Бичурин Никита Яковлевич

Никита Яковлевич БичуринПичуринский, о. Иакинф, Иоакинф, Гиацинт; кит. Иациньтэ 乙阿钦特,  Бицюлинь 比丘林. 29.8(9.9).1777, с. Акулево Свияжской округи Цивильского р-на Казанской губ. (совр. Чувашия) — 11(23).5.1853, Александро-Невская лавра. Русский востоковед, синолог-энциклопедист, основатель отечественного китаеведения как комплексной научной дисциплины, монах, архимандрит и глава IX Российской Духовной миссии в Пекине. Род. в семье дьякона-чуваша Якова Данилова. В 1786/1787 поступил в Казанскую дух. семинарию (с 1798 — академию), к-рую окончил в 1799 и в которой остался преподавать грамматику. В 1800 постригся в монахи, 1801 был назначен настоятелем Казанского Иоановского монастыря, а в 1802 был рукоположен в архимандриты и направлен в Иркутск настоятелем Вознесенского монастыря и ректором семинарии. В 1805 решением Синода за нарушение монашеского обета и конфликты с семинаристами снят с должности, переведен в Тобольскую семинарию преподавателем риторики и лишен права церковного служения. В 1807–1821 возглавил IX Российскую Дух. миссию в Пекине, состоявшую, помимо него, из 3 иеромонахов, 2 причетников, 4 студентов (из кот. двое умерли в Пекине) и одного пристава. В янв. 1822 вернулся в Санкт-Петербург и оказался под следствием Петербургской духовной консистории и домашним арестом в Александро-Невской лавре. Был обвинен в небрежении миссионерскими обязанностями, непосещении церкви, продаже церковного имущества, плохом надзоре за подчиненными и пр., лишен сана архимандрита и 4.9.1823 навечно заточен в Валаамский монастырь, игравший роль тюрьмы для осужденных за религиозные преступления. 1.11.1826 был освобожден, переведен на жительство в Александро-Невскую лавру и на службу переводчиком в Азиатский деп. МИД России. В 1828 избран чл.-корр. АН России по разряду литературы и древностей Востока, в 1829 стал почетным библиотекарем Публичной библиотеки, в 1831 — членом Азиатского общества в Париже. В 1830 в составе научной экспедиции под начальством изобретателя первого в мире электромагнитного телеграфа и основателя иероглифического литографирования в России, барона П.Л. Шиллинга отправился в Кяхту, центр русско-китайской торговли, расположенный на границе с Китайской империей в районе Халха-Монголии. Там по его инициативе и при непосредственном участии в качестве преподавателя в янв. 1830 начала действовать Кяхтинская школа китайского языка — первое в России специализированное учебное заведение такого рода. 18.5.1835 состоялось его торжественное официальное открытие в качестве училища с четырехгодичным бесплатным обучением и правом освобождения от воинской повинности. Для него Н.Я. Бичурин составил программу, положившую начало методологии изучения китайского языка в России, и предоставил изданную в 1835 грамматику китайского языка. В 1831 подал в Синод прошение о снятии сана, МИД его поддержал, но Николай I отказал. В последние годы жизни болел, похоронен в Александро-Невской лавре.

Насыщенная яркими событиями биография Н.Я. Бичурина, как никакого другого отечественного синолога, стала предметом пристального внимания не только историков, но и беллетристов (А. Таланов, Н. Ромова, 1955; В.Н. Кривцов, 1972, 1976; С.Н. Марков, 1973). В 1977 г. в институте востоковедения АН СССР была проведена научная конференция «Н.Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение (К 200-летию со дня рождения)».

