Кобзев А.И.

§ 3. Категория «гуманность» (жэнь): любовь к людям и гармония мира

«Жэнь₁» — «гуманность», «человечность», «истинно-человеческое (начало)», «человеколюбие», «милосердие», «доброта», «дружелюбие», «беспристрастность», «нелицеприятность», англ. «(co-)humanity», «humaneness», «human-heartedness», «true manhood», «benevolence», «goodness», «charity», «perfect virtue», «(benevolent) love», «altruism», «authoritative» person», ôð. «bonté», «charité», «bienveillance», нем. «Güte», «Wohlwollen» — одна из основополагающих категорий китайской философии и традиционной духовной культуры, совмещающая три главных смысловых аспекта: 1) морально-психологический  —  «[родственная] любовь-жалость к людям» (ай жэнь), стоящая в одном ряду с «должной справедливостью» (и), ритуальной «благопристойностью» (ли₃), «разумностью» (чжи₄), «благонадежностью» (синь₂); 2) социально-этический — совокупность всех видов правильного отношения к другому человеку и обществу; 3) этико-метафизический — «приязнь к вещам» (ай у), т.е. симпатически-интегративная взаимосвязь отдельной личности со всем сущим, включая неодушевленные предметы.

Этимологическое значение «жэнь₁» — «человек и человек» или «человек среди людей». Хотя иероглиф «жэнь₁» в смысле «доброта правителя к подданным» присутствует в современных текстах канонизированной конфуцианцами доконфуцианской классики («Шу цзин», «Ши цзин»), возможно, он был не только терминологизирован, но и искусственно создан Конфуцием, а затем включен в указанные тексты (подробно см. [92а, с. 14–24; 532а; 546а; 557а, с. 69–85; 603а, с. 110–125]). С чрезвычайно редким употреблением «жэнь₁» в доконфуцианских памятниках резко контрастирует его изобилие в «Лунь юе», где, как отметил Чэнь Юнцзе, он использован 105 раз в 58 параграфах из 499^[1], т.е. ему посвящено более чем 10% текста. Отсюда Чэнь Юнцзе заключал, что «до появления Конфуция китайцы не выработали понятия общей добродетели», а таковым впервые выступило «жэнь₁» у Конфуция [546а, с. 107].

В конфуцианстве это понятие, действительно, сразу стало центральной категорией, определявшейся, с одной стороны, как спокойно-самодостаточная «любовь к людям», рождающая правильный баланс любви и ненависти («Лунь юй», XII, 22, IV, 2, 3, VI, 21/22 [184, с. 386, 327, 345]; «Мэн-цзы», IV Б, 28, VII Б, 46, VII Б, 1 [196, с. 151, 246, 247]), а с другой — как «преодоление себя и возвращение к ритуальной благопристойности» (кэ цзи фу ли), реализующее «золотое правило» морали: «не навязывать другим того, чего не желаешь себе», «упрочивать других в том, в чем желаешь упрочиться сам, и подвигать их на то, на что желаешь подвигнуться сам» («Лунь юй», XII,1/2, VI, 28/30; ср. [184, с. 381, 346]).

У Конфуция жэнь₁ представлялось специфическим атрибутом «благородного мужа» (цзюнь цзы), не присущим «ничтожному человеку» (сяо жэнь) («Лунь юй», IV, 5, XIV, 6/7, 28/30 [184, с. 327, 401, 407]), но уже у его ближайших последователей оно стало не только долгом правителя, но и универсальным началом человеческой личности и отношений между людьми («Чжун юн», § 20 [67, т. 2, с. 126]; «Мэн-цзы», III А, 4, VII Б, 16 [196, с. 89, 93, 252]; «Ли цзи», гл. 7/9 [67, т. 2, с. 105, 107, 109]). Мэн-цзы усмотрел источник жэнь₁ в полностью лишенном желания вредить другим людям, реагирующем с чувственной непосредственностью, соболезнующем и сострадающем «сердце» (синь), без которого человек перестает быть таковым, и поэтому сформулировал омонимичную максиму «Гуманность (жэнь₁) — это человек (жэнь)», детализированную в дефинициях: «Обретение (дэ₁) человека для Поднебесной называется гуманностью» и «Гуманность — это сердце человека» («Мэн-цзы», II А, 6, VI А, 6, VII Б, 31, 16, III А, 4, VI А, 11; ср. [196, с. 56–58, 197, 256–257, 252, 93, 205]). Следствием «гуманного [отношения к] людям» (жэнь минь) философ считал «приязнь к вещам» (ай у), т.е. любовь, жалость, доброту (kind) ко всему сущему («Мэн-цзы», VII А, 45 [196, с. 246; 631, т. 2, с. 476]). Он также обобщил суждения «Лунь юя» о социально-политической значимости жэнь₁ как фактора «умиротворения (пин) и упорядочения (чжи₈) Поднебесной» в понятии «жэнь чжэн» — «гуманное правление» «Мэн-цзы», I А, 5, I Б, 11, 12, II А, 1, III А, 3, 4, IV А, 11, 14/15 [196, с. 8, 35–36, 44, 84–89, 119, 131]), ставшем впоследствии идеологическим штампом конфуцианской ортодоксии.

В «Мо-цзы» даны определения: «Гуманность — это любовь, [соединяющая отдельные] телесные сущности (ти ай)» и «Гуманность — это гуманнизирующая любовь» [360, гл. 40, 43, опр. 7/13, с. 191, 233] (ср. [67, т. 2, с. 68, опр. 7]), обусловленные общим моистским пониманием жэнь₁ как компонента предписываемого волей Неба единения Поднебесной посредством «объединяющей (цзянь₁) взаимной любви и связующей взаимной пользы-выгоды» [360, гл. 26, 35, с. 120, 165] (см. также [360, гл. 14–16, 26–28, с. 62–80, 118–137; 67, т. 1, с. 192–196]).

