Химия

 
Путь от алхимии к химии

Современное китайское название химии, появившееся в середине XIX в., – хуа-сюэ («учение о превращениях»). В традиционной китайской науке не было подобной дисциплины. Химические знания развивались в основном по двум направлениям. С одной стороны, можно говорить о разного рода уходящих в глубокую древность химических искусствах или технологиях, которыми занимались в домашнем хозяйстве, при врачевании и в ремесленничестве – изготовление красок, керамики, фармакологических и парфюмерных препаратов, использование биохимических процессов, в частности брожения, для переработки органических веществ. К этому направлению следует отнести также металлургию, известную на территории Китая с рубежа III–II тыс. до н.э., лаковое производство – с средины II тыс. до н.э., производство соли – с средины I тыс. до н.э., добычу и использование нефти и угля, изготовление бумаги – конец I тыс. до н.э., и проч.
 
С другой стороны, химические знания развивались в русле алхимии (шао дань шу, лянь цзинь шу и проч.), первые упоминания о которой относятся ко II в. до н.э. В отличие от первого направления, алхимия соединяет в себе теорию и эксперимент. В ней не было ничего подобного современным представлениям об атомах, молекулах, химических элементах, их соединениях и проч. Теории китайских алхимиков находились в круге традиционных представлений о пневме-ци [1], силах инь-ян, пяти элементах/стихиях (у син [1]) и п.д. Однако они позволяли описывать химические реакции, которые наблюдались в ходе смешивания, нагревания и растворения разнообразных веществ. Эти описания порой весьма ценны, показывая точность наблюдений реальных процессов, которые можно идентифицировать в современной химической номенклатуре.
 
Одной из главных задач китайской алхимии было изготовление золота. По Дж. Нидэму (1974) следует отличать две отрасли знаний, связанных с золотом. Среди ремесленников развивалась аурификция – сознательная имитация золота (и шире, с подходящим изменением спецификации, серебра и других драгоценных веществ, таких как драгоценные камни и жемчуг), часто с определенным намерением обмануть, а среди алхимиков – аурифакция, основанная на убеждении, что золото (или искусственное «золото»), не отличимое от естественного и столь же хорошее (если не лучшее), можно сделать из других весьма различных веществ, особенно неблагородных металлов. Аурификция в Китае была временами достаточно широко распространена, свидетельством чему является указ императора Цзин-ди (прав. 156–141) от 144 до н.э. о запрещении под страхом публичной казни несанкционированных частных чеканок и создания фальшивого золота. Аурифакция, в независимости от результата, – одна из составных частей китайской алхимии, в которой ставились задачи не имитировать, а реально получать и другие вещества.
 
Если в арабо-мусульманской, индийской и европейской разновидностях алхимии, которые, согласно многим ученым (напр.: Дж.-Р. Партингтон, 1927; Т. Дэвис, 1930; В.-Х. Барнес, 1935; Дж. Нидэм, 1974), возникли под влиянием китайской, изготовление золота рассматривалось как демонстрация мудрости или способ обогащения, то китайские алхимики ставили перед собой другую задачу. Дж. Нидэм использует для нее термин «макробиотика» – убеждение, что при помощи ботанического, зоологического, минералогического и прежде всего химического знания можно произвести лекарства или эликсиры (дань [3]), способные не только продлить человеческую жизнь, омолодив при этом тело и дух, но даровать бессмертие в физическом теле (см. сянь-сюэ,  сянь [1]). В частности, считалось, что этого можно достичь, принимая внутрь золото в растворенном виде или изготавливая из него посуду для пищи.
 
По Дж. Нидэму (1974), древняя алхимическая традиция в Китае имеет три корня: «фармацевтически-ботанический поиск макробиотических растений, металлургически-химические открытия процессов аурификции и аурифакции; фармацевтически-минералогическое использование неорганических веществ в терапии». Все это, как в плавильном горне, соединилось в своеобразное явление, которое все еще остается недостаточно изученным в синологии.
 
По химико-алхимической тематике в Китае написан огромный массив литературы, только малая часть которого исследована. Поскольку книгопечатание здесь зародилось в VIII в., почти все алхимические тексты имеют печатную форму. Исключения составляют рукописи, подобные найденным в пещерных храмах Дуньхуана, или архивы личных записей ученых эпох Мин и Цин. Самый важный блок алхимической литературы представлен в собрании даосских канонов «Дао цзан». Много сведений можно почерпнуть из династийных историй, начиная с самых ранних. Также важны фармацевтические сочинения бэнь цaо, во множестве созданные от II до XVIII в. Они не ограничивались описанием лекарств растительного происхождения, всегда касаясь минералогии, химии, алхимии, добывающих и обрабатывающих технологий. Немало химико-алхимических сведений содержится в трактатах по медицине, военному делу, сельскому хозяйству, производству и проч., а также в энциклопедической и лексикографической литературе, самые ранние образцы которой относятся к III в. Датирование этих текстов, как и многих других в Китае, может быть проведено достаточно точно в сравнении с любой другой культурой.
 
Помимо письменных источников в изучении китайской химии важную роль играет археология, позволяющая производить химический анализ древних и средневековых окрашенных изделий и металлических предметов, исследования образцов лекарств и химических веществ, найденных в могильниках или каких-либо других археологических объектах. Предметом исследования тут являются также традиционные химические технологии, которые идут из древности и иногда применяются в настоящее время, например, производство соли, дистилляция спирта, получение лака и проч.
 
Если развитие разного рода химических ремесел в традиционном Китае шло равномерно по нарастающей, то в истории алхимии имеются взлеты и падения. С середины II до конца IV в. она переживала стадию становления. Первый известный в литературе прецедент аурифакции датируется 133 до н.э. и связан с алхимиком и магом Ли Шао-цзюнем, действовавшем при дворе императора У-ди (прав. 140–87 до н.э.). Согласно «Ши цзи» («Исторические записки», гл. 12) Сыма Цяня, он говорил, что может превратить (хуа [1]) киноварь (дань ша) в золото (хуан цзинь), с помощью которого, если сделать из него посуду для еды и питья, можно продлить жизнь.
 
Весьма важная фигура этого периода – «отец алхимии» Вэй Бо-ян (ок. 100–170), написавший самый первый трактат по алхимии – «[Чжоу и] цань тун ци» («Единение триады [согласно “Чжоуским переменам”]»). (Многие синологи полагают, что дошедший до настоящего времени текст создан гораздо позже другим автором.) Трактат составлен из коротких предложений, содержащих криптографию, сложные метафоры и символы и напоминающих древнегреческие гномы или пророческие причитания. Многим комментаторам его содержание казалось трудным для понимания. «Цань тун ци» охватывает широкие области знания, от эмбриологии и эротологических методик до физики, в частности, упоминая зажигательные зеркала, содержит много химических терминов и алхимической фразеологии, свидетельствуя о знании автором соответствующих практических операций.
 
Самый знаменитый китайский алхимик Гэ Хун (283/284–343/363) также жил в этот период. Ему принадлежит первая систематизация алхимических знаний в «Бао-пу-цзы» («Мудрец, Объемлющий Первозданную простоту»), главным образом в гл. 4, 11 и 16 первой, «эзотерической» (нэй) части, написанной около 320 (рус. пер.: Е.А. Торчинов, 1999). Гэ Хун собрал разного рода химическую и алхимическую информацию. Например, в гл. 4 описал более полусотни рецептов алхимических эликсиров, отдельные компоненты которых легко поддаются современной химической интерпретации. В начале гл. 19 он дал одну из самых ранних библиографий даосской литературы, где, по подсчету Дж. Нидэма (1976), отмечены 206 произведений, многие из которых посвящены алхимии.
 
Период от конца эпохи Цзинь (ок. 400) до середины Тан (ок. 800) – «золотой век» китайской алхимии. Его начало ознаменовалось тем, что, как указано в «Вэй шу» («Книга [об эпохе] Вэй», гл. 114), первый император Северной Вэй, Дао-у-ди (прав. 378–409), на третьем году правления учредил должность придворного алхимика – сянь жэнь бо ши гуань («чин бессмертного человека – широкого эрудита»). Затем в столице Пинчэн (пров. Шаньси) третий император Северной Вэй, Тай-у-ди (прав. 434–452), построил алхимическую лабораторию (сянь фан – «мастерская бессмертия») для изготовления лекарств и эликсиров. Для проведения тестов (ши фу [1] – «опробование дозы [снадобья]») в нее отправлялись осужденные за тяжкие преступления. Многие из них умерли в муках, поскольку, как объясняют авторы «Вэй шу», принимали эликсиры не по своей воле. Так как положительные результаты не получились, лаборатория была закрыта. Однако интерес императора к эликсирам не угас, и он неоднократно посылал алхимиков для их изготовления в горы, полагая, что уединение будет способствовать предприятию. Подобным образом поступали затем и многие другие императоры.
 
Приметной фигурой этого времени являлся врач и алхимик Тао Хун-цзин (452/456–536), девятый патриарх даосской школы Высшей чистоты (шанцин-пай). Он учился у различных даосских наставников и прошел инициацию в 485. Занимал ряд постов при дворах династий Лю, Сун и Ци. В 492 ушел со службы и поселился в горах Маошань, где располагался центр шанцин-пай. Около 500 составил «Чжэнь гао» («Речи истинных/совершенных») и «Дэн чжэнь инь цзюэ» («Скрытые инструкции восхождения к совершенству»), в которых собрал отредактированные и прокомментированные им рукописи школы шанцин-пай, написанные в IV–V в. Своими занятиями алхимией Тао Хун-цзин оказал значительное влияние на первого императора династии Лян, Лян У-ди (правл. 502–549), который назначил его придворным медиком.
 
Наиболее значительное влияние на развитие химии и алхимии в начале эпохи Тан оказал врач и алхимик Сунь Сы-мяо/мо (581–673/682). С юности он испытывал влияние даосских идей и даже на несколько лет уединялся для даосских практик на горе Тайбай. Славился своим врачебным искусством, вследствие чего ему неоднократно присылали приглашения на службу, которые он, как правило, отклонял. Однако, вероятно, в 659-674 ему довелось служить при дворе императора Гао-цзуна (правл. 650–683). Сунь Сы-мяо написал несколько трудов по медицине и даосским практикам. Его интерес к даосизму проявился в таких сочинениях, как «Шэ шэн чжэнь лу» («Истинные записи о поддержании жизни»), «Чжэнь чжун су шу» («Письмо на шелке из глубины подголовника») и «Хуй сань цзяо лунь» («Суждения о соединении трех учений»). Ему приписывается собрание алхимических формул «Тай цин дань цзин яо цзюэ» («Главные секреты “Канона киноварного [эликсира] высшей чистоты”», «Важнейшие секретные средства из книг о киноварных [эликсирах] великой чистоты»), где впервые упомянут протопорох. Хотя в данном случае авторство Сунь Сы-мяо не может быть окончательно доказано, бесспорна его причастность к алхимическим занятием, поскольку сам он писал, что с 610 занимался изготовлением алхимических эликсиров.
 
Традиция лабораторной алхимии достигла пика в начале VIII в., когда Чэнь Шао-вэй в «Да тун лянь чжэнь бао цзин цзю хуань цзинь дань мяо цзюэ» («Секретный метод девятикратного циклического преобразования золотого киноварного [эликсира], дополнительный к руководству создания совершенного сокровища; священное писание Великого единения», 712?) описал эликсир, полученный рафинированием киновари.
 
Среди танских алхимических сочинений важнейшим можно считать самый подробный из дошедших до наших дней словарь алхимических терминов «Ши яо Эр я» («[Подобный] “Приближению к классике” [словарь] камней и лекарств», 806; «Эр я») Мэй Бяо. В нем приведен список не менее чем 163 химических веществ, многие из которых с несколькими названиями (например, у ртути 22 синонима, у киновари – 14). Также указаны 69 различных эликсиров (25 с синонимами) и дана обширная библиография алхимических произведений. По значимости этот текст можно сравнить с «Алхимическим словарем» («Lexicon Alchemiae») Мартина Руланда, изданным в 1612, т.е. на восемь веков позже.
 
Период от середины Тан (ок. 800) до конца Сун (ок. 1300) можно считать «серебряным веком» алхимии. В середине IX в. произошло знаменательное событие в истории химии и науки в целом – впервые была издана научная книга. Согласно сочинению ученого и поэта Фань Шу «Юньси/ци ю и» («Дружеские обсуждения [Человека] с Ручья [Пяти] облаков», ок. 870), Хэгань Цюань, правитель Цзянси, посвятивший более 15 лет изготовлению алхимических эликсиров, составил жизнеописание Лю Хуна [1] – «Лю Хун чжуань» («Предание о Лю Хуне»), и, отпечатав (с блоков) несколько тысяч копий, разослал их всем занимавшимся алхимией в «пределах четырех морей». Как предполагал Дж. Нидэм (1976), на самом деле речь идет об анонимном сочинении «Сюань цзе лу» («Записки о таинственном противоядии»), снабженном предисловием неизвестного автора в 855. В этом сочинении, предостерегающем о возможности отравления эликсирами, упоминается алхимик I–II вв. Лю Хун [2] и рекомендуется в качестве противоядия употреблять некоторые растительные снадобья наряду с минералами и металлами. Таким образом тиражирование текстов было использовано в гуманитарных целях. Хэгань Цюань, выходец из монгольской семьи, мог написать это сочинение в 847–849/850, когда занимал должность правителя Цзянси.
 
В IX в. императоры один за другим умирали от принятия эликсиров бессмертия, например: Сянь-цзун (прав. 806–820), Му-цзун (прав. 821–824), Цзин-цзун (прав. 825–826), У-цзун (прав. 841–846), Сюань-цзун (прав. 847–859). Сколько пострадало неизвестных алхимиков – невозможно подсчитать. Поэтому тогда стало появляться много книг с предостережениями против отравления эликсирами. Приводимые в литературе описания эликсиров стали упрощаться. В их рецептах появилась тенденция к отказу от минералов и металлов в пользу составляющих растительного и животного происхождения. В конечном итоге произошел переход от протохимии к протофизиологии – алхимия разделилась на два направления вай дань («внешний киноварный эликсир»/«внешняя алхимия») и нэй дань («внутренний киноварный эликсир»/«внутренняя алхимия»). Если в первом ради создания эликсира бессмертия производились манипуляции с разными веществами, то второе при заимствовании словаря внешней алхимии ориентировалось на психофизические практики, что определялось как создание эликсира внутри человека. В эпоху Сун традиция вай дань постепенно затухла, а нэй дань разделилась по двум линиям передачи на южную и северную. Их родоначальниками были соответственно Чжан Бо-дуань (984–1082) и Ван Чжэ (1112–1170).
 
В эпоху Юань (1280–1367) наблюдался упадок алхимии, связанный с тем, что даосизм не пользовался благосклонностью монгольских правителей Китая, которые видели в нем источник подрывных идей. Однако время от времени они проявляли интерес к алхимии. Так, в 1222 Чингиз-хан пригласил на аудиенцию даосского адепта и алхимика Цю Чан-чуня (1148–1227), который был затем послан в Афганистан для ознакомления с местной практикой алхимии.
 
Идея создания эликсира бессмертия еще будоражила умы китайцев в эпоху Мин, однако упадочные тенденции в алхимии нарастали и в следующую эпоху Цин достигли максимума. Этот упадок китайской алхимии не позволил зародиться в ней современной химии, как это произошло в Европе. Однако, допуская, что западная алхимия имеет корни в китайской, можно сделать вывод, что современная химия все-таки многим обязана древнему Китаю.
 
Миссионеры-иезуиты, начавшие в конце XVI в. проповедь в Китае христианской веры, полагали, что ее принятию будет способствовать ознакомление с европейской наукой. При этом они делали упор на астрономию и математику, поскольку в то время в этих дисциплинах Европа сильно опередила Китай. В области химии им похвастаться особенно было нечем. Европейская химия встала на новый путь с изданием в 1661 трактата Роберта Бойля (1627–1691) «Химик-скептик», где он отошел от античной теории элементов/стихий и изложил основы корпускулярной химии, введя понятие химического элемента. Однако подлинный переворот в химии наступил на рубеже XVIII и XIX в. с появлением теории кислородного горения Антуана Лорана Лавуазье (1743–1794) и атомистической химии Джона Дальтона (1766–1844).
 
Иезуиты принесли в Китай аристотелевскую концепцию четырех элементов/стихий. Термин «элемент» был переведен как юань син («первичный элемент») по аналогии с у син («пять элементов»). Особой реакции эта концепция не вызвала, поскольку в какой-то мере китайцы были с ней знакомы через арабов и даже иногда использовали в медицине.
 
Некоторые ученые китайцы принимали миссионеров за алхимиков, с которыми они на самом деле не имели ничего общего. Более того, к китайской алхимии они испытывали крайне негативное отношение. Свидетельство тому история конфуцианского ученого Цюй Тай-су, который растратил все свое состояние на занятия алхимией и сдружился с Риччи в надежде получить алхимические сведения, но под его влиянием в 1583–1589 крестился и затем публично сжег все свои книги по алхимии и геомантии. То же самое проделал несколькими годами позже крещенный Риччи полководец, астроном и математик Ли Ин-ши.
 
Конечно, какие-то сведения о развитии науки на Западе в Новое время проникали в Китай, однако основательное знакомство с западной наукой и, в частности, с химией произошло там в начале второй половины XIX в. Распространение химических знаний в Китае проходило по трем главным каналам: медицинские миссионеры, Школа Тун-вэнь (Лин-дун-тун-вэнь-сюэ-тан) в г. Сватоу (Шаньтоу) (пров. Гуандун) и Арсенал Цзян-нань (Цзян-нань-чжи-цзао-цзюй; 1864–1897) в Шанхае.
 
Протестант Питер Паркер (1804–1888), изучив опыт иезуитов в проповеднической деятельности в Китае на основе распространения научных знаний, решил внедрять там медицину и, в качестве необходимого приложения, химию. В 1838 он основал первое Медицинское миссионерское общество в Китае. Среди медицинских миссионеров наиболее выдающуюся роль сыграл Бенджамин Хобсон (1816–1873), работавший в Китае в 1839–1859 и написавший почти два десятка книг по теологии и медицине. На основе ряда западных сочинений он составил объемный обзорный труд по естествознанию «Бо у синь бянь» («Новое сочинение о многочисленных вещах», 1855), в котором касался химии, физики, астрономии, географии и зоологии. С появлением этого труда, по сути, наступила новая эра китайского естествознания. Чтобы облегчить читателям понимание представленных идей, Хобсон поместил в книге большое количество иллюстраций, в частности, химического оборудования. В главе «Шуй чжи лунь» («Суждения о природе воды») он упомянул 56 известных в то время химических элементов, указав, что все вещи состоят из них. Это было первое в Китае письменное упоминание химических элементов. В главе «Ди ци лунь» («Суждения о земле и воздухе/пневме»), помимо описания конструкции и применения термометра, барометра и воздушного насоса, он писал о свойствах и получении кислорода, водорода, азота, углерода, а также метана, серной, азотной и соляной кислот.
 
Термин «элемент» Хобсон перевел как юань чжи [1] («первичное вещество»). Последующие переводчики XIX в. переводили его как юань чжи [2] («исходное вещество»). Оба варианта не прижились, и современное обозначение химического элемента – юань су [1] («первичный материал») – японская терминологизация, введенная в начале XX в. Используется также и его омоним юань су [2] («исходный материал»).
 
В 1870 американский миссионер Джон Керр (1824–1901) и китайский ученый Хэ Ляо-жань, ранее изучавший западную науку у Хобсона, совместно издали весьма значимый для того времени учебник «Хуа-сюэ чу цзе» («Первые шаги в химии/науке превращений»). Благодаря деятельности Керра, в 1887 возникла Медицинская миссионерская ассоциация, сыгравшая большую роль в распространении западной медицины и химии среди китайских интеллектуалов.
 
