Неглинская М.А.

ГЛАВА 4. Личные украшения в цинском риуальном костюме

В этой главе рассматриваются лишь официальные украшения, которые играли роль «опознавательных знаков» в китайском   регламентированном костюме периода Цин, отвечали социальному статусу владельцев; материалы и формы таких украшений регламентировались императорскими законами^[1].

Ил.92. Портрет императора Канси в летней форме ритуального костюма чаофу. Вертикальный свиток, шелк, полихромная живопись. Пекинские придворные мастерские, XVIII в. Музей Гугун,  Пекин  [165, с. 55].Материалами украшений цинской аристократии и августейших особ обоего пола служили золото, жемчуг и определенные цветные камни (преимущественно рубины, коралл, лазурит, бирюза). В целом, преобладание желтого металла в сочетании с самоцветами, обеспечившее полихромию вещей, необходимо отметить как важную особенность украшений, бытовавших при маньчжурском дворе.

Отдельные виды и формы вещей (например, поясные часы) явились нововведением цинской династии, другие в той или иной мере продолжали китайскую традицию, унаследованную от периода Мин, или же апеллировали к прецедентам более ранних эпох. Следует специально подчеркнуть, что в маньчжурский период традиционные китайские украшения по-прежнему широко использовались в женском костюме и отличались своеобразием, оказавшим существенное влияние на европейское ювелирное искусство шинуазри, как показано во второй части работы (см.: Часть II, Главу 6). При описании ювелирных предметов в этой главе учтено их значение в ансамбле регламентированного костюма и сохранен порядок, принятый в специальных документах, регулирующих формы одежды в традиционном Китае. Описания начинаются с мужских украшений; информация о ювелирных элементах головного убора предваряет сведения о прочих видах украшений (ушных, шейных, нагрудных и поясных).

Ил.93. Летний ритуальный головной убор чаогуань императора с набором ранговых украшений (вид спереди). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 4].

Украшения мужского головного убора-гуань, различающиеся у императора, аристократии и чиновников девяти рангов, играли основную роль в ансамбле цинского ритуального костюма чаофу и официального – цзифу. На голове летом мужчины носили шляпы, плетенные из тростника или бамбука. Зимние шапки в ритуальном и официальном костюмах подшивались черным бархатом или мехом. Летний и зимний уборы украшались киноварно-красной шелковой кистью чжувэй, целиком закрывающей тулью, и завершались драгоценным навершием-дин. Именно это навершие из дорогих металлов и камней, служило основным показателем ранга. Наиболее сложным декором отличался императорский головной убор чаогуань, который соответствовал летней форме костюма чаофу (Ил.92): он завершался трехъярусным жемчужно-золотым навершием – саньцэндин с фигурами золотых драконов – цзиньлун. Навершие венчала крупная, вертикально стоящая в оправе жемчужина чжэньчжу. Спереди убор был дополнен золотой фигуркой Будды – цзиньфо, инкрустированной пятнадцатью жемчужинами (Ил. 93), сзади – кокардой шэлинь и семью жемчужинами (Ил.94). В зимнем императорском уборе формы чаофу применялось только описанное выше навершие – саньцэндин.

Ил.94. Летний головной убор чаогуань императора с набором ранговых украшений (вид сзади). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 4].У наиболее знатных аристократов из рода императора головные уборы чаогуань завершались двухъярусными навершиями - эрцэндин с золотыми изображениями драконов – цзиньлун. На летних головных уборах аристократов помещались кокарды шэлинь, инкрустированные жемчужинами (спереди), и маленькие золотые цветочные розетки цзиньхуа (сзади). Ранговые различия в украшениях аристократов обозначались тем или иным количеством жемчужин на кокарде.

Навершие-дин убора чаогуань чиновников имело вид округлой бусины-чжу, выполненной из разных драгоценных камней и металлов, считавшихся принадлежностью представителей того или иного ранга. Так, первому рангу соответствовал оправленный золотом рубин, второму – коралл, третьему – сапфир, четвертому – лазурит, пятому – горный хрусталь, шестому – перламутр, седьмому и восьмому – гладкое и гравированное золото соответственно, девятому – серебро (см.: Приложение 7).

Ил.95. Зимний официальный головной убор цзифугуань императора с  навершием дин, обозначающим ранг (вид спереди). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 4].В официальных головных уборах цзифугуань (зимних и летних одинаково) императора (Ил.95), ванов и гунов, а также чиновников девяти рангов навершие дин имело вид округлой бусины – чжу в металлической оправе (обычно в форме цветочной розетки). В бусинах использовались перечисленные выше материалы, которые служили показателем ранга.