В 1828–1851 гг. Н.Я. Бичурин опубликовал свыше 100 крупных научных работ, переводов и исследований, посвященных истории, литературе, философии, религии, экономике, праву, административной системе, торговле, земледелию, медицине, нравам, обычаям и многим другим аспектам духовной и материальной культуры Китая, а также истории и этнографии тюрко- и монголоязычных народов Средней и Центральной Азии, в основном по данным кит. источников. Поскольку в своих трудах он проявил беспрецедентную доселе широту мировоззрения и опирался на обширную источниковедческую базу на китайском и маньчжурском языках, освоенную во время 12-летнего пребывания в Пекине, они не только придали подлинный научный статус российскому китаеведению, но и сразу вывели его в мировые лидеры. Н.Я. Бичурин трижды (1834, 1839, 1851) удостаивался Демидовской премии за лучшие отеч. научные труды. Его публикации вызвали к себе широкий общественный интерес и получили высокую оценку выдающихся деятелей русской культуры — В.Г. Белинского, Н.А. Бестужева, И.А. Крылова, В.Ф. Одоевского, И.И. Панаева, М.П. Погодина, Н.А. Полевого, А.С. Пушкина, к-рый при написании «Истории Пугачева» использовал его книгу «Историч. обозрение ойратов, или калмыков, с XV ст. до настоящего времени» (1834). В 1848 он передал 168 единиц своей библиотеки Казанской дух. академии. Обширное рукописное наследие Н.Я. Бичурина, описанное С.А. Козиным (1929), П.Е. Скачковым (1933, 1956, 1977), А.А. Петровым (1937), Б.А. Малькевич (1953), З.И. Горбачевой (1954), Д.И. Тихоновым (1954) и Л.И. Чугуевским (1959, 1967), хранится также в секторе Вост. рукописей СПб филиала ИВ РАН. Среди неопубликованного числятся такие монументальные труды, как перевод «Цзы чжи тун цзянь» («Всеобщее зерцало, управлению помогающее», 15 томов, 8384 л.) Сыма Гуана, «Четверокнижия» (2 тома, 1179 л.), «История дома Мин» (590 л.) и около десятка весьма объемных (доходящих до двух с лишним тыс. л.) кит.-русс., маньч.-кит.-русс., кит.-лат. словарей.

Увидевшие свет при жизни автора сочинения Н.Я. Бичурина делятся на 3 большие группы: 1) переводы и переложения кит. источников: «Описание Тибета в нынешнем его состоянии» (1828), «Описание Пекина» (1828), «История первых четырех ханов из дома Чингисова» (1829), «Описание Чжуньгарии и Восточного Туркестана» (1829), «Сань-цзы-цзин, или Троесловие с литографированным китайским текстом» (1829), «Изображение первого начала» (1832), «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV ст. до настоящего времени» (1834), «Буддийская мифология» (1941), «Собрание сведений о народах, обитавших в Ср. Азии в древнее время» (3 ч., 1851) и др.; 2) обзорные журнальные статьи: «Ежедневные упражнения китайского императора» (1828), «О древнем и нынешнем богослужении монголов» (1828), «Земледельческий календарь китайцев» (1830), «Статистические сведения о Китае» (1837), «Взгляд на просвещение Китая» (1838), «Меры народного продовольствия в Китае» (1839), «Основные правила китайской истории, первоначально утвержденные Конфуцием и принятые китайскими учеными» (1839), «О шаманстве» (1839), «Сравнение меры китайской с русскою и английскою» (1839), «Китайские военные силы» (1840), «Общественная и частная жизнь китайцев» (1840), «Изложение буддийской религии» (1941), «Пекинское дворцовое правление» (1941), «Хлебные магазины в Китае» (1945); 3) оригинальные исследования: «Записки о Монголии» (1828), «Китайская грамматика» (2 ч., 1838), «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение» (1840), «Статистическое описание Китайской империи» (2 ч., 1842), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (1848).

