Кобзев А.И.

2.3. Понятие «благопристойность» (ли)

Термин «ли₃» также весьма сложен и для перевода, и для понимания. Его наиболее распространенные переводы: по-русски — ритуал, нормы, этикет, обряды, церемонии, устав (благочестия), благолепие, благочиние, чинное поведение, регламент достойной жизни, этика, правила приличия, благопристойность, сдержанность; по-английски — cult, culture, worship, religion, (rules of) propriety, rules of proper conduct, deportment, (good) manners, formality, courtesy, etiquette, rites, ritual (action), ceremony, decorum, good form, politeness, good custom, good behaviour, customary morality, institutions, natural law [648, с. 544]; по-французски — bienséances, convenances, сérémonie, usages (sociaux) témoignage de respect, urbanité, politesse; по-немецки — Anstand, Bildung, gute Sitte, Sittlichkteit, Förmlichkeit (см. [275; 3, с. 391–394, 440, примеч. 45; 92а, с. 27–29; 588, с. 113; 535, с. 790; 538, с. 367; 603а, с. 85–89; 620, с. 142–145; 691, с. 5–34; 503;593; 645; 674; 604; 592; 573; 572]).

Этим термином выражается одна из центральных категорий китайской философии, главным образом конфуцианства, сочетающая два основных смысла — «этика» и «ритуал». «Ритуализованное» этимологическое значение ли₃ — «культовое действо с сосудом», зафиксированное в его исходной форме, изображающей такой сосуд, — роднит данный иероглиф с фундаментальным онтологическим термином «ти» («тело», «плоть», «строй», «сущность», «субстанция», «телесная сущность»), графическую основу которого составляет изображение того же ритуального сосуда (в современном начертании эти знаки различаются левыми частями: у ти — элемент «кости» (гу₂), у ли₃ — «проявлять» (ши₈)).

В этимологическом родстве ли₃ и ти заложено зерно позднейшей философской онтологизации единого комплекса этики-ритуала в Китае, где соответствующая ему «благопристойность» стала мыслиться как важнейший фактор не только культуросозидания, но и космоупорядочения. Взаимосвязь ли₃ и ти была теоретически эксплицирована древнекитайскими философами. Например, в завершающей «Ли цзи» гл. 46/49 сказано: «Всегда великая сущность (ти) благопристойности [образует] сущность (ти) неба и земли, законы (фа) четырех времен [года], правила [сил] инь и ян» [331, т. 8(26), с. 2456]. В предшествующей гл. 19 «Юэ цзи» («Записки о музыке») этого же конфуцианского канона высший онтологический статус «благопристойности» отражают такие ее определения, как «упорядочивающее [начало] (сюй₁) неба и земли», «различающее [начало] (бе) неба и земли» [331, т. 6(24), с. 1599, 1604; 207, с. 237–238].

В наиболее общем виде универсальный онтологический смысл ли₃ был придан в «Ли цзи» (гл. 28, 19, 10) посредством определения с помощью омонимичного термина «ли»: «Благопристойность — это принципы» [331, т. 7/25, с. 2042]; «Благопристойность — это принципы, которые не подлежат изменению» ([331, т. 6/24, с. 1637]; [207, с. 240–241]); «Должная справедливость и принципы суть знаки (вэнь) благопристойности» [331, т. 4/22, с. 1076].

Если первоначально, в дофилософский период (т.е. до середины I тыс. до н.э.), это онтологическое воздействие ли₃ связывалось главным образом с религиозным ритуалом, то впоследствии оно получило преимущественно этическое истолкование.

Встречающаяся уже в древнейших (конец II — начало I тыс. до н.э.) идеологических памятниках — «Шу цзине» и «Ши цзине» — категория «ли₃», согласно текстологическому анализу, который провел финский синолог П.Никкила, обозначала обряды, дающие возможность преодолеть политические конфликты и отражающие единство мира, а также храмовые, дворцовые ритуалы и формы поведения сановников по отношению к народу [650, с. 137–143 и сл.]. В этих произведениях термин «ли₃» был еще слабо разработан, о чем свидетельствует его относительно редкое употребление: в «Шу цзине», состоящем примерно из 25 тыс. иероглифов, он встречается 18 раз, а в «Ши цзине», состоящем примерно из 30 тыс. иероглифов, — 10 раз.