Для обучения переводчиков цинское правительство в 1862 основало Школу Тун-вэнь, в которой с 1867 преподавалось западное естествознание. Через год американский пресвитерианский миссионер Вильям Мартин (1827–1916) издал первый в Китае учебник по естественным наукам – «Гэ у жу мэнь» («Введение в естествознание/выверение вещей»; см. гэ у) в семи томах, из которых первые пять были посвящены разным физическим наукам, шестой – химии, а седьмой – математике. Шестой том с описанием 31 химического элемента и их соединений в 1869 был переиздан под названием «Хуа-сюэ жу мэнь» («Введение в химию/науку превращений»).
 
Анатоль Биллекен (1837–1894), учитель химии из Франции, работающий в Школе Тун-вэнь, в 1873 написал для своих студентов учебник «Хуа-сюэ чжи нань» («Руководство по химии/науке превращений»), а в 1882 издал трактат «Хуа-сюэ чань юань» («Ключ, открывающий химию/науку превращений»).
 
Возможно самую большую роль в распространении западной науки в Китае сыграл Арсенал Цзян-нань, где в 1867 был основан переводческий отдел. Один из его основателей Сюй Шоу (1818–1884) и работавший там Джон Фрайер (1839–1928), сын бедного английского священнослужителя, в 1871 издали «Хуа-сюэ цзянь юань» («Основы зерцала химии/науки превращений»). Это был наиболее влиятельный учебник по химии в Китае XIX в. В последующие 20 лет Дж. Фрайер и Сюй Шоу совместно написали еще несколько книг по химии, представлявших собой, как и первая, компиляции разных западных сочинений: «Хуа-сюэ цзянь юань сюй бянь» («Продолжение “Основ зерцала химии/науки превращений”», 1875); «Хуа-сюэ цзянь юань бу бянь» («Дополнение “Основ зерцала химии/науки превращений”», 1882); «Хуа-сюэ као чжи» («Исследование устоев химии/науки превращений», 1883); «Хуа-сюэ цю шу» («Числовые решения в химии/науке превращений», 1883). Арсенал Цзян-нань в 1885 издал первый китайско-английский словарь по химическим веществам «Хуа-сюэ цай-ляо чжун-си мин-му бяо» («Список китайских и западных названий веществ»), а в целом к концу XIX в. опубликовал около 200 произведений о западной науке и технологии.
 
В своей первой книге Джон Фрайер и Сюй Шоу описали 64 химических элемента. Хотя через 11 лет в «Хуа-сюэ цзянь юань бу бянь» они отметили 65-й новый элемент – галлий, до 1895 сведения о нем не получили широкой известности. Учеными китайцами было подмечено, что 64 элемента соотносимы с таким же числом гексаграмм (гуа [2]) «Чжоу и», т.е. химические элементы суть манифестации 64 фундаментальных принципов мироздания, символизируемых гексаграммами. Данный вывод служил одним из «подтверждений» того, что все открытые европейцами химические элементы были давно известны в Китае. В качестве другого «подтверждения» указывалось, что все эти вещества издревле использовались в традиционной науке и производстве. Например, поскольку кремнезем (гуй ши) с древних времен известен в Китае, то известен и кремний, который можно получить при его расщеплении. Следуя аналогичной логике, предполагалось, что кислород, хлор, водород, азот и проч. газы также были известны, поскольку газы обозначаются иероглифом ци [1], а этот термин издревле лежит в основе всего китайского мировоззрения. Подобные рассуждения показывают, что научный прогресс Запада, особенно в химии, находился вне понимания китайцев, которые в конце эпохи Цин все еще смотрели на европейцев как на варваров. Они не могли оценить значимость того, что в начале XIX в. науке было известно только 29 химических элементов, а к концу века – вдвое больше.
 
После китайско-японской войны 1894 начался новый этап освоения химии и других современных наук. В начале XX в. наблюдался подъем научного образования (см. Педагогическая мысль). Открылось множество научных учреждений, ориентировавшихся на западные стандарты, например, Пекинский объединенный медицинский колледж (см. Си сюэ). Многие китайские студенты, получившие образование в Европе и Америке, возвращались в Китай и проводили собственные научные исследования. С 1901 химия начала преподаваться как регулярный курс в китайских университетах, колледжах и средних школах. Все это в конечном счете привело к тому, что Китай стал одной из ведущих стран в области химических исследований, ярким доказательством чего может служить лабораторный синтез инсулина в 1965.
 
Теоретические основы
 
Традиционная химико-алхимическая деятельность опиралась на общие мировоззренческие положения, возникшие в Китае в доциньское время. Представления об универсальной субстанции пневме-ци [1] и тотальной изменчивости всего в мире составляли фундамент теорий, в которых превращения (хуа [1]) химических веществ виделись как частное, ограниченное местом и временем, продолжение эволюции данной субстанции с того или иного ее этапа или как поворот космогонического процесс вспять, к исходным началам, иногда вплоть до первосубстации, и последующее изменение «сценария» локального «космогенеза».
 
Китайцы никогда не стремились создать какой-то особый терминологическо-символический аппарат для описания химических знаний, поскольку его функцию выполняло методологическое философско-общенаучное «учение о символах и числах» (сяншучжи-сюэ). Также они не выработали специальной системы символов для химических веществ и операций. Вероятно, у них не было никакой потребности в этом, поскольку, сам идеографическая письменность (см. Язык и письменность) несла в себе множество символических образов, идущих из глубокой древности. С другой стороны, для описания рецептов изготовления тех или иных веществ использовалось множество специфических художественных метафор и зашифрованных названий.
 
Важное место в этом символизме занимает учение об инь – ян, согласно которому все в мире делися на полярные силы – активную и пассивную. В связи с этим главные алхимические и химические реагенты и явления интерпретируются посредством принципов инь [1] и ян [1], которые имеют множество коррелятов – тигр (ху [7]) и дракон (лун), вода и огонь, жена и муж и т.д.
 
Так, рис и фермент, из которых приготовляется вино, рассматривались соответственно как ян [1] и инь [1]. Встреча этих двух сил производит высокую температуру, которая и является причиной ферментации. Взрывчатость черного пороха также определялась как результат взаимодействия инь [1] и ян [1]: селитра в его составе – инь [1], а сера – ян [1]. Уголь, видимо, полагался нейтральным.
 
Среди множества методов изготовления эликсира выделяются два наиболее важных. Первый основан на свинце (инь [1]) и ртути (ян [1]), а второй – на киновари (ян [1]), которая состоит из ртути (инь [1]) и серы (ян [1]) и которой противопоставляется ртуть (инь [1]). В трактате Вэй Бо-яна «Цань/Сань тун ци» («Единение триады») главными источниками алхимического эликсира называются ртуть и свинец – соответственно (лазурный/зелено-синий) дракон (цин-лун) и (белый) тигр (бай-ху). В этой паре главную роль играл свинец – хэ чэ («колесница Реки – Млечного пути»), который, по утверждению Вэй Бо-яна, является «хозяином (чжу [1]) пяти металлов» и только «снаружи черен, а внутри себя несет золотой цветок (цзинь хуа), подобно одетому в ветошь и несущему за пазухой нефрит». Возможно, поводом для подобного представления было наблюдение, что свинец, нагретый на воздухе до температуры, немного выше точки его плавления, покрывается желтой моноокисью свинца, которую из-за ее цвета могли связывать с золотом. Свинцово-ртутный состав в алхимических рецептах иногда замещался только одним очищенным свинцом. Ртуть, называемая в паре со свинцом, возможно, использовалась для его амальгамирования, которое упоминал Вэй Бо-ян. По атомному весу свинцово-ртутный состав в усреднении дает золото. Китайцы, разумеется, этого знать не могли, но легко могли заметить весовую близость к золоту как ртути и свинца, так и их соединения.
 
Если в паре ртуть–свинец первая была «(лазурным/зелено-синим) драконом», а второй – «(белым) тигром», то в парах киноварь–ртуть и сера–ртуть последняя оказывалась «(белым) тигром», а «драконом» – уже красным (чи [4]) – становилась киноварь или сера. Янскость или иньскость присваивалась веществу в зависимости от того, в паре с каким другим веществом оно рассматривалось. Примеры – в нижеследующем кратком списке полярных веществ из трактата «Цань/Сань тун ци у сян лэй би яо» («Тайная суть пяти взаимоподобий Единения триады»), приписываемого Вэй Бо-яну, но созданного, вероятно, в III–VII вв.
 
Ян [1].................... Инь [1]
киноварь................ ртуть
киноварь................ уксус
красная соль.......... квасцы
красная соль.......... каломель (хлористая ртуть)
медный карбонат.... серебро
моноокись свинца... олово
реальгар................ аурипигмент
реальгар................ нашатырь
ртуть..................... аурипигмент
ртуть..................... серебро
свинец................... пепел тутового дерева
свинец................... каломель (хлористая ртуть)
сера...................... магнетит
сера...................... ртуть
 
Фундаментальное значение в алхимии и химии имела теория пяти элементов/стихий (у син), выполнявшая функции как универсального классификатора, так и объяснительной модели разного рода превращений веществ. В алхимико-химической деятельности каждый из пяти элементов/стихий нашел свое применение. Вода использовалась для промывания, увлажнения, растворения и охлаждения; огонь – для нагревания, плавки, кальцинации, сжигания. Водой считалось все жидкое, а в любой теплоте подозревали присутствие огня. Дерево и вообще растения служили топливом. Часто в состав алхимико-химических рецептов входили растительные ингредиенты. Элемент/стихия металл обозначал не только соответствующее вещество, но и разного рода минералы (ши [24] – «камни»). И то и другое активно применялось в алхимико-химическом экспериментировании. В почву входили разного рода глины (ту [4], ни [1]), которые использовались как в реакциях, так и в качестве замазочных материалов. Разумеется, металлы и глины использовались в металлургическом и керамическом производствах.
 
Согласно теории у син, все во вселенной произведено взаимодействиями элементов/стихий, среди которых два главных – взаимопорождение (сян шэн) и взаимопреодоление (сян кэ), соответственно образующих две циклические последовательности: дерево – огонь – почва – металл – вода и металл – дерево – почва – вода – огонь. Считалось, что эти последовательности и их фрагменты описывают основные виды преобразований веществ. В китайских текстах часто встречаются толкования каждого взаимодействия или перехода одного элемента/стихии в другой, достаточно надуманные и только эпизодически и в малой степени сближающиеся с истинными химическими явлениями.
 
Например, в «У син да и» («Великий смысл пяти элементов/стихий», около 600) Сяо Цзи подобно осветил связи элементов/стихий в непосредственно посвященной этой проблеме гл. 2.1 «Лунь сян шэн» («Суждения о взаимопорождении»). Как и положено, изложение начинается с дерева: «Природа (син [1]) дерева – тепло, огонь таится внутри него, при сверлении жжет и выходит вовне, поэтому дерево рождает огонь». В указании на сверление (цзуань) можно увидеть не только наблюдение средневекового плотника, но и воспоминание о древней практике добывания огня трением или сверлением (см. Суй-жэнь). Далее: «Огонь горяч, поэтому может сжечь дерево, дерево сгорает и становится пеплом (хуй [5]), пепел – та же почва, поэтому огонь порождает почву; металл пребывает в горных камнях, при увлажнении которых и рождается, скопления почвы образуют горы, горы неминуемо порождают камни, поэтому почва рождает металл; пневма-ци [1] малой инь [1] (шао инь – символ металла. – В.Е.) намокает, стекает влагой и плавит металл, так и производится вода, в горной местности подымаясь облаками или проявляясь в сырости, поэтому металл рождает воду; поскольку вода дает влагу и может родить, постольку вода рождает дерево».
 
Конечно, при сжигании дерева с превращением его в пепел и при питании водой дерева происходят химические процессы, но изучение их было недоступно всем древним народам, включая китайцев. Последние же в алхимико-химическом контексте рассматривали преимущественно превращение металла в воду, чего не бывает с реальными металлами и водой, но относительно элементов/стихий понимается как переход из твердой в жидкую фазу, что, на самом деле, есть физический, а не химический процесс.
 
В «Хуан-ди нэй цзин» («Канон Желтого императора о внутреннем»), в первой части, «Су вэнь» («Вопросы о простом», гл. 25), разъяснен порядок взаимопреодоления: «Металл рубит (фа [4]) дерево, вода гасит (ме) огонь, дерево пронизывает (да [1], видимо, корнями. – В.Е.) почву, огонь портит (цюэ, т.е. плавит и подвергает коррозии. – В.Е.) металл, почва останавливает (цзюэ [5]) воду (т.е. преграждает ее течение или поглощает ее. – В.Е.). Таковы 10 тыс. вещей. Ни одна не может победить (шэн [4]) окончательно». Химическими здесь можно признать только воздействия огня на металл, когда он не плавится, о чем уже говорилось, а подвергается коррозии. И это, пусть маленькое, но преимущество перед древними греками, которые выстроили набор своих элементов/стихий исключительно в последовательности изменения фазовых состояний (как можно ныне интерпретировать): земля (твердое), вода (жидкое) воздух (газообразное), огонь и эфир (плазменное). Хотя химического содержания в китайской и греческой теориях элементов/стихий мало, они все-таки плодотворно, на уровне древних знаний, использовались для описания разнообразных веществ как состоящих из них или их комбинаций. Но вытекавшее отсюда рассмотрение химических превращений как изменений этих комбинаций никак не проясняло их химическую суть.
 
Кажется, если сами элементы/стихии не давали широких возможностей для описания химических превращений веществ, то можно было бы использовать с этой целью их корреляты. Однако данная возможность реализовалась намного слабее, чем, например, в традиционной медицине. Напрямую относящимися к химии можно считать всего два набора коррелятов пяти элементов/стихий, и оба впервые даны в гл. 4 «Хуайнань-цзы» («[Трактат] Учителя из Хуайнани», II в. до н.э.), в пассаже, посвященном теории развития минералов (см. Геология и смежные науки). Эти наборы – пять минералов/камней (у ши) и пять металлов (у цзинь, видимо, о них упоминал Вэй Бо-ян) – коррелируют там со странами света и цветами, присущими элементам/стихиям.
 
Элемент/ стихия - дерево - огонь - почва - металл - вода
Страна света - восток - юг - центр -запад - север
Цвет - зелено-синий - красный - желтый - белый - черный
Минерал - цин цэн (слоистый малахит) - чи дань (киноварь) - цюэ (реальгар) - бай юй (алунит) - сюань чжи (точильный камень)
Металл - свинец - медь - золото - серебро - железо
 
Значимость пятеричного набора металлов у китайцев неизмеримо меньше, чем минералов, и не идет ни в какое сравнение с той ролью, которую играл в западноевропейской средневековой алхимии семеричный набор металлов. В VI в. н.э. неоплатоник Олимпиодор Александрийский соотнес его с известными тогда светилами: золото – Солнце, серебро – Луна, медь – Венера, железо – Марс, свинец – Сатурн, олово – Юпитер, ртуть – Меркурий. Тем самым на набор металлов были наложены некоторые астрологические схемы – расположение светил вокруг Земли по птолемеевской геоцентрической системе мира, их порядок в соотношении с днями недели и проч. Через полтысячелетия разные последовательности металлов, астрологические и новые (например, по степени совершенства – железо, медь, свинец, олово, ртуть, серебро, золото; в порядке фаз приготовления философского камня – ртуть, свинец, олово, серебро, медь, железо, золото, и проч.), закрепились в западноевропейской алхимии. Ничего подобного не было в Китае.
 
Словосочетание «пять минералов» (у ши) встречается единожды у Вэй Бо-яна без уточнения содержания и 10 раз у Гэ Хуна, который в гл. 4 и 17 «Бао-пу-цзы» («Мудрец, Объемлющий Первозданную простоту») привел списки минералов, несколько отличающиеся от списка из «Хуайнань-цзы» и друг от друга: 1) киноварь (дань ша), реальгар (сюн хуан – «мужская желтизна»), белые квасцы (бай юй, алунит), слоистый малахит (цэн цин – «слоистая зелень-синь»), магнетит (цы ши – «любящий камень»); 2) реальгар (сюн хуан), киноварь (дань ша), аурипигмент (цы хуан – «женская желтизна»), квасцовый камень (фань ши, алунит), слоистый малахит (цэн цин). Помимо незначительных вариаций в названиях, точильный камень (сюань чжи) из «Хуайнань-цзы» заменен у Гэ Хуна в первом случае магнетитом (цы ши), а во втором – аурипигментом (цы хуан). В первом случае, если принять корреляцию элементов/стихий и минералов, соответствующую «Хуайнань-цзы», у Гэ Хуна минералы представлены в «современном» (по Дж. Нидэму), или четвертом основном (по А.И. Кобзеву), порядке (стандартно начинающемся с металла), а во втором – их последовательность сопоставима с реконструированным А.И. Кобзевым (1994) пятым основным порядком элементов/стихий.
 
Металлы и минералы в Китае связывались с планетами в контексте множества коррелятов элементов/стихий (дерево – Юпитер, огонь – Марс, почва – Сатурн, металл – Венера, вода – Меркурий), но без специального выделения этих связей за редкими исключениями, примером чего выступает трактат Су Юань-мина (VI в.) «Тай цин ши би цзи» («Записки [из кельи] со скал [писания] Высшей чистоты»), в котором Лю Аню приписывается следующая теория: «Пять минералов (у ши) являются эссенциями (цзин [3]) пяти планет. Киноварь – эссенция зрелого ян [1] (тай ян) – Марса; магнетит – эссенция зрелой инь [1] (тай инь) – Меркурия; малахит – эссенция молодого ян [1] (шао ян) – Юпитера; реальгар – эссенция божественной почвы/божества земли (хоу-ту) – Сатурна; алунит – эссенция молодой инь [1] (шао инь) – Венеры. Лекарство, сделанное из эссенций пяти планет, может дать человеку бесконечную жизнь, навсегда освобожденную от смерти». Список построен в порядке взаимопреодоления.
 
В «Хуань дань чжун сянь лунь» («Cуждения о многих бессмертных, восстанавливавших/перегонявших киноварь», 1052) Ян Цзай процитировал фрагмент из неидентифицированного сочинения «Да дао ми чжи» («Тайная суть Высшего Пути-дао»), где планеты представлены как эссенции (цзин [3]) элементов/стихий. Свойства планет описаны в «современном» порядке, а их взаимодействия, на что прямо и указано, – в порядке взаимопорождения. Планеты порождают минералы, из которых отмечены только три (видимо, из-за порчи текста): Юпитер рождает слоистый малахит, Марс – киноварь, Сатурн – реальгар. Меркурию дважды приписано порождение свинца, которому, однако, полагается иметь связь с Юпитером, опосредуемую деревом. Как бы там ни было, планеты в тексте явно наделены порождающей функцией, столь нехарактерной для Китая и типичной для Запада. Возможно, здесь отразилось влияние арабо-мусульманской традиции, схожей в этом пункте с западной.
 
Более распространенные теории порождения минералов и металлов говорят о взаимодействии пневм-ци [1] Неба и Земли, в результате чего в недрах последней происходит череда превращений одного вещества в другое, о которой можно судить по близости их залегания. Например, китайцы знали о присутствии серебра в рудах свинца. Еще в «Гуань-цзы» (IV в. до н.э.) поверхностная киноварь названа признаком более глубокого золота, и, согласно Гэ Хуну, «золото обычно находят в горах ниже киновари».
 