Конфуцианство Н.Я. Бичурин определял как «религию ученых», поскольку идея Бога в Китае лишена трансцендентного смысла: «Истина, чэн (чэн [1]), в понятии китайцев, есть действительность вещи или предмета. Сим определением истины они доказывают бытие Бога со всеми свойствами ему приписываемыми» («Китай, его жители…»). Сущность «китайского Бога» — внутримировая, а не внемировая, надлунная или супранатуральная действительность. Этот бог вочеловечен не в одном, а в целой плеяде богочеловеков, иначе называемых премудрыми или святыми (шэн [1]). Синонимизация премудрости и святости сама по себе достаточно показательна: понимание святости как функции мудрости противоположно религиозному пониманию мудрости как функции святости. В комментариях к переводу трактатов Чжоу Дунь-и «Тай цзи ту шо» («Изображение первого начала») и «Тун шу» Н.Я. Бичурин писал: «Премудрый есть человек, который по счастливому совокуплению природных качеств или через улучшение оных достиг такого совершенства в нравственности, что уже не может погрешить ни в познании, ни в делах. По достижении такого совершенства дух его бывает чист и светел, подобно Духу неба или всеобщей душе мира. Без размышления видит он настоящую каждой вещи причину и естественно действует по оной. Посему-то он составляет единое с небом: он есть само небо, самый закон естества, все, что ни делает он, каждый человек делать то обязан самою природою. В его определениях и делах Небо (тянь [1]) открывает человеку обязанность его. Таковыми премудрыми почитаются Яо и Шунь (но не только они — А.К.), первые законодатели Китая: по сей причине установления их приняты столь священными, как бы написаны и даны были самим Небом, или Богом. На сем-то основании утвержденные религия и правление Китая непоколебимо существуют более сорока веков». Во-первых, бог идентифицируется с Небом. Во-вторых, вся деятельность Неба и единосущных с ним премудрых носит закономерный и естественный характер. В-третьих, эту естественность и закономерность, законодательно закрепленную, Н.Я. Бичурин считает единым основанием как религии, так и правления для всей истории Китая.

В тех же комментариях к трактатам Чжоу Дунь-и, излагая мысли Чжу Си о том, что «действующий по всеобщему закону есть повелитель небесного порядка», он ставит после этой фразы в скобках слово «бог», давая понять тем самым, что «Китайский Бог» есть закономерное и естественное мироустройство, а также всякий человек, достигший такого совершенства, что ни единый его шаг ни на йоту не нарушает порядка в этом мироустройстве. Мысль, что всякий человек может стать богом, в сущности атеистична и связана с лишением бога трансцендентности, переходящим в его дедеификацию. Так, у Фейербаха наступление состояния, когда «человек человеку — бог», связывается с устранением трансцендентного бога, «бога вне- и сверхчеловеческого». Бог китайской «системы миробытия», по Н.Я. Бичурину, тоже «человеческий», как и у Фейербаха. В этом смысле он ссылается на Чжу Си: «Человек никогда не отделялся от Неба; Небо никогда не отделялось от человека», — и воспроизводит мысли Чжоу Дунь-и: «Закон Неба, закон Земли и закон человека имеют единое Первое начало» («Китай, его жители…»), Первое начало не что иное, как мир, взятый в предельной целостности, т.е. «подлинное существо природы». Во всей Вселенной нет ничего трансцендентного, все имманентно природе: «В мире нет ни одной вещи вне природы, и природа повсюду находится». В итоге оказывается, что «человеческий» бог есть также природный бог (поскольку человек — часть природы), что «природа есть управляющее». Такой бог тождествен универсальному природному мироустройству (это именно мирострой, а не мироустроитель), и его повеления («повеления Неба») суть не что иное, как вечные законы мира. Все без исключения во Вселенной законосообразно, а законы естественны. В качестве обозначения универсального закона законов выступает дао: «под словом «Закон», дао, китайцы разумеют направление, по которому каждая вещь необходимо действует вследствие физического ее состава и членосоставления». Бичурин всюду обращает внимание на необходимость и закономерность деятельности Неба, между тем идея необходимости и закономерности — одна из межей, отделяющих философию от религии, в которой господствует идея судьбы и ничем не обусловленного божьего промысла. Христиане веруют в то, что без божьей воли и волос не упадет с человеческой головы, а мусульмане уверены, что тень следует за предметом лишь с соизволения аллаха. Вместо слепой судьбы Бичурин видит у китайцев воплощенную законосообразность — «умное число» (см. Сяншучжи-сюэ): «В тех местах, где мы говорим: такова его участь или судьба, китаец говорит: таково его число» («Сань-цзы-цзин»). Бог-Небо-Мирострой представляет собой нечто вроде системы Вселенной, Дао — структуры этой системы, а Земля — ее субстрата.