В раннем даосизме жэнь₁ подверглось критике как искусственное образование, не свойственное природе («небу и земле»), продукт деградации дао и дэ («Дао дэ цзин», § 38 [67, т. 1, с. 126]). В «Дао дэ цзине» (§ 8 [67, т. 1, с. 117]) жэнь₁ признано благотворной основой общения людей, а в «Чжуан-цзы» (гл. 12) распространено и на неживую природу: «Любовь к людям (ай жэнь) и принесение пользы вещам (ли у) называется гуманностью» [444, с. 70] (ср. [191, с. 188; 261, с. 127]).

Дун Чжуншу сделал шаг к онтологизации «гуманности», объявив ее «небесным сердцем (тянь синь), которое любит людей», воплощением «воли Неба» (тянь чжи) в человеческом теле и результатом «трансформации» (хуа) «пневмы» (ци) крови («Чунь цю фань лу», цз. 6, гл. 17–18 [317а, с. 780; 450, т. 1, с. 47]).

В позднем даосизме, философии сюань сюэ и буддизме жэнь₁ стало играть роль одной из важнейших добродетелей — милосердия, преодолевающего барьер между «я» и «не-я» (у во₁).

Неоконфуцианцы под влиянием Хань Юя расширили онтологическое содержание понятия «гуманность». Чэн Хао, Чжан Цзай, Ван Янмин и др. усматривали в ней атрибут неба (тянь), органическую единосущность индивида со всем мирозданием, уподобляя отсутствие жэнь₁ физическому параличу («паралич»  —  медицинский смысл выражения «бу жэнь», букв. «негуманность»). Ван Янмин утверждал, что жэнь₁ «образует единое тело (ти) с камнем и черепицей».

В трактовках жэнь₁ неоконфуцианскими мыслителями конца империи отразились особенности восприятия ими западной научной мысли.

Кан Ювэй оригинальным образом подытожил многовековое осмысление этой категории в китайской философской традиции и, пользуясь доступными ему сведениями о науке Запада, стал трактовать жэнь₁ как проявление универсальной космической взаимосвязи. В своем важнейшем сочинении «Да тун шу» («Книга о Великом единении», см. [325; 454, т. 1, с. 189–280; 78, с. 115–129; 231, с. 293–341; 535, с. 729–734]), идентифицировав жэнь₁ с эфиром (и-тай), он утверждал, что первосубстанция мироздания — «изначальная пневма» (юань ци), представляющая собой Великую тайну (тай сюань), образует в каждой вещи, в том числе в небе и человеке, сочетание духовного, душевного, ментального, интеллектуального, сознающего, разумного, «светлоблагодатного» (шэнь₁, цзин₂, лин₁, хунь, чжи, чжи₄, мин дэ) начала с симпатической энер­гетикой, проявляющейся в виде электричества, магнетизма, гравитационного притяжения (си шэ) и «не выносящей» (бу жэнь₁) чужих страданий (см. «Мэн-цзы», I А, 7, II А, 6, VII Б, 31 [196, с. 11, 56, 256]) «гуманности» ([454, т. 1, с. 191]; ср. [78, с. 118–119]).

Признавший себя учеником Кан Ювэя Тань Сытун первым в Китае посвятил жэнь₁ специальную книгу — свое главное произведение «Жэнь сюэ») («Учение о гуманности» или «Гуманность и учение», см. [386а, т. 2; 454, т. 1, с. 292–334; 78, с. 242–286; 221; 535, с. 737–742]), где, максимально развив идеи учителя, опять-таки «впервые стал рассматривать жэнь₁ не только как свойство действительности, а как саму действительность» [535, с. 738]. Он представил жэнь₁ единой (и₃) и изначальной (юань₁) общемировой субстанцией–эфиром (и-тай), проявляющимся, с одной стороны, в виде атмосферного электричества (дянь), силы тяготения (си ли), химического сродства (ай ли — букв. «силы любви»), конфуцианской «[индивидуальной] природы» (син₂) и буддийского «[всеобъемлющего] океана природных стихий (bhūtatathatā)», а с другой стороны — психики (синь ли — букв. «силы сердца»), интеллекта (вэй синь), сознания (вэй ши — буддийских vijñānamātra, cittamātra), буддийского «сочувствия и милосердия» (цы бэй), моистской «объединяющей любви» (цзянь ай), христианской «духовности» (лин хунь) и «любви к другому человеку (ай жэнь), как к себе» ([454, т. 1, с. 294–297]; ср. [78, с. 243]).

Философы ХХ в., интерпретирующие классические китайские доктрины, истолковывают жэнь₁ в изначальном конфуцианстве как сознательное следование этическим нормам (Ху Ши) или спонтанную нравственную интуицию (Лян Шумин), а в неоконфуцианстве — как принцип «моральной метафизики» (дао-дэ ды син-шан-сюэ), выражающий самосозидающее личностное начало (Фэн Юлань, Моу Цзунсань, Ду Вэймин).

1. ↑ Согласно Гарвард-Яньцзинскому индексу, иероглиф «жэнь₁» в «Лунь юе» встречается 109 раз, однако разные авторы по различным причинам принимают в расчет не все из них (ср. [92а, с. 14; 184, с. 147; 474, с. 221–228; 603а, с. 111]). Количество параграфов тоже варьирует, к примеру, в авторитетном издании [474] их выделено 512.