Сами факты наличия тех или иных веществ в природе и гипотезы об их естественном преобразовании побуждали ранних экспериментаторов верить в возможность их получения искусственным путем. Так, Гэ Хун в «Бао-пу-цзы» (гл. 16) восторженно повторил слова некоего Хуан Шан-цзы: «Так как Небо и Земля имеют золото, мы также можем сделать его». Надо отдать должное научному оптимизму Гэ Хуна, получившему оправдание в XX в., когда ученые смогли совершать трансмутации разных веществ, в частности, превращать ртуть в золото (посредством «выбивания» протона из ядра определенных изотопов ртути). Для осуществления такого превращения не требуется сложного оборудования, но нужны дорогостоящие и трудоемкие подготовительные процедуры, из-за чего искусственное золото оказывается намного дороже природного. В частности, по одной из методик для получения ртути из золота требуется тяжелая вода, в которой вместо более распространенного изотопа водорода (H), имеющего в качестве ядра один протон, присутствует дейтерий (D) – стабильный изотоп водорода с ядром из протона и нейтрона. Поскольку последние по весу приблизительно одинаковы, дейтерий дает заметное утяжеление атомов воды. Открытие тяжелой воды произошло в 1931, но производить воду с увеличенным содержанием тяжелой воды вполне могли и в древности. Такая популярная в китайской алхимии процедура, как долгое выпаривание воды с постоянным подливанием новых порций, приводит ко все большему насыщению остатка тяжелой водой. Ритуал собирания росы (лу [7]) при лунном свете с помощью бронзового вогнутого зеркала или таза фан чжу, который, например, дважды упомянут в «Хуайнань-цзы (гл. 3, 6) и четырежды в «Бао-пу-цзы» (гл. 3, 4, 16) Гэ Хуна, тоже можно рассматривать как способ добычи тяжелой воды, которой оказывается больше в воде, конденсирующейся в первую очередь, и поэтому, видимо, не случайно росу собирали не утром, когда ее много, а ночью, когда еще светит Луна. Китайская алхимия позволяет найти еще несколько аналогий тех составляющих, которые необходимы для производства золота из ртути современными методами, однако в целом картина не складывается и большинство рецептов аурифакции расшифровываются как только имитирующие золото. Поэтому маловероятно, что китайские алхимики владели некими уловками или, тем более, технологиями, ныне утраченными, которые позволяли совершать реальную трансмутацию.
 
Стремясь уподобиться в своей деятельности природным созидательным силам, «демиурги» от алхимии и химии полагали, что это можно наиболее эффективно совершить, моделируя в своей лаборатории космос в его пространственной и временной ипостасях посредством символическо-коррелятивного аппарата нумерологического «учения о символах и числах». Деятельность их, таким образом, во многом обрела ритуальный характер, а методы, вещества и аппараты преисполнились специфическим символизмом.
 
Один из примеров символического моделирования пространственной конфигурации космоса содержится в «Вай тай ми яо» («Секретные документы церемониймейстера», 752) Ван Тао (670–755), где приведен рецепт порошка гуан цзи фэй хуан сань («всем помогающий возогнанный желтый порошок»), предписанного для лечения ран и язв. Для его приготовления берутся по одному ляну [3] шесть минеральных веществ: слоистый малахит (цэн цин); магнетит (цы ши); аурипигмент (цы хуан); реальгар (сюн хуан); белый квасцовый камень (бай юй ши); киноварь (дань ша). Они должны быть размолоты и просеяны. В двух глиняных горшках (ва вэн), один из которых используется как крышка, стенки изнутри покрываются двумя или тремя слоями желтой глины в общей сложности толщиной в пять или шесть десятых цуня [2]. Половину порошка аурипигмента помещают на дно одного из горшков. На него насыпают остальные порошки согласно «цветовым соответствиям направлений пространства»: слоистый малахит – восток, киноварь – юг, белый квасцовый камень – запад, магнетит – север, реальгар – центр. Сверху все это засыпается оставшейся половиной аурипигмента. Горшок с реагентами накрывается другим горшком горлышко в горлышко. Соединение обмазывается глиной для герметичности – «чтобы ни одна пневма-ци [1] не могла просочиться». Реактор с реагентами готов для последующих процедур.
 
В традиционной космологии Китая время играло более значительную роль, чем пространство. Это отличает ее от ранней европейской космологии, в которой математическая модель космоса строилась в терминах геометрического пространства. Китайский космос есть не «гармония сфер», а «гармония циклов», т.е. череда больших временных периодов, наполненных сочетаниями циклов дня, месяца и года, которые с той или иной точностью после того или иного числа повторений совпадали, создавали «резонансы».
 
Поэтому считалось чрезвычайно важным как выбрать надлежащий момент, с которого следует начинать алхимико-химические процедуры, так и установить время, необходимое для их осуществления. Более того, при проведении реакций, предполагающих долгое нагревание реагентов, в некоторых случаях считалось, что необходимо точно фиксировать во времени и фазы нагревания, т.е. соблюсти «огневой режим/время огня» (хо хоу). Популярны были всякого рода циклические процедуры – «вращение» (чжуань [1]), «возвращение» (хуань [1]), в ходе которых с реагентами, герметически запечатанными в тигле, многократно производили одно и то же. Так, в текстах много говорится о получавшемся подобным образом циклически преобразованном эликсире – «восстановленной киновари» (хуань дань). К XVI в. европейские алхимики также стали учитывать время реакций, но китайской изощренности в этом никогда не достигали.
 
Китайские ученые считали природные процессы преобразования веществ происходящими достаточно медленно. Например, согласно «Чжи гуй цзи» («Собрание указаний о возврате [к вечной жизни]», 1165) У У, из ртути за 800 лет получается киноварь (ша [1]), за 3000 – серебро, за 80000 – золото. В «Дань лунь цзюэ чжи синь цзин» («Сердечное зерцало секретной сути суждений о киноварном [эликсире]», вероятно, IX в.) Чжан Сюань-дэ отметил, что природный циклически преобразованный эликсир – «естественным образом восстановленная/перегнанная киноварь» (цзы жань хуань дань) образуется за 4320 лет, после того как «текущая ртуть (лю хун), обнимая господина металлов (цзинь гун, свинец), становится беременной».
 
Однако китайцы твердо верили и в то, что человек может не только подражать естественным процессам, но и вызывать преобразования, более быстрые, чем в природе, подтверждением чего служили наблюдения над идущей из глубины веков практикой ремесленников, которые извлекали металлы из руды и производили сталь из чугуна.
 
Чжан Сюань-дэ также сообщал, что «восстановленную/перегнанную киноварь» (хуань дань) можно получить в лаборатории за один год, усовершенствовав необходимые для этого ртуть и свинец, благодаря тому, что между периодами в 1 год и 4320 лет имеется соответствие «в масштабе тысячных частей». Расчет тут довольно прост: «День и ночь в высшем мире – один год в человеческой сфере. Один год у людей – 12 месяцев, или 360 дней. Один месяц – 30 дней, а один день – 12 двухчасий (ши [1]). Таким образом, один месяц составляет 360 двухчасий. В сумме год – 4320 двухчасий». Аналогичным образом вел счет неизвестный автор «Юй цин нэй шу» («Внутренняя/Эзотерическая книга нефритовой чистоты», возможно, эпохи Сун): «Месяц содержит 360 двухчасий. Вычисляя соответствие на основе двухчасий, полагаем год в 12 месяцев равным 4320 двухчасиям. Принимая одно двухчасие за один год, получаем 4320 лет, что и соответствует естественному восстановлению киновари». Эти же расчеты легли в основу сложной системы соответствий времени и разных нумерологических схем, представленной в середине X в. Пэн Сяо в трактате внутренней алхимии «Хуань дань нэй сян цзинь яо-ши» («Золотой ключ к внутренним символам восстановленной киновари»). В частности, месяцу из 30 дней, или 360 двухчасий, ставились в соответствие 60 гексаграмм (гуа [2]; оставшиеся 4 исключались) – по одной на утро и вечер, видимо, также в соотнесении их суммарных 12 позиций с суточными 12 двухчасиями. В качестве добавочной единицы времени Пэн Сяо ввел период в два с половиной дня, равный 30 двухчасиям, сопоставимым с 30 днями месяца, в котором, в свою очередь, оказывается 12 таких периодов.
 
Практика регулирования температуры нагревания реагентов внутри тех или иных периодов, соответствующих природным ритмам прямо или только в нумерологическом масштабе, т.е. практика фазирования огня, «огневой режим» (хо хоу), появилась, видимо, под влиянием даосской школы шанцин-пай («школа Высшей чистоты»), возникшей, по преданию, в 364–370. Еще в начале IV в. Гэ Хун в «Бао-пу-цзы» различал только слабый и сильный огонь. Нет никакого намека о ней в «Цань тун ци» («Единение триады»). Однако там приведены сведения о двух круговых схемах, впоследствии использовавшихся в подобных целях. Одна из них строится на основании последовательности 6 триграмм (исключены Ли [8] и Кань), а другая – 12 гексаграмм, взятых из «8-ми дворцов» (ба гун) Цзин Фана, а именно из «дворцов» Цянь [1] и Кунь. Принцип построения этих последовательностей идентичен: начиная от триграммы или гексаграммы Кунь при переходе к следующему символу снизу вверх по позициям происходит изменение знака. Таким образом, те и другие гуа [2] сначала заполняются без перерывов снизу вверх (как бы «заливаются») янской энергией до ее максимума в Цянь [1], а потом – иньской до ее максимума в Кунь, что можно интерпретировать как образ нагревания и охлаждения. Триграммная схема символизирует месячный цикл (маркируются 3, 8, 15, 16, 23 и 30-й дни лунного месяца), а гексаграммная – суточный или годовой (маркируются двухчасия или месяцы).
 
Фазирование огня производилось двумя методами – регулированием расстояния между огнем и реактором или веса топлива. На самом деле изменение веса топлива не вызывает пропорционального изменения температуры нагреваемой вещи, но этот факт можно было обнаружить только после изобретения термометра. Сама по себе идея фазирования огня интересна, если предполагать, что его целью являются циклические изменения в ходе химических процессов. В современной химии также производят градуированное изменение температуры химических реакций, например, в органическом синтезе. Однако современные химические теории являются математическими, в то время как китайские – нумерологическими. Кроме того, в них предполагалась не причинная связь температуры огня и реакции, а резонанс с космическими ритмами. Видимо, впервые процедура хо хоу была описана в анонимном трактате конца IV в. «Тай вэй лин шу цзы вэнь лан-гань хуа дань шэнь чжэнь шан цзин» («Высший канон божественной истины великолепного киноварного [эликсира, запечатлевший, как драгоценные камни] лан-гань, пурпурные знаки чудесных письмен Высшей сокровенности»), где предложено изменять расстояние между сосудом и огнем, горящим под ним в печи (цзао [1]). Предписано хранить умеренный огонь, но вес топлива не определен. Процедура занимает 100 дней. Сначала 20 дней пламя поддерживается на расстоянии 10 цуней [2] от дна сосуда, затем 20 дней – на расстоянии 6 цуней [2], еще 20 дней – 4 цуней [2], 10 дней – 1 цуня [2]. Следующие 10 дней огонь касается дна сосуда, а завершающие 20 – наполовину окутывает сосуд.
 
Вероятно, самая сложная методика хо хоу приведена в «Цзинь хуа чун би дань цзин би чжи» («Тайные инструкции киноварного канона растворимой лазури золотого цветка», 1225) Пэн Сы и Мэн Сюя. Здесь говорится о сдвоенном фазировании, в котором, согласно теории динамической взаимосвязи сил инь [1] и ян [1], взаимообратно изменяются веса охлаждающей воды и топлива. В общих чертах описан симметричный 31-дневный процесс, предполагающий использование герметичных сосудов с водными резервуарами и охлаждающими трубами различных конструкций. Цикл начинается в новолуние (максимальная фаза инь [1]). В первый день берется 1 лян [3] активированного угля и 14 лян [3] воды. Каждый последующий день вес топлива увеличивается на 1 лян [3], а вес воды – уменьшается на 1 лян [3]. На 14 день соотношения полностью изменяются, т.е. используется 14 лян [3] угля и 1 лян [3] воды. Эти веса остаются постоянными 3 дня (14, 15, 16-й), в середине данного периода наступает фаза полной луны, пик энергии ян [1]. Затем, с 17 дня, вес топлива ежедневно уменьшается на 1 лян [3], а вес воды – увеличивается. На 29 день веса сравниваются с изначальными и поддерживаются неизменными три дня (29, 30, 1), близких к новолунию. Суммарный вес топлива и воды одинаков и составляет 15 лян [3]. Это число считается суммой «6» и «9», которые фигурируют как символы инь [1] и ян [1] в «Каноне перемен» («И цзин»). Все эти представления – продукт «коррелятивного мышления», согласно которому вещи «сходные» (лэй [3]), принадлежащие к «одному роду» (тун лэй), особым (коррелятивным) образом «взаимосвязаны» (сян юй) и «резонируют» (гань ин) друг с другом. Оно пронизывает всю традиционную китайскую науку и в частности ее алхимико-химический раздел. Помимо всякого рода корреляций, связанных с теориями инь–ян, «пяти элементов/стихий» (у син [1]), пространственно-временной организации космоса и проч., в этот раздел вошла и коррелятивная идея превращений (хуа [1]), которую в данном контексте можно рассматривать как одну из вех в предыстории концепции химического сродства.
 
Самое раннее приложение коррелятивной идеи превращений к алхимико-химической проблематике имеется у Вэй Бо-яна в «Цань тун ци» («Единение триады»), где этому посвящена специальная глава (чжан 12) под красноречивым названием «Тун лэй хэ ти» («Соединяющиеся тела одного рода»). Опираясь на ряд наблюдений, например, «если белила (ху фэнь) поместить в огонь, они теряют свой цвет и восстанавливаются в свинец», Вэй Бо-ян сделал вывод, что «однородное (лэй тун) следует друг за другом, а из разделенного (гуай) не сделать сокровища», поэтому, «используя подобие (лэй [3]), можно помочь природе/естеству (цзы жань) успешно лепить и отливать вещи».
 
Чжан Хуа (232–300) проблема виделась более сложной. В «Бо у чжи» («Заметки о множестве вещей», 290) он отметил: «Когда свинец (цянь [6]) нагревают, чтобы сделать свинцовые белила (ху фэнь, углекислый свинец), имеется подобие (лэй [3]) (оба вещества являются твердыми. – В. Е.), но когда киноварь преобразуют в ртуть, больше нет никакого подобия (одно вещество – твердое, а другое – жидкое, по символике одно – ян [1], а другое – инь [1]. – В. Е.). Вещи одного рода (тун лэй) могут так измениться, что будут отличаться друг от друга».
 
Проблема усложнялась признанием взаимодействия полярных сил инь [1] и ян [1], аналогов которых в китайской алхимии и химии было предостаточно. Таким образом, здесь уживались два противоположных принципа взаимодействия – подобного и противоположного. Они соединялись в представлении, что вещества противоположного характера реагируют друг с другом, только если принадлежат тому же самому роду (лэй [3]). Эта мысль наиболее ясно выражена в гл. 1 «У чжэнь пянь» («Главы о прозрении истины», 1075; рус. пер.: Е.А. Торчинов, 1994) Чжан Бо-дуаня (984–1082), патриарха южной школы сунского даосизма и одного из самых авторитетных представителей внутренней алхимии: «Если инь [1] и ян [1] относятся к одному роду (лэй [3]), то взаимодействуют (цзяо [2]) и реагируют (гань [1])». В XIV в. это положение прокомментировал Чэнь Чжи-сюй: «То, что предназначается родом (лэй [3]), является партнерством Неба и Земли, взаимозависимостью Луны и Солнца, взаимностью женщины и мужчины, а значит, ртуть должна требовать свинец как своего партнера по роду».
 
В древности и средневековье не только китайцы мыслили в категориях, созвучных концепции химического сродства. Так, Гиппократ утверждал, что подобные тела более охотно соединяются между собой. Рудиментарное понятие химического сродства возникло в Европе во времена расцвета алхимии (XIII–XVI вв.), исходившей из признания того, что способность веществ вступать в соединения обуславливается их близостью, сходством их свойств. Но в ходу были и другие представления: образование химических соединений подобно браку, при котором происходит соединение двух противоположных начал – мужского и женского. Только в XVIII в. стали появляться концепции химического сродства, которые и привели, в конечном итоге, к современной химии.
 
Оборудование
 
Химическое оборудование в Китае развивалось в двух руслах – в разного рода ремесленных и обрабатывающих производствах, многие из которых возникли еще в архаические времена, и в алхимических лабораториях, первые из которых появились в эпоху Хань. Часть оборудования этих лабораторий составляла ритуальная или обычная кухонная утварь, что-то бралось у ремесленников. Но в них было и специфическое оборудование, специально разработанное для алхимических изысканий. В целом, в распоряжении китайских химиков имелось большое разнообразие всяких манипуляционных инструментов, реакционных сосудов, печей, водяных бань, дистилляторов, сублиматоров и проч.
 
Описания и рисунки химического оборудования представлены во многих книгах по алхимии. В частности, о манипуляционных инструментах и разных химических аксессуарах подробно говорится в «Тай цин ши би цзи» («Записки [из кельи] со скал [писания] Высшей чистоты», VI в.) Су Юань-мина, в «Цянь цзинь яо фан» («Лекарственные рецепты [ценою] в тысячу золотых», публ. 652–655) Сунь Сы-мяо (581–673/682) и др. Из этих книг известно, что для добавления или удаления ингредиентов использовали ложки (чи [10]), ковши (доу) или палочки для еды (чжу [18]). Сбор веществ со стенок сосудов производился скребком, роль которого часто исполняло простое петушиное перо (юй [5]). Для измельчения веществ применяли ступку (нянь [1]) и пестик (чуй [1]), которые изготавливались из камня, металла и дерева. В ходу были и пестики из рогов животных. После размола мелкие частицы вещества отделялись от более грубых посредством различных типов решета (ло [1]). Сетку для них могли делать из конского волоса или тонкого шелка. Для определения времени начала реакций и их продолжительности применяли водяные и солнечные часы, а для взвешивания веществ – обычный безмен.
 
Печь устанавливалась на специальном лабораторном столе/подставке тань [1] (букв. «алтарь»). Хотя не были приняты правила, определяющие его конструкцию, тань [1] чаще всего был квадратный в основании и состоял из расположенных друг над другом трех ступеней, символизирующих три космических начала – Небо (тянь [1]), Человека (жэнь [1]) и Землю (ди [2]). В «Юнь цзи ци цянь» («Семь грамот/заглавий из облачного хранилища», 1022) Чжан Цзюнь-фана приведен рисунок тань [1] с четырьмя ступеньками и отмечено, что его конструкция должна быть удобной для пользования. Этот подход был созвучен Вэй Бо-яну, который считал, что для успеха алхимического предприятия бесполезно сооружать величественную подставку (тань [1]) с нефритовыми ступеньками или жертвовать сушеное мясо единорога (линь; см. Цилинь) и жир феникса (фэн [2]; см. Фэн-хуан). Однако немало алхимиков считали иначе.
 
Организации пространства вокруг стола с печью придавалось большое значение. Бытовали разные магические обряды его защиты, в ходе которых использовались те или иные талисманы (фу [12]). Описание такого обряда встречается в «Дань фан сю чжи» («Необходимые сведения о киноварной комнате/алхимической лаборатории», 1163) У У. Автор сообщает, что на юге, в одном чи [1] от платформы с печью, закапывают 1 цзинь [1] сырой киновари; на севере – 1 цзинь [1] извести; на востоке – 1 цзинь [1] чугуна; на западе – 1 цзинь [1] белого серебра; выше на три чи [1] от реактора вешают древнее зеркало, располагают вокруг светильники 28 лунных стоянок и 5 планет; впереди устанавливают вертикально острый меч. Перед печью ставится таз с водой из ранее неиспользованного колодца, которая должна пополняться раз в семь дней, а на столик из персикового дерева ставятся курильницы, которые должны тлеть днем и ночью. При совершении алхимико-химических действий надо читать соответствующие молитвы.
 
Наиболее распространенные термины для печи – лу [6] и цзао [1] могут также означать очаг, камеру сгорания, горн, топку или сушильный шкаф. Печи имели самые разнообразные формы, были квадратные и округлые в основании, высокие и низкие, сужающиеся и расширяющиеся кверху. Так, «печь перевернутой луны» (янь юэ лу), насколько можно судить по ее изображению в «Цзинь дань да яо ту» («Изображения самого главного в золоте и киновари», 1333) Шан-ян-цзы, формой напоминает бочонок, стоящий на перевернутом ажурном тазике. На ее верхней поверхности имеется круглое отверстие, на которое должен устанавливаться реакционный сосуд и которое, как указано в сопровождающем тексте, напоминает по очертаниям «перевернутую луну». Печь с таким названием упоминал Вэй Бо-ян.
 