Соответственно Н.Я. Бичурин отрицал существование конфуцианской церкви как единого общегосударственного института: «В Китае нет ни общественных храмов, ни общественных богослужений; почему нет и религиозных наставлений народу в храмах, как это соблюдается у христианских народов. Вместо сего введены там гражданские поучения» («Китай в гражданском и нравственном состоянии»). Отсутствует и «особенное сословие, которому бы исключительно было предоставлено исполнение религиозных обрядов» («Описание религии ученых»). Сообщение Н.Я. Бичурина о приписывании авторства канонической конфуцианской литературы — цзинов (цзин [1], см. Цзин-вэй, «Ши сань цзин») «святым (премудрым) мужам» должно было рождать сомнение у его читателей: подлинно ли это писание священно, а не просто почтенно для конфуцианцев, ведь для христиан Библия и для мусульман Коран боговдохновенны и существуют от века (Иоан. V, 1).

Источники:
Изображение первого начала, или О происхождении физических и нравственных законов // Московский телеграф. 1832. Ч. 48, № 21, с. 3–33, № 2, с. 157–193, № 23, с. 285–316; Описание Пекина. Пекин, 1906; Описание религии ученых. Пекин, 1906; Ван-бо-хэу. Сань-цзы-цзин, или Троесловие / Пер. Н.Я. Бичурина. Пекин, 1908; Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I–III. М.–Л., 1950–1953; Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии. Чебоксары, 1960; Ради вечной памяти. Чебоксары, 1991; Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Элиста, 1992; Описание религии ученых // Конфуций. Я верю в древность. М., 1998; Статистическое описание Китайской империи. М., 2002; Бичурин Н.Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. М., 2002.

Литература:
Адоратский Н.И. Отец Иакинф Бичурин (исторический этюд) // Православный Собеседник. Казань, 1886. Ч. I, с. 164–180, 245–278; Ч. II, с. 53–80, 271–316; Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и России. 2-е изд. Л., 1925; Белкин Д.И. А.С. Пушкин и китаевед о. Иакинф (Н.Я. Бичурин) // НАА, 1974, № 6; Горбачева З.И. Рукописное наследие Иакинфа Бичурина // Ученые записки ЛГУ. № 179. Сер. востоковед. наук. Вып. 4. 1954, с. 307–316; Козин С.А. О неизданных работах Иакинфа Бичурина (По материалам архива Азиатского музея) // Изв. АН СССР. Сер. VII. Отд. гуманитарных наук. Л., 1929, т. 5, с. 399–412; он же. К вопросу о неизданных работах Иакинфа Бичурина // Доклады АН СССР. Сер. В. 1929, № 13, с. 245–247; Кривцов В.Н. Путь к Великой стене. М., 1972; он же. Время собирать камни // Нева. 1976, № 11, 12; Марков С.Н. Неутомимый Иакинф Бичурин // он же. Вечные следы. М., 1973; Моллер Н.С. Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки // Русская Старина. 1888, № 8, с. 271–300; Мясников В.С. Квадратура китайского круга. Кн. 1. М., 2006, с. 79–128; Н.Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. Ч. 1–3. М., 1977; Савельев П.С. Иакинф Бичурин (Автобиографическая записка) // Уч. зап. Имп. Академии наук по первому и третьему отделениям. 1885. Т. III, вып. 6; Симоновская Л.В. Бичурин как историк Китая // Доклады и сообщения Ист. ф-та Московского гос. ун-та. Вып. 7, 1948; Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977, с. 89 – 139, 378 – 380, 408 – 416, указ.; Таланов А., Ромова Н. Друг Чжунго. М., 1955; Тихонов Д.И. Русский китаевед первой пол. XIX в. Иакинф Бичурин // Уч. зап. ЛГУ. № 179. Сер. Востоковед. наук. Вып. 4. 1954, с. 281–306; Федоренко Н.Т. Иакинф Бичурин, основатель русского китаеведения // Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и яз. Т. 33, 1974; Чугуевский Л.И. Бичуринский фонд в Архиве Института востоковедения // Проблемы востоковедения. 1959, № 5, с. 136–147; он же. Новое о рукописном наследии Н.Я. Бичурина // Народы Азии и Африки. 1967, № 3; Щукин Н. Отец Иакинф Бичурин // Журнал Мин-ва нар. просвещения. 1857, сентябрь; Kirby E.C. Russian Studies of China. L., 1975; Lin W.H. China Studies in the soviet Union // Issues and Studies, 1976, vol. 12, № 11; Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Pekin during the 18th Century. Cambridge (Mass.), 1976.
 
