Гун-ань

公案, япон. коан — букв. «публичный отчет, общественный акт» — парадоксальные задачи, не имеющие рационального решения на уровне дискурсивно-логического мышления; один из осных методов практики психотренинга в буддийской чань школе. Обычно гун-ань представлены в виде текстов энигматического характера, содержащих высказывания, вопросы, диалоги или относительно развернутое описание ситуации общения наставника с учеником; предлагаются адептам в качестве объекта для размышления и созерцания (медитации), с тем чтобы вызвать у них интуитивное «просветление» или «озарение» при попытках постичь скрытый смысл этих текстов. Чаще всего имеют форму парадоксального вопроса: «Как звучит хлопок одной ладони?»; «Все вещи возвращаются к Единому, к чему тогда возвращается Единое?»; «Каким был твой лик первозданный, когда родители еще не произвели тебя на свет?» и т.п.
 
Гун-ань возникли как форма фиксации акта «просветления» одного из участников парадоксального диалога, в процессе к-рого адепт, постигая иллюзорность и ограниченность своего индивид. «я», обнаруживал в поставленной перед ним проблеме абс. начало («Единое»), пронизывающее все конкретное, частное и относительное. Описывая публично зафиксированный прецедент «просветления», гун-ань призваны помочь будущим поколениям адептов в достижении аналогичного состояния сознания. Вместе с тем каждый адепт должен выразить свое понимание абс. истины, заложенной в стандартных гун-ань, индивид. образом и в нетривиальной форме. В противном случае гун-ань считаются нерешенными. Могут также использоваться как тесты, с помощью к-рых определяется уровень психического развития учеников или степень компетентности лиц, претендующих на звание наставника. Наиболее употребительны в чань-буддийской школе линьцзи-цзун.
 
Источники:
Письмена на воде. Первые наставники Чань в Китае / Сост., пер., иссл. и комм. А.А. Маслова. М., 2000; Линь-цзи лу / Вступ. ст., пер. И.С. Гуревич. СПб., 2001.
 
Литература:
Кеннет Дзию. Водой торгуя у реки. Руководство по дзэнской практике. СПб., 2005, с. 90–97; Нестеркин С.П. Некоторые философско-психологические аспекты чаньских гунъань // Философские вопросы буддизма. Новосиб., 1984; Сафонова Е.С. Дзэнский смех как отражение архаического земледельческого праздника // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. М., 1980; Уотс А.В. Путь Дзэн. Киев, 1993.
 
Ст. опубл.: Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. М.Л.Титаренко; Ин-т Дальнего Востока. - М.: Вост. лит., 2006. Т. 1. Философия / ред. М.Л.Титаренко, А.И.Кобзев, А.Е.Лукьянов. - 2006. - 727 с. С. 209-210.

---

 
Гун-ань букв. «публичный отчет», «общественный акт», «оповещение» (япон. коан). Первоначально офиц. документ в системе кит. бюрократии. В чань-буддизме этим словом стали обозначать спец. вопросы-загадки, которые учитель ставил перед своим учеником. Гун-ань исторически связан с чаньскими диалогами вэнь-да, к-рые являются важным моментом на пути к достижению «просветления».
 
Гун-ань получили распространение в период Сун (960–1279). В период Тан (618–907) гун-ань еще не было, и каждый ученик приходил к учителю со своим личным философским или духовным вопросом. На вопрос ученика учитель мог ответить глубокомысленным молчанием, или ударом — кулаком, палкой, посохом, либо произнести к.-н. фразу, внешне не имеющую прямого отношения к происходящему. За этой эксцентричностью стояло стремление разрушить порожденный дискурсивным мышлением, искаженный взгляд на мир, помочь углубиться в суть вещей, возвратиться к их истоку.
 
С помощью«вопросов-ответов» «подлинно просветленный» мог «показать» со стороны или «перевернуть с ног на голову» к.-н. положение чань, чтобы адаптировать его к восприятию конкретного ученика и т.о. подтолкнуть его сознание к «просветлению». Впоследствии утверждения, сделанные учителями чань, или ответы, данные ими вопрошающим, стали записывать.
 
Чаньские мастера эпохи Сун разработали спец. систему обучения, при к-рой ученики должны были настойчиво искать «ответы» на высказывания чаньских наставников. Подобные задачи, служившие методологическим руководством к «просветлению», были объединены в сборники. Этим временем датируются два наиболее значимых сборника гун-ань: «Би янь лу» и «У мэнь гуань».
 
В начале периода Сун в чаньских храмах уже был популярен кань хуа чань, что буквально означает «созерцание слов». Объектом созерцания были гун-ань, изречения старых мастеров. Эпоха творчества уступила место эпохе осмысления и переработки накопленного опыта. Пришло время интерпретации и «игры». Разработки древней письм. традиции использовались в иллюстративных целях для проверки психич. склада ученика или применялись в качестве объектов медитации. Вместе с тем к классич. материалам стали добавлять ответы, возражения, коментарии. С этого момента чань стал более систематизированным и, в определенной степени, «механическим» учением. Описывая публично зафиксированный прецедент «просветления», гун-ань призван помочь будущим поколениям адептов в достижении аналогичного состояния сознания. Иными словами, гун-ань имеет целью искусств. развитие в последователях традиции чань то, что древние учителя открывали в себе непосредственно. По мнению известного знатока и популяризатора осн. положений дзэн (чань)-буддизма на Западе Д.Т. Судзуки, «без подобных нововведений учение было обречено на вымирание». Именно техника гун-ань спасла чань как уникальное наследие культуры Дальнего Востока.
 