В «Шан дун синь дань цзин цзюэ» («Секреты киноварного канона сердцевины Высшего вместилища/[священного писания] Шан дун), анонимном и недатированном трактате, вероятно, написанном до середины XV в., сказано о «камере сгорания в форме черепахи» (гуй син лу), у которой вершина сделана согласно «небесным письменам» (тянь вэнь), а основание – «земным принципам» (ди ли). Что имеется в виду – непонятно, но, возможно, речь идет о соответствующей гравировке, изображающей карты звездного неба и территории Китая.
 
По способу подогрева реакционного сосуда печи подразделялись на два типа: в первом реактор подогревался снизу, а во втором – сверху (также с боков или со всех сторон). Печи нижнего подогрева могли иметь одну или несколько конфорок, на которые ставились нагреваемые сосуды. Об использовавшихся в них средствах для создания хорошей тяги известно мало. На рисунках печей в алхимических трактатах не изображаются дымоходные трубы. Их либо вообще не было, либо не считали нужным рисовать. Однако на ханьских глиняных моделях обычных кухонных печей дымоходные трубы присутствуют. Встречаются алхимические печи, на стенках которых проделано множество отверстий для входа воздуха и выхода дыма. В дно топки часто вставлялся колосник (железная решетка), находившийся на некоторой высоте над основанием печи. Ниже колосника были ниши, выполняющие функцию поддувала, через которое под решетку поступал воздух. Если требовалась высокая температура, использовались мехи. Печи верхнего подогрева имели два различных предназначения. Во-первых, – для нисходящей дистилляции, когда дистиллят, выделяемый при нагреве исходного вещества, стекал через перфорированное дно реактора в расположенный под ним приемный резервуар. Реактор в такой печи помещался в камеру сгорания, в дне которой было сделано отверстие для его установки. Во-вторых, в них была нужда, если требовалось равномерное нагревание реакционного сосуда со всех сторон. Реактор при этом устанавливался в камере сгорания на треноге. Топливо (древесный уголь, шелуха риса, навоз) в обоих вариантах распределялось вокруг сосуда, а в определенных случаях его засыпали целиком горячей золой или раскаленными углями.
 
В алхимическом компендиуме «Ця нь гун цзя гэн бао цзи чэн» («Полное собрание наиболее драгоценного о свинце и ртути, [знаках] цзя [1] и гэн [1], [обозначающих дерево и металл]», 808) Чжао Най-аня (псевдонимы: Чжи И-цзы, Цин Сюй-цзы) печь нижнего подогрева названа ян лу («янская печь»), а верхнего – инь лу («иньская печь»). Инь лу у Чжао Най-аня имеет приспособленный ниже ректора водяной сосуд, служащий охладителем. В «Дань фан сю чжи» («Необходимые сведения о киноварной комнате/алхимической лаборатории», 1163) У У поместил рисунки двух печей: вэй цзи лу («несовершенная печь») и цзи цзи лу («совершенная печь»). Дж. Нидэм (1980) полагал, что при их перерисовке были допущены неточности и исходно изображались два варианта дистилляторов («китайский» и «монгольский», о которых см. ниже). Однако, если считать эти рисунки правильными, то нетрудно согласиться с упоминаемым Дж. Нидэмом мнением современных китайских исследователей Цао Юань-юя, Ли Цяо-пина и Хуан цзы-цина, согласно которому, первая печь имеет верхний нагрев и нижнее охлаждение, а вторая – верхнее охлаждение и нижний нагрев. Дополнительный аргумент в пользу такого толкования предоставляют названия этих печей, происходящие от имен 64-й и 63-й гексаграмм «Канона перемен» («И цзин») – Вэй цзи и Цзи цзи, в первой из которых триграмма Ли [8] (символ огня) стоит над Кань (символ воды), а во второй – наоборот. Чжао Най-ань также использовал эти термины, печь инь лу называя вэй цзи лу, а ян лу – цзи цзи лу. Но он не указал, что у второй есть водяной охладитель. Возможно, в описанной им процедуре нагревания реагентов охладитель не требовался и его просто сняли с печи или основным в значении данных терминов является позиция нагревания, а второстепенным – наличие или отсутствие охладителя.
 
Не случайно эти два вида печей упоминаются вместе. Считалось, что для определенных реакций требуется или один из этих способов подогрева, или их периодическое чередование через некоторое время, трактовавшеся как инвертирование сил инь [1] и ян [1]. У Чжао Най-аня описана процедура с подобным инвертированием – «нагревание по четырем сезонам» (сы ши хо), имевшее суточную цикличность и длившееся 7 дней. В качестве меры времени, соответствующей одному «сезону» (ши [1]), брались полтора двухчасия (ши [1]). Процедура начиналась с двухчасия цзы [4] (23–01 ч.). В первую половину суток герметично закрытый сосуд с реагентами ставился на две меры времени в печь ян лу, а затем также на две меры в печь инь лу. Во вторую половину суток процедура повторялась. В первой печи сосуд испытывал огонь «весны и лета», а во второй – «осени и зимы». Огонь весны должен быть умеренным, лета – интенсивным, осени – теплым, зимы – слабым. Помимо устройства печей это достигается регулированием количества топлива.
 
Самый распространенный реакционный сосуд в китайской алхимико-химической лаборатории – трипод дин, берущий свое начало от одноименных бронзовых сосудов, использовавшихся для приготовления жертвенной пищи еще в эпоху Шан-Инь. Наиболее раннее его упоминание как реакционного сосуда встречается у Вэй Бо-яна. Характерная черта дин – наличие трех ножек, однако в алхимических текстах этим термином назывались сосуды и без таковых. Например, без ножек был хунь дунь дин («сосуд хаоса»; см. Хунь дунь). Другой вид алхимических сосудов – гуй [9]. В принципе, у гуй [9] должна быть крышка, а у дин – нет, хотя часто встречаются и исключения.
 
Помимо открытых сосудов или реакционных камер, с крышками или без них, применялось много видов герметизированных емкостей, в которых можно было получить давление значительно выше атмосферного. Одной из них была шэнь ши («камера духа/божественное помещение»), схожая с сосудами алудель арабской и западной алхимии. Чаще всего они применялись для возгонки.
 
Для герметичного закрытия реакторов любого типа использовалось несколько видов замазок, например, обычный пчелиный воск, лак, разные глины. Особо выделялась замазка из семи веществ – «глина из шести [и еще] одного [компонентов]» (лю и ни).
 
Важную роль играл также яо фу («котел для снадобья») – закрытый сосуд из двух и более чаш, подобных тиглям и имеющих на горлышках фланцы, которые тщательно притирались и с помощью которых они герметически соединяются друг с другом. Его можно сравнить с европейским пиксом – «бомбой», контейнером для пробной монеты. Обе чаши делались из чугуна, но иногда верхняя была керамическая и имела две ручки. Яо фу известны по крайней мере с VIII в. В XII–XIII вв. из них были сделаны первые пороховые бомбы.
 
Плотно прилегающие двусторонние сосуды изготовляли и до яо фу. Бронзовые дуй [3] из двух сферических чаш с ручками и ножками существовали уже в эпоху Чжоу. Иногда они имели дополнительные кольцевые ушки у краев, служившие, возможно, для связывания цепями двух половин, чтобы достичь их более плотного соединения.
 
В «Цзинь хуа чун би дань цзин би чжи» («Тайные инструкции киноварного канона растворимой лазури золотого цветка», 1225) Пэн Сы и Мэн Сюя отмечено, что реакционный сосуд, называемый «куриным яйцом хаоса» (хунь дунь цзи цзы) и «камерой духа/божественным помещением» (шэнь ши), часто делался в форме яйца. Об ингредиентах внутри реактора говорится как об «эмбрионе киноварного [эликсира]» (дань пэй). Также в «Дань фан сю чжи» («Необходимые сведения о киноварной комнате/алхимической лаборатории», 1163) У У указал, что для успешной реакции реактор должен быть подобен куриному яйцу (цзи цзы), ведь химикаты в нем походят на эмбрион (тай [1]) птенца в яйце или ребенка в утробе матери. Чтобы сохранить их в целостности, надо сделать сосуд полностью герметичным.
 
В компендиуме «Цянь гун цзя гэн бао цзи чэн» («Полное собрание наиболее драгоценного о свинце и ртути, [знаках] цзя [1] и гэн [1], [обозначающих дерево и металл]», 808) Чжао Най-аня и в анонимном и недатированном «Шан дун синь дань цзин цзюэ» («Секреты киноварного канона сердцевины Высшего вместилища/[священного писания] Шан дун») предложено использовать пустое куриное яйцо как алудель – «сосуд хаоса» (хунь дунь дин) или «камеру духа/божественное помещение» (шэнь ши).
 
В III тыс. до н.э. использовался глиняный сосуд ли [17] – разновидность трипода с одним горлышком и корпусом, расходящимся книзу на три секции-ножки. Такая форма, видимо, предполагала наибольший контакт с огнем поверхности сосуда, у которого могли быть ручки, крышка и желоб у горлышка для удобства наливания из него. Если на горлышко такого трипода ставился сосуд с перфорированным дном, получалась пароварка цзэн [1]. В нижнем сосуде кипятили воду, а пар проходил через перфорацию в верхний сосуд с приготовляемой пищей.
 
Впоследствии в цзэн [1] вместо трипода ли [17] стали использовать сосуды самых разнообразных форм. В частности, известна пароварка, сделанная как бы из двух соединенных сосудов, у верхнего из которых вместо дна имелась сменная тарелка с дырками (чжэн лун) разнообразных форм – круглыми, крестообразнымми, в виде прорезей. Цзэн [1] применялись алхимиками для обработки паром разных веществ и имели важное значение для изобретения дистилляции. Сосуды подобной конструкции использовались в металлургии (особенно цветной) для отделения металлов от шлаков и менее плавких окислов: при достаточном нагревании верхнего сосуда расплавленный металл стекал через его перфорированное дно в нижний сосуд. Изготовлялись специальные водяные бани, в которых ванночка для воды составляла одно целое с печкой. В эту ванночку можно было погружать несколько сосудов любой формы. Однако более совершенные водяные бани имели особую емкость, которая по форме соответствовала ванночке для воды и имела крепления, позволяющие устанавливать ее на нужной глубине.
 
Различались сосуды дин двух типов: нагревающий хо дин («огненный сосуд») и охлаждающий шуй дин («водный сосуд»). Первый использовался как нагреватель твердых веществ или жидкостей, второй – как охладитель, который чаще всего помещался над первым в качестве конденсатора при осуществлении сублимации или дистилляции. В сложных конструкциях сублиматоров или дистилляторов, когда получаемый продукт в газообразном состоянии отводился по трубопроводу в приемник, охлаждающий сосуд размещался над ним.
 
Помимо функции конденсаторов охлаждающие сосуды выполняли функцию термостабилизаторов, работа которых основана на поддержании изолированной от реагентов воды в состоянии кипения. Более совершенными термостабилизаторами были водяные рубашки самых разнообразных конструкций. Обширная подборка их изображений приведена в «Цзинь хуа чун би дань цзин би чжи» («Тайные инструкции киноварного канона растворимой лазури золотого цветка», 1225) Пэн Сы и Мэн Сюя. Например, ко дну охлаждающего сосуда прикреплялась закрытая с противоположного конца трубка, которая опускалась в нагревающий сосуд через отверстие в его крышке. Размещение трубки в центре реакционного пространства позволяло достаточно равномерно охлаждать реагенты. Для увеличения эффективности трубка делалась разветвляющейся на два или три отростка или на ее нижней части укреплялись цилиндрические либо дисковые резервуары, не соприкасавшиеся с внутренней поверхностью реакционного сосуда. По сути, устройство иного типа получалось, когда такой резервуар соединялся со стенками и дном реакционного сосуда, образуя водяную рубашку. При такой конструкции уже не было необходимости помещать отводную трубку в центре сосуда. Поэтому она укреплялась на водяной рубашке сбоку и могла быть направлена вертикально или под некоторым углом.
 
Множество глиняных или металлических сосудов с особыми крышками упомянуты в алхимических книгах как сублиматоры. Среди них – хун дин («ртутный трипод»), применявшийся для получения ртути из киновари. При нагревании киновари в нем ртуть разлагалась и ее пары, поднимаясь, осаждались на крышке. Когда там накапливалось достаточное количество продукта возгонки, он соскребался пером.
 
Помимо ртути, одним из веществ, рано полученных возгонкой, была камфора. В XVII–XVIII вв. в сложном процессе промышленной возгонки получали не только ее твердые кристаллы, но и камфорное масло. В сублимационной камере кипятили воду, и подымающийся пар проходил через сетчатый поддон с щепками камфорного дерева, извлекая из них ароматические вещества. Насыщенный ими пар в верхней части камеры попадал в бамбуковую трубку, по которой затем поступал в закрытый конденсационный короб с несколькими секциями или вертикальными перегородками. Для охлаждения на короб ставили емкости с водой. При конденсации кристаллы камфоры осаждались на его стенках и перегородках, а камфорное масло образовывалось на поверхности воды, полученной из пара и скапливающейся на дне.
 
Среди химического оборудования важное место занимали дистилляторы. Их можно подразделить на нисходящие и восходящие. Видимо, в Китае первыми появились нисходящие дистилляторы ртути. Уже в IV в. до н.э. использовался следующий метод. Стебель молодого бамбука с тремя коленцами ставили вертикально. Перегородку в верхнем коленце убирали, а в средней делали несколько маленьких отверстий для стекания ртути и на нее укладывали мох, в верхнюю секцию помещали киноварь. Трубка оборачивалась пеньковой тканью и обрабатывалась паром целый день, а затем обмазывалась желтой глиной. В таком виде она закапывалась вертикально в землю по верхний конец. Сверху помещали дрова и жгли их в течение суток. Киноварь разлагалась, и ртуть перетекала в нижнюю секцию бамбукового стебля.
 
Согласно другому, широко распространенному методу, сосуд с перфорированным дном застилался мхом, заполнялся киноварной рудой, а затем ставился над приемником, закопанным в землю. Сверху сосуд нагревался, ртуть освобождалась окислением и стекала в приемник. Двуокись серы при этом улетучивалась через горлышко сосуда. Согласно более развитому методу, изложенному в анонимном сочинении эпохи Сун «Гань ци ши лю чжуань цзинь дань» («Воспринявший пневму-ци [1] шестнадцатикратно циклически преобразованный золотой киноварный [эликсир]»), в печь помещался перфорированный сосуд с киноварью над приемником, частично заполненным водой. Сосуд засыпали горящими углями или горячей золой от жженой бумаги. В другой конструкции, представленной Чжао Най-анем в «Цянь гун цзя гэн бао цзи чэн» («Полное собрание наиболее драгоценного о свинце и ртути, [знаках] цзя [1] и гэн [1], [обозначающих дерево и металл]», 808), преемник заглублялся в грунт, насыпанный в камере сгорания на треть ее высоты, а реакционный сосуд ставился на приемник. В анонимном трактате эпохи Сун «Тай цзи чжэнь жэнь цза дань яо фан» («Целебные рецепты разных киноварных [эликсиров] совершенного человека Великого предела»; см. Тай цзи) в качестве реактора для дистилляции ртути указана перевернутая фарфоровая колба (ambix) с пористой пробкой. Она помещалась над тиглем с уксусом и подогревалась сверху и сбоку.
 
Восходящие дистилляторы, называвшиеся так же, как и древние пароварки – цзэн [1], - предназначались для разделения жидких смесей на разносоставные фракции. Самая простая их форма известна в истории науки как «монгольский дистиллятор». В нем пары от кипящей в большом чане жидкости конденсируются на внешней поверхности конусообразного таза с холодной водой, помещенного выше, и стекают в кастрюлю, помещенную под его дном. Свое название он получил потому, что использовался древними монголами для приготовления алкоголя из забродившего кобыльего молока.
 
С VII в. в Китае алкоголь дистиллировали из подвергнутого брожению риса, проса или других злаков. Однако дистилляторы там существовали и раньше, используясь для перегонки разных веществ, которыми особенно интересовались алхимики, например ртути. Дистилляция воды впервые упомянута Чэнь Цан-ци (681–757) в «Бэнь цао ши и» («Собрание утерянного о корнях и травах», 725). В «Бэнь цао ган му» («Основные положения о корнях и травах») Ли Ши-чжэнь (1518–1593) рекомендовал дистиллированную воду (цзэн ци шуй) при различных детских болезнях.
 
Китайские дистилляторы различались устройством. Возможно, первоначально в ходу был «монгольский» тип. В дальнейшем вместо кастрюли, устанавливаемой под конусообразным конденсатором, стали использовать воронку с повернутой в бок длинной отводной трубкой – лоу доу («протекающий ковш»), по которой конденсат стекал в сосуд, стоящий рядом с выпарным чаном. Этот сосуд часто ставили в емкость с холодной водой. Такой тип дистиллятора был наиболее распространен в Китае, вследствие чего Дж. Нидэм (1980) предложил называть его «китайским». Его изображение можно найти в ряде алхимических книг, самая ранняя из которых «Чжи-чуань чжэнь жэнь чжэн шу» («Освидетельствованное искусство истинного человека [Гэ] Чжи-чуаня») приписывается Гэ Хуну (Чжи-чуаню), но, по всей видимости, была написана в VIII–IX вв.
 
Еще один тип дистиллятора, видимо, появившийся между VII и XII вв., имел над выпарной камерой сферическую крышку, в середине которой укреплялась одним концом дугообразная (как у реторты) отводная трубка, другими концом опущенная в приемный сосуд. Пар по мере прохождения через эту трубку остывал, и его конденсат стекал в приемный сосуд. Такое устройство использовалась, в частности, для дистилляции ртути. Поскольку ртутные пары не могли полностью конденсироваться в трубке, ее конец помещался в воду, налитую в приемный сосуд.
 
С I в. н.э. в Европе применялся дистиллятор, который Дж. Нидэм (1980) условно называл «европейским». Главная его особенность в том, что на сосуд с нагреваемой жидкостью установлен куполообразный «шлем» с идущим по внутреннему краю кольцевым желобком, от которого в сторону и немного вниз направлена трубка. Пар конденсируется на внутренней поверхности купола, стекает в желобок, а из него по трубке в приемный сосуд. Такой тип дистиллятора во множестве модификаций доминировал в Европе до XVIII в. В Китай он попал вместе с современной химией.
 
Самая большая трудность разработки эффективного дистиллятора заключается в наиболее быстром разделении охлажденного дистиллята и горячих паров. Помимо решений в конструкции самого дистиллятора предлагались всякого рода охлаждающие устройства. В «монгольском» и «китайском» дистилляторах это были верхние емкости с водой, входившие в устройство с самого начала его изобретения. В «европейском» дистилляторе уже намного позже его изобретения, в XV в., стала использоваться охлаждающая ванна с водой – «голова мавра», которая составляла одно целое со сферическим шлемом или устанавливалась на него сверху, охватывая максимально большую поверхность. Иногда к этому устройству добавлялось приспособление, обеспечивающее проточную смену воды. Другой способ, применимый к дистилляторам «ретортного типа» с трубкой для отвода испарений, – установка на ней охлаждающего устройства. Он использовался в Европе с XIII в., а в Китае не применялся до знакомства с европейской химией. В новейшее время в Европе было предложено несколько проектов, повторяющих принцип «монгольского» и «китайского» дистилляторов. В частности, последний используется в устройстве многих современных высоковакуумных молекулярных перегонных аппаратов. В конечном счете, преимущества всех исторических типов дистилляции нашли свое применение в решении многочисленных задач современной химии.
 