Автор: Кобзев А.И.
 
Описывая ситуацию религ. синкретизма в Китае, Бичурин указывал, что там под словом «религия» (цзяо [1] — «учение») понимают «само вероучение, т.е. известный образ мыслей в отношении к богопочитанию и нравственности», тогда как обряды («форма внутр. действий») одной религии не считаются имеющими преимущество перед обрядами др. религии. Выделял «три нар. религии» — «религию ученых» (конфуцианство), «религию даосов» (см. Даосизм) и «религию фоистов» (от кит. фо-цзяо), или «буд. религию» (см. Буддизм), к к-рым «по видам политич. допущены шаманство и ламаизм» (отделяемый им от кит. буддизма). Исток «религии ученых» видел в исконной нар. религии, основание к-рой есть «поклонение верховному божеству Шан-ди — всеобщей душе — в частях» (т.е. духам) и «обожание предков»; затем «присовокуплено к сему обожание людей, прославившихся добродетельною жизнью». Последующее умножение числа «обожаемых предметов» считал «следствием пантеизма религии ученых», основанной на «философии, к-рая через училищное воспитание проникла все сословия народа», причем «большая часть древних положений сей философии состоит из начал религиозных». «Нравственное учение религии ученых основано на естествен. законе», суть к-рого — «безусловное повиновение родителям при жизни и обожание их по смерти», этот закон распространен на отношения к монарху и всем вышестоящим. Гл. предписанием этой «религии» по отношению к об-ву Бичурин читал «золотое правило морали»: «не делать другим ничего такого, чего себе не хотим», а по отношению к социальным ролям — «поступать всегда соответственно тому месту, на к-ром обстоятельствами поставлен». Основу доктрины «религии ученых» виде в положении о доброй «природе» человека (см. Син [1]; Мэн-цзы).
 
Создателем «новой философии» конфуцианства (неоконфуцианства) считал Чжоу Дунь-и (XI в.), к-рый «сочинил космогонию» «Тай цзи ту шо» («Изъяснение плана Великого предела», по Бичурину — «Чертеж Первого начала»). Изложил (фактически перевел) содержание указ. соч. с коммент. Чжу Си  и др. видных конф. ученых. Понятие «Тай сюй» («Великая пустота», см. Сюй) в соединении с Тай цзи («Великий предел», по Бичурину — «Первое начало») толковал как «предвечную силу, не имеющую ни начала, ни пределов», действующую в «воздухе Ци» (см. Ци [1]) неотделимую от него. «Воздух Ци», согласно Бичурину, — «существо простое, не имеющее видимого образа», но «до времен миробытия» содержащее «в невидимом зародыше» все образы вещей видимого мира. Движение (дун [1], см. Дун–цзин), рассматриваемое как «воля предвечной силы», развернуло «зародыш» в «веществ. образ». Для обозначения «двух первых начал» — дуальных космич. сил инь–ян  Бичурин использовал понятия соответственно «водород» и «теплород». Интерпретировав неоконф. доктрину в терминах зап. религ. философии, вывел происхождение «телесного существа» человека от «водорода», «духовного» — от «теплорода», первое от воздействия внеш. впечатлений клонится ко злу, второе — к добру. Бичурин показал метафизич. обоснованность конф. этики, принципы к-рой — «добродетели» — считаются заключающими «небесный порядок, истину и Первое начало». Столпами «новой философии» называл также Шао Кан-цзе (Шао Юн, XI в.) как «астронома» и создателя системы «миробытия» — описания структуры «образования мира, его продолжения и разрушения», а также Чжу Си как автора образцовой истории Китая и «систематич. изъяснения» шести классич. книг («Лю цзин», см. «Ши сань цзин»), давшего «кит. словесности и философии единство в понятиях».
 
