|
Тематический раздел
|
Древнекитайская философия. Курс лекций
ЛЕКЦИЯ 2. КОНФУЦИЙ И РАННЕЕ КОНФУЦИАНСТВО Итак, из прошлых лекций мы знаем, что древние китайцы философствовали по поводу того, как правильно управлять государством во время кризиса периода «Борющихся царств», в котором они жили. Т.е. как «спасти» Поднебесную из «смуты» и привести к «порядку». Свои учения по этому поводу они называли дао 道 «путями». Первым «путем» «спасения» Поднебесной, предложенным в древнекитайской философии, стал конфуцианский. 1. Конфуций – краеугольная и основополагающая фигура всей древнекитайской философии И это действительно так, поскольку у Конфуция мы находим все проблемы и практически все главные понятия, которые потом так или иначе все остальные школы, не только конфуцианцы, будут обсуждать. В качестве некоего полушутливого слогана даже можно было бы сказать, что вся древнекитайская философия – это череда упрощений от разочарований из-за непонимания, и если так, то Конфуций в этой череде – отправная точка. Ну и конечно Конфуций важен тем, что из-за него слово жу 儒 приобрело значение «конфуцианец». Забавно то, что во времена Конфуция это слово употреблялось, но означало просто «ученый, книжник, служилый». После Конфуция этот термин уже был прочно закреплен за «ученым-конфуцианцем». Конфуций (латинизированная форма от Кун-фу-цзы 孔夫子 «Учитель Кун») или Кун-цзы 孔子, 552/551–479 до н.э. Имя философа – Цю 丘, прозвище Чжунни 仲尼 («Средний братец из глины»). О его жизни можно узнать из Лунь юй, Мэн-цзы, Сюнь-цзы, Кун-цзы ши цзя, Жу линь лечжуань Сыма Цяня и некоторых других биографических источников. Родился он в небольшом царстве Лу, где сохранялась сильная чжоуская традиция в родовитой, но обедневшей семье, генеалогически восходящей к династии Шан-Инь. Отец его – Шулян Хэ, был старше матери, – Чжэн Цзай из рода Янь, на 46 лет. То ли поэтому, то ли в связи с несоблюдением каких-то других ритуальных формальностей об их браке впоследствии говорили как о е хэ 野合 (букв. «дикий союз»), т.е. о незаконном сожительстве. Конфуций теряет отца в 3 года, мать в 16. Юность свою он проводит, управляя складами, смотря за стадами в столице Лу, в 27 лет становится помощником при совершении жертвоприношений в главной кумирне царства Лу. В 50 лет он достигает поста сян 相 «первого советника» и да-сыкоу 大司寇 «министра юстиции» в Лу (496 до н.э.) (со временем его пребывания на этом посту связано скандальное «дело Шаочжэн Мао», казнь Конфуцием знатного человека в первую же неделю своего занятия данной должности за нарушения им принципа «преданности правителю»), но затем, когда Конфуций стал неудобен правителю, его вынудили (правитель прилюдно и при Конфуции нарушил один из ритуалов уважения к чиновникам) подать в отставку и покинуть княжество Лу. Много лет Конфуций путешествует по разным княжествам и наносит визиты ко дворам властителей позднечжоуского Китая: вэйского Лин-гуна (534—493 до н.э.), циского Цзин-гуна (547—490 до н.э.), луских Дин-гуна (509—495 до н.э.) и Ай-гуна (494—468 до н.э.). Однако нигде не получает чиновничью должность. Под конец жизни он осознает несбыточность своих политических мечтаний и отходит от политических дел, возвращаясь в княжество Лу, где открывает собственную школу (он становится первым частным учителем в Китае) и занимается редактированием древних хроник и ритуальных текстов. Здесь же, на родине, в княжестве Лу, он встречает смерть. Интересно отметить, что биографии многих великих философов (особенно конфуцианских) древности впоследствии будут повторять биографию Конфуция в общих чертах. Можно сказать, что не только учение Конфуция стало впоследствии каноном для китайской духовной культуры, но и жизнь его довольно быстро стала восприниматься как своеобразный «эталон» почти для всех биографий великих личностей древности. О Конфуции мы знаем в основном из Лунь юй 論語 «Рассуждений и речений» (другие варианты перевода названия: «Теоретические речи», «Суждения и беседы», «Беседы и высказывания», «Рассуждения и высказывания», «Изречения» и т.п., стандартный англоязычный перевод – “Analects”), главного памятника, с ним ассоциирующегося, а также из разных исторических анекдотов и высказываний, приписываемых Конфуцию, которые разбросаны почти по всем древним памятникам. Что такое Лунь юй? Этот памятник был составлен к концу 5 в. до н.э., по всей видимости, учениками учеников Конфуция. Во время правления династии Цинь был сожжен. Во время правление династии Хань вновь обнаружился. Ко 2 в. до н.э. были три основные редакции текста – Циская версия (Ци (齊) Лунь юй в 20 главах), Луская версия (Лу (魯) Лунь юй в 22 главах) и Древняя Луская версия (Гу вэнь (古文) Лу Лунь юй в 21 главе), якобы найденная Кун Аньго в доме Конфуция (2 в. до н.э). Неизвестно, на каком из этих трех вариантов основывается впоследствии канонизированная версия текста, но известно, что она базируется на варианте Чжан Юя, канонизированном уже в 1 в. н.э. Впоследствии Лунь юй войдет в канонические собрания конфуцианства – сначала в Шисань цзин 十三經 «Тринадцатиканоние», потом в Сы шу 四書 «Четверокнижие» в 11–12 вв. н.э. Основным комментатором данного текста с тех пор стал Чжу Си 朱熹 (1130–1200 н.