Алхимико-химические методы и реакции
 
Термохимические методы. Китайские алхимико-химические методы можно подразделить на «сухие» (цзао [2]) и «влажные» (ши [28]), иначе говоря, термохимические и гидрохимические. Первые предполагают нагревание веществ без воды, как при выплавке металлов в металлургии. Вторые связаны с растворением веществ в разного рода растворителях.
 
Согласно «Бао-пу-цзы» («Мудрец, Объемлющий Первозданную простоту») Гэ Хуна (284–364) и другим более поздним алхимическим трактатам, в термохимические методы входили: гоу [3] – «извлечение», дуань [3] – «кальцинирование», лянь [5] – «плавка», фу [13] – «спекание» (с целью предотвращения летучести), фэй [1] – «возгонка» (сублимация), цзю [4] – «прижигание», цзянь [23] – «обжаривание», чжи [25] – «подсушивание», чоу [6] – «извлечение», юн [7] – «плавка» и проч.
 
Среди веществ, которыми занимались алхимики, важнейшее место занимала киноварь (дань [3]) – ярко-красная сернистая ртуть (HgS). Она была известна в Китае гораздо ранее ее лабораторного изучения. Возможно, самое первое ее упоминание встречается в гл «Юй гун» («Деяния Юя») «Шу цзина»  в списке дани области Цзиньчжоу. Первоначально киноварь использовалась как краситель. Когда из нее была получена ртуть (хун [5]) – неизвестно, но на последнюю много ссылались в эпохи Цинь и Ранней Хань.
 
Китайцы знали два вида киновари – естественную и синтетическую. Первая называлась дань, дань ша или чэнь ша – по названию места Чэньчжоу (город и округ на террит. нынешних пров. Хунань и Ляонин), где ее главным образом добывали. Вторая, если требовалось подчеркнуть ее искусственность, называлась инь чжу – «серебряная киноварь».
 
Искусственная киноварь является, вероятно, одним из самых первых химический соединений, созданных человеком в лаборатории. Было обнаружено, что, нагреваясь, киноварь распадается на два компонента – серное вещество, известное в настоящее время как двуокись серы, и ртуть (хун [5]), которая, соединяясь с серой (лю [3]), снова образует сернистую ртуть. Обычно получается черная мета-киноварь, которая при последующем нагревании может быть обращена в свое первичное состояние, в ярко-красную киноварь. Алхимики знали, что она могла переплавляться снова и снова, и использовали это свойство для создания циклически преобразованного эликсира – «восстановленной/перегнанной киновари» (хуань дань).
 
Ртуть – единственный металл, находящийся в жидком состоянии при обычных температурах. Серебристо-белая по цвету, тяжелая, жидкая и летучая, она сама по себе возбуждала интерес людей как диковинка. Вызывали интерес ее уникальные химические свойства, в частности, способность растворять металлы и образовывать их амальгамы. Уже в начале периода Сражающихся царств металлические предметы золотили амальгамой из растворенного в ртути золота – ду цзинь. Позже получило развитие искусство нанесения чрезвычайно тонкого слоя золота и других металлов посредством амальгамирования. В «Чжу цзя шэнь пинь дань фа» («Методы [приготовления] киноварного [эликсира] божественной категории философов») Мэн Яо-фу (эпоха Сун) описал следующий метод. Золотой амальгамой с добавленой к ней столовой солью покрывали очищенный металл и нагревали его, испаряя ртуть. После смывания соли водой на нем оставался тончайший слой золота.
 
Помимо киновари алхимики были знакомы с другими соединениями ртути. В «Тай цин ши би цзи» («Записки [из кельи] со скал [писания] Высшей чистоты») Су Юань-мина (VI в.) приведен метод ¬создания сулемы (шэн хун – двухлористая ртуть): нагрев ртуть и олово вместе, получите амальгаму, распылите ее и смешайте с ши янь [1] (пищевая соль – хлористый натрий), тай инь сюань цзин (селенит), дунь хуан фань ши (обычный гипс) или цзян фань (гипс с сернокислым железом); покройте смесь порошком пу сяо (глауберова соль – сернокислый натрий) и нагревайте семь дней и ночей. С современной точки зрения, ртуть и хлористый натрий, нагреваемые вместе ¬долгое время, могут образовать двухлористую ртуть, которая, если будет реагировать далее с лишней ртутью, образует хлористую ртуть. Но это очень медленный процесс.
 
Стремление создать алхимический эликсир побуждало изучать свойства всех известных в древности металлов. Так, в гл. 16 «Бао-пу-цзы» Гэ Хун привел рецепт изготовления золота из олова (си [11]), которое в слитках надо обмазать некой красной солью (чи янь) и раствором извести (хуй чжи). Затем слитки следовало 30 дней нагревать в герметичном тигле. Получавшееся было, разумеется, не золотом, а оловянным сульфидом, или сусальным золотом (SnS₂), желтым веществом с золотым блеском.
 
Свинец (цянь [6]) и его соединения также стали рано использоваться. Еще до эпохи Хань в качестве косметического средства применялись свинцовые белила (ху фэнь – основной карбонат свинца, Pb₃(OH)₂(CO3)₂). Их связь со свинцом была осознана, по крайней мере, во II в.: Вэй Бо-ян в «[Чжоу и] цань тун ци» («Единение триады [согласно “Чжоуским переменам”]») отметил, что если «белила (ху фэнь) поместить в огонь, они теряют свой цвет и восстанавливаются в свинец».
 
Свинец применялся в подготовке свинцового сурика (цянь дань – тетроксид свинца, красное или ярко-оранжевое вещество, Pb₃O₄ или Pb₂PbO₄). В гл. 4 «Бао-пу-цзы Гэ Хун употребил этот термин в одном из рецептов алхимических эликсиров. А в гл. 16 сообщил, что «цянь [6] по своей природе белый, но становится красным, когда [из него] делается дань [3], а дань [3] по своей природе красный, но становится белым, когда [из него] делается цянь [6]». Видимо, «дань» здесь – сокращенное название сурика (цянь дань), а «цянь» – свинцовых белил (Ван Куй-кэ, 1985), «природа» которых в большей степени «бела», чем у свинца, фигурирующего в переводах этого пассажа у Дж. Нидэма (1980) и Е.А. Торчинова (1999).
 
В гл. 2 «Бао-пу-цзы» еще упоминается хуан дань – окись свинца (PbO) желтого цвета (массикот). Родство этого вещества со свинцом, по мнению Гэ Хуна, служит укором «глупцам» (юй жэнь), которые «не верят, что хуан дань и ху фэнь являются продуктами превращения (хуа [1]) свинца».
 
Гидрохимические методы. Среди водных методов в алхимической литературе часто упоминаются следующие: ао – «отваривание», лю [4] – «перегонка», лянь [6] – «вываривание», нян – «заквашивание», си [12] – «промывание», сяо [7] – «растворение», фу [19] – «закисание», фэн [3] – «запечатывание» (закапывание в грунт реактора или дистилляционной камеры), цзе [12] – «связывание» (твердение вещества при испарении из него влаги), цзин [13] – «кристаллизация», цзы [8] – «окунание» (опускание емкости с веществом в холодную воду для охлаждения), цзяо – «поливание» (водой реактора или дистилляционной камеры для охлаждения, также неоднократное переливание жидкости из емкости в емкость), чжу [17] – «кипячение», чжэн [8] – «выпаривание» и проч.
 
Минералы долго считались веществами, из которых можно получить разные алхимические эликсиры, что приводило к попыткам их растворять.
 
В анонимном алхимическом трактате эпохи Тан «Хуан-ди цзю дин шэнь дань цзин цзюэ» («Секреты “Канона Хуан-ди о божественном киноварном [эликсире] в девяти триподах”») сказано, что «восемь князей» (ба гун) передали методы растворения жившему во II в. до н.э. князю Хуайнани Лю Аню («Хуайнань-цзы»). Таким образом, есть основание предполагать, что с растворением химических веществ китайцы были знакомы уже во II в. до н.э. Достоверно можно утверждать, что водные растворы некоторых минеральных веществ были известны китайским алхимикам по крайней мере со времен Гэ Хуна, который в «Бао-пу-цзы» писал о рецептах, требующих водных растворов реальгара, киновари, «пяти минералов» (у ши) и проч. В гл. 3 «Бао-пу-цзы» сказано о «превращении в воду 36 видов камней» как о засвидетельствованном искусстве (помимо глотания ножей, выдыхания огня, заклинания змей и проч.). В гл. 19 Гэ Хун упомянул «Сань ши лю шуй цзин» («Канон тридцати шести водных [методов]»), который, судя по названию, посвящен методам растворения. Этот канон не сохранился, но до наших дней дошла анонимная книга со сходным названием «Сань ши лю шуй фа» («Тридцать шесть водных методов»), входящая в «Дао цзан»  и содержащая больше 36 рецептов, включая много случаев с альтернативными предписаниями. Этот набор рецептов, начало которому могло быть положено во II в. до н.э., со временем пополнялся. По крайней мере часть описанных методов растворения была известна во времена Гэ Хуна. Возможно, некоторые добавил Тао Хун-цзин в VI в. В «Сань ши лю шуй фа» описано, как сделать водные растворы серы, киновари, свинца, реальгара, аурипигмента, квасцов и проч. Часто говорится о необходимости запечатывания реагентов в бамбуковой трубке, стенки которой действовали как полупроницаемая мембрана. Иногда все твердые ингредиенты помещали прямо в специальный резервуар хуа чи («прекрасная ванна»), который могли вместе с содержимым закапывать или подогревать сжиганием навоза или другого топлива. Например, для создания водного раствора свинца (цянь си шуй) рецепт следующий: 2 цзиня [1] (1 цзинь [1] в эпоху Тан = 596,82 г) свинцовых опилок, смешанных с 4 лянами [2] (1 лян [2] = 37,301 г) селитры (сяо [6]) помещают в бамбуковую трубку, которую затем герметизируют лаком и опускают в уксус (цу); водный раствор свинца образуется через 100 дней. Водный раствор магнетита (цы ши шуй) делается так: 1 цзинь [1] магнетита, 1 лян [2] реальгара и 1 лян [2] медного сульфата кладут в бамбуковую трубку, которую герметизируют лаком и погружают в уксус; после 30 дней образуется водный раствор магнетита.
 
Для растворения во всех случаях использовалась селитра (азотнокислый калий) в уксусе (разбавленная уксусная, или этановая, кислота, CH₃COOH). Селитру называли сяо ши («каменный растворитель»), полагая, что она в состоянии «растворить 72 вида камней». При добавлении к уксусу селитры возникают азотнокислые ионы и образуется растворитель наподобие разбавленной азотной кислоты, способной растворять и окислять многие металлические и неметаллические вещества. Других кислот китайская химия не знала, как, впрочем, долгое время не знал и весь остальной мир. Концентрированная азотная кислота была получена в Европе в XIII в. Царская водка (смесь азотной и соляной кислот), способная растворять золото, появилась там же в начале XIV в., серная кислота – в начале XVI в., а чистая соляная кислота – в конце XVI в. В некоторых рецептах «Сань ши лю шуй фа», кажется, не делается различия между раствором и суспензией. Есть рецепты, по сути, мнимые, поскольку растворение указанного вещества могло произойти просто в воде. Есть рецепты, в принципе не верные, но на практике дающие положительный результат из-за неучтенных примесей. Например, раствор чистой селитры в чистой водной этановой кислоте не действует на киноварь, но она все же растворяется, если селитра получена из морских источников и в ней присутствуют солянокислые ионы. То же самое относится к рецепту растворения золота, где необходимым компонентом мог быть йодат, обычная примесь необработанной селитры.
 
В «Хуан-ди цзю дин шэнь дань цзин цзюэ» сказано, что во всех 36 методах растворения используется селитра. Хотя уксус упоминается не всегда, имеются косвенные указания, что он также требуется. Таким образом, описываемые реакции являются окислением химических элементов или составов разбавленной азотной кислотой. Большинство из них вполне возможны, однако кислотность, даваемая уксусной кислотой и селитрой, чрезвычайно низка, и, следовательно, эти реакции очень медленны (протекают несколько недель).
 
В «Хуан-ди цзю дин шэнь дань цзин цзюэ» («Секреты “Канона Хуан-ди о божественном киноварном [эликсире] девяти триподов”», эпоха Тан), отмечено, что ши дань (сульфат меди – CuSO₄, также его гидрат медный купорос – CuSO₄•5Н₂О) необходим при растворении киновари. Действительно, киноварь (сернистая ртуть) растворима в смеси уксуса и селитры только в присутствии катализатора, роль которого здесь играет сульфат меди.
 
До VI в. в алхимических текстах ничего не говорилось о концентрации уксуса. Производилась ли до этого времени дистилляция уксуса – неизвестно. Однако даже если ее не осуществляли, концентрация уксуса могла повышаться его вымораживанием из раствора в воде.
 
Во многих рецептах важную роль играло вмешательство бактерий в химические процессы. В частности, в некоторых описанных реакциях, как можно полагать, с помощью бактерий происходило сведение сульфатов к сульфидам и полисульфидам. Разумеется, о бактериях китайцы ничего не знали, и их использование опиралось только на практику. Часто в рецептах предписывались те или иные органические вещества, создававшие необходимую питательную среду для бактерий, но и без подобных предписаний органика легко попадала в реактивы из-за нестерильности веществ и методов, в частности, использования бамбуковых трубок как реакторов. В качестве органических компонентов фигурировали соки и экстракты из разных растений, масла, полученные выжимкой, кровь животных, личинки жуков, лошадиные экскременты и проч.
 
В гл. 4 «Бао-пу-цзы» есть рецепт приготовления «питьевого золота» – цзинь е («золотого раствора» в пер. Е.А. Торчинова или «золотой жидкости» в пер. А.И. Кобзева). Надо взять 1 цзинь [1] золота и добавить сюань/юань мин лун гао («жир таинственного-сюань [6] яркого дракона» [согласно Е.А. Торчинову, в прочтении юань мин лун гао, учитывающем стандартную табуирующую замену иероглифов «сюань» [6]/«юань[1]»: «драконий жир изначального света»; однако возможен перевод с учетом оппозиции «сюань [6] – мин [3]» и древнего значения «лун»: «жир темного и светлого дракона/коня»; Е.А. Торчинов трактовал лун гао – «драконий жир» – как сульфат кальция, гипс, алебастр – CaSO₄, CaSO₄•2H₂O, 2CaSO₄•H₂O. – А. Кобзев]), цзинь хуа ши (камень, превращающий в золото) и еще несколько ингредиентов, названных подобным аллегорическим образом. Если все это положить в сосуд и запечатать, то через несколько дней образуется цзинь е. Согласно «Ши яо эр я» («[Подобный] “Приближению к классике” [словарь] камней и лекарств»), «сюань/юань мин лун гао» может обозначать ртуть или уксус и сырую дикую малину. Известно также, что цзинь хуа ши – это калиевая селитра (азотнокислый калий, KNO₃ [по Е.А. Торчинову, саль нитри европейской алхимии. – А. Кобзев]). В стеблях дикой малины присутствуют ионы CN^–, которые в уксусной кислоте формируют цианистоводородную кислоту (HCN). Селитра необходима для осуществления окислительных реакций и обеспечивает наличие ионов щелочноземельного металла K⁺. Ионы CN^– и K⁺ образуют цианид калия, при избытке которого золото дает растворимое комплексное соединение вида H₂O∙2K[Au(CN)₂]. Таким образом, не беря во внимание другие вещества из данного рецепта, допустимо предположить, что, следуя ему, в самом деле можно получить растворитель золота, но только очень медленного действия. Согласно Е.А. Торчинову (1999), цзинь е – это раствор треххлористого золота, аналогичный европейскому «жидкому золоту» (aurum potabile), применявшемуся в медицинских целях, например, Парацельсом (1493–1541). Однако во времена Парацельса этот раствор получали с помощью «царской водки» (смесь концентрированных азотной HNO₃ и соляной HCl кислот), которую китайская алхимия не знала. Раствор треххлористого золота можно также получить с помощью хлорной воды, вопрос о знакомстве китайцев с которой пока остается открытым.
 
Водные методы китайской алхимии не ограничивались только растворением. В «Хуайнань вань би шу» («Десять тысяч успешных трюков [князя] Хуайнани», II в. до н.э.) приведено самое раннее описание осаждения меди из ее солей на железе: если бай цин (основной медный карбонат, азурит) встречает железо, то превращает его в медь. В Европе подобное описание было сделано немного позже. Во второй половине I в. Плиний Старший (23–79) в «Естественной истории» (т. 34) отмечал, что если железо помазать уксусом или квасцами, оно становится медистым по внешности. Однако у китайских авторов отчетливо определяется соль меди, тогда как высказывание Плиния может относиться просто к ржавлению. Эффект медного осаждения упомянут также в гл. 16 «Бао-пу-цзы»: если обмазать веществом цзэн цин (медный карбонат, CuCO₃•Cu(OH)₂) железо (те), оно станет красным (чи [4]), как медь (тун [5]).
 
Шэнь Ко (1031–1095) в «Мэнси би тань» («Записки из Мэнси») писал: «В Цяньшань (округ Синьчжоу) есть горький источник, который образует ручей у основания ущелья. Если воду из него нагреть, она станет дань фань (медный купорос). Если дань фань нагреть, он станет медью. Если дань фань долго нагревать в железном котле, он превратится (хуа вэй) в медный. Таким образом, вода может быть обращена в медь». По его мнению, это явление схоже с ростом в пещерах сталактитов из капающей воды и подтверждает цитату из раздела «Су вэнь» («Вопросы о простом») медицинского канона «Хуан-ди нэй цзин»: «Есть пять элементов (у син [1]) на небе, и пять элементов на земле. Почва, находясь на небе, является влагой (ши [28]). Почва рождает металл и камень, и влага также может рождать металл и камень».
 
В тексте Шэнь Ко отражено наблюдение трех процессов: выделения из водного раствора медного купороса, его разложения и осаждения металлической меди на железе, при котором происходит образование железного сульфата. Шэнь Ко, видимо, относил любой раствор к классу «воды» как одного из пяти элементов или был введен в заблуждение прозрачностью названных растворов, отчего принял их за чистую воду и пришел к неверному выводу, что она может «превратиться» в медь или в сталактиты. Авторитет классического текста укрепил его в этом заблуждении. Идея, что железо может «превратиться» в медь, также ошибочна, однако таков был стиль мышления тогда. Понимание, что при соприкосновении медного купороса с железом происходит не трансмутация металлов, а лишь их обмен, произошло только в XVII в. в Европе. На рубеже XI–XII вв. в Китае началось индустриальное применение процесса, описанного Шэнь Ко. Как сообщается в гл. 180 «Сун ши» («История [эпохи] Сун»), методом производства «мокрой меди» (цзинь тун) изготовлялись тонкие чугунные тарелки, которые затем погружались в корыта с раствором медного купороса дань шуй. Через несколько дней на их поверхности образовывался слой медного сульфата. Его соскребали и помещали для очистки в печь. После трех очисток получалась качественная медь. В то время было построено две фабрики, которые производили такую «купоросную медь» (дань тун).
 
Алкоголь
 
По легенде, первый алкогольный напиток изобрел один из министров мифического императора/первопредка Юя. В китайском языке все алкогольные напитки обозначаются иероглифом цзю [3], который на русский язык принято переводить как «вино». Этот иероглиф встречается уже на гадательных костях эпохи Шан-Инь. Тогда китайцы знали способы приготовления алкогольных напитков из разных видов зерна – проса, ячменя, пшеницы и риса. Эти напитки были похожи на обычное пиво. Такое пиво с содержанием алкоголя около 4–5 %, изготовлялось во всем мире тысячи лет. Оно было известно египтянам и вавилонянам. Однако китайцы настолько хорошо изучили процесс брожения (тоу), что в конце II-го тыс. до н.э. смогли получить алкогольный напиток в три раза крепче обычного пива. На Западе никакой алкогольный напиток не достигал крепости больше 11 % (как отдельные вина) до появления дистиллированного алкоголя.
 