Со временем в Китае возникла мода на «вопросы-ответы» и гун-ань и чаньские диалоги начали зачастую просто имитироваться представителями интеллектуальной и творческой элиты.
 
Смысл и решение гун-ань находится вне рамок обыденной логики. Гун-ань — это своеобразные, парадоксальные тексты, сознательно нелепые, бессмысленные, алогичные сочетания слов, целью к-рых является разрушение мыслительных стереотипов, переструктурирование сознания, подталкивание его к интуитивному восприятию. Иногда гун-ань представляли собой извлечения из чаньских диалогов. Вот примеры нек-рых характерных гун-ань: «Всем известно, что такое хлопок двумя ладонями. А как звучит хлопок одной ладони?», «Каково было твое лицо прежде, чем родились твои родители?» (имеется в виду изначальная и нерожденная «природа Будды» как истинное «лицо» человека), «Не утверждая и не отрицая, скажи, в чем смысл Чань?», «Представьте, что вы, будучи связаны по рукам и ногам, висите над пропастью, ухватившись зубами за ветку дерева. К краю пропасти подходит учитель и спрашивает о том, зачем Бодхидхарма пришел с Запада. Ответьте ему».
 
Логич. неразрешимость гун-ань должна стимулировать некий интуитивный прорыв сознания ученика за пределы всякой двойственности и вызвать в нем видение собственной природы как «природы Будды». Гун-ань необходим для развития «внутреннего зрения» и «непосредственного видения реальности» в новом ракурсе, ранее не известном уму, привыкшему к дуальности.
 
Иногда словесно сформулированный ответ на гун-ань звучал так же парадоксально и не имел видимой связи с вопросом (напр., вопрос: «Что такое Будда?» Ответ: «Три фунта льна»).
 
Над высказыванием, завершающим гун-ань, т.н. хуа тоу (букв. «концы», «обрывки фраз», «словность», «речевость»), предлагается постоянно размышлять, чтобы отыскать его зашифрованный смысл. Хуа тоу есть некое чаньское «вопрошание о сущем». Напр., монах повторяет имя Будды Амитабхи, а затем вопрошает себя: «Кто есть тот, кто повторяет имя Будды?»
 
Вопросы-загадки — лишь вспомогательное средство на пути к «просветлению», они отнюдь не претендуют на выражение невыразимого. То, что в них содержится, можно определить как импульс, своего рода стимул к действию. Между содержанием гун-ань и «просветлением» нет никакой внутренней связи. Весь парадокс заключается в том, что «отсутствие ворот становится вратами Дхармы. Как можно открыть ворота, которые не существуют?»
 
За внешней абсурдностью и бессвязностью вэнь да, гун-ан, хуа тоу (и чаньского текста в целом) кроется своя внутренняя логика и упорядоченность, обусловленные специфич. функциями, к-рые выполняет текст в системе чань-буддизма. Одна из гл. задач чаньского текста в том, чтобы потоком парадоксальных утверждений, двусмысленностей и иносказаний разрушить веру неискушенного читателя в здравый смысл, развить его интуитивное восприятие, способность к «внутреннему видению». В связи с этим чаньский текст становится квазитекстом, в к-ром заложена программа самоуничтожения. Вследствие своей противоречивости и абсурдности текст теряет всякий конкретный смысл, превращается в чистый объект, расширяется до безграничности буд. «пустоты» (санскр. шунья, кит. кун [1]). И уже потом опять возвращается смысл, но обновленный, нюансы к-рого закрыты для непосвященного. Для своего понимания такой текст требует взгляда «изнутри», «вхождения» в систему чань, постижения чаньской психологии и принятия чаньских ценностей.
 
Литература:
Абаев Н.В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. Новосиб., 1983; Главева Д.Г. Традиционная японская культура. Специфика мировосприятия. М., 2003; Дюмулен Г. История дзэн-буддизма. М., 2003; Нестеркин С.П. Некоторые философско-психологические аспекты чаньских гунъань // Философские вопросы буддизма. Новосиб., 1984; Сафонова Е.С. Дзэнский смех как отражение архаического земледельческого праздника // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. М., 1980; Blyth R.H. Zen and Zen Classics. Vol. 4–5. Tokyo, 1978–1979.
 
Ст. опубл.: Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. М.Л.Титаренко; Ин-т Дальнего Востока. - М.: Вост. лит., 2006 – . Т. 2. Мифология. Религия / ред. М.Л.Титаренко, Б.Л.Рифтин, А.И.Кобзев, А.Е.Лукьянов, Д.Г.Главева, С.М.Аникеева. - 2007. - 869 с. С. 426-428.