э.). По содержанию Лунь юй – это сборник высказываний, кратких историй, диалогов и проч. Конфуция с его учениками и/или с правителями и другими людьми, с которыми он встречался в ходе своей жизни. Краткость и лаконичность многих фрагментов, а также (согласно многим интерпретаторам – кажущаяся) «повседневность» некоторых тем, в них разбирающихся, позволяют сравнить Лунь юй с таким современным литературным жанром, как «живой журнал» или «твиттер». Полушутливо можно сказать, что Лунь юй – это древнекитайский «живой журнал» Конфуция. Теперь же, когда мы имеем некоторое представление о жизни и трудах мыслителя, давайте перейдем непосредственно к его учению. 2. Основной принцип упорядочения государства – правление, основанное на дэ 德 «добродетели» («моральности») Суть морально-политического учения Конфуция может быть конспективно выражена в следующем пассаже из Лунь юя: Лунь юй 12, 22 «…[Фань Чи] спросил о знании. Учитель ответил: – Это означает знать людей (чжи жэнь 知人[1]). Фань Чи не понял. Тогда Учитель пояснил: – Когда возвышают прямых и ставят их над кривыми, то тогда и кривые выпрямляются…»[2] Как видно из процитированного фрагмента, Конфуций считал, что жил во время упадка «Пути» в Поднебесной, что он связывал прежде всего с истощением морали, с порчей человеческого поведения (отсюда в тексте «кривые»). Поэтому спасти и умиротворить Поднебесную (начав, разумеется, с конкретного государства) надо, вернув ее народ к правильному моральному поведению («выправив» его). И делается это только тем способом, что над народом ставится морально-совершенная личность («прямые»), под влиянием которой Поднебесная упорядочивается. Управление должно быть «моральным». Что это за совершенная личность? Давайте прочтем следующую цитату: Лунь юй 14, 42 «Цзы Лу спросил о благородном муже. Учитель ответил: - Совершенствуй себя (сю цзи 脩己), чтобы быть почтительным. [Цзы Лу] спросил: - И это все? Ответил: - Совершенствуй себя, чтобы принести спокойствие другим (ань жэнь 安人). - И это все? Ответил: - Совершенствуй себя, чтобы принести спокойствие народу (ань бай син 安百姓). Совершенствовать себя, чтобы принести спокойствие народу, - разве не это заботило Яо и Шуня?» О ком в пассаже сказано, что он «умиротворяет» народ? О цзюнь-цзы 君子 «благородном муже». «Благородный муж» и есть такой идеальный добродетельный правитель или чиновник, который ведет государство к выправлению – и это специальный технический термин конфуцианского учения. А тот народ и те другие люди, которых он умиротворяет и выправляет, называются сяо жэнь 小人 «маленькие люди». Цзюнь-цзы дословно значит «сын правителя», но следует ли из этого, что цзюнь-цзы – это аристократ, а сяо жэнь (в ином переводе: «ничтожный, низкий человек») – это простолюдины? Нет, не значит. Уже у Конфуция, а у последующих конфуцианцев это только яснее выражено, цзюнь-цзы может стать любой человек при должном обучении и усердии (хотя нацеливал свое учение он прежде всего на новую элиту общества, сынов правителей или аристократов), так же, как и сяо жэнь может быть тоже любой. Например, он не раз называл своих учеников сяо жэнь, когда они обнаруживали малодушие в следовании моральным принципам. Сяо жэнь может быть у Конфуция и непутевый правитель (ср. 13, 25). Итак, эти два понятия в первую очередь этические. Поэтому цзюнь-цзы можно переводить иначе. Исходя из другого смысла иероглифа цзы, о котором я говорил в прошлой лекции, это словосочетание можно перевести как «правитель-мудрец», «мудрый правитель». (Невольно вспоминается идеальное государство Платона во главе с правителями-философами). А сяо жэнь, в таком случае, уместно будет переводить «темным человеком» в старорусском смысле этого слова, т.е. непросвещенным. Итак, благородный муж влияет на маленького человека, и тот под его влиянием исправляется. Каким образом осуществляется это влияние? Как ветер на траву. Маленький человек оказывается буквально заворожен моральными качествами «благородного мужа» и сразу старается либо подражать ему, либо не осмеливается ему противодействовать, становится покорным или же попросту покидает государство. Моральные качества человека – это его дэ, поэтому благородный муж влияет на людей с помощью своего дэ и выправляет их с помощью дэ. «Добродетель» – это как бы сияющий поток, исходящий от неподвижного правителя на подданных, которые оказываются им ослеплены и, как мотыльки на огонь, слетаются жить в государство к такому правителю, постепенно начинают копировать дела такого правителя и, подражая ему, сами становятся совершенными в моральном плане. Таким образом, вера в чжоускую благотворную магическую силу находит отголоски и у Конфуция. У него это тоже сила, энергия, но только уже не магическая, а моральная. И действует она не по магическим законам, а, подчеркиваю это, по принципу подражания низов верхам. Правитель преображает других примером! Что же входит в добродетель правителя (или чиновника у власти), что есть конкретное проявление его дэ, которое он изливает на своих подопечных? 3. «Добродетели» «благородного мужа» – жэнь 仁 «человеколюбие», и 義 «долг», чжи 智 «мудрость» Путь Конфуция на самом деле прост. В нем есть одна нить, объединяющая все его моральное учение. Лунь юй 4, 15 «Учитель сказал: - Шэнь (способнейший и любимейший ученик – С.Р.)