С рождением философского учения Конфуция категория «ли₃» обрела самый высокий статус, войдя в шестерку его наиболее значимых ключевых понятий. Об этом свидетельствует и частота употребления данного термина в «Лунь юе»: 74 или 75 раз на примерно 16 тыс. иероглифов текста. Конфуцием категория «ли₃» была теоретически осмыслена и превращена в самую общую характеристику правильного общественного устройства и поведения человека по отношению к другим и к себе: «Правитель [должен] руководить подданными посредством благопристойности (ли₃)» («Лунь юй», III, 19; ср. [67, т. 1, с. 147]); «Преодоление себя и обращение к благопристойности составляет гуманность (жэнь) [...] Не следует смотреть на несоответствующее благопристойности, не следует слушать несоответствующее благопристойности, не следует говорить несоответствующее благопристойности» («Лунь юй», XII, 1; ср. [67, т. 1, с. 159]).

Распространение подобного контроля на чувственную сферу стало у Конфуция основой для придания ли₃ статуса общегносеологического норматива: «Расширяя [свою] ученость (сюэ) с помощью знаков (вэнь) и стягивая ее с помощью благопристойности (ли₃), можно избегнуть нарушений» («Лунь юй», VI, 25/27, XII, 15; ср. [67, т. 1, с. 153]).

В целом с самого своего зарождения конфуцианство сосредоточило внимание на категории «ли₃», сделало ее одним из своих важнейших символов. И в китайской духовной традиции именно за Конфуцием закрепился образ первого идеолога и ревностного проповедника ли₃, теоретика превращения Срединной империи в «государство благопристойности и музыки». Более того, согласно некоторым конфуцианцам, например Ли Гоу (1009–1059), Янь Юаню (1635–1704), Лин Тинканю (ок. 1755–1809), в ли₃ заключена главная идея Конфуция. Поэтому не случайно именно концепцию ли₃ выбрали центральной мишенью для критических выпадов против конфуцианства конкурировавшие с ним философские школы.

Из основателей таких школ только родоначальник даосизма Лао-цзы, по древней легенде, встречался с Конфуцием. Сообщение об этой встрече в беллетристической форме впервые зафиксировано в основополагающем даосском трактате «Чжуан-цзы» (гл. 14, 21 [444, с. 91–95,131–132]; ср. [191, с. 207–210, 241–242]), а затем воспроизведено Сыма Цянем (ок. 145–ок. 86 гг. до н.э.) в «Ши цзи» («Исторических записках») в биографии как Конфуция, так и Лао-цзы [468, цз. 47, с. 161, цз. 63, с. 180; 226, т. 6, с. 127, т. 7, с. 39]. Верифицированное историографическим каноном описание встречи двух великих философов начинается со знаменитых слов о том, что Конфуций, который смладу не только «любил благопристойность» (хао ли), но и «обучал благопристойности» (сюэ ли) [468, цз. 47, с. 160–161; 226, т. 6, с. 127], прибыл к Лао-цзы с вопросом о ли₃, т.е. именно этот предмет представлен в виде важнейшей проблемы теоретической дискуссии между конфуцианством и даосизмом. (Историческая малодостоверность данной конкретной встречи лишь подчеркивает символическую значимость ее философского смысла.) Высший гносеологический статус ли₃ отражен в суждении Сюнь-цзы: «Учение доходит до предела в благопристойности» («Сюнь-цзы», гл. 1 [381, с. 7]; ср. [67, т. 2, с. 146]).

Даосы обрушились на вымученную искусственность и бесплодный ригоризм конфуцианского ли₃ с позиций гедонистического следования природному естеству (см., например, «Чжуан-цзы», гл. 29, 31 [444, с. 194–203, 205–208]; ср. [191, с. 293–301, 304–309]). В раннем даосизме ли₃ оценивается как результат последовательной деградации дао, благодати (дэ), гуманности (жэнь), должной справедливости (и) и, в свою очередь, как источник утраты верности (чжун₁) и благонадежности (синь₂) («Дао дэ цзин», § 38 [67, т. 1, с. 126]).

