Понятие бао гу в кодексах традиционного китайского права

 
АННОТАЦИЯ: В статье рассматривается одно из ключевых понятий традиционного китайского права, игравшего существенную роль в процессе установления вины и определения тяжести наказания за совершённое преступление, а также на основе лингвистического и юридического анализа выясняется его реальное содержание.
 
*****************
Важнейшими источниками для написания настоящей статьи послужили полностью сохранившиеся до нашего времени кодексы Танской (618–907), Минской (1368–1644) и Цинской (1644–1911) династий, выпущенные в свет соответственно в 653, 1397 и 1647 г. Обращение к данной теме обусловлено неодинаковой интерпретацией понятия бао гу 保辜 разными переводчиками упомянутых кодексов на европейские языки, а также составителями различных китайских и иноязычных словарей. Поскольку ранние кодексы не сохранились, то мы не можем установить ни времени возникновения интересующего нас понятия, ни возможного изменения его значения на протяжении нескольких веков, предшествовавших созданию империи Тан. В рассматриваемых нами памятниках бао гу употребляется в тексте трёх аналогичных статей, а также выступает в их наименованиях. При этом в заголовке статьи танского кодекса оно использовано само по себе, а в двух других — в качестве составной части выражения бао гу сяньци 保辜限期 [1].
 
Чтобы при дальнейшем чтении данной статьи у читателя не создалось мнения о предвзятости некоторых наших высказываний, и он мог составить собственное представление на сей счёт, мы приведём все значения иероглифов и слова, входящих в выражение бао гу сяньци, на основании «Большого китайско-русского словаря».
 
Итак, согласно этому труду, они означают:
 
Помимо приведённых слов в «Большом китайско-русском словаре» присутствуют две словарные статьи, имеющие непосредственное отношение к рассматриваемой нами теме. В одной из них говорится: «Бао-гу — уст. отсрочить установление вины (преступника, напр. до выяснения последствий ранения пострадавшего)» [12, т. 3, c. 712], в другой сообщается: «Баогусянь — уст. юр. гарантированный срок определения вины (тяжести преступления: напр., при нанесении ранений)» [12, т. 3, с. 712].
 
К сожалению, по поводу процитированных словарных статей следует высказать несколько критических замечаний. Прежде всего, первая статья по форме и содержанию представляет собой, строго говоря, не перевод, а довольно свободную интерпретацию знакосочетания бао гу. Дело в том, что иероглиф бао передан в ней глаголом «отсрочить», который не только имплицитно не присутствует в гнездовой статье данного знака, но и не может быть выведен ни из одного присущих ей значений. Затем, введённое в обе статьи слово «определение», поскольку его нет в китайском оригинале, следовало бы, как это общепринято, взять в квадратные скобки. Далее, выражение «гарантийный срок определения вины» (довольно странное с точки зрения русского языка) не соответствует ни духу, ни букве кодексов традиционного китайского права. В них говорится об «установленном (var.: назначенном, определённом) сроке». И последнее, постановка пометы юр., т.е. «юридический термин» (см. [12, т. 1, с. 18, «Список сокращений»]) является абсолютно неправомерной, ибо ни в одной из трёх законодательных статей, упомянутых в начале нашей работы, а также в комментариях к ним такого термина не содержится, нет его и в специальном юридическом словаре (см. [11, т. 1, с. 853, 854, ст. Бао гу, Бао гу сяньци]).
 
В дополнение к сказанному рассмотрим ещё два любопытных момента, относящихся к процитированным словарным статьям. При взгляде на оригинальную (иероглифическую) запись их текста — бао гу 保辜 и бао гу сянь 保辜限 видно, что они различаются лишь одним элементом — словом «сянь (срок)». Начальные же элементы в них не только полностью совпадают, но и являются, как свидетельствуют законодательные кодексы и известные китайские словари, устойчивым словосочетанием (см. ст. Бао гу в [3, т. 6, гл. 21; 6, т. 1, с. 1393; 7, т. 1, раздел Цзы, с. 133; 9, раздел Цзы, с. 120; 10, т. 1, с. 217; 11, т. 1, с. 853] и ст. Бао гу сяньци в [1, т. 9, гл. 20; 2, т. 2, гл. 27; 11, т. 1, с. 853, 854]). Однако открывающий его один и тот же знак бао переведён разными, не имеющими ничего общего словами: в первой статье глаголом «отсрочить», во второй — прилагательным «гарантийный». Между тем, если автор процитированных статей[3] был уверен в правильности интерпретации бао как «отсрочить», он должен был распространить данное значение и на вторую статью, которая приобрела бы следующий вид: «Отсрочка времени (букв.: срока) определения вины». Отмеченная несогласованность перевода тождественных слов в тождественных же словосочетаниях вызывает серьёзные сомнения в правильности прочтения китайского текста автором рассмотренных словарных статей.
 
Это ощущение усиливается при внимательном ознакомлении с транскрипцией процитированных статей. В первой из них интересующее нас понятие записано через дефис, а именно бао-гу. Такой способ записи по правилам пользования «Большим китайско-русским словарём» должен использоваться «в случае сомнений означает ли сочетание иероглифов слово или сочетание слов» [12, т. 1, с. 16]. Однако если обратиться к переводу статьи на русском, то никаких колебаний на сей счёт не обнаруживается, поскольку бао гу в нём совершенно чётко предстаёт как словосочетание. Во второй статье бао гу фигурирует в качестве составной части транскрибируемой слитно конструкции баогусянь, т.е. по упомянутым правилам пользования словарем является одним словом (см. [12, т. 1, с. 16]). На каком основании произошла метаморфоза трёх отдельных слов (либо, как следует из транскрипции предыдущей статьи, то ли слова, то ли словосочетания и самостоятельного слова, ибо сянь, безусловно, является самостоятельным словом) в слоги нового слова, совершенно непонятно, если конечно не предположить, что она потребовалась для придания конструкции  баогусянь  терминообразного вида.
 
В свете изложенных материалов из «Большого китайско-русского словаря» вполне естественно особый интерес приобретают сведения о бао гу, имеющиеся в китайских лексикографических трудах. Поэтому обратимся к наиболее известным и авторитетным словарям, содержащим не только древнюю, но и более позднюю лексику, Цы юаню («Источнику слов») и Цы хаю («Морю слов»).
 
В однотомном Цы юане, выпущенном в свет в 1947 г., помещены две статьи: Бао гу и Бао гу сянь. Мы приведём только первую из них, так как лишь она имеет существенное значение для исследуемой нами темы. «[Что касается] бао и гу, — говорится в ней, — то бао — это ян (養), гу — это цзуй (罪). Бао гу во всех случаях соответствовало лёгкости и тяжести/характеру [конкретных] обстоятельств (狀чжуан [12, т. 3, с. 649, № 8535]). Приказывали нанёсшему побои в течение [определённого] количества дней бао потерпевшего. [Если тот] в течение [этого] срока умирал, то выносили обвинительный приговор (坐 цзо) [за] тяжкое (重 чжун) гу» [9, раздел Цзы, с. 120, ст. Бао гу].
 
Чтобы не исказить авторского смысла приведённого текста, передадим оставленные в транскрипции слова с помощью только тех их значений, которые даются в самом Цы юане. Информация о ян, прямо связанная с интересующим нас понятием, имеется уже в гнездовой статье знака бао. Согласно ей, одним из его значений являлось слово ян, которое в данном случае было равнозначно знакосочетанию тяо-ху 調護 (см. [9, раздел Цзы,ст. Бао, с. 120]). Последнее в посвящённой ему статье толкуется как тяохэ эр вэйху 調和而維護 (см. [9, раздел Ю, с. 22]). Данную интерпретацию без всякой натяжки применительно к ситуации, описанной в статье Бао гу, можно передать на русский такими словами: «лечить [пострадавшего] и оберегать [его] здоровье». Кстати, в «Большом китайско-русском словаре» тяоху переводится как «ухаживать (за больным)» и как «следить за своим самочувствием» [12, т. 3, с. 271]. С нашей точки зрения, в последнем случае лучше было бы «заботиться о своём здоровье» или «беречь своё здоровье».
 
Для иероглифа цзуй в Цы юане приводятся всего два значения: «нарушение закона», что вне всякого сомнения можно трактовать как «преступление», и «обвинять, перекладывать вину (на кого-л) гуй цзю 歸咎» [9, раздел Вэй, с. 63, ст. Цзуй], см. также [12, т. 3, с. 302, ст. Гуй цзю].
 
Если теперь оставленные в транскрипции слова заменить приведёнными разъяснениями, то цыюаневский текст о бао гу приобретёт следующий вид: «Бао — это лечение пострадавшего/избитого, гу — это преступление. Лечение [вследствие] преступления во всех случаях соответствовало характеру [конкретных] обстоятельств. Приказывали нанёсшему побои в течение [определённого количества дней] лечить потерпевшего. [Если тот] в течение [этого] срока умирал, то выносили обвинительный приговор за тяжкое преступление». Что касается формулировки «тяжкое преступление (чжун цзуй/чжун гу重罪/重辜)», то в традиционном китайском праве она употреблялась ещё в одном смысле: «преступление, караемое смертью» [12, т. 2, с. 216; 6, т. 10, с. 93, ст. Чжун цзуй (второе значение), с. 390, ст. Чжун гу]. При приложении этих определений к ситуации наступления летального исхода из-за телесных повреждений, полученных в результате побоев, несколько расплывчатое «тяжкое преступление», по-видимому, довольно легко трансформировалось в более конкретное «убийство в драке», ибо только оно из всех многочисленных случаев причинения ущерба здоровью человека в результате драки требовало применения капитального наказания (см. соответствующие статьи в 21, 20 и 27 главе танского, минского и цинского кодексов).
 
В новой версии Цы юаня, опубликованной в 1979 г., статья о бао гу претерпела существенные изменения. В ней говорится: «Бао гу — установление (гуйдин 規定 [12, т. 4, с. 463; 13, с. 706]) старых уголовных кодексов. Во всех случаях при избиении человека до телесных повреждений власти устанавливали срок и требовали, чтобы обвиняемый/ответчик лечил (чжиляо 治療 [12, т. 2, с. 539]) раненого. Если раненый в течение [этого] срока умирал из-за телесных повреждений, то [ответчика] судили за преступление, караемое смертной казнью (сы цзуй 死罪), если не умирал, судили за причинение телесных повреждений человеку. [Это и] называлось бао гу» [10, т. 1, с. 217, ст. Бао гу].
 
В результате исключения из приведённого текста лексикологического толкования иероглифов бао и гу (наличие которого в предыдущем варианте, к сожалению, никак не способствовало уяснению их смысловой связи) и замены многозначного ян обыденным чжиляо событийная, но не правовая, сторона явления, стоявшего за выражением бао гу, по-видимому, стала более понятной широкому читателю. И, очевидно, именно данное обстоятельство привело к тому, что такое описание бао гу прочно утвердилось в китайской лексикографической литературе. Однако начало данному процессу было положено составителями не Цы юаня, а Цы хая.
 
Так, например, во втором издании последнего, вышедшем из печати в 1940 году, относительно бао гу говорилось: «Старыми уголовными кодексами при нанесении человеку телесных повреждений избиением соответствующие власти устанавливали срок его лечения. Летальный исход в течение [этого] срока считался наступлением смерти из-за телесных повреждений и карался суровым наказанием (чжи чжун цзуй 治重罪). [Если] в течение [установленного] срока [пострадавший] не умирал, наказание (цзуй 罪) можно было смягчить. Это называлось бао гу. Установленный срок назывался бао гу сянь» [7, т. 1, раздел Цзы, с. 133, ст. Бао гу].
 
На первый взгляд кажется, что данный текст практически не отличается от приведённой выше второй статьи из Цы юаня. Их сближает отсутствие толкования знаков бао и гу и фактически одинаковое описание событийной стороны интересующего нас понятия. Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что между ними имеется существенное различие и заключается оно в неодинаковом понимании значения иероглифа цзуй. Дело в том, что ему присущи два значения: «преступление» и «наказание», и данное обстоятельство чётко зафиксировано не только словарями, но и письменными, в том числе законодательными, памятниками. В результате указанной двойственности выражение чжи чжун цзуй 治重罪 может означать (и переводиться на другие языки) как «наказать за тяжкое преступление» и как «карать суровым наказанием».
 
Вне всякого сомнения, первой точки зрения придерживались составители Цы юаня. Об этом убедительно свидетельствует их толкование иероглифа цзуй в приведённой выше первой статье о бао гу, от которого они, судя по последующим изданиям, не отказались и в дальнейшем. У авторов же Цы хая на сей счёт было иное мнение. Это утверждение вытекает из контекста только что процитированной статьи, хотя она и не содержит какой-либо интерпретации указанного иероглифа, но ведь смягчить (облегчить, уменьшить) можно было только наказание, а отнюдь не преступление.
 
Поскольку другие наиболее полные и известные китайские словари (см., например, Хань-юй да цыдянь — «Большой словарь слов китайского языка» или Фалюй да цышу — «Большой юридический словарь») не содержат каких-либо новых сведений о бао гу по сравнению с уже изложенными выше, то мы оставим их в стороне и подведём краткий итог представленного обзора. Отсутствие в словарях единого общепринятого, а чаще вообще какого бы то ни было толкования понятия бао гу не позволяет составить бесспорное представление о его смысловом значении. Поэтому в поисках ответа на этот вопрос обратимся к первоисточникам: упомянутым выше статьям из танского, минского и цинского кодексов. Поскольку цинская статья текстуально почти на три четверти совпадает с минской, охватывая при этом и занимающую нас проблему, то мы ограничимся рассмотрением только танской и минской статей. И начнём, естественно, с первой, однако приведем её не целиком, а лишь ту её часть (несколько больше половины всего объёма), которая имеет прямое отношение к теме нашей работы. Вот как выглядит перевод указанной статьи в исполнении петербургского синолога В.М. Рыбакова.
 
«Сохранение ответственности [за последствия]
 
Всякий раз когда сохраняется ответственность [за последствия] (бао гу)[4] при избиении или нанесении телесных повреждений руками или ногами [срок сохранения] {ограничивается} 10 днями[5], при избиении или нанесении человеку телесных повреждений с использованием постороннего предмета — 20 днями, при нанесении человеку телесного повреждения колющим или режущим {военным} снаряжением[6] либо кипятком или огнём — 30 днями, при переломе либо выворачивании конечностей тела или повреждении кости — 50 днями.
 
Не обязательно, чтобы разом наличествовали и избиение, и нанесение телесных повреждений. [При совершении преступлений, рассматриваемых в остальных статьях], {в случаях} избиения или нанесения телесного повреждения, а также убийства или нанесения телесного повреждения {соответственно} каждому {данному случаю} [действуют] сообразно с настоящим [предписанием][7].
 
Разъяснение[8]. При любом нанесении телесного повреждения[9] всегда устанавливается {предельный} [срок] ответственности[10]. {Если} человек был избит руками и ногами, безразлично, было ли нанесено ему телесное повреждение, или не было, [срок] {ограничивается} 10 днями. Если было совершено избиение или нанесение телесного повреждения с использованием постороннего предмета, [срок] {ограничивается} 20 днями[11]. Если было использовано колющее или режущее [орудие] — имеется в виду бронзовое или железное[12], безразлично, большое или маленькое, либо телесное повреждение человеку было нанесено кипятком или огнём — имеется в виду что была обожжена кожа, [срок] {ограничивается} 30 днями[13]. Если была сломана или вывернута конечность тела либо повреждена кость — безразлично было ли это сделано руками, ногами или посторонним предметом, всегда [срок] {ограничивается} 50 днями.
 
В комментарии сказано: не обязательно, чтобы разом наличествовали и избиение, и нанесение телесного повреждения. Имеется в виду, что и при избиении, и при нанесении телесного повреждения, и в том и в другом случае ответственность [за последствия] сохраняется 10 дней. Обычно нанесение человеку телесного повреждения обязательно является следствием нанесения побоев. В теперешнем случае говорится, что не обязательно, чтобы разом наличествовало [и то и другое], поскольку ниже будут упоминаться телесные повреждения, полученные при падении или испуге. Следовательно, телесное повреждение и физический ущерб могут и не быть следствием нанесения побоев. Поэтому в уголовных установлениях сказано[14]: не обязательно, чтобы разом наличествовали и избиение, и нанесение телесного повреждения.
 
[При совершении преступлений, рассматриваемых] в остальных статьях, {в случаях} избиения или нанесения телесного повреждения, а также убийства или нанесения телесного повреждения {соответственно} каждому {данному случаю} [действуют] сообразно с настоящим [предписанием]. Имеются в виду все статьи об избиении людей и нанесении людям телесных повреждений. Преднамеренно или в драке [было совершено преступление], при умысле убийства или при грабеже — {всегда когда} полагается наказание, [срок] сохранения ответственности [за последствия [определяется][15] сообразно с настоящим {предписанием}» [17, т. 3, с. 161, 162].
 
Подведём некоторые итоги.
 
Во-первых, из ознакомления с оригинальным текстом приведённой статьи явствует, что ключевая роль в ней принадлежит выражению бао гу, и от точности его интерпретации зависит правильное понимание рассматриваемого закона. Однако, несмотря на очевидность этого факта, все три компонента статьи (её краткий текст, ещё более краткий официальный комментарий к ней, а также довольно обширное и многословное, но совершенно ничего не разъясняющее «Разъяснение» к ней) не содержат ни прямых, ни косвенных указаний, которые позволили бы уяснить суть выражения бао гу и верно передать её на русский язык.
 
Во-вторых, перевод рассматриваемой статьи В.М. Рыбаковым представляет несомненный интерес, как с филологической, так и юридической точки зрения. Переводчик, как и авторы танского кодекса, тоже не счёл необходимым растолковать смысл занимающего нас выражения или обосновать свой выбор значений иероглифов, входящих в его состав, хотя это было бы весьма уместно, поскольку предложенный им вариант перевода полностью отличается от версии «Большого китайско-русского словаря». И как бы не хотелось поверить В.М. Рыбакову, что бао гу означает «сохранение ответственности [за последствия]», к сожалению, имеется один момент, противодействующий этому желанию. Дело в том, что из 11 значений иероглифа гу, приведённых в Хань-юй да цзыдянь, нет ни одного, которое можно было бы истолковать как «ответственность» (см. [5, т. 6, с. 4036, 4037, ст. Гу], см. также [6, т. 11, с. 480, 481, ст. Гу; 12, т. 2, с. 853, № 3980, ст. Гу][16]. Более того контекст статьи не позволяет даже предположить вероятность существования ещё какого-то значения, не учтённого указанными уважаемыми словарями, поскольку в нём присутствует только одно и тоже сочетание знаков бао и гу. В результате возникает серьёзное сомнение в правильности понимания переводчиком выражения бао гу, а следовательно и всей статьи в целом. Это ощущение усиливается странной формой передачи на русский язык слова сянь — «срок». Несмотря на многократное и зримое присутствие сянь в тексте оригинала, В.М. Рыбаков всё время берёт его в квадратные скобки (т.е. представляет отсутствующим в первоисточнике и добавленным от себя), а вместо него вписывает несуществующее в нём слово «ограничивается».
 
Ещё одним примером искажения текста памятника, связанным со знаком сянь, является перевод грамматически элементарной фразы фань ши оу жэнь цзе ли гу сянь 凡是毆人皆立辜限 — во всех случаях (фань) избиения (ши оу) человека (жэнь) всегда устанавливается (цзе ли) срок (сянь) [для] гу». Совершенно ясно, что сянь со своим определением гу является здесь дополнением глагола ли. Однако В.М. Рыбаков как всегда заключает его в квадратные скобки, а привычное «ограничивается», не вписывающееся в данном случае в предлагаемый им русский текст, заменяет не имеющимся в подлиннике прилагательным «предельный» и переводит: «При любом (фань) нанесении телесных повреждений (в подлиннике „избиение“, но здесь это, видимо, просто описка) всегда устанавливается предельный [срок] ответственности». Описанное отношение В.М. Рыбакова к слову «срок», играющему важную роль в разных отраслях права, в данном случае, с нашей точки зрения, связано с ошибочной интерпретацией значения сочетаний бао гу и бао гу сянь/сяньци возможно под влиянием переводов китайских кодексов на английский язык, в которых они передаются как: «Periods of Responsibility for the Consequences of a Wound» [19, c. 327]; «Period of Responsibility for Crimes» [Bao gu xianqi] [20, Article 326][17]. Однако при всём уважении к англоязычной научной литературе, мы полагаем, что ответ на вопрос о смысле собственно китайских понятий следует искать, прежде всего, в трудах носителей китайского языка. В частности, если вернуться к примеру необоснованной формы перевода слова сянь в выражении гу сянь, то можно указать, что китайские лексикографы отвели последнему в одном из самых фундаментальных словарей, хотя и краткую, но чрезвычайно чёткую отдельную статью. «Гу сянь, — говорится в ней, — установление уголовных законов прежних эпох. Во всех случаях избиения человека до причинения телесных повреждений, власти устанавливали/назначали срок (ли сянь) и требовали чтобы ответчик лечил получившего телесные повреждения/ранения — этот срок назывался „гу сянь“» [6, т. 11, с. 481, кавычки внутри цитаты воспроизведены по оригиналу]. Из приведённого текста совершенно ясно, что гу сянь означает «срок лечения пострадавшего». Очевидно, что гу сянь употреблено здесь не в прямом смысле этих слов «срок (и)» и «преступление», а является сокращённым написанием, например, упомянутых ранее словарных статей Бао гу сянь. Представляется, что в случае их сокращения можно было бы ожидать появления выражения бао сянь — дословно: «срок лечения», но такого варианта мы не обнаружили ни в одном из авторитетных китайских словарей, ни, что более важно, в рассматриваемых нами кодексах. Что же касается значения «срок лечения [пострадавшего]», сообщаемого в Хань-юй да цыдянь, то, как увидит читатель, оно бесспорно вытекает из контекста статьи Бао гу сяньци минского кодекса, перевод которой помещён ниже.
 
В-третьих, из изложенного явствует несостоятельность перевода бао гу как «сохранение ответственности [за последствия]». Более того приведённая формулировка, с добавлением конкретных сроков её действия (10, 20 и т.д. дней), подразумевает мысль, что по их истечении преступник освобождался от уголовного преследования независимо от тяжести совершённого им деяния. Однако такое понимание источника равнозначно признанию существования и применения китайским законодательством «института давности», не свойственного традиционному праву этой страны.
 
И последнее. Поскольку танская статья не позволяет установить смысловое значение понятия бао гу и уяснить взаимозависимость между его составляющими, попробуем отыскать ответы на эти вопросы в минском кодексе. При этом мы поступим точно так же как и в предыдущем случае: приведём перевод аналогичного закона и сопровождающий его комментарий. Ибо, с нашей точки зрения, всегда более убедительным является текст первоисточника, чем его изложение исследователями.
 
Да Мин люй цзи цзе фу ли
 
Статья: «Сроки лечения [пострадавших в результате] преступления.
 
Во всех случаях [когда следует] лечить (бао 保) [пострадавших в результате] преступления (гу 辜), требовать, чтобы преступники лечили [их].
 
В течение срока лечения (гу сянь 辜限) всегда необходимо [наступление] летального исхода из-за телесных повреждений, чтобы рассматривать это как убийство человека в драке или при избиении.
 
Имеется в виду, что при избиении, а также причинении телесных повреждений в каждом случае [следует принимать решение] в зависимости от срока лечения [пострадавшего в результате] преступления. Однако, получивший телесные повреждения человек всегда должен [скончаться] из-за побоев, и только тогда (най 乃) [изложенный выше подход будет] оправданным (ши 是)[18]. Если избив человека, причинят травму [его] голове, а простуда (фэн 風) через рану на голове проникнет внутрь [организма и] из-за простуды наступит летальный исход, [а также за другие случаи подобного] рода, [следует] присуждать наказание как за убийство человека в драке или при избиении[19].
 
Что касается смерти вследствие иных причин после срока, [установленного] для лечения (гу сянь вай 辜限外, буквально: «вне срока». — Н.С.), а также пусть даже и в течение срока (гу сянь нэй 辜限內), [когда] телесные повреждения уже зажили, что со всей очевидностью подтверждено письменным документом властей, то в каждом случае следовать основному закону (бэнь фа 本法) о причинении телесных повреждений избиением[20].
 
Имеется в виду, что избив человека, причинили повреждения [его] голове [и пострадавший] скончался не из-за [того, что] рана на голове привела к простуде (дэ фэн 得風), а из-за другой болезни, это является иной причиной, и в каждом таком случае [виновного следует] приговаривать к наказанию в соответствии с основным [законом о] причинении телесных повреждений избиением.
 
Если переломы и более тяжкие телесные повреждения в течение срока [установленного для] лечения (辜內гу нэй)[21] заживут, то в каждом случае [виновному] облегчать [наказание на] две степени[22].
 
[В случае] смерти ребёнка [в результате] выкидыша не облегчать.
 
[Если] в течение срока, [установленного для] лечения, [телесные повреждения] пусть даже будут залечены, но [избитый] превратится в увечного или калеку[23], а также в день окончания срока, [установленного для] лечения, [раны] не затянутся, [на избивших] в каждом случае в соответствии с законом налагать полное наказание.
 
При причинении человеку телесных повреждений [путём] избиения руками, ногами, а также посторонними предметами, срок [для лечения составляет] 20 дней.
 
При причинении человеку телесных повреждений [металлическим] остриём или лезвием, а также кипятком или огнём, срок [для лечения равняется] 30 дням.
 
При переломах конечностей, а также повреждении кости или выкидыше, безразлично [совершены они] руками, ногами или посторонними предметами всегда срок [лечения равняется] 50 дням.
 
Сводный комментарий (Цзуань чжу)[24]
 
Бао — это ян (лечить), гу — это цзуй (преступление).
 
Всякий раз когда человеку причинены телесные повреждения, власти в зависимости от характера этих телесных повреждений устанавливают срок и требуют лечить избитого, дождавшись дня окончания [назначенного] срока, определяют [тяжесть] преступления (дин цзуй 定罪), поэтому говорится бао гу — „лечение [пострадавшего в результате] преступления“. Только при нанесении телесных повреждений по неосторожности не требуют лечить [пострадавшего в результате] преступления.
 
Всякий раз когда человек в течение срока лечения умрёт, всегда необходимо чтобы это [случилось] из-за телесных повреждений, в своё время причиненных побоями, — независимо от того были ли они нанесены руками, ногами, посторонними предметами, металлическим остриём или лезвием, кипятком или огнём, — и только тогда [избившего] судят за убийство в драке.
 
Что касается [наступления смерти] после срока лечения (гу сянь чжи вай 辜限之外), а также даже и в срок, если первоначальные телесные повреждения уже зажили, что со всей очевидностью [подтверждено] письменным документом властей, и [дело] не дошло [до вынесения] окончательного решения, а избитый человек восстановил своё здоровье и скончался из-за другой болезни, то это означает иную причину [смерти], поэтому в каждом случае выносят приговор согласно основному закону о причинении телесных повреждений [путём] избиения, и нельзя (букв.: «трудно». — Н.С.) наказывать удавлением.
 
Тем, кто изобьёт человека до переломов и более тяжких [увечий], если в срок для лечения болезнь [будет] вылечена, [ответчику] во всех случаях облегчают наказание за в своё время причинённые переломы на две степени, лишь при смерти ребёнка [в результате] выкидыша не облегчают. Здесь говорится только о переломах и более тяжких [увечьях] и не говорится о телесных повреждениях. В таком случае [если] последние заживут, то [ответчикам] также следует облегчать [наказания].
 
Если в течение срока, [установленного для] лечения, телесные повреждения хотя и заживут, [но пострадавший] станет увечным или калекой, а также если по истечении срока, [отведённого на] лечение, телесные повреждения не заживут, в каждом случае налагают полное наказание в соответствии с основным законом о переломах и телесных повреждениях.
 
Так каковы же сроки лечения [пострадавших вследствие] преступления (бао гу чжи сянь 保辜之限[25])?
 
Всякий раз, когда человеку причинят телесные повреждения руками, ногами, а также посторонними предметами, [устанавливается] срок в 20 дней, [в который они должны быть] вылечены.
 
Для телесных повреждений [металлическим] остриём или лезвием, а также кипятком или огнём срок 30 дней, [за который они должны быть] вылечены.
 
Для переломов конечностей и туловища, а также повреждения костей и выкидыша, — безразлично причинённых руками, ногами или посторонними предметами, срок всегда 50 дней, [в течение которого они должны быть] вылечены» [1, т. 9, с. 6а–8а].
 
Итак, приведённые материалы минского кодекса, с нашей точки зрения, обладают двумя несомненными достоинствами. Истолкование знаков бао и гу в «Сводном комментарии» даёт возможность установить их смысловое содержание, а контекст законодательной статьи вместе с ним позволяют уяснить их взаимосвязь, и в итоге прийти к заключению, что единственно правильными интерпретацией и переводом на русский язык понятия бао гу будут «лечение [пострадавшего в результате] преступления», «лечение [жертв] преступления» и т.п.
 
Точно в таком же смысле сочетание бао гу употреблялось и в приведённой выше статье танского кодекса, бывшего одним из источников минского права. Об этом со всей очевидностью свидетельствует историческая справка, предваряющая упомянутую статью в специальном юридическом словаре Фалюй да цы шу. В ней говорится: «Бао гу означает: при избиении человека не до смерти, соответствующие власти устанавливали срок (ли сянь), чтобы опекать его (и бао чжи 以保之), и требовали от преступника пригласить врача для осмотра и лечения [избитого]. Дождавшись дня окончания [этого] срока (сянь), основываясь на характере (букв.: «факте» цин 情. — Н.С.) телесных повреждений, [причинённых] пострадавшему, выносили решение о наказании, [которым] должен был быть наказан преступник» [11, т. 1, с. 853, ст. Бао гу].
 
Сопоставление минской статьи с соответствующим законом танского кодекса показывает, что она подверглась значительной переработке и расширению.
 
Прежде всего, к её названию был добавлен бином сяньци («срок/сроки»), в результате чего в новом заглавии получило отражение слово, игравшее ключевую роль при принятии судом решения о назначении наказания учинившему избиение, а само оно приобрело законченную смысловую форму.
 
Если же обратиться к изменениям, внесённым в саму статью, то внимательное ознакомление с ними приводит к выводу, что её следует относить к отрасли не уголовного, а уголовно-процессуального права. И хотя нормы последнего не прописаны в ней чётко и прямо (в императивной форме), они отчётливо проступают сквозь её текстуальную ткань и складываются в достаточно полную картину.
 
Заключение властей, что телесные травмы, полученные во время драки или избиения, нуждаются во врачебном вмешательстве, требование, чтобы избивший обеспечил пострадавшему медицинскую помощь, установление определённого срока лечения, по-видимому, на основе визуального осмотра и опроса очевидцев произошедшего, всё это вполне сопоставимо с современным возбуждением уголовного дела и проведением первоначальных следственных действий. Одновременно на виновного налагалось предварительное наказание, не встречающееся в других статьях, в виде материальных затрат на оплату услуг врача и стоимости необходимых лекарств, а также, возможно, продовольственного содержания больного и ухода за ним.
 
Следующая процессуальная стадия заключалась в проведении собственно лечения. Оно было необходимо властям для получения объективных и надёжных сведений о характере последствий и степени вреда нанесённого здоровью пострадавшего в результате драки или избиения. Затем происходила передача дела в суд с тем, чтобы тот на основе собранных данных вынес беспристрастное и справедливое решение о виде и мере наказания, полагающегося за совершённое конкретное деяние.
 
Чрезвычайно интересным и значимым добавлением к минской статье Бао гу сяньци является внесение в неё: 1. положения о необходимости «следовать основному закону о причинении телесных повреждений избиением» в случаях вынесения смертных приговоров в связи с кончиной потерпевшего в период или после окончания срока лечения, превращения избитого в инвалида или усугубления его хронических заболеваний; и 2. предписания о смягчении следуемого наказания на две степени при полном выздоровлении пострадавшего. В результате такой увязки рассматриваемой статьи со статьёй «Драки и избиения» становились понятными (не только «посвящённым») её юридическое предназначение и механизм принятия решений о применении тех или иных конкретных пенитенциарных мер за преступления против здоровья другого человека.
 
Существенные изменения минской статьи по сравнению с её танским аналогом, с нашей точки зрения, были обусловлены двумя обстоятельствами. Во-первых, на создателей минского кодекса, несомненно, оказывали влияние требования основателя династии Чжу Юань-чжана (1328–1398, на троне 1368–1398) писать законы точным и ясным языком, чтобы каждый человек легко понимал их (см. например, [16, ч. 1, с. 15, 16]). Во-вторых, развитие китайской правовой мысли заметное даже на протяжении 30-летнего периода составления минского кодекса (1367–1397; оно было начато ещё до провозглашения империи), сделавшее его наиболее чётко систематизированным, внутренне согласованным и непротиворечивым из всех законодательных сборников до-республиканского Китая.
 
Литература
Источники
1. Да Мин люй цзи цзе фу ли (Законы Великой [династии] Мин с приложением постановлений). Т. 9. [Б.м.], 1908.
2. Да Цин люй ли хуэйцзи бянь лань (Собрание законов и постановлений Великой [династии] Цин с комментарием понятным языком). Т. 2. [Б.м.], 1878.
3. Се Юнь-шэн. Тан Мин люй хэ бянь (Совместное [издание] законов [династий] Тан и Мин). Т. 6. [Б.м.], 1965.
4. Тан люй шу и (Законы [династии] Тан с комментарием, изложенным по пунктам). Т. 3. Шанхай, 1939.
 
Словари
5. Хань-юй да цзыдянь (Большой словарь китайских иероглифов). Т. 1–8. Чэнду, 1986–1990.
6. Хань-юй да цыдянь (Большой словарь слов китайского языка). Т. 1–12. Шанхай, 1986–1992.
7. Цы хай (Море слов). Т. 1–2. [Б.м.], 1940.
8. Цы хай (Море слов). Т. 1–3. Шанхай, 1979.
9. Цы юань (Источник слов). [Б.м.], 1947.
10. Цы юань (Источник слов). Т. 1–3. Пекин, 1979–1983.
11. Чжэн Цзин-и. Фалюй да цышу (Большой юридический словарь). Т. 1–3. Тайбэй, 1972.
12. Большой китайско-русский словарь. Т. 1–4. М., 1983–1984.
13. Китайско-русский словарь (под ред. И.М. Ошанина). Т. 1–3. М., 1983–1984.
14. Словарь русского языка (под ред. А.П. Евгеньевой). Т. I–IV. М., 1981–1984.
15. Mathew’s.Chinese-English Dictionary. Cambridge (Mass.), 1952.
 
Переводы
16. Законы Великой династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений (Да Мин люй цзи цзе фу ли). Ч. I. Перевод с китайского, исследование, примечания и приложения Н.П. Свистуновой. М., 1997.
17. Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Перевод и комментарий В.М. Рыбакова. Цзюани 17–25. СПб., 2005.
18. Manuel du Code Chinois par le P. Guy Boulais. Chang-hai, 1924.
19. Ta Tsing Leu Lee. Translated by G. Staunton. Taipei, 1966.
20. The Great Ming Code / Da Ming lü. Translated and Introduced by Jiang Yonglin. Seattle and London, 2004.
 
N.P. Svistunova
 
Concept 保辜 bao gu in the Chinese Traditional Law Codes
 
ABSTRACT: The article deals with one of the key concepts of traditional Chinese law, which played a significant role in the process of establishing guilt and determining the severity of the punishment for the crime committed. The author shows its real content based on linguistic and legal analysis. The article contains also the translations of original Chinese sources.
 
ПРИМЕЧАНИЯ