! Мой Дао-Путь пронизан Единым (и и гуань чжи 一以貫之). Цзэн-цзы ответил: - Воистину! Когда Учитель вышел, ученики спросили: - Что это значит? Цзэн-цзы ответил: - Путь Учителя [включает лишь два понятия] – чжун-преданность (чжун 忠) и шу-взаимность (шу 恕)» Итак, нить, проходящая через все его учение – это чжун 忠 и шу 恕. Что это за термины? Шу часто переводят как «снисхождение», «великодушие», «отзывчивость». Но более точное его значение – это «взаимность»: Лунь юй 15, 24 «Цзы Гун спросил: - Существует ли одно слово, которым можно руководствоваться всю жизнь? Учитель ответил: - Это слово – шу-взаимность. Не делай другим того, чего не пожелаешь себе (цзи со бу юй у ши юй жэнь 己所不欲，勿施於人)» Перед нами негативная формулировка золотого правила морали. Шу – это золотое правило морали. Не делать другим того, чего не желаешь себе. В других источниках и у Конфуция и у его последователей будет и позитивная формулировка – что любишь в себе, люби и в других, а что ненавидишь в других, не люби и в себе. На самом деле иероглиф шу «говорящий». Он состоит из двух графем, верхней и нижней. Наверху «подобие» (фонетик жу), внизу «сердце», т.е. думать о себе и о других подобным образом, относиться к другим как к себе, и к себе как к другим. Т.е. это некоторое уравнение себя с другим в справедливости. Если я сам не проявляю сыновнюю почтительность или преданность правителю, но, тем не менее, требую ее от своего сына или своего подданного, я не шу, не взаимен, т.е. не отношусь к себе как к другим, ставлю себя вне других. Прямого определения чжун у Конфуция нет, но обычно его трактуют как деятельное проявление шу. Впоследствии оно превратилось в специальный термин для «преданности правителю», но никогда не теряло и своего более широкого значения «преданности другому», т.е. рвения принести ему пользу, действовать на его благо. Если шу – это некое понимание положения другого, попытка встать на место другого, то чжун – это когда мы, понимая других и понимая свое отношение к ним (когда мы морально уравнены с другими, не считаем себя выше, не считаем, что нам «закон не писан»), еще и действуем сообразно этому нашему пониманию, сообразно шу. Лунь юй 6, 30 «…Что же такое человеколюбие (жэнь 仁)? Если ты сам твердо хочешь стоять на ногах, то сделай, чтобы и другой крепко стоял на ногах. Если ты сам хочешь, чтобы твои дела шли хорошо, то сделай, чтобы и у другого они шли хорошо. Такой [человек] способен стать примером. О нем можно сказать – овладел искусством человеколюбия» Этот параграф и комментаторы и позднейшие исследователи связывают с чжун. Но мы можем видеть, что здесь появляется и другой термин. Это термин – жэнь 仁. В сущности чжун и шу оказываются равными жэнь (в 12, 2 жэнь прямо называется тот, кто следует шу, т.е. не делает другому того, чего не хочет для себя). Следуя чжун и шу, мы следуем жэнь, ключевой добродетели Конфуция. Что такое жэнь? Вообще говоря, термин встречается и до Конфуция (хотя есть сомнения в его аутентичности; вполне возможно, его ввел сам Конфуций, а в тексты Ши цзин и Шу цзин, в которых он встречается, он был вписан задним числом) – в значении главного качества, отличающего благородного, знатного, от незнатного. Знатный – хороший воин, мужественный, искусный, он – жэнь 人 «человек» (а не мин 民 «простолюдин»), потому что он жэнь 仁 «благородный». У Конфуция, однако, как мы помним, все категории не социального, а морального характера, поэтому жэнь – не социальное, а моральное «благородство», то, что делает человека (в широком смысле) «Человеком», т.е. «гуманность». Или, в другом переводе, «человеколюбие». Лунь юй 12, 22 «Фань Чи спросил о человеколюбии. Учитель ответил: - Это означает любить людей… (ай жэнь 愛人)» Действительно, почему «человеколюбие»? Потому что это «любовь к людям». В каком смысле? В смысле заботы. В смысле чжун – рвения принести благо другому, при соблюдении шу – взаимности, избегания вредить другому за счет превозношения себя. Но в его понимании есть свои нюансы. Должно ли «человеколюбие» распространяться на всех людей? Должны ли мы равно относиться «гуманно» ко всем людям? Можем ли мы ненавидеть людей? Обратимся к следующему фрагменту: Лунь юй 4, 3 «Учитель сказал: — Только человеколюбивый способен любить [кого-то из] людей и способен возненавидеть [кого-то из] людей (у жэнь 惡人)» Парадоксально! «Человеколюбивый» может не только «любить людей», но и «ненавидеть людей»! Всегда следует иметь в виду, что конфуцианское «человеколюбие» – это прежде всего прочего правильное отношение к человеку сообразно его достоинствам и положению. Сообразно лунь 倫. Что такое лунь? Лунь – это «базовые социальные отношения» – правитель-подчиненный, отец-сын, муж-жена, старший брат-младший брат, друзья, младшие-старшие, родственники-чужие и т.п. (обычно называют первые 5). Жэнь как раз и действует в рамках этих общественных отношений, и, в зависимости от типа отношения, варьируется в своей силе и степени. Сильнее всего мы должны любить родственников, и сильнее всего должна быть любовь у правителя к народу. Но разбойников и убийц, а также чужаков мы можем и не любить, более того, мы можем их ненавидеть, не переставая быть человеколюбивыми. Мы можем им не вредить, но любить их не должны. Хотя, вообще говоря, в случае преступников, совершающих зло, мы должны их наказывать, поскольку по Конфуцию на зло мы отвечаем не добром, а по справедливости (14, 34). Когда «человеколюбие» применяется в этих пяти или больше видах «базовых социальных отношений», они становятся «должными», а человек, который в этих отношениях придерживается должного поведения, называется не только «человеколюбивым», но и и 義 «[исполняющим] долг/должным образом относящимся к людям». «Что называется долгом человека? Отец должен проявлять родительские чувства, а сын — почтительность (сяо 孝); старший брат — доброту, а младший — дружелюбие, муж — справедливость, а жена — послушание, старшие — милосердие, а младшие — покорность, государь — человеколюбие (жэнь 仁), а подданные — преданность (чжун 忠). Эти десять качеств и именуются человеческим долгом»[3] Обратите внимание, что перечисленные в процитированном фрагменте отношения – это не просто отношения, а именно должные, соответствующие нормам морали отношения. Например, в отношении с отцом (типичный пример конфуцианцев) можно быть плохим сыном, перечить ему, не кормить его в старости, не оправлять церемоний ему после его смерти в качестве предка и т.п., т.е. вести себя неподобающе. А можно – наоборот, вести себя должным образом. Когда сын ведет себя должным образом по отношению к отцу, это называется сяо 孝 - сыновняя почтительность. Хотя данная категория прежде всего рассчитана на применение к отцу, но значение ее шире и распространяется на всех родителей. Сяо для конфуцианцев – это некая квинтэссенция и в то же время наиболее ярчайший частный случай «человеколюбия». Любовь к людям начинается с родных, а любовь к родным – с родителей. Если ты пытаешься полюбить людей, не имея в сердце любви к родителям, фактически, ты не обладаешь и толикой «человеколюбия», ему неоткуда будет в тебе взяться. Поэтому в учебе «гуманности» надо начинать с «сыновней почтительности». «Сыновняя почтительность» для конфуцианца по значимости даже превосходит преданность правителю, поскольку она подразумевает недоносительство на родственника, совершившего преступление (см. 13, 18). Данная категория была действительно важнейшей в спектре моральных категорий конфуцианцев – до такой степени, что после знаменитого неодобрения Конфуция доносов на родных данный принцип, принцип недоносительства на близких родственников, был включен во все последующие своды законов традиционного имперского Китая. В случае доноса на родственника доносчика казнили, а родственника отпускали (исключение составляли только доносы о покушениях на императорскую власть – таким образом, на самом деле в реальной политической практике государственные интересы, «преданность правителю» оказывалась важнее «должного поведения», но на словах конфуцианцы рьяно ставили родителей прежде любой власти). Но сяо – это лишь одна сторона человеческих отношений. Когда человек реализовывает жэнь во всех человеческих отношениях – его можно назвать и 義 «[исполняющим] долг/должным образом относящимся к людям». Или даже просто «моральным» (часто, особенно на Западе, слово и переводится как «мораль»). Следует особенно подчеркнуть – есть неравенство в «долге». «Долг» сына (угождать) другой чем «долг» отца (заботиться), а «долг» мужчины (защищать, добывать, управлять) – другой, чем «долг» женщины (говоря откровенно, по большей части вести хозяйство и рожать мальчиков). Это не демократично и не политкорректно, но древние китайцы не считали, что это плохо, потому что в одном могущие во всем остальном быть несимметричными отношения симметричны – в благоговении к людям, в стремлении быть взаимным к другому и в стремлении действовать на его благо. Только угождая отцу сын «сыновне почтителен», но только заботясь о будущем сына, отец будет истинным отцом. Каким образом в каждой из конкретных ситуаций быть человеколюбивым и соблюдать свой долг, руководствуясь преданностью и взаимностью - это большое искусство, и единого правила на все случаи жизни тут нет. Единственный маяк, которым нужно руководствоваться, о котором говорит нам Конфуций – это чжун юн 中庸 «срединное и неизменное», т.е. принцип золотой середины между крайностями. Того же, кто в претворении моральных поступков мог, во-первых, различать правду и неправду, то, что нужно делать и что нет, и кто мог то, что нужно делать, делать с точностью, упорством и каждый раз умудряться не переступать середины – вслед за интуициями Конфуция последующие конфуцианцы назвали чжи 智 «мудрым/рассудительным». Таким образом, все только что описанные моральные качества («гуманность», «должное отношение к людям», «мудрость» и производные от них) являются как бы составными частями дэ-«добродетели» благородного мужа, и способны быть использованы в исправлении маленького человека. Но каким образом эти добродетели, во-первых, образуются у самого «благородного мужа»? А во-вторых, каким образом он передает их «маленькому человеку»? Каким образом он обретает дэ и как его дэ конкретно влияет на людей? Какие конкретные рычаги управления государством имеются у «благородного мужа»? 4. Правление «добродетелью» с помощью ли 禮 «ритуала» и юэ 樂 «музыки» Давайте ознакомимся со следующим фрагментом Лунь юя: Лунь юй 12, 1 «Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель ответил: - Преодолеть себя и вернуться [в словах и поступках] к Правилам («ритуалу» ли 禮 – С.Р.) – в этом заключается человеколюбие… (кэ цзи фу ли вэй жэнь 克己復禮為仁)» Итак, конкретный способ проявления «человеколюбия» в государстве – это ли禮 «ритуал». Что такое ли? Переводят этот термин по-разному: «ритуал», «церемонии», «правила поведения», «благопристойность», «этикет», «этика» и т.п. «Ритуал» – это, исторически, прежде всего правила жертвования духам и нормы поведения царей и государственных служащих по отношению к себе и к народу, – и только потом все остальные традиции ритуального регламентированного или полурегламентированного поведения, которые остались китайцам периода «Борющихся царств» от чжоуской династии, а к ней пришли из времен золотой древности, от первых «совершенномудрых». Поэтому в его понимании это были идеальные образцы поведения людей. Почему Конфуций говорит именно о каких-то полуформальных ритуалах? Почему, например, не назвать это «законами» человеческого поведения и не призывать всех следовать таким точным «законам»? Для Конфуция «ритуал» и «законы» были строго разграниченными понятиями и правильное государственное управление должно было осуществляться именно с помощью «ритуала». Почему? По нескольким причинам. Во-первых, «ритуалы» не мы сами создаем. Мы преодолеваем себя и возвращаемся к «ритуалам». И, поэтому, «ритуалы» не могут быть ошибочными, как законы. Ведь это всегда проверенные временем «ритуалы», «ритуалы» древности. А именно династии Чжоу, которая вобрала в себя все лучшее из династий Шан и Ся. Более того, это значит, что «ритуалы» естественны (если угодно, они были скопированы «совершенномудрыми» с природных процессов, а «Природа», как говорится, ошибаться не может) а «законы» искусственны (т.е. подвержены ошибке). Во-вторых, без «ритуала» мы в буквальном смысле теряем опору. Например, мы с вами сейчас живем в таком безопорном веке, в веке брожения, когда моральные устои были порушены и сохранились в людях лишь в обрывочно-осколочном виде. Долгое время в царской России господствовала христианская этика, но она была разрушена в советское время. Сейчас же, не восстановив в полной мере христианские устои жизни, мы и советскую идеологии отвергли. Таким образом, ныне в нас сохранилось чуточка от христианства, чуточка от советской идеологии, а на оставшееся место мы пытаемся привить западные ценности. А культурной цельности, монолитности, непрерывности традиции – нет. Вот такую монолитность, укорененность в собственной культуре, древней культуре, восходящей корнями к незапамятным временам, когда контакты людей с «Небом» были ближе и правильный «Путь» блистал, и хочет насадить Конфуций с помощью «ритуала». Это возможно сделать, поскольку «ритуал» – не бездушный «закон», которому подчиняются лишь формально. «Ритуал» должен (и может, в отличие от «закона») стать корнем твоего сердца, пропитать все твое существо и изливаться из тебя спонтанно. Закону мы подчиняемся, а перед ритуалом мы благоговеем. Это третья причина предпочтительности «ритуала» перед «законом». В-четвертых, ритуал мастерски приспособлен к меняющимся ситуациям, он гибок. Это не одинаковый для всех «закон», не учитывающий тонкие нюансы ситуаций. «Ритуал» для каждой ситуации преображается. И он неодинаков для разных социальных слоев. «Ритуал» служит закреплению социального неравенства. Он, как косметика оттеняет, оживляет и украшает лицо девушки, оттеняет и подчеркивает различия слоев общества: правителя, знатных, подданных, простолюдинов, рабов и т.п. Но я подчеркиваю, древние китайцы не видели в неравенстве ничего плохого. Опять же, это не демократично, но это вносит порядок в человеческий мир, поскольку разделяет труд, а разделение труда (наиболее явственно об этом высказался поздний конфуцианский мыслитель Сюнь-цзы) приводит к тому, что человек становится самым могущественным в мире существом. Но есть в понимании «ритуала» и более глубокий смысл. Дело в том (и это пятый пункт), что «ритуал» упорядочивает не только человеческий мир. Он упорядочивает «Природу» в общем смысле. «Ритуал», вообще говоря, есть нечто большее, чем «правила благопристойного поведения». «Ритуал» для конфуцианцев – это выраженные в обществе ли 理 «принципы вселенной»! «Неужто ритуал так важен?» — спросил Янь Янь. Кун-цзы отвечал: «Благодаря ритуалу прежние государи преемствовали небесный путь, управляли человеческими чувствами. Потому-то утративший его умирал, обретший его — жил»[4] Ритуал – это претворение «Небесного Пути» в жизни людей. «Небо» же дает жизнь, и если ты в гармонии с ним – ты живешь Это основная идея всей древней философии. Поэтому без ритуала нет жизни. Ни человеку, ни обществу. Ритуал – это способ быть в гармонии с «Природой». На небесах есть звездные узоры, на земле есть принципы поведения, перемен и превращений каждой из 10 000 вещей, а в человеческом обществе есть ритуалы – и это все по мысли конфуцианцев – однопорядковые вещи. «Ритуал» можно понимать как правила хорошего поведения, вежливости, уважения (к правителю) или снисхождения (к народу), но если так, то тогда вежливостью, уважением и снисхождением, т.е. моральными категориями живет вся природа, и эти самые признаки вежливости, уважения, снисхождения и т.п. есть и в движении светил, и в поведении зверей, и в цикле четырех времен года. И в жизни людей. Вот что такое «ритуал» для конфуцианцев. Несмотря на столь огромную значимость, по Конфуцию можно изменять «ритуалы», сообразуясь с наличными веяниями, но только их внешнее проявление, а не суть. Если изменения касаются сути, ритуал не подлежит изменениям. А суть ритуала – это моральность, которая выражается в них. Конфуций упоминает «человеколюбие» и «сыновняя почтительность» (ср. 3, 3; 3,4; 3, 8; 7, 14; 9, 3; 9, 11; 17, 11), без которых «ритуалы» недейственны. «Ритуал» это как бы парадные одежды для моральных качеств (ср. 7, 2; 15, 33), отделяющие нас от варваров, которые тоже могут быть «человеколюбивы», но их чувства должным образом не урегулированы «ритуалом», и поэтому без «ритуала» моральные качества их бездейственны, избыточны или недостаточны. Если брать пример из современной жизни, то, думается, здесь подходит образ чересчур заботливой матери, которая, не сообразуясь с правильными ритуалами, проявляет чрезмерную заботу по отношению к своему сыну, который – от того, что любовь матери не была направлена в нужное русло и в нужной пропорции правильными «ритуалами» – вырастает зависимым, беспомощным «маменькиным сынком». Именно из-за своей моральной составляющей при исполнении «ритуала» можно и зачастую нужно было убить животное (3, 17), но не человека (12, 19), ради которого ритуал исполняется (однако в биографии Конфуция по факту был один случай казни людей из-за надругательства над ритуалом). Конкретно же «ритуалом» считались не только правила вежливости при приглашении гостя в дом, но и все, связанное с отправлением культа предков, участием в похоронах, церемониями в государственных храмах, приемами при княжеском и царском дворе и т.п., т.е. делами, которые могут быть весьма затратны для государства. В связи с этим, напрашивается вопрос, насколько пышными должны быть ритуалы? По Конфуцию ритуалы не должны быть пышными. В расходах надо проявлять экономию. Надо придерживаться золотой середины (ср. 20, 2; 1, 5; 11, 11 и т.д.). Потом по иронии судьбы за пышность «ритуалов» конфуцианцев будут ругать моисты. А что такое юэ 樂 «музыка»? «Музыка» для «ритуала» – это, на самом деле, что-то вроде «преданности» по отношению к «взаимности», т.е. деятельное проявление «ритуала», или скорее пик проявления «ритуала». Перевод этого термина на самом деле не совсем точен. То, что мы переводим как «музыка» – это любое игровое поведение, и не всегда обязательно увеселительное (несмотря на то, что в древнекитайском слово «увеселение» обозначалось тем же иероглифом, что и «музыка» (только произношение было другое – лэ) и сами древние китайцы их постоянно связывали). Она включала в себя не только игру на музыкальных инструментах и различного рода песенные мероприятия, но и танцы, актерскую игру и т.д. Почему же «музыка» так важна в управлении государством? С одной стороны, «музыка», это хорошее средство контроля настроений общества. Правильная «музыка» способна породить в народе правильную эмоцию. А единая эмоция – это очень мощный рычаг управления народом. С другой стороны «музыка» – это «лакмусовая бумажка» общества. Согласитесь, и сейчас не теряет актуальности принцип – «по тому, что ты слушаешь, можно много сказать о том, что ты из себя представляешь». По конфуцианцам в плохом обществе поют плохие песни. Например предметом нападок Конфуция была «музыка» княжества Чжэн с ее фривольными мотивами, совместными (мужчины с женщинами вместе) танцами и т.п. В государстве, в котором слушают такую «музыку», не может быть хорошего правления. Если же народ недоволен государем, он так же начинает петь особые, недовольные песни, по которым мудрый правитель сразу узнает, что поступает неправильно и, чтобы сохранить свой статус, должен будет изменить свою политику. «Музыке» и «ритуалу» благородный муж должен был сюэ 學 «учиться» (обратите также внимание на графемный анализ дополнительного к сюэ иероглифа цзяо 教 «обучать» – «рукой с палкой вколачивать сыновнюю почтительность»!). Учиться Конфуций призывал в основном из древних текстов. Среди самых важных, ставших цзин 經 «канонами» китайской литературы, на которые все древние и средневековые философы постоянно ссылались, Конфуцием указываются: 1) Ши [цзин] 詩[經] «[Канон] песен». Это Самая древняя антология китайской поэзии (305 произведений). Состоит из 3 частей – Го Фэн 國風 «Нравы царств» (160 народных песен Чжоу VIII – VII вв. до н.э.), Я (105 песен сложенных при дворе ванов Чжоу – Да я 31 – 10-9 вв., Сяо я 80 – 9 – 8 вв) Оды, Сун (40 гимнов, Чжоу сун – 11 – 10 вв., Лу сун, Шан сун – 8 – 3 вв д н.э. ) Гимны. 2) Шу [цзин] 書經 «[Канон] писаний / истории /документов» (иное название Шан шу 尚書 «Почтенные писания»). Собрание историй и историзированных мифов периода, охватывающего XXIV – VIII вв. до н.э. 3) Чюнь-цю 春秋 «Весны и осени». Погодичная хроника царства Лу с 722 по 481/479 гг до н.э. Обычно сопровождалась тремя комментариями: Гунъян чжуань 公羊傳 «Комментарий Гунъяна», Гулян чжуань 穀梁傳 «Комментарий Гуляна» (2 в до н.э.) и Цзо(ши) чжуань 左(氏)傳 «Комментарий Цзо» (1 в до н.э.). Среди них последний самый авторитетный. Таким образом, учась «музыке» и «ритуалу» из данных древних текстов, оставшихся от прошлых эпох, которыне назывались вэнь 文, «благородный муж» становился вэнь 文 «культурным»! Поэтому правление благородного мужа – это не просто «добродетельное правление», но правление с помощью культуры, культурное правление (вспомните, «благородный муж» – «правитель-мудрец», а «ритуал» – «культурная» одежда для его моральности). И главная задача «благородного мужа» – привить культурность и в народе. Но прежде, уточняет Конфуций, народ надо сделать богатым. Иначе он не будет внимать. Однако, подчеркиваю, культурность должна быть живой, она должна спонтанно и естественно проявляться в человеке, иначе получится одна голая ученость. Если же, наоборот, в человеке будет одна спонтанность без устоев, на которых можно утвердиться (пример «сверхзаботливой мамочки») – получится дикарство. Культурность, попытка привить народу признаки ритуального поведения (а по сути – обучать его моральности через «ритуал»), должна прививаться без всякого лукавства. Иначе «благородный муж» лишится синь 信 «доверия» народа, и последний уже невозможно будет утихомирить. Если ты не будешь «вызывать доверие», тебя не будут слушаться. Если ты будешь говорить и не делать, в тебе разуверятся. А если в тебе разуверятся, твои дела никто не возьмет за образец и ты не сможешь выправить «маленького человека». Поэтому слова благородного мужа всегда должны вести к делам, иначе «ритуал» и «музыка» окажутся бездейственными и наступит хаос. Чтобы отсеивать неблагонадежные, лукавые элементы в аппарате власти, которые занимают посты, но не делают дела, сообразные их званиям их тем словам, которые они говорят, чтобы правитель и его чиновники не потеряли «доверие» народа, нужен механизм чжэн мин 正名 «исправления имен/правильного использования имен». Об этом говорится в следующем фрагменте Лунь юя: Лунь юй 13, 3 «Цзы Лу спросил: – Вэйский правитель намерен привлечь Вас к управлению [государством]. С чего вы начнете? Учитель ответил: – Начать необходимо с упорядочения названий, которые не соответствуют сути! Цзы Лу спросил: – Неужто Вы вновь будете настаивать на своем?! Зачем непременно нужно упорядочение? Учитель ответил: – …Если названия не соответствуют сути, то и со словами неблагополучно. Если со словами неблагополучно, то и дела не будут ладиться. А когда дела не ладятся, то Правила (ритуал – С.Р.) и Музыка недейственны. Если Правила и Музыка недейственны, то наказания не достигают своей истинной цели. А когда наказания не достигают своей истинной цели, то народ не знает, как с пользой распорядиться силой своих рук и ног. Поэтому благородный муж, вводя названия, должен произносить их правильно, а то, что произносит, непременно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть и грана неточности» В связи с данным фрагментом, в котором поднимается тема наказаний, можно задаться вопросом: если народ не знает, как распорядиться своими руками и ногами, не хочет подчиниться, надо ли его казнить? Нет, по Конфуцию народ надо воспитывать. Итак, «благородный муж» через «ритуал» и «музыку» распространяет свои «добродетели» («человеколюбие» и проч.) на «маленьких людей», и они, завороженные его дэ, подражая ему, сами выпрямляются. К чему такое выпрямляющее воздействие «благородного мужа» приводит в итоге? 5. Конфуцианские утопии – сяо кан 小康 «[общество] малого благоденствия» и да тун 大同 «[общество] великого единения» Сначала правление посредством «ритуала» и «музыки» приведет к сяо кан 小康 «[обществу] малого благоденствия», а потом, в итоге – к подобию утопии далекого прошлого, да тун 大同 «[обществу] великого единения». Что это за утопии? «Когда шли по великому пути, Поднебесная принадлежала всем, [для управления] избирали мудрых и способных, учили верности, совершенствовались в дружелюбии. Поэтому родными человеку были не только его родственники, а детьми — не только его дети. Старцы имели призрение, зрелые люди — применение, юные — воспитание. Все бобыли, вдовы, сироты, одинокие, убогие и больные были присмотрены. Своя доля была у мужчины, свое прибежище — у женщины. Нетерпимым [считалось] тогда оставлять добро на земле, но и не должно было копить его у себя; нестерпимо было не дать силам выхода, но и не полагалось [работать] только для себя. По этой причине не возникали [злые] замыслы, не чинились кражи и грабежи, мятежи и смуты, а люди, выходя из дому, не запирали дверей. Это называлось великим единением. Ныне великий путь скрылся во мраке. Поднебесная стала достоянием [одной] семьи. Теперь родные для каждого только его родственники, а дети только его дети. Добро и силы [берегут] для себя. У больших людей наследование стало нормой, стены и ограды, рвы и запруды стали [их] крепостью. Путеводными нитями стали ритуал и долг. С их помощью упорядочивают [отношения] государя и подданных, связывают родственными чувствами отцов и детей, дружелюбием братьев, согласием супругов. С их помощью устанавливают порядок, намечают границы полей и общин, возвеличивают мужественных и разумных, наделяют человека заслугами. Их используют в своих замыслах, ради них подъемлют оружие. В соответствии с ними избирались [на царство] Юй и Тан, Вэнь-ван и У-ван, Чэн-ван и Чжоу-гун. Среди этих шестерых благородных мужей не было ни одного, кто бы не почитал ритуала. С ним сверяли они свою справедливость, на нем строили свою верность, проверяли вину, узаконивали человеколюбие, учили уступчивости, являя тем самым народу свое постоянство. Если кто не следовал бы ему, он потерял бы свой престол, ибо люди почли бы его сущим бедствием. Все это и называется малым умиротворением (малым благоденствием – С.Р.)»[5] Хочу обратить ваше внимание на некоторые особенности описания данных утопий. Вы заметили, что «ритуал» и «долг» из цитаты – это путеводные нити в падший век. В идеальном обществе они были/будут не нужны. И «человеколюбие», и «долг» с их градациями по рангам и общественным ролям нивелируется, потому что все будут одной семьей. Что это значит? Это значит, что будет не нужен государственный аппарат. «Благородный муж» работает на то, чтобы упразднить себя (подобно тому, как медицина работает до того времени, когда она будет не нужна из-за отсутствия того, с чем она борется – болезни). Поэтому-то неудивительно то, что мы читаем в Лунь юе следующее: Лунь юй 11, 26 «…- Ну а ты, Дянь, с чего начнешь (дела управления – С.Р.) – спросил Учитель. - Моя мечта отлична от всех высказанных (тремя предыдущими учениками – С.Р.). - А что в этом плохого, ведь каждый высказывает свою мечту – ответил Учитель. - В конце весны, в третьем месяце, когда все уже носят легкие одежды, в компании пяти-шести юношей и шести-семи отроков [я бы хотел] искупаться в водах реки И, испытать силу ветра у алтаря дождя и, распевая песни, возвратиться. Учитель глубоко вздохнул и произнес: - Я хочу быть вместе с Дянем!..» Почему чиновник, когда он воплотил идеальное государство (ну или по крайней мере сделал все, что мог), может потом вдоволь резвиться в речке? Потому что в этом суть правления с помощью «добродетели». Я уже упоминал, что «добродетель» «благородного мужа» для «маленького человека» как лампа для ночного мотылька. Уже само наличие «совершенномудрого», обладающего высшей степенью «добродетели», побуждает народ склоняться перед ним и копировать его в поведении. В период, когда народ, так сказать, не выработал привычки к моральности, когда он еще на стадии «малого благоденствия», «добродетель» еще нуждается в подпорках в виде «ритуала» и «музыки», но уже потом, когда она заблистает в полную силу, правителю ничего не нужно будет делать. Он будет у вэй 無爲 «в недеянии». Все будут сами собой «крутиться» вокруг него, делая то, что полагается делать, просто зная, что он есть и на него надо равняться. Лунь юй 2, 1 «Учитель сказал: осуществлять правление, опираясь на добродетель (дэ 德) – это подобно Полярной звезде. Она замерла на своем месте, а все другие звезды движутся окрест ее» Лунь юй 15, 5 «Если и был правитель, добившийся порядка (чжи 治) [в Поднебесной], не делая ничего (у вэй 無為), то им был Шунь. Чем же он занимался? Он лишь сидел в почтительной позе лицом на юг» Впоследствии принцип «недеяния» будут применять в политической философии чуть ли не все школы древнего Китая, но понимая его по-разному. По даосам идеальный правитель может ничего не делать, потому что народу настолько упрощено окружение, что он просто не может поступать неправильно. По легистам правитель ничего не должен делать, потому что все за него делает механический закон. У ранних конфуцианцев правитель бездействует, потому что другие подражают берут его «добродетель» в пример и сами стремятся воплотить ее в себе. Поэтому-то, подобно полярной звезде, идеальный правитель будет просто сидеть лицом на юг, в центре великого культурного и безупречного в моральном отношении государства, где каждый друг другу брат и отец с сыном, где все человеческое поведение гармонизировано с природными ритмами, и каждое человеческое движение – это выражение природных принципов, где все самоотверженно служат другим, на ночь не запирают дверей, а с неба будут лить золотые дожди! Другие школы будут отталкиваться от конфуцианского идеала. Но каждая будет в чем-то его урезать или упрощать. Если говорить грубо, в качестве ориентирующей схемы, то дальнейшее развитие древнекитайской философской мысли выглядит так: Первым «упростителями» учения Конфуция будут моисты. Мо-цзы, в сущности сохранив и развив моральные идеи Конфуция, отвергнет «ритуал» как способ их осуществления. Ян Чжу отвергнет и «ритуал», и конфуцианско-моистскую мораль. Но он, как и его предшественники, все еще будет убежден в том, что «рассудок» нужен для того, чтобы найти правильный «Путь». Поздние даосы отвергнут и мораль, и «ритуал», и «рассудок» как искусственные, ведущие по ложному пути. Но даже они все еще будут согласны с тем, что тот, кто следует – единственно возможному – правильному «Пути» – действует с помощью дэ-«добродетели». Легисты откажутся от всего, о чем говорили Конфуций, Мо-цзы, Ян Чжу и даосы. Они заменят «ритуал» на «закон», «рассудок» на «силу» и «искусство», а «добродетель» на «суровость» и покажут, что успешных «Путей» управления государством может быть много, меняющихся в зависимости от времени, а детская вера их предшественников в древность – лишь одна большая общая иллюзия. Таким образом, легизм станет полным антиподом конфуцианства в идеале правильного государственного управления и наиболее чуждым учением для всей древнекитайской философии.
|
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