Моисты, придерживаясь социально-экономического утилитаризма («должная справедливость — это польза-выгода») и понимания ли₃ как «почтительной осторожности» (цзин₃) [360, с. 191; 67, т. 2, с. 68], подвергли критике чрезмерное увлечение конфуцианцев обрядово-церемониальной стороной ли₃, ее усложнение до крайне изощренных, трудновыполнимых форм («Мо-цзы», гл. 39 [360, с. 177–189; 67, т. 1, с. 198]). Вместе с тем перекликающееся с моистским определение «Благопристойность — это почтительная осторожность (цзин₃), и только» закреплено в конфуцианском «Каноне сыновней почтительности» («Сяо цзин», § 12 [467а, т. 37, с. 114]).

Легисты, также отвергая ли₃ как высший принцип социальной регуляции, в качестве альтернативы выдвинули административные правила и юридические законы фа (см., например, «Шан-цзюнь шу», гл. 1 [465, с. 1–2; 67, т. 2, с. 211–214]).

Само выдвижение указанных принципов в противовес ли₃ обнаруживает сверхэтическую природу последнего. Если бы осуществление ли₃ обозначало лишь правильную регуляцию в плане этики, оно могло бы безболезненно сочетаться и со следованием природному естеству, и с социально-экономическим утилитаризмом, и с административно-правовой законностью, поскольку все это — разные уровни общественного бытия и человеческой жизни. Иное дело — считать ли₃ универсальной нормой, распространяющей свою юрисдикцию на все эти уровни; тогда подобная норма перестает быть чисто этической (в обычном для нас смысле этого слова).

Конфуцианцы, конечно, не оставляли без внимания критику в свой адрес и развивали собственные взгляды на ли₃. Двузначность данного термина, объединяющего «этику» и «ритуал», позволила двум главным последователям Конфуция и основателям противоположных течений в конфуцианстве — Мэн-цзы и Сюнь-цзы — по-разному истолковать «благопристойность»: как внутреннее моральное качество человека и как налагаемую на него извне социальную форму соответственно (см. далее гл. VI, а также, например, [573]).

Исходя из признания врожденной доброты человеческой природы (син₂), Мэн-цзы утверждал: «Не имеющий отказывающего [себе] и уступающего [другому] сердца — не человек [...] Отказывающее [себе] и уступающее [другому] сердце — начало благопристойности». Человеку это начало принадлежит так же, как рука или нога («Мэн-цзы», II А, 6; ср. [196, с. 57]); «Все люди обладают благоговейно-уважительным и почтительно-осторожным (гун цзин) сердцем [...] Благоговейно-уважительное и почтительно-осторожное сердце — это благопристойность (ли₃) [...] Благопристойность (ли₃) [...] не внедрена в меня извне, она мне исконно присуща» («Мэн-цзы», VI А, 6, ср. [67, т. 1, с. 244]).

Напротив, доказывая положение об изначальной недоброте человеческой природы, Сюнь-цзы ссылался на то, что человеку от рождения присущи желания и стремления, прежде всего — любовь к выгоде и плотские страсти, губящие ли₃. Правила же ли₃ были установлены в обществе древними совершенномудрыми для обуздания злой природы человека («Сюнь-цзы», гл. 23 [381, с. 289; 67, т. 2, с. 200–201]) и являются источником «знаков», т.е. культуры (вэнь) («Сюнь-цзы», гл. 1, 22 [381, с. 7, 274; 67, т. 2, с. 146, 190]). Знаменательно при этом, что в определении ли₃ Сюнь-цзы пользовался тем же биномом «гун цзин», что и Мэн-цзы: «Благо­говейная уважительность и почтительная осторожность (гун цзин) суть благопристойность» («Сюнь-цзы», гл. 13 [381, с. 170]).

Обосновывая в первой главе своего сочинения концепцию учения (сюэ) как человекообразующего фактора, Сюнь-цзы наставлял: таковое должно начинаться с канонов, а завершаться трактатами о благопристойности («Сюнь-цзы», гл. 1 [381, с. 7; 67, т. 2, с. 145]). Сам он, как, впрочем, и другие древние авторы, использовал иероглиф «ли₃» и для выражения понятия «благопристойности», и для обозначения одноименного трактата или трактатов. Причем в ряде случаев эти смыслы практически невозможно дифференцировать.