В Китае процесс приготовления напитка со свойствами крепкого пива был основан на оригинальном способе ферментации зерна. Главную трудность с обычным пивом составляет то, что крахмал в зерне не может быть подвергнут брожению. Много тысяч лет назад было найдено решение: проращенное зерно содержит некое вещество (энзим, теперь известный как амилаза), разлагающее крахмал в сахар, который можно привести к брожению. Это было основой изготовления пива во всем древнем мира. Проращенное зерно высушивалось как солод, который и разлагал крахмал зерна, используемого в качестве сырья для пива. Хотя китайцы также делали этот сорт пива, они нашли намного лучшую методику: вместо проращенного использовали зерно с плесенью, которая производит амилазу, переваривающую крахмал, более эффективно, чем проращенное зерно.
 
Было также обнаружено, что содержание алкоголя в напитке повышается, если в процессе брожения к нему несколько раз добавить порции подготовленного для брожения зерна. Это было названо «убиванием зерна». Процесс «дозаправки» в конечном счете достигал пика, выше которого уже не мог идти и при котором получался очень крепкий напиток. Слабое «вино» называлось ли [17], а полученное таким образом сильное – чунь [1]. Как отмечено в «Бао-пу-цзы», «один раз перебродившее вино не может сравниться [по совершенству] с девятикратно перебродившим сильным вином (чунь [1])». Кроме Японии, где китайское крепкое пиво стало назваться саке, никакая культура не производила алкогольные напитки подобным образом.
 
Считается, что виноградное вино появилось в Китае в конце II в. до н.э., после того как посланник, путешественник и воин Чжан Цянь в 126 до н.э. привез из Ферганы в столицу хорошие сорта винного винограда (Vitis vimfera). До этого, однако, в Китае росли дикие разновидности «горного винограда», которые уже использовались для изготовления вина, а именно, Vitis thunbergii и Vitis filifolia. Вино из них, делавшееся до Чжан Цяня, упомянуто в «Шэнь-нун бэнь цао цзин» («Канон Шэнь-нуна о корнях и травах»).
 
Идея увеличивать крепость алкогольных напитков их вымораживанием впервые возникла у жителей Центральной Азии, которые, находясь в холодном климате, часто замечали, что при замораживании вина или подвергшегося брожению кобыльего молока остается небольшое количество незамороженной жидкости, собирающейся в середине замерзшей воды. Эта жидкость содержала концентрированный спирт, который замерзает при гораздо более низкой температуре, чем вода.
 
Как отметил в «Лян сы гун цзи» («Записки четырех князей [эпохи] Лян», 695) Чжан Юэ (667–730), племенные народы гао-чан (Турфан) с 520 н.э. не раз преподносили в качестве дани китайским императорам «вымороженное вино» (дун цзю). В нескольких более поздних текстах можно найти информацию, что китайцы затем сами научились производить «вымороженное вино». Вследствие развития дистилляции спирта методика вымораживания позже стала использоваться не для получения алкоголя, а для проверки его крепости. Е Цзы-ци (1327–1390) писал в «Цао-му-цзы» («[Трактат] Учителя Трав и деревьев», 1378), что в эпоху Юань появилась практика проверки заморозкой качества алкоголя, емкости с которым относили в холодном восьмом месяце в горы. Считалось, что если он не замораживался, то является чистым и неразбавленным, а если частично замораживался, то содержал воду.
 
В Европе эффект вымороженного алкоголя впервые был упомянут Парацельсом в трактате «Archidoxis magicae», написанном ок. 1527 и изданном в 1570. Он отметил, что если стакан вина оставить на земле в крепкий мороз, то через некоторое время в центре стакана окажется немного незамороженного ликера, который горит при поднесении к нему огня. Эта информация стала сенсацией для европейцев.
 
Дистиллированный спиртной напиток, подобный водке или бренди, известен в Китае как шао цзю – «горящее вино» (обычное содержание алкоголя в современных напитках подобного типа в Северном Китае – 65 %). Ли Ши-чжэнь считал, что оно обладает природой «чистого» (цин [1]) ян [1] и подобно огню. В «Бэнь цао ган му» («Основные положения о корнях и травах») он писал, что для создания шао цзю надо смешать крепкое вино (нань цзю) с остатками ферментации и залить смесь в дистиллятор. Пар, образующийся при его нагревании, должен отводиться в особый сосуд для конденсации. По мнению Ли Ши-чжэня, изготовление шао цзю не является древним искусством и начало применяться только в эпоху Юань. Однако в другом месте его сочинения есть достаточно туманный пассаж, из которого как будто следует, что дистилляцией спирта китайцы занимались уже в VII в. Как показал Дж. Нидэм (1980), именно с этого времени в Китае появляется множество текстов, в которых можно видеть указания на дистилляцию спирта. Их неясность иногда происходит из-за практиковавшегося высокого акцизного налога на спирт, который был наложен правительством и привел к тому, что в Китае процветало подпольное производство крепких спиртных напитков. Поэтому не только технологии дистилляции спирта не афишировались, но и о самих спиртных напитках часто говорилось иносказательно. Так, чистое вино (цин цзю) было известно как «совершенномудрый человек» (шэн жэнь), а мутное (неочищенное) вино (чжо цзю) – как «достойный человек» (сянь жэнь [1]).
 
Дистилляция алкоголя производилась арабами в IX в., а на Западе первыми ее осуществили итальянцы в XII в. Спирты в Европе были известны как aqua ardens («огненная вода») или aqua vita («живая вода»). Английское слово «бренди» (brandy) происходит от голландского brandewijn («горящее вино), калькой которого является немецкое Branntwein («горящее вино») и которое, возможно, само – семантическая калька с китайского бинома «шао цзю», так переведенного голландскими моряками. Слово «алкоголь», происходящее из арабского языка, впервые было употреблено Парацельсом в XVI в.
 
Керамика
 
Археологические раскопки показывают, что керамическая посуда существует в Китае уже более 5 тыс. лет. Образцы «расписной керамики» культуры Яншао свидетельствуют о высоком развитии гончарного ремесла. Более поздняя культура Луншань характеризуется так называемой «черной керамикой», не имеющей орнамента, но необычайно прочной.
 
В эпоху Шан-Инь в керамическом производстве стали применять глазуровку (ю [8]), делающую керамические изделия практичнее и красивее. Начиная с эпохи Чжоу в Китае производится керамика специализированного назначения: ритуальная утварь, кухонная посуда, измерительные сосуды и др. В эпоху Чжань-го появился сложный рельефный орнамент.
 
В эпоху Хань керамика окончательно вытеснила бронзовую утварь. Главным центром керамического производства стал Цзиндэчжэнь (совр. пров. Цзянси).
 
В эпоху Тан была в ходу знаменитая трехцветная глазурованная керамика. Однако высшего подъема глазуровка достигла с изобретением в эпоху Сун в пров. Чжэцзян фарфора лун цюань яо.
 
Искусство производства фарфора (цы [5]) в древнем Китае берет начало от примитивного гончарного дела. Однако фарфор (это слово на фарси означает «императорский») отличается от простой керамики непроницаемостью для воды, отсутствием пор, звонкостью, белизной, неподатливостью гравировке. Производство фарфора – трудоемкий и сложный процесс. Чтобы из куска необработанной глины получилось законченное фарфоровое изделие, над ним в древние времена должны были трудиться по очереди 70–80 мастеров.
 
Для изготовления фарфора из особой керамической глины сначала получают фарфоровую массу, которую затем формуют, подвергают сушке, глазуровке и окончательному обжигу в печах с постоянной и довольно высокой температурой порядка 1300–1800° C (для обжига обычной керамики достаточно 500–1150° C). Высокая температура изменяет физический состав глины, которая становится прозрачной и полностью водонепроницаемой.
 
Лучшим сырьем для производства фарфора считается каолин, испокон веков добывавшийся в местечке Гаолин (Высокий холм) под Цзиндэчжэнем, от которого и произошло европейское наименование этого вида глины, называемого китайцами бай ту («белая глина/почва»), бай цы ту («белая фарфоровая глина/почва»). Находимый в Китае каолин смешан с «фарфоровым камнем» (цы ши [1], каолинит), который содержит полевой шпат в высокой концентрации, что обеспечивает как получение щелочи, понижающей температуру витрификации, так и образование дополнительного кварца, увеличивающего полупрозрачность фарфора после витрификации.
 
Появление фарфора в Китае не было внезапным. Его производство развивалось постепенно. Протофарфор, или «примитивный фарфор», из каолина известен с XI в. до н.э. Изделия из протофарфора не имели необходимой концентрации полевого шпата и кварца. Настоящий фарфор был изготовлен в I в. н.э.
 
Искусство его обжига (яо [9]) из века в век совершенствовалось. В эпоху Тан стали применять эффективные во многих отношениях секционные печи, в которых за один раз можно было обжигать несколько тысяч фарфоровых изделий. Они представляли собой длинный ряд смежных камер, спускающихся уступами по склону холма с наклоном около 15^o. Огонь разжигался в нижней камере, и раскаленный дым, прежде чем выйти из трубы, проходил через все остальные камеры. Тем самым экономилось топливо, облегчалась регулировка температурного режима и сокращалось время обжига.
 
Кроме посуды и различных декоративных предметов из фарфора изготовляли мебель, изголовья, использовавшиеся в качестве подушек, всевозможные архитектурные детали и даже целые постройки. Например, в пекинской императорской резиденции был сооружен фарфоровый павильон в виде ладьи, а в Нанкине построена фарфоровая пагода.
 
В эпоху Сун производство фарфора достигло высокого развития, и изделия из него стали одним из высокоценимых товаров для экспорта. Тогда же искусство изготовления фарфора начало проникать за пределы Китая. Особо выделялись масштабом экспорта Лунцюань и Динчжоу, из которых вывозились соответственно лунцюань яо («керамические изделия из Лунцюаня/Драконова Источника») – бледно-зеленые и голубые вазы с рельефным орнаментом, которые получили у европейцев название «селадон», и сосуды бай дин вань («белые твердые чаши»), изготовленные из молочно-белого фарфора.
 
В эпоху Мин ведущим центром изготовления фарфора стал Цзиндэчжэнь и было освоено изготовление фарфора, украшенного подглазурной синей кобальтовой росписью. Фарфоровые изделия в XV в. были еще большой редкостью на Западе. В 1520 португальцы привезли в Европу первые образцы каолина. Европейцы думали, что, найдя залежи такой глины, они смогли бы производить фарфор самостоятельно, но не учли, что одного каолина недостаточно для изготовления фарфора. Только в начале XVIII в. в Саксонии научились изготовлять настоящий фарфор.
 
Металлургия
 
Бронза. Самые древние бронзовые (сплав меди и олова) изделия, обнаруженные археологами на территории Северного Китая, принадлежат культуре Эрлитоу (XXI–XVII вв. до н.э.), которая располагалась главным образом в пров. Хэнань, а также в прилегающих провинциях Хэбэй и Шаньси. В районе г. Лоян были найдены многочисленные керамические формы для отливки бронзы и тигли, свидетельствующие о развитом бронзолитейном производстве. Не менее древние бронзолитейные центры были обнаружены в Южном Китае, в бассейне реки Янцзы.
 
Техника бронзового литья достигла достаточно высокого уровня в эпоху Шан-Инь. Из бронзы изготовлялись различная ритуальная утварь, музыкальные инструменты, оружие, ступицы для колес и украшения. Археологами было найдено множество ритуальных котлов и сосудов, поражающих своей красотой и тонкостью исполнения. О высокой технике бронзового производства шанцев говорит и большой вес некоторых котлов. В Нанкинском музее, например, находится весящий 875 кг бронзовый трипод Сы му У дин, отлитый по приказу шанского правителя Сы в память о его матери У.
 
В эпоху Чжоу производство бронзовых изделий все более совершенствовалось. С середины этой эпохи началось вытеснение бронзы железом, но бронзолитейное дело не угасло и в дальнейшем сохраняло важную роль в хозяйственной деятельности.
 
Железо. Археологами обнаружено, что железо (те) стало производиться уже на рубеже эпох Шан-Инь и Чжоу, однако истинный железный век начался в Китае в VIII–VII в. до н.э., почти на 6 столетий позже, чем на Западе. Начало обработки железа произвело техническую революцию в Поднебесной. Изменился уклад жизни населения. Появились ремесленники разнообразных специальностей. С использованием железных орудий труда видоизменилось сельское хозяйство. Произошли значительные политические сдвиги.
 
Первоначально литейные предприятия находились в руках частных производителей. В 119 производство железа было национализировано правительством. Железные инструменты стали общедоступными, но худшего качества. Поэтому пришлось вернуться к частному производству, но уже под контролем государства. С этой целью было учреждено 46 ведомств по всей стране, которые следили за производством литьевого железа.
 
Китайские мастера за короткий срок достигли высокого уровня в производстве железа. Его использовали для изготовления не только оружия и сельскохозяйственных инструментов, но и кухонных плит, черепицы, статуй и цепей для подвесных мостов. Железо активно применялось в строительстве. По повелению танской императрицы У-хоу (правл. 684–704) в 695 была построена восьмиугольная колонна – возможно, самое величественное железное сооружение древности – Дай Чжоу вань го шу дэ тянь шу (Небесная ось, ознаменовывающая добродетели тьмы государств Великой [эпохи] Чжоу). Согласно сохранившемуся описанию, колонна высотой 32 м с диаметром основания 3,7 м стояла на железном постаменте 6 м высотой и 52 м в окружности. На ее вершине был навес 3 м высотой и 30 м в окружности. На нем стояли четыре 3,7-метровых бронзовых дракона, каждый из которых держал в своей пасти громадную позолоченную жемчужину. Количество металла, использованного в этом сооружении, составляло 2000000 цзинь [2] – около 1194 т.
 
Из сохранившихся железных сооружений наибольшей известностью пользуются две пагоды. Первая, старейшая из железных сооружений, была построена в 1061 в Даньяне (пров. Хубэй), а вторая – самая высокая из железных пагод – в 1105 в Лонине (пров. Шаньдун). Высота первой – около 13 м, а второй – 24 м.
 
Первоначально железо в Китае, как и на Западе, получали из крицы. Производство железа осуществлялось сыродутным способом в горнах или малых шахтных печах, заправленных слоями железной руды и древесного угля. При этом воздух подавался в печь посредством естественной тяги через дымоход. Температура была недостаточной для плавки, и получалась крица – тестообразная смесь железа со шлаком, от которого освобождались путем многократной выковки.
 
С IV в. до н.э. китайцы стали производить литьевое железо, опередив в этом европейцев почти на 18 столетий. Технология литья (чжу те) заметно улучшила качество металла. Посредством заливки жидкого металла в специальные литейные формы можно было даже получать изделия со сложными рельефными узорами.
 
Возможность получать литьевое железо обеспечивалась тем, что китайцы сооружали доменные печи из глины, хорошо отражающей тепло. Поэтому они выдерживали более высокую температуру, чем металлургические печи на Западе. Китайские печи были маленькими, но эффективными. Высокая температура в них достигалась еще за счет использования особых воздуходувок, представляющих собой мехи двойного действия, которые работают от водяного колеса. Такие воздуходувки обеспечивали равномерное поступление воздуха в горн. Широко применялись воздуходувные мехи, нагнетающие воздух в печь сразу с четырех сторон. Кроме того, китайские металлурги использовали железную руду, богатую фосфором, а также добавляли в нее содержащие фосфор вещества, что позволяло совершать выплавку железа при более низкой температуре (если к железной руде добавить 6 % фосфора, уменьшается точка плавления с 1130^o C до 950^o C). Такая техника применялась до VI в. н.э., когда в употребление вошли надлежащие доменные печи, уже не нуждавшиеся в ней.
 
Когда железная руда нагревается в печи, металл плавится, теряет кислород и становится т.н. «литьевым железом». Литьевое железо содержит большое количество углерода – в диапазоне от 1,8 до 4,5 %. Такое железо ломко и не поддается ковке. Умеренное обезуглероживание литьевого железа приводит к получению стали, которая должна содержать 0,9–1,8 % углерода для высокоуглеродистой стали и 0,1–0,9 % для низкоуглеродистой. При дальнейшем уменьшении количества углерода получается мягкое железо, которое годится для изготовления гвоздей, подков и пр.
 
Китайцы начали производить сталь из литьевого железа уже во II в. до н.э. Литьевое железо называлось «сырым железом», сталь – «сильным железом», чистое железо – «зрелым железом». Считалось, что железо становится «зрелым», потеряв все «жизненные соки», т.е. углерод, в современной терминологии.
 
Высококачественную сталь в древнем Китае с II в. до н.э. получали путем интенсивного обдувания литья воздухом, благодаря чему происходило окисление углерода. Этот метод называется «сотня очисток», т.к. применялся многократно. О нем упоминается в «Хуайнань-цзы» (180–122 до н.э.).
 
Применялся и другой метод получения стали, более древний. Железную поковку, в которой мало углерода, помещали в печь и обкладывали углем. В процессе горения угля углерод проникал в верхний слой поковки. Затем железо обрабатывали под молотом и вновь помещали в печь. После многократного повторения указанных процедур из железной болванки оп¬ределенного веса получали в десять раз меньшее количество стали. Стоила такая сталь очень дорого, но качество ее было отменное. Клинки из китайской стали – упругой и незатупляющейся, звонкой и легкой – пользовались большой известностью и за пределами страны.
 
Хорошее оружие можно изготовлять, сваривая вместе различные сорта стали, чтобы лезвие было твердым, а весь клинок эластичным. Такую технику китайцы использовали в III в.
 
В V в. сталь нужного качества получали путем плавления предварительно выплавленной железной болванки в ванне с расплавленным железом, имеющим другой углеродный состав, что давало необходимое содержание углерода в стали. С этим методом сходен разработанный П. Мартеном в 1864.
 
Производство бумаги
 
До появления бумаги (чжи [21]) китайцы использовали для письма разные материалы. Самые ранние протописьменные знаки были обнаружены в Китае на неолитической глиняной посуде, датируемой V–IV тыс. до н.э. К эпохе Шан-Инь относятся находки панцирей черепах и костей животных с мантическими надписями. Также в это время писали на бронзе и камне. К концу эпохи Шан-Инь для письма начали применяться узкие деревянные или бамбуковые планки (цэ), которые скреплялись шнурком. Текст записывался столбцом на одной стороне планок, длина которых доходила до 50 см.
 
В период Чунь-цю в качестве материала для письма стали применять шелк (сы [8]). Правда, из-за его дороговизны, наряду с шелковыми свитками еще несколько веков в Китае были распространены и книги в виде связок бамбуковых планок. Шелковые свитки (цзюань – этим термином впоследствии стали обозначать части или главы книги и отдельные тома издания) состояли из полотнища, которое наматывалось на деревянный стержень (чжоу [5]). При написании текста шелковый свиток разворачивался левой рукой справа налево, поэтому столбцы иероглифов также записывались справа налево. Такой принцип расположения текста сохранялся в Китае вплоть до нач. XX в.
 
На костях, панцирях, камнях и металле писали резцом, изготовленным из твердого материала. Иногда получавшиеся штрихи подкрашивали. На бамбуковых и деревянных планках писали заостренным деревянным стилом (би [10]), обмакивая его в черный лак, изготовленный из древесного сока.
 
При письме на шелке начали применять волосяную кисть и тушь. Дешевые кисти изготавливались из меха зайцев и кошек, а дорогие – из меха соболя и лисицы. Пучок меха, которому придавалась конусообразная форма, обматывали у нерабочего конца нитью, обмакивали в канифоль и вставляли в отверстие на торце бамбуковой или деревянной палочки, которую часто покрывали лаком и украшали резьбой или инкрустацией. Для особенно ценимых кистей делался особый футляр.
 