Полагал, что Лао-цзы, «несправедливо почитаемый основателем религии даосов», имел одинаковое с Конфуцием мнение относительно «нравств. учения», но в отличие от Конфуция для «сохранения чистоты врожденных добродетелей от порчи» полагал необходимым не исполнение обществ. обязанностей, а уединение. «Это был только философический взгляд на нравств. сторону человека, а не религия». Его последователи, создавшие даос. религию, «уклонились от образа его мыслей». Историю буддизма в Китае Бичурин представлял по версиям традиц. конф. историографии, не различая его направлений и школ (за исключением ламаизма). Отмечал, что официально лишь «религия ученых» носит назв. «истинной религии» (чжэнь цзяо), тогда как даосизм и буддизм считаются «ересями» (се-цзяо). Между тем «сущность учения всех трех религий почти одинаковая». Конф. «святой», даос. «небожитель» (сянь [1], см. Сянь-сюэ) и Будда лишь несколько различаются «в наруж. формах», и, по мнению Бичурина, первые двое «сотворены китайцами с образца Будды».
 
Особенность просвещения в Китае усматривал в преобладании «нравст. образования» на «умственным» к «невыгоде всех наук», за исключением «политических». Историю «просвещения» в Китае подразделял на три периода: 1) от «изобретения письмян до изобретения писчей кисти и писчей бумаги» (т.е. до II в. до н.э.), когда появились канонич. трактаты, основы астрономич. и иных знаний, конф. и даос. учения; 2) до воцарения дин. Сун (X в.) и изобретения книгопечатания — реформа письменности и орудий письма, становление регулярной историографии, традиции изучения древних книг, конкуренция даосизма и буддизма с конфуцианством; 3) после X в., когда конф. «здравая философия» потеснила конкурентов благодаря «новой философии» Чжоу Дунь-и и ее развитию, создавались лит. историч. своды, энциклопедии и т.п. Бичурин подразделял сочинения зап. миссионеров о Китае не две категории: 1) представлявшие Китай исключительно с дурной стороны, дабы «возвысить святость христианской веры перед язычеством»; 2) искавшие в кит. преданиях события библейской истории, вплоть до причисления китайцев к одному из ветхозаветных народов, а Конфуция — к пророкам, возвещавшим пришествие Мессии. Задачу исследователя-китаеведа видел в постижении «духа законов, политики управления», с тем чтобы на основе глубокого проникновения в «законодательство и действия права потом определить степень просвещения» Китая, избегая предвзятости. Исследования Бичурина отличает не всегда оправданное доверие к кит. источникам.
 
Авторы: Михайлов А.Ф., Юркевич А.Г.

Ст. опубл.: Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. М.Л.Титаренко; Ин-т Дальнего Востока. - М.: Вост. лит., 2006 – . Т. 2. Мифология. Религия / ред. М.Л.Титаренко, Б.Л.Рифтин, А.И.Кобзев, А.Е.Лукьянов, Д.Г.Главева, С.М.Аникеева. - 2007. - 869 с. С. 382-387.