Подобное семантическое слияние получило и свое теоретическое оформление. В древнейшем китайском библиографическом каталоге — «Трактате об искусстве и литературе» («И вэнь чжи») Бань Гу (32–92) первый раздел, носящий название «Шесть искусств» («Лю и»), посвящен важнейшей канонической литературе. В послесловии к нему развита теория, согласно которой пять канонов — «Юэ» («Музыка»), «Ши» («Стихи»), «Ли» («Благопристойность»), «Шу» («Писания»), «Чунь цю» («Весны и осени») соответствуют «пяти постоянствам» (у чан) — гуманности (жэнь), должной справедливости (и), благопристойности (ли₃), разумности (чжи), благонадежности (синь), а также «пяти учениям» (у сюэ) и «пяти элементам» (у син).

В эпоху Сун создатели неоконфуцианства стали уделять повышенное внимание категории «ли₃» как символу всей конфуцианской традиции. В противовес даосской «Сокровищнице дао» («Дао цзан») и буддийской «Трипитаке», или «Великой сокровищнице сутр» «Трипитака» — («Да цзан цзин»), они сформировали собрание основополагающих текстов конфуцианства — «Тринадцатиканоние» («Ши сань цзин»), в состав которого входят уже три произведения, воплощающие по вышеуказанной теории, категорию «ли₃»: «Чжоу ли» («Благопристойность [эпохи] Чжоу»), «И ли» («Церемониальность и благопристойность») и «Ли цзи» («Записки о благопристойности»).

Особую значимость трактатов о благопристойности также подчеркнули братья Чэн, выделив из «Ли цзи» две главы — «Да сюэ» и «Чжун юн» в качестве самостоятельных произведений, открывающих «Четверокнижие».

В это же время предпринимались попытки вообще выдвинуть «Ли цзи» на первое место среди основных канонов, что сделал, например, Су Сюнь (1009–1065) в «Суждениях о шести канонах» («Лю цзин лунь», см. анализ и перевод трактата [3, с. 386–414]).

Аналогичной точки зрения придерживался современник Су Сюня Ли Гоу, который в «Суждениях о благопристойности» («Ли лунь», 1) писал: «Благопристойность — это определитель человеческого Пути (дао), главное в великом учении [конфуцианства]»; «„Гуманность“, „должная справедливость“, „разумность“ и „благо­надежность“ суть другие имена благопристойности» [328].

В сунском неоконфуцианстве категория «ли₃» получила максимально широкое истолкование, что в своей лапидарной манере выразил его патриарх Чжоу Дуньи: «Принцип называется благопристойностью» («Тун шу» — «Книга проникновения», § 3 [452, т. 1, с. 63], а затем более пространно, как и положено экзегету, кодифицировал Чжу Си: «Благопристойность — это распорядок и знаки (вэнь) небесных принципов. Ведь у всего в Поднебесной есть соответствующий принцип, однако эти принципы не имеют ни фигуры, ни тени. Поэтому, творя определенный знак (вэнь) благопристойности, тем самым очерчивают один небесный принцип, который становится виден людям. Так в учении опираются на циркуль и наугольник. Поэтому и говорится о распорядке и знаках небесных принципов» («Чжу-цзы юй лэй», цз. 42 [440]).

Высказывание Чжу Си и в главной мысли, и в основной терминологии сходится воедино с разбираемой цитатой из Ван Янмина, что обусловлено одинаковым у обоих предельным расширением семантики «ли₃», естественно, с учетом допускающей подобное рас­ширение предыдущей истории понятия.

Проделав семантическую эволюцию от «ритуала» к «этике», а точнее, от «этизированного ритуала» к «ритуализированной этике», категория «ли₃» в общем смысле стала выражать идею социального, этического, религиозного и общекультурного норматива, вошла в один ряд с такими фундаментальными для китайской философии понятиями, как «гуманность», «должная справедливость», «разум­ность» и «благонадежность». Однако этим не ограничилось, и уже в древности она онтологизировалась, дойдя до уровня космического дифференциатора и регулятора. Такая понятийная глобализация «ли₃» была осуществлена прежде всего с помощью категорий «ли» («принцип») и «вэнь» («знаки–культура»). Последняя же сама нуждается в определении и разъяснении.