Первоначально тушь изготовляли из графита. Тушь из копоти, получаемой при сжигании сосны, стали применять в эпоху Восточной Хань. Чтобы придать ей блеск, добавлялись различные компоненты – яичный желток, мускус, растительный сок и др. При династии Сун делали уже не только черную, но и цветную тушь, используя различные красители. Она хранилась в виде твердых брусков. Перед употреблением такой брусок надо было растереть на специальной каменной плитке и получившийся порошок разбавить водой в тушечнице. Часто тушь растирали сразу в тушечнице. В X в. бумага (и вообще материал для письма), кисть, тушь и тушечница получили образное название «четыре драгоценности кабинета культурного [человека]» (вэнь фан сы бао).
 
По традиционной версии, отраженной в «Хоу Хань шу» («Книга об [эпохе] Поздней Хань»), в 105 н.э. придворный евнух Цай Лунь доложил императорскому двору о создании им бумаги. Для ее изготовления он использовал кору деревьев, коноплю, ветхие тряпки и старые рыбацкие сети. Однако бумага производилась в Китае и раньше. В «Хоу Хань шу» указывается, что «Цай Луню приказали изготовить бумагу (чжи [10]), поскольку шелк дорог, а [бамбуковые] планки тяжелы». Это означает, что уже были известны как принцип создания бумаги, так и термин для ее обозначения. Поэтому можно полагать, что Цай Лунь после многих экспериментов просто смог разработать лучший состав для бумаги. Археологические находки показывают, что бумага употреблялась в Китае двумя столетиями раньше. Самые древние образцы бумаги были найдены в 1957 около г. Сиань (пров. Шэньси) в могильнике, датируемом 140–87 до н.э. Сырьем для нее служили отходы ткацкого производства.
 
К IV в. бумага в значительной степени заменила использовавшиеся тогда другие материалы для письма – шелк, бамбуковые и деревянные планки. В эпоху Тан она уже широко употреблялась. Тогда в уездах Сюань, Чжоу и Цзин провинции Аньхой начали производить высококачественную, не желтеющую со временем бумагу из риса, пользующуюся популярностью и в наши дни. К X в. производство бумаги распространилось по всему Китаю.
 
В древности бумага делалась из разнообразных волокнистых веществ: из старого тряпья, коконов шелкопряда, стеблей конопли, древесных стружек, изношенных рыболовных сетей, бамбука, рисовой и пшеничной соломы, сандалового дерева, морских водорослей, китайской крапивы и т.д. В I в. н.э. бумага в основном изготавливалась из отглаженной шелковой ваты, для получения которой годились бракованные коконы шелкопряда, что заметно удешевляло продукцию.
 
При изготовлении бумаги из бамбука его стебли расщепляли, замачивали и затем вываривали в течение нескольких суток. Образовавшуюся после отцеживания гущу тщательно размалывали до получения кашицеобразной массы. Ее зачерпывали специальным бамбуковым ситом, укрепленным на подрамнике и служившим формой. Сито с оставшимся в нем тонким слоем бумажной массы клали под пресс. Спрессованные листы снимались, складывались в стопку, отжимались, сушились, разглаживались и разрезались по нужным размерам.
 
Бумага в традиционном Китае использовалась не только в качестве материала для письма, но и для обертывания, как средство гигиены, для изготовления постельных принадлежностей, занавесок, ширм, одежды и обуви. Из нее делались фонари, веера, зонтики, деньги, игральные карты, искусственные цветы и обои. Одежда из бумаги была очень теплая и не продуваемая холодными ветрами. В IX в. использовались бумажные плиссированные доспехи, которые не пробивались стрелами и пулями.
 
В середине VIII в. китайские войска, поддерживавшие тюркские племена с предгорий Тянь-Шаня в войне с арабами, потерпели поражение. Среди взятых в плен китайских солдат было много ремесленников-бумагоделов. Их отправили в Дамаск, где они передали мусульманам свое мастерство. В 793 при правлении Харун ар-Рашида началось производство бумаги в Багдаде. В течение нескольких столетий арабы продавали готовую бумагу в Европу, ревниво охраняя тайну ее производства. В самом конце IX в. изготовление бумаги развернулось в Египте, в начале XII в. – в Марокко, а после завоевания арабами Испании проникло в Европу.
 
С середины XIX в. традиционное производство бумаги в Китае начало быстро сокращаться, не выдерживая конкуренции с европейскими технологиями. В настоящее время китайская бумага используется в основном для художественных целей.
 
Лаковое производство
 
К числу выдающихся достижений древнего Китая относится лаковое производство. Применение лака (ци [10]) восходит к эпохе Шан-Инь. Уже к XIII в. до н.э. его обработка достигла достаточно высокого уровня, о чем свидетельствует, например, лакированный гроб того времени, обнаруженный в 1976 в могильнике царицы Фу-хао в Аньяне. В период Сражающихся царств лаковая индустрия достигла совершенства. Древнекитайские лаковые изделия – это образец первого в мире изготовления и применения пластмассы.
 
В качестве источника лаконосной смолы китайцы использовали лаковое дерево (Rhus vernicifera), растущее только в Китае и упоминающееся уже в «Ши цзине». При надрезе его коры выделяется серый густой ядовитый сок, который содержит урисиол (C₁₄H₁₈O₂), на воздухе мгновенно полимеризирующийся под воздействием кислорода. Загустевший сырой лак необходимо было, собрав, подвергнуть начальной обработке и консервации. Эти операции требовали высокой профессиональной квалификации и были сопряжены с опасностью для здоровья. С одного дерева можно получить всего около 50 г лака. В конце эпохи Чунь-цю лаковые плантации разводили в бассейне р. Янцзы и в царстве Ци. В начале эпохи Чжань-го лаковое дерево выращивали в царстве Цзинь, разделившемся в IV в. на Чжао, Хань и Вэй, а при династии Западной Хань – еще и на территории совр. провинций Сычуань и Ганьсу.
 
Лак, вырабатывавшийся в традиционном Китае, имеет удивительные свойства. Он устойчив к воздействиям воздуха и воды, выдерживает высокую температуру (до 400–500^о C), способен консервировать дерево, почти не вступает в реакцию с кислотами и бактериоустойчив. Все эти свойства делают его практически «вечным» материалом, обеспечив ему широкое применение.
 
Лак использовался в Китае для покрытия мебели, шкатулок, блюд, сосудов и пр. Получались красивые, легкие и долговечные изделия. Им покрывали оружие и предметы воинского снаряжения. Металлические вещи покрывались лаком для предохранения от коррозии, а дерево и ткани – от губительного воздействия влаги. Лаком отделывали погребальные принадлежности, применяли во фресковой живописи и в отделке зданий.
 
Технология лакового производства была очень сложной. В его производстве было занято много узкоспециализированных работников, составлявших достаточно длинную технологическую цепочку. Часть из них ухаживала за лаковыми деревьями и собирала сырой лак. Другие совершали состоящие из нескольких звеньев операции по грубой и тонкой обработке сырья. В лак добавлялись различные пигменты, чтобы получить его традиционные цвета – черный, красный, коричневый, зеленый, желтый, золотой. Несколько мастеров делали заготовки, на которые он должен был наноситься. В качестве основы использовались дерево, кожа, шелк, лен и другие материалы. Деревянную заготовку необходимо было загрунтовать, а во многих других случаях грунтовка не требовалась. Заготовка могла быть комбинированной, на ней закреплялись металлические детали, драгоценные и полудрагоценные камни для инкрустации и проч.
 
После совершения всех этих подготовительных операций лакировщики наносили лак на поверхность заготовок. Накладывалось до сотни его слоев, чтобы получить покрытие необходимой толщины. Затем наступала очередь художников, гравировщиков и мастеров по обработке фурнитуры, которые выполняли художественное оформление изделия. На заключительной стадии лаковое изделие попадало в руки работников, которые с помощью различных абразивных материалов полировали его поверхность до блеска.
 
Такая сложная технология делала лаковые изделия достаточно дорогими, их стоимость заметно повышалась еще и в зависимости от художественной ценности. Иметь лаковые изделия считалось очень престижным. Китайские императоры часто дарили те или иные покрытые лаком предметы подчиненным в знак своей милости. Начиная с эпохи Хань лаковые изделия составляли важную статью внешней торговли китайской империи.
 
Поваренная соль
 
Порошкообразная поваренная соль (хлорид натрия, янь [9]) упоминается в китайских источниках VII в. до н.э. Производство соли имело политическое значение в древнем Китае, являясь важнейшим источником дохода. Во II в. до н.э. правительство национализировало это производство.
 
Самой распространенной в Китае была морская соль, составлявшая 76 % общего производства; соль из глубоких подземных скоплений морской воды – 16,5 %; из соленых озер – 5,4 %; минеральная соль – 1 %; получаемая в качестве побочного продукта добычи гипса, – 0,4 %.
 
Процесс производства соли был достаточно сложен и требовал высокого умения. Наиболее примитивный способ заключался в многократном обрызгивании морской водой горящих дров с последующим, после их выгорания, отделением соли от пепла. Соль производили и простым выпариванием на солнце морской воды в плоской посуде. В воду бросали немного соли, необходимой для дальнейшей кристаллизации. Затем соль собирали и подвергали очистке.
 
Другим способом было кипячение морских водорослей, предварительно высушенных на солнце. Если высушивание соли на солнце было затруднено, то морскую воду кипятили в больших баках. В кипящую воду бросали мякину проса и стручки мыльных бобов, что помогало избавиться от примеси сульфата кальция. При низкой концентрации соли в воде использовался биологический метод очистки, при котором в воду помещали рачков-древоточцев, поглощавших и переваривавших примеси.
 
Соль собирали на берегу моря, когда отходил прилив и оставшаяся влага испарялась на солнце. Использовался и более сложный метод. Выкапывались глубокие ямы и накрывались тростниковыми циновками со слоем песка. Когда подходил прилив, морская вода просачивалась через циновки с песком, действовавшие как фильтр. При отливе морская вода вычерпывалась ковшами из ям и выливалась в специальную посуду, оставленную на солнце. После испарения воды собирали соль. Высыхание шло медленно, что позволяло анаэробным бактериям, присутствующим в морской воде, преобразовать сульфат кальция в сульфид кальция, выпадавший в осадок в виде «черной слякоти», которую можно было легко отделить от чистой соли. Сульфид кальция использовался в лечебных целях как рвотное средство и как средство против укусов насекомых, стригущего лишая, чесотки и проч.
 
В III в. до н.э. стали добывать соль из морской воды, подземные залежи которой имеются в западных частях Китая (пров. Сычуань). Считается, что этот метод был предложен инженером Ли Бином. Вероятно, первоначально рылись простые артезианские колодцы, из которых морская вода фонтанировала под естественным давлением. Глубина колодцев должна была быть не менее 30 м, поскольку морская вода не залегает выше.
 
С эпохи Хань для добычи подземной морской воды стали производить глубокое бурение. В качестве побочного продукта получали природный газ, использовавшийся для нагревания емкостей с морской водой, из которой выпаривалась соль.
 
Буровые скважины в I в. до н.э. достигали обычно глубины 100 м, в эпоху Тан – 250 м. Позднее пробивались скважины в среднем до 900 м, исчислявшиеся сотнями. Самая глубокая скважина была около 1450 м. Буровые скважины состояли из двух отделов. Верхнюю часть составляла шахта, вырытая лопатами и кирками в мягком грунте до уровня твердых пород. В нее укладывались камни с отверстиями в центре, образующими длинный канал диаметром 20–35 см. Нижняя часть проходила в твердой породе и не нуждалась в подобном укреплении.
 
Для бурения в твердой породе, точнее, для пробивания скважин, использовались железные отбойники весом от 130 до 180 кг. С XVI в. стало применяться устройство, состоящее из стальной головки и цилиндра, подвижно укрепленного на соединенной с головкой трубе. Вслед за ударом головки о скальную породу по трубе скатывался цилиндр и ударял по головке, которая при этом еще глубже врезалась в скалу. При подъеме цилиндра он ударялся об ограничитель, за счет чего головка выходила из скважины. Пустая порода выгребалась из скважины специальными бамбуковыми корзинами с клапанами. Скважина очищалась, и все повторялось вновь. Для очистки скважин от отработанной породы также использовались вытяжные бамбуковые трубки с кожаными клапанами на конце, работавшие с помощью насосов двойного действия.
 
Над скважиной устанавливалась 50–60-метровая вышка. Отбойник прикреплялся тросом к длинному деревянному рычагу длиной 3–4 м, на другом конце которого становились от 2 до 6 человек. Когда они по команде спрыгивали с него, отбойник падал, пролетая около 60 см и уходя в породу на несколько миллиметров или сантиметров. В день таким способом пробивалась скважина на глубину до 1 м. Чтобы повысить эффективность бурения, периодически изменялся угол удара отбойника по породе, что регулировалось подкручиванием троса.
 
Трос изготавливался из полос бамбуковой кожуры, обкрученных пенькой и покрытых сыромятной кожей. Он был достаточно гибок и крепок. Одинарный трос мог использоваться до глубины 450 м. На большей глубине применялись двойной и тройной тросы.
 
Когда скважина была готова, в нее вставлялся бамбуковый водонепроницаемый трубопровод, в котором бамбуковые трубки на стыках входили друг в друга. Благодаря этому в скважину не просачивалась пресная грунтовая вода, что позволяло добывать морскую воду с высокой концентрацией соли.
 
Морскую воду из скважин поднимали различными способами. Например, посредством длинной (до 40 м) бамбуковой трубы с клапаном, выполнявшей функцию черпака. Глава 4 «Дун-по чжи линь» («Лес записей [Су] Дун-по») Су Ши (1037–1101) содержит детальное описание бамбуковых трубок-черпаков, использовавшихся в эпоху Сун для подъема морской воды со дна соляных скважин в пров. Сычуань. В качестве клапана применялся кусок кожи размером в несколько цуней [2], прикрепленный к основанию трубы, верхний конец которой был открыт. Как только черпак входил в воду, клапан открывался под ее давлением и вода входила в черпак. Когда черпак поднимался, клапан закрывался. Каждый черпак мог поднять несколько доу (1 доу = 10 литров) морской воды.
 
Морская вода из скважин транспортировалась по трубопроводам из бамбуковых труб, стыки между которыми заделывались тунговым маслом, известью и холстом. Трубопровод устанавливался на эстакадах. Если было необходимо, то применялись промежуточные насосы.
 
Вода собиралась в огромные баки из литьевого железа. Для ее выпаривания баки подогревались на огне, получаемом при сжигании древесины, что было дорого, и при сжигании природного газа. От одной скважины получали такое количество газа, что часто хватало для нагревания 5 тыс. баков.
 
Первые сведения о китайской технологии бурения достигли Европы в XVII в. от голландцев и имели достаточно искаженную форму. В 1828 французский миссионер Имберт составил подробное описание этой технологии. Через год с ним ознакомились во Французском научном обществе. В 1834 в Европе было осуществлено первое бурение для добычи морской воды.
 
Природный газ, нефть и каменный уголь
 
С природным газом китайцы были знакомы с глубокой древности, а с IV в. до н.э. стали вести его добычу. Его использовали для выпаривания соли из морской воды, обогревания жилищ и освещения городов. Газ обычно получали попутно с добычей морской воды, но встречались скважины, дающие только природный газ. Они назывались «огненными колодцами» (хо цзин). Со II в. до н.э. проводились систематические поиски природного газа и бурение газовых скважин. Для транспортировки газа чаще всего применялись бамбуковые трубы, прокладывавшиеся по земле, но иногда его переносили в кожаных мешках или закупоренных с обоих концов бамбуковых трубках. Газовые трубопроводы часто тянулись на несколько километров.
 
Напор газа из небольших скважин не был сильным и не создавал никаких проблем с газопроводами и горелками. Но если скважина была глубиной более 600 м, напор газа оказывался достаточно силен, чтобы привести к взрывам и прорывам в газопроводах. Для его регулирования на выходе из скважины устанавливали большую, 3 м высотой, герметичную деревянную конусообразную емкость, утопленную в землю. На поверхности земли на нее устанавливались меньшие емкости, служившие отводами к отдельным трубопроводам и снабженные клапанами, благодаря которым можно было регулировать концентрацию газа, смешивая его с воздухом. Имелся также выпускной клапан, срабатывавший при слишком большом давлении.
 
На западе Китая, особенно в пров. Ганьсу и Сычуань, существовали и существуют места естественного выхода нефти на поверхность земли. Поэтому с нефтью китайцы познакомились достаточно рано. В литературе эпохи Хань уже встречаются описания подобных истечений. В «Хань шу» отмечается, что в уезде Гаону (совр. окр. Яньчань в северной Шэньси) был случай, когда «горючая вода», пробившись на поверхность, попала в водоем. Люди собирали ее с лодок, зачерпывая с поверхности воды. Тан Мэн в «Бо у цзи» («Записки о множестве вещей», ок. 190) сообщил, что в горах к югу от Яньшоу (совр. пров. Ганьсу) из-под отдельных камней вытекает «жидкость, жирная и липкая», по вязкости «подобная незамороженному жиру». Если ее поджечь, «она горит чрезвычайно ярким пламенем». Нефть в древнем Китае применялась сначала для смазки осей телеги, затем для освещения и обогрева. С этой целью она передавалась до места назначения самотеком по бамбуковым трубам или перевозилась в кожаных мешках. Ее применяли и для создания горючих боеприпасов. В эпоху Южной Сун из нефти стали извлекать твердый парафин, из которого потом делали свечи ши чжу («каменная свеча»). Ее фармацевтическое использование. описал Ли Ши-чжэнь в «Бэнь цао ган му». Сунский ученый-энциклопедист Шэнь Ко (1031–1095) также писал о нефти, называя ее ши ю («каменное масло») и отмечая, что ее образцы из Фу и Янь горели с густым дымом. Он собрал сажу, оставшуюся после горения нефти, и сделал из нее тушь, которая оказалась лучше туши из остатков горения сосновой смолы. Поэтому Шэнь Ко предлагал перейти к производству туши из нефтяной сажи, приведя дополнительный аргумент: если вырубка леса к югу от Янцзы и к западу от столицы будет продолжаться теми же темпами, то он скоро истощится, а запасы нефти, по его мнению, были безграничными. Хотя это не самое лучшее применение нефти, экологические рассуждения автора XI в. весьма примечательны.
 
В начале XVI в. с развитием мастерства бурения скважин для получения морской воды китайцы в конечном счете достигли нефтеносной формации в пров. Сычуань. Первая нефтяная скважина была пробита в Цзячжоу (теперь окр. Лэшань) в основании горы Эмэй. В Европе первая нефтяная скважина заработала только в 1841.
 
Горючие свойства каменного угля (хэй дань/ши – «черный камень», у цзинь ши – «воронья руда» и проч.) были открыты китайцами в эпоху Западной Хань. Первое письменное упоминание каменного угля имеется в «Хань шу», в гл. «Ди ли чжи» («Географические описания/Трактат о принципах земли»), где указывается, что камни, найденные в области Юйчжанцзюнь (около г. Наньчана, совр. пров. Цзянси), могут служить топливом.
 
Создание первых угольных шахт на территории Китая, как показывает археология, происходило в эпоху Западной Хань. Они выкапывались в тех местах, где пласты угля выходят на поверхность, что давало возможность производить малотрудоемкие горизонтальные и наклонные выработки, при которых добытый уголь вывозился из шахт на тележках вручную или на конных повозках. В дальнейшем стали пробивать вертикальные стволы, из которых уголь поднимался с помощью ворота.
 
Древняя шахта, обнаруженная ок. г. Хэби (пров. Хэнань), состоит из главного вертикального ствола глубиной 46 метров и нескольких штреков, пересекающих угольный пласт под разными углами. Штреки имели поперечное сечение в форме трапеции высотой около метра и шириной 1 и 1,4 м соответственно у потолка и пола. Чтобы избежать обвалов, в штреках были установлены деревянные опоры и поперечины. Грунтовые воды отводились по специальной дренажной системе в углубления, из которых ее затем откачивали кожаными бадьями.
 
В дальнейшем сооружение шахт совершенствовалось. Например, в «Тянь гун кай у» («Использование даров неба/природы», 1637) Сун Ин-син указал, что для отвода шахтных газов следует использовать длинную трубу, сделанную из бамбука и выходящую широким концом на поверхность земли. По другим источникам известно, что для вытяжки газа пробивали параллельно основным стволы меньшего сечения. Часто у ее выхода на поверхность устанавливалась специальная печь, позволявшая усилить тягу.
 