Ил.107. Вверху: Прорисовка системы украшений буддийского божества (с живописных изображений XVIII-XIX вв. [97,  с. 193]). Внизу: Прорисовка украшений костюма чаофу маньчжурских императриц –  гривна и ожерелье [170, с. 509].Непременным атрибутом ритуального и официального костюмов были украшения шеи и груди; к важнейшим из них относится длинное ожерелье чаочжу, представляющее собой комбинацию бус и подвесок (Ил.107). Нить чаочжу состояла из ста восьми одинаковых по размеру круглых бусин и разделялась вставками большего размера на четыре равные части. Сзади к бусам крепилась лента с крупной округлой подвеской в середине, которая лежала на спине и называлась фотоу («голова Будды»). Лента заканчивалась бусиной в форме тыквы-горлянки хулу, образно именуемой фота («пагода»). Вся эта композиция на ленте получила название бэйюань («облака [за] спиной», «северные облака»). Когда ожерелье надевали, спереди, с двух сторон от его центра, свисали три асимметрично расположенные нити мелких бус (две – на левом плече, одна – на правом), называвшиеся цзинянь («отмечать годовщину») [165, с. 55, 177] (ил. I-4.1). Материалами для чаочжу служили жемчуг, коралл, лазурит, бирюза, янтарь, агат красных тонов или сердолик (манао), горный хрусталь, рубин, сапфир, нефрит (юй), а также дерево и стекло.

Ожерелье из жемчуга дунчжу считалось наиболее ценным. По закону его могли носить только император и императрицы, тогда как ожерелья остальных родственников императора выполнялись из менее ценных материалов. Например, чаочжу наследника-хуантайцзы могло быть сделано из коралла, бирюзы или лазурита. В ожерельях аристократов, начиная с бэйлэ, применялись камни сине-зеленой гаммы [158,  т. 4, с. 36, 74]. При совершении сезонных ритуалов в главных храмах империи государю полагалось надевать украшения из определенных самоцветов: лазуритовые – при жертвоприношении в храме Неба, янтарные – в храме Земли, коралловые – на алтаре Солнца, бирюзовые – на жертвеннике Луны  [158, т. 4, с.8-12].

Ил.97. Поясная подвеска ритуального мужского костюма (одна из пары). Золото, нефрит, кабошоны рубина и сапфира. Китай, конец эпохи Мин. Муниципальный музей, Нанкин [156, с. 174].Поясные украшения мужского костюма относятся в Китае к древнейшим и самым характерным его деталям (Ил.97), однако, именно в них наиболее сильно ощущается влияние кочевых традиций. Закономерно, что и в маньчжурское время декоративные накладки на поясе должны были служить для мужчин знаками ранговых различий.                            

Ил.96. Императорский пояс чаодай с накладными пластинами юаньбань и набором подвесных украшений, обозначающих ранг. Гравюра  сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 4].По закону периода Цяньлун к костюмам чаофу и цзифу полагались соответствующие пояса с подвесками. Императорский ритуальный пояс чаодай (который соответствовал костюму чаофу и выполнялся из светло-желтого шелка ткачеством и плетением) был двух типов: первый,  надеваемый лишь в самых торжественных случаях, украшался четырьмя юаньбань –  круглыми золотыми пластинами с инкрустацией рубином и жемчугом-дунчжу (Ил.96). По правилам накладки юаньбань должны были отделываться «драконовым узором» (лунвэнь). Когда такой пояс надевали, пластины оказывались в центре тела над пупком и в точке его проекции на спине, а также симметрично справа и слева по бокам. Пояс чаодай второго типа был оформлен четырьмя квадратными золотыми пластинами – фанбань, инкрустированными камнями и жемчугом и располагавшимися аналогично [158, т. 4, с. 15].

В поясах чаодай аристократов и чиновников девяти рангов применялся набор из четырех круглых (юаньбань) или квадратных (фанбань) пластин, инкрустированных драгоценными материалами в соответствии с рангом владельца. Жемчуг-дунчжу по закону полагался для отделки пояса наследника-хуантайцзы, сыновей императора-хуанцзы и аристократов не ниже бэйцзы, а также для украшения пояса чаодай мужа принцессы гулунь гунчжу. У нижестоящих в декоре парадных поясов использовались рубин, кошачий глаз, «камни цвета цинь и лань» (сине-зеленой гаммы), в том числе – нефрит-юй, а кроме камней – черепаховый панцирь и рог. При этом у императора и аристократов высших рангов накладные пластины должны были выполняться из гладкого золота – цзинь, а у знатных особ, начиная с миньгуна – из резного золота (лоухуацзинь) или серебра (инь).

Пояса цзифудай, полагавшиеся мужчинам к официальной форме цзифу, в сборнике Хуанчао лици туши охарактеризованы менее обстоятельно, чем пояса чаодай. По-видимому, декор цзифудай в реальности зависел в основном от благосостояния и вкуса владельцев. Так, сохранившийся в собрании музея Гугун пояс цзифудай императора Цзяцина украшен овальными пластинами бань и той же формы пряжкой – дайкоус инкрустацией резным кораллом [165, ил. 240].

Поясными подвесками, в согласии с законом периода Цяньлун, как и в древности, должны были служить огниво – суй, штихель – сяо, игла для развязывания памятных узлов – си,  кольцо для стрельбы из лука - хуань или баньчжи, которое маньчжуры, особенно в начале правления династии, использовали по его прямому назначению. В реальности на поясе помещались также кисеты пэйнань, часы на шатлене и некоторые другие предметы, охарактеризованные далее в тексте главы. 

Ил.98. Портрет императрицы маньчжурской династии в летней форме ритуального костюма чаофу.  Вертикальный свиток, шелк, полихромная живопись. Пекинские придворные мастерские, XVIII в. Музей Гугун,  Пекин  [165, с. 114].Ритуальными и официальными головными украшениями женщин в годы маньчжурского правления были ювелирные детали уборов-гуань в костюмах чаофу и цзифу, причем набор драгоценных дополнений зимней и летней шапки у женщин, в отличие от мужчин, сохранял полное единообразие. Навершие дин шапки чаогуань императриц хуантайхоу, хуанхоу и наложниц высших рангов  (хуангуйфэй и гуйфэй) составляли три расположенных друг над другом жемчужно-золотых феникса – цзиньфэн, перемежающихся жемчужинами, и одна большая маньчжурская жемчужина (дунчжу) наверху (Ил.99,100).

Ил.99. Летний ритуальный головной убор чаогуань императриц с набором ранговых украшений (вид спереди). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].Вокруг меховой опушки располагались еще семь цзиньфэн со вставками из жемчуга и кошачьего глаза маояньши. Сзади убор украшала фигурка золотого фазана – цзиньди, с хвоста которого свисали пять (у императриц) или три (у наложниц) ряда жемчужных бус.

Количество жемчужин в нитях служило показателем ранга (как указано в Приложении 4). В середине нити были перехвачены золотой пластиной – цзиньсян, инкрустированной лазуритом и жемчугом. Сзади же свисали ленты хулин с кораллами на концах.

Ил.100. Летний ритуальный головной убор чаогуань императриц с набором ранговых украшений (вид сзади). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].Число декоративных элементов убора чаогуань персон, стоящих по положению ниже императриц и наложниц высших рангов, постепенно убывало. Так, у наложниц фэй и пинь навершие дин было двухъярусным, вокруг убора располагалось пять фениксов – цзиньфэн.

В головных уборах дам, начиная с жены императорского сына (хуанцзы фуцзинь), фениксы заменялись жемчужно-золотыми павлинами –цзинькунцяо. Характерно, что фениксы, уже в ханьское время ставшие в Китае символом императрицы, в минский период сохранились в композиции головных уборов августейших персон женского пола, тогда как золотые фазаны – цзиньди и павлины – цзинькунцяо служили показателями рангов для минских аристократок [170, с. 415-423]. В этом отношении закон периода Цяньлун всего лишь закреплял сложившуюся традицию.

Ил.101. Зимний ритуальный головной убор чаогуань жены миньгуна (миньгун фужэнь) с набором ранговых украшений (вид спереди). Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 7].У знатных женщин, не принадлежавших к роду императора, вместо изображений птиц в навершии дин убора чаогуань применялись золотые розетки-цзиньхуа. Кроме розеток показателями ранга для этих особ были украшения цзань, записанные тем же иероглифом, что и однозубая шпилька цзань – древнейший вид китайского головного украшения.

Ил.102. Диадема цзиньюэ – часть убора чаогуань жены миньгуна. Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 7].В законах цинского времени под этим названием подразумевались драгоценные элементы головного убора знатных женщин, начиная с жены миньгуна (миньгун фужэнь) и кончая женой чиновника седьмого ранга. Цинские ритуальные украшения цзань по конструкции могли отличаться от традиционных шпилек. Рисунок в сборнике Хуанчао лици туши не дает возможности определить, какой была рабочая часть этих цзань. Отчетливо различимы лишь декоративные детали украшений, которые выглядят как продолговатые медальоны, расположенные на уборе спереди над меховой опушкой [158, т. 7, с. 1] (Ил.101).

Ил.103. Диадема цзиньюэ – часть убора чаогуань императриц. Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].Навершие дин убора цзифугуань императриц, наложниц императора, как и навершия уборов чаогуань и цзифугуань чиновных дам, представляло собой заключенную в оправу в виде цветочной розетки округлую бусину чжу из того или иного драгоценного камня или металла, которые служили показателем ранга. В ансамбль женского головного убора чаогуань входила золотая диадема – цзиньюэ («золотая повязка», Ил.102,103). По закону диадема императриц и наложниц императора, принцесс и аристократок не ниже фугогун фужэнь должна была включать в себя соответствующее рангу количество жемчужин дунчжу в золотой оправе. Диадема знатных особ, начиная с миньгун фужэнь, представляла собой пластину из драгоценного металла, нашитую на атласную ленту и украшенную изображениями двух драконов (лун) и двух фениксов (фэн) расположенных симметрично по сторонам огненной жемчужины – хочжу. Сзади диадема дополнялась жемчужными бусами (у императриц и наиболее знатных дам) или атласными лентами (у миньгун фужэнь и нижестоящих).

Ил.104. Комплект серег эрши – часть убора чаогуань императриц. Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].Ушные украшения женщин, такие как серьги, в цинское время использовались в наиболее торжественной форме костюма – ритуальном одеянии чаофу. Серьги хулуэрхуань в виде двойной тыквы, нашедшие применение в ансамбле костюма знати уже в период Мин, были предусмотрены законом цинского времени для императриц, наложниц императора, аристократок и чиновных дам всех рангов. В костюме чаофу наиболее высокопоставленных особ такие серьги выполнялись из золота и жемчуга, и их следовало носить по три в мочке каждого уха (Ил.104). У императриц, наложниц императора и жены наследника (хуантайцзыфэй), согласно закону, жемчужины должны были крепиться к изображению золотого дракона – цзиньлун, тогда как другие дамы, начиная с жены императорского сына (хуанцзы фуцзинь), могли носить подобные серьги из жемчуга с оправой в форме золотого облака – цзиньюнь, что, по-видимому, не всегда соблюдалось в реальности.

Ил.105. Комплект ожерелий чаочжу – часть костюма чаофу императриц. Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].В качестве женских ритуальных и официальных украшений шеи и груди в годы правления маньчжурской династии были приняты три ряда ожерелья чаочжу в костюме чаофу (Ил.105) и один ряд такого ожерелья в ансамбле костюма цзифу. По композиции это ожерелье ничем не отличалось от упомянутого выше мужского украшения.

Ил.106. Гривна линъюэ – часть убора чаогуань императриц. Гравюра сборника Хуанчао лици туши   [158, т. 6].Императрицы хуантайхоу и хуанхоу имели право носить одно жемчужное и два коралловых чаочжу, тогда как наложницы императора, начиная с хуангуйфэй, принцессы и аристократки не ниже фугогун фужэнь, надевали одно янтарное и два коралловых ожерелья [158, т. 6, с. 24, 43].

В ансамбль женского костюма чаофу, в отличие от аналогичного мужского платья, входила еще и гривна – линъюэ («шейная лента»), иначе называемая сянцюань («шейное кольцо», Ил.106). Гривны императриц и наложниц императора должны были выполняться из золота, кораллов и жемчуга дунчжу, причем количество жемчужин в украшении служило показателем ранга. Сзади шейное кольцо дополнялось шнурами (тао), светло-желтыми у императриц и более темными – у наложниц; шнуры заканчивались подвесками из драгоценных камней. У нижестоящих женщин, начиная с миньгун фужэнь, гривна, согласно правилам, была сделана из ажурного золота (лоухуацзинь) и дополнена инкрустацией мелкими прозрачными драгоценными камнями (рубинами, сапфирами). Шнуры тао должны были окрашиваться в цвет цинь (сине-зеленый) и заканчиваться кораллами [158, т. 7, с. 8]. Хотя на рисунках, приведенных в сборнике Хуанчао лици туши, это украшение выглядит как плоская лента, реальные предметы такого рода обычно представляют собой круглый в сечении обруч. Создавая их, придворные ювелиры, по-видимому, не всегда четко следовали предписаниям. Так, гривна линъюэ из дворцовой коллекции, принадлежавшая одной из наложниц императора, в отступление от правил сделана из позолоченного серебра с чеканным и гравированным узором, имеет одну коралловую и две лазуритовые вставки, инкрустирована одной жемчужиной и четырьмя рубинами, обработанными в виде кабошонов, сзади гривны помещаются два темно-желтых шнура тао [165, с. 183].

Утверждая комплекс украшений, соответствующих определенным рангам, маньчжурские государи стремились тем самым подчеркнуть следование устоявшейся традиции. Аналогичное желание проявилось в сохранении сложившейся системы приоритетов среди украшений разного назначения, а также традиционных декоративных мотивов и числовой символики элементов, хотя формы вещей и набор драгоценных материалов в целом отмечены новациями маньчжурского периода. Головные украшения при цинской династии, как и прежде, остаются самыми важными элементами костюма. В согласии с китайским этикетом, определенная форма прически и головного убора считалась приличествующей человеку конкретного возраста, пола и социального положения и в более широком смысле служила признаком цивилизованности. Совершеннолетие в древнем Китае отмечалось обрядом цзигуань – взрослого головного убора гуань для юношей и высокой прически со шпильками цзи для девушек [172, с. 52]. 

В соответствии с китайской традицией ритуальные головные уборы маньчжурских императоров и императриц венчали изображения драконов и фениксов, которые с древности (не позднее эпохи Хань) считались символами двух начал мироздания – мужского (ян) и женского (инь) соответственно. Количество драконов и фениксов не только указывало ранг, но было связано с символикой чисел. Нечетные числа, и среди них особенно 3 и 9, соотносились со светлым мужским началом ян и символизировали Небо, а четные, особенно 4 и 6, обозначали темное земное и женское начало инь. Этим объясняется применение строго определенного числа элементов в древних и средневековых императорских головных уборах и, вслед за ними, в шапках чаогуань маньчжурских правителей Китая [134, с. 18-19]. Самым важным в символическом отношении числом до периода Цин считалось 12, которое как число месяцев года и зодиакальных созвездий соотносилось с Небом, а как произведение чисел 3 (ян) и 4 (инь),  связывалось с идеей плодородия. В годы Цин место числа 12  в головных уборах августейших особ занимает число 7. Таково, например, количество жемчужных бусин на императорской кокарде шэлинь, а также золотых фениксов на шапке чаогуань императриц и наложниц высшего ранга. Число 7, как и другие нечетные числа, ассоциирующееся с началом ян, может считаться одним из символов плодородия как сумма чисел 3 и 4, хотя имеет и другое объяснение в контексте буддизма.

Анализ ритуальных украшений цинского времени позволяет понять, насколько существенную роль в них играет семантика буддизма (особенно в его тибетском варианте), составляющая важную альтернативу древней китайской традиции, хотя во многих случаях очевидно стремление достичь компромисса между ними. Следует отметить, что буддийское искусство вообще и культовый металл в частности, на протяжении веков синтезируя художественные достижения разных азиатских народов, были областью интенсивного культурного обмена. Апелляция к буддизму, который пользовался особым покровительством маньчжурских императоров, прямо прослеживается в мотивах декора некоторых императорских украшений (например, золотой накладке в виде Будды – цзиньфо, которая фигурировала в императорском летнем головном уборе чаогуань), а также в том предпочтении, которое придворные ювелиры отдавали рубинам и жемчугу, как показано ниже.

Куполообразная форма цинской шапки чаогуань с трехъярусным (у августейших особ) жемчужно-золотым навершием представляется визуальным подобием «мировой горы» (санскр. Меру), к которой восходит и форма буддийской ступы (субургана). В навершии убора три ряда зооморфных изображений, имеющих проекцию в традиционной китайской мифологии (драконов – у императора и фениксов – у императриц), перемежаются четырьмя крупными жемчужинами. По расположению и числу элементов это украшение совпадает с навершием ступы, количество «зонтиков» которой тоже было равно трем или семи. И хотя в древнеиндийской традиции сосуществуют концепции трехчастного и