К концу Восточной Хань каменный уголь стал общераспространенным видом топлива, применявшимся для отопления своих жилищ. Его промышленное использование началось при династиях Вэй и Цзинь. Тогда же он стал применяться в металлургии, сменив древесный уголь. В эпоху Сун уголь пришел в керамическое производство. В это время производство и продажа угля монополизировались государством. В эпоху Юань он применялся в медеплавильный печах. В Европе каменный уголь начали использовать в металлургическом производстве только с XVI в.

Порох и зажигательное и огнестрельное оружие
 
Зажигательные стрелы. Невозможно точно сказать, когда в Китае стали применять зажигательные стрелы в военных целях. Подобная практика возникла очень рано во многих регионах Земли. В III в. н.э. в Китае использовались зажигательные стрелы хо цзянь, к которым прикреплялась легко воспламеняющаяся трава, пропитанная горючими маслами, в которые для вязкости добавлялась смола.
 
После изобретения пороха такие стрелы стали делать с пороховым зарядом, который с помощью запального шнура поджигался перед пуском стрелы и не взрывался, а медленно горел на протяжении всего ее полета.

Жидкостные огнеметы. Первые жидкостные огнеметы («греческий огонь») были применены в Византии в 675. Они изготовлялись на основе насоса, изобретенного в III в. до н.э. Ктесибием, и по внешнему виду напоминали большой шприц. Состав жидкости хранился в секрете, но, вероятно, среди ее компонентов была сырая нефть. Подобные огнеметы извергали пылающую жидкость порциями и требовали перезарядки.
 
Точно неизвестно, когда китайцы впервые применили огнеметы (пэнь хо ци – «устройство, извергающее огонь»). С начала X в. они стали их изготовлять на основе мехов двойного действия, что позволяло непрерывно извергать пламя. В качестве горючей жидкости использовалась либо сырая нефть, либо что-то похожее на бензин или керосин, т.е. легкая фракция дистиллята нефти. Перед соплом устанавливался запал.
 
Порох. Порохами называются различные взрывчатые соединения или смеси, основная форма взрывчатого разложения которых представляет собой послойное горение. Наиболее известная форма состоит из серы, селитры (нитрат калия) и древесного угля. Такой порох (хо яо, букв. «огненное зелье») был изобретен китайскими алхимиками, пытавшимися изготовить эликсир бессмертия.
 
Для взрывчатого эффекта необходимо, чтобы порох содержал около 75 % селитры. Ранние составы китайского пороха имели ее 50% и поэтому были не взрывчатыми, а горючими.
 
Сера (лю [3]) известна в Китае с древности. Когда была открыта селитра (сяо [6]), точно неизвестно. Она как и сера, упомянута в «Шэнь-нун бэнь цао цзин» («Канон Шэнь-нуна о корнях и травах»), составленном в эпоху Ранней Хань. Безусловно, китайские алхимики активно использовали селитру в III–IV в. н.э. Знаменитый алхимик Гэ Хун  в гл. 11 «Бао-пу-цзы» привел пару рецептов эликсиров, одним из компонентов которых является неочищенная селитра (сяо ши). Судя по ссылкам в поздней литературе, селитру могли использовать во II в. до н.э для изготовления слабой азотной кислоты.
 
О селитре писал в конце V в. алхимик и медик Тао Хун-цзин (452–536), отмечая, что ее характерным свойством является горение с «фиолетово-синеватым дымком» (цзы цин янь). В VIII в. знания о селитре проникли в арабские страны, где ее называли «китайским снегом». В Европе селитра оставалась неизвестной еще несколько столетий и появилась вместе с порохом.
 
Первое упоминание протопороха и его действия относится к середине VII в., когда появилось сочинение «Тай цин дань цзин яо цзюэ» («Главные секреты “Киноварного канона Высшей чистоты”»), приписываемое знаменитому медику и алхимику Сунь Сы-мяо/мо (581–682). В нем излагается способ получения сульфата калия, при котором надо взять по два ляна (в эпоху Тан 1 лян [3] = 37,301 г) серы и селитры, перемешать их и поместить в горшок, закопанный по горлышко в землю. Затем туда кладутся три подожженных стручка локустового дерева (Gleditschia japonica). Смесь начнет гореть, выделяя едкий дым. После того как пламя погаснет, горшок накрывают крышкой с пылающим древесным углем. Когда он прогорит, нужно дождаться, чтобы горшок остыл, а затем вынуть получившееся вещество.
 
Формула протопороха, состоящего из серы, селитры, реальгара и высушенного меда, приведена в вошедшем в собрание даосской классики «Дао цзан» («Сокровищница Пути-дао»), изданное в период Чжэн-тун (ок. 1445), трактате «Чжэнь юань мяо дао яо люэ» («Основной смысл таинственного Пути-дао истинного начала», VIII–IX в.), приписываемом Чжэн Сы-юаню, учителю Гэ Хуна. Если ему действительно принадлежат некоторые ее разделы, в частности, список 35 формул алхимического эликсира («киновари» – дань [3]), которые являются по тем или иным причинам опасными, то приводимая среди них формула протопороха датируется временем жизни Чжэн Сы-юаня (III–начало IV в.). Текст призывает к осторожному обращению с этим составом, который при соприкосновении с огнем взрывается, что может привести к ожогам и возгоранию жилища.
 
В «Цянь гун цзя гэн бао цзи чэн» («Полное собрание наиболее драгоценного о свинце и ртути, [знаках] цзя [1] и гэн [1], [обозначающих дерево и металл]», 808) алхимик Чжао Най-ань (псевдонимы Чжи И-цзы, Цин Сюй-цзы) описал горючий порох, состоящий из смеси серы, селитры и высушенного растения ма доу лин (кирказон слабый, Aristolochia debilis).
 
В компендиуме «У цзин цзун яо» («Собрание важнейшего из военных канонов», 1044) Цзан Гун-ляна указано, что кроме трех основных компонентов пороха – селитры, серы и древесного угля – в его состав могли входить вещества, регулирующие скорость горения. Чтобы усилить поражающую способность зажигательной смеси, в нее добавлялись различные ядовитые вещества. В этом сочинении приведены описания и изображения нескольких видов порохового оружия – гранат, бомб, огнеметов и т.д.
 
В начале X в. порох стал применяться в военных целях – в качестве горючей смеси; а в XI в. – взрывчатой. К XII в. китайцы разработали уже множество типов порохового оружия. В XII в. им стали пользоваться чжурчжэни, завоевавшие весь Северный Китай. В 30-е XIII в. от чжурчжэней оно попало к воинам Чингис-хана, разгромившим их государство Цзинь. В середине XIII в. монголы использовали это оружие в походах в Европу и Среднюю Азию. Очень скоро арабы, познакомившиеся через монголов с китайскими методами изготовления порохового оружия, стали применять его в военных действиях против христиан. Во второй половине XIII в. состав пороха описали Роджер Бэкон и Альберт Великий. С 1327 в Европе начинают производить собственные пушки.
 
Бомбы, гранаты и мины. Первые китайские бомбы были зажигательными, поскольку в них было мало селитры. В начале XI в. стали изготовлять бомбы «громовых раскатов» (лэй пэн) с ее достаточной для взрыва пропорцией. Эти бомбы делались из бамбука или бумаги, имели запал и бросались с помощью метательных машин. В них могли помещаться крошки битого фарфора. Подобным образом изготавливались ручные гранаты. Бомбы и гранаты производили страшный шум, приводя в замешательство вражеских бойцов и сильно пугая их лошадей.
 
В XII в. стали изготовлять фугасные бомбы мощного взрывного действия. Их кожуха делались из литьевого железа. При взрыве они разбрасывали шрапнель, убивая или калеча врага. Их также начиняли известью, которая при взрыве поражала глаза противника, причудливыми смесями ядохимикатов (например, содержавшими мышьяк или его соединения) или проволочными ежами, которые ранили ноги врага при наступании на них.
 
Использование ядов в военных целях имеет древнюю традицию в Китае. Известковая пудра применялась со II в. до н.э. С помощью метательных машин горшки с ней забрасывали в стан врага или на борт корабля, где они разбивались, поднимая известковое облако, слепившее врага. Ядовитые газы применялись в военных целях с IV в. до н.э. Ранние моисты писали об использовании мехов для закачки ядовитых газов в туннели, прорытые врагами при осаде города. Использование газа в военных целях было развитием метода окуривании помещений, известного с VII в. до н.э. Окуривание в дальнейшем часто применялось для уничтожения книжных червей. Самым мощным взрывным устройством XII–XIII вв. было те хо пао («чугунная пушка») – два соединенных друг с другом цилиндра из чугуна, начиненных порохом разного состава. Один заряд был взрывным, а другой – зажигательным. Фитиль, соединенный с первым зарядом, поджигался перед запуском снаряда специальной катапультой.
 
В конце XIII в. применялись земляные мины с механическим запалом. Над ними иногда в качестве приманки выставляли набор алебард, пик и знамен. Враг, привлеченный видом оружия, подходил к нему и наступал на механизм, зажигавший взрыватель земляных мин. Некоторые детали спускового механизма оставались секретными до XVII в., когда их описания были наконец опубликованы. Запал делался из кремня, по которому при освобождении шнура производился удар стальным предметом, что приводило к появлению искр, попадающих на трут. В XIV в. производились подводные морские мины замедленного действия, которые пускали по течению в сторону вражеских кораблей.
 
Также использовались сигнальные снаряды синь хао дань («снаряд доверительного сигнала»), которые имели запальный шнур и при подбрасывании катапультой взрывались подобно фейерверку.

Ружья, пушки и пороховые огнеметы. Около 905 в Китае было изобретено первое проторужье – «огненная пика» (хо цян), фактически действовавшее как огнемет, в котором пороховой заряд прикреплялся в концу копья. Порох горел сильным пламенем, которым и поражали противника. После изобретения настоящих ружей «огненные пики» еще долго оставались популярными в Китае.
 
Во второй половине XI в. при проведении военных действий китайцы стали использовать закрытые с одного конца бамбуковые трубки, в которые закладывали порох и вставляли стрелу. Запалом поджигался порох, который взрывался и выталкивал стрелу.
 
В «Шоу чэн лу» («Записки о защитных стенах», 1132) Чэнь Гуй описал, что во время обороны города Дэань (современный Аньлу в провинции Хубэй) использовался пороховой огнемет хо цян с бамбуковым стволом, который заряжался с дула и обслуживался двумя воинами. Порох в «огненных пиках» содержал около 60 % селитры, а для настоящего огнестрельного оружия, которое появилось в Китае в середине XIII в., было необходимо 70–80 % .
 
В 1259 оружейники города Чоучуньфу (современный Чоусян в пров. Аньхой) начали производить модификацию «огненной пики» – пищаль ту хо цян, стрелявшую картечью цзы кэ, состав которой точно не известен. Это могли быть мелкие камни, осколки глиняной посуды и куски железа.
 
«Огненные пики» часто изготавливались с несколькими стволами, и когда порох в одном выгорал, загорался запал следующего ствола. Одним из видов «огненной пики» было «ружье-мотыга» со стволом перпендикулярным ручке. Из него можно было стрелять, подняв над стеной. Помимо извержения огня, это орудие стреляло металлическими шариками.
 
К концу XIII в. стволы огнестрельного оружия стали делать из железа и бронзы. В Маньчжурии была найдена бронзовая пищаль (1288). Одновременно начали применяться длинноствольные пушки и короткоствольные пушки-мортиры, стрелявшие каменными и чугунными ядрами. Сохранилось несколько сотен подобных огнестрельных орудий, самое раннее из которых было изготовлено в 1351.
 
Ракеты. Идея пороховой ракеты возникла в Китае из практики изготовления фейерверков. В 1232, когда монголы осадили Бяньцзин (Кайфын), защитники города использовали оружие, которое было описано в хронике как «огненные стрелы» (хо цзянь). Нет точного указания на ракеты, но вряд ли это были простые зажигательные стрелы, поскольку в данном описании луки не упомянуты. Рисунки, встречающиеся в позднейших военных документах, часто изображают пороховые ракеты привязанными к стрелам и копьям.
 
При создании ракет, которые подразделялись на сигнальные и боевые, большое внимание обращалось на величину сопла: оно должно быть не слишком большое и не слишком маленькое. Для стабилизации полета использовались различные стабилизаторы в виде плавников и крыльев. Изготавливались специальные стационарные пусковые установки, которые позволяли выпускать одновременно до 320 ракет. Портативные ручные пусковые установки представляли собой конические корзины не очень большой прочности, поскольку при изнашивании их просто заменяли.
 
В начале эпохи Мин было изобретено огнестрельное устройство, совмещающее в себе метательную машину и реактивную систему. Метательная машина использовалась для запуска «летающих снарядов» (фэй дань) с крыльями, соплом и двумя секциями с пороховыми зарядами. Вырывающиеся из сопла газы от подожженного еще на земле пороха в одной из секций увеличивали дальность полета, а заряд во второй секции взрывался, когда снаряд достигал цели.
 
С XIV в. ракеты делались иногда многоступенчатыми, как, например, «огненный дракон, выходящий из воды» (хо лун чу шуй), применявшийся при морских сражениях. Когда ракеты около головы дракона сгорали, запаливались фитили, поджигавшие их у хвоста. Полет ракет совершался по прямой траектории на небольшой высоте над водой.
 
В XIII в. ракеты появились в Европе вместе с монголами, которые использовали их в сражении при Легнице в 1241. Арабы применили ракеты на Иберийском полуострове в 1249, а итальянцы в Падуе в 1379.
 
Источники:
Алхимия и химия // Современные историко-научные исследования: наука в традиционном Китае / Отв. ред. и сост. А.И. Кобзев. М., 1987; Быков Ф.С. Монеты Китая. Л., 1969; Вестфален Э.X., Кречетова М.Н. Китайский фарфор. Л., 1947; Вилинбахов В.Б., Холмовская Т.Н. «Огневое оружие» Средневекового Китая // Из истории науки и техники в странах Востока. М., 1960. Вып. 1, с. 64–73; Караев Г.Н. Военное искусство древнего Китая. М., 1959; Кашина Т.И. Керамика культуры Яншао. Новосибирск, 1977; Кочетова С.М. Фарфор и бумага в искусстве Китая: Краткий исторический очерк. М., 1956; Мао Цзо-бэнь. Это изобретено в Китае. М., 1959; Меньшиков Л.Н. Из истории китайской книги. СПб., 2005; Носов К.С. Замки и крепости Индии, Китая и Японии. М., 2001; Торчинов Е.А. Основные направления эволюции даосизма в период Лючао (по материалам трактата Гэ Хуна «Баопу-цзы») // Дао и даосизм в Китае. М., 1982; Торчинов Е.А. Даосизм. СПб., 1998; Фигуровский Н.А. Химия в древнем Китае и ее влияние на развитие химических знаний в других странах // Из истории науки и техники Китая. М., 1955. С. 110–129; Флуг К.К. История китайской печатной книги сунской эпохи X–XIII. М.; Л., 1959; Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998; Цао Юань-юй. Чжунго гудай цзиньданьцзя ди шэбэй хэ фан фа. 1933; Чжоу Вэй. Чжунго бин ци ши гао (Набросок истории китайского оружия). Пекин, 1957; Чжунго гудай кэ цзи чэнцзю (Достижения науки и техники в древнем Китае). Пекин, 1978; Barnes W.H. Chinese Influence on Western Alchemy // Nature, 1935. № 135; Bennett A. John Fryer: The Introduction of Western Science and Technology into Nineteenth-Century China. Cambridge, 1967; Chikashige Masumi. Alchemy and other Chemical Achievements of the Ancient Orient. The Civilization of Japan and China in Early Times as seen from the Chemical Point of View. Tokyo, 1936; Dubs H.-H. The Beginning of Alchemy // Isis. Vol. 38, 1947, pр. 62–86; Johnson O. A Study of Chinese Alchemy. Changhai, 1928; Li Ch'iao-p'ing. The Chemical Arts of Old China. Easton, 1948, N. Y., 1979; Needham J. Alchemy and Early Chemistry in China // The Frontiers of Human Knowledge. Ed. Torgny T. Segerstedt. Uppsala, 1978, pp. 171–181; Needham J. et al. Science and Civilisation in China: Chemistry and Chemical Technology. Vol. V, Pt. 1–7, 12, 13, Cambridge, 1985, 1974, 1976, 1980, 1983, 1994, 1987, 2004, 1999; Pregadio F. The Book of the Nine Elixirs and its Tradition. Kyoto, 1991; Reardon-Anderson J. The Study of Change: Chemistry in China, 1840–1949. Cambridge, 1991; Robinet I. Introduction à l'alchimie intérieure taoïste. De l'unité et de la multiplicité. Paris, 1995; Sivin N. Chinese Alchemy and the Manipulation of Time // Isis, 1976. № 67, рр. 513–527; Sivin N. Chinese Alchemy: Preliminary Studies. Cambridge, 1968; Waley A. The Travels of an Alchemist. Taipei, 1991.
 
Литература:
Гэ Хун. Баопу-цзы / Пер. с кит. Е.А. Торчинова. СПб. 1999; Дао цзан (Сокровищница Пути). Т. 1– 36, 1. Шанхай, 1996; Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Т. II. / Пер. Р.В. Вяткина и В.С. Таскина. М., 1975, с. 255–257; Философы из Хуайнани: Хуайнаньцзы / Пер. Л.Е. Померанцевой. М., 2004; Чжан Бодуань. Главы о прозрении истины (У чжэнь пянь) / Пер. с кит. Е.А. Торчинова. СПб., 1994; Чжоу и цань тун ци гу чжу цзи чэн («Чжоу и цань тун ци» в корпусе древних комментариев). Шанхай, 1990; Wu L.-C., Davis T.L. An ancient Chinese Treatise on Alchemy Entitled Ts’an T’ung Ch’i // Isis. 1933. № 18.
 
Автор: Еремеев В.Е.
 
Источники:
Кучера С. Вино в культуре древнего Китая // XXXV НК ОГК. М., 2005, с. 35–65; Ван Цзинь и др. Чжунго гудай цзиньшу хуасюэ юй цзинь дань шу (Древнекитайские химия металлов и искусство золота и киновари). Пекин, 1957; Дин Цзин, Ян Ши. Гудай хо яо пэйфан ды шиянь яньцзю (Экспериментальные исследования рецептуры древнекитайского пороха). П., 1987; Ли Цяо-гэ. Чжунго хуасюэ ши (История китайской химии). Шанхай, 1940; Сюй Цай-дун. Лянь гун сюэ (Учение о плавлении ртути). П., 1960; Фэн Цзя-шэн. Хо яо ды фамин хэ си чуань (Изобретение пороха и западная традиция). Шанхай, 1954; Чжан Цзы-гао. Чжунго хуасюэ ши гао. Гудай чжи бу (Очерк истории китайской химии. Раздел древности). Пекин, 1964; Чжоу Жэнь и др. Чжунго гу таоцы яньцзю луньвэнь цзи (Сборник статей об изучении древнекитайской керамики). П., 1983; Чжоу Цзя-хуа, Чжао Куан-хуа. Чжунго хуасюэ ши гудай цзюань (История китайской химии. Том о древности). Наньнин, 2003; Чжунго е цзинь ши луньвэнь цзи (Сборник статей по истории выплавки металлов в Китае). П., 1986; Юань Хань-цин. Чжунго хуасюэ ши луньвэнь цзи (Сборник статей по истории китайской химии). Пекин, 1956.
 
Сост. библ.: Кобзев А.И.
 
Ст. опубл.: Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / гл. ред. М.Л. Титаренко; Ин-т Дальнего Востока. — М. : Вост. лит., 2006–. Т. 5. Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование / ред. М.Л. Титаренко и др. — 2009. — 1055 с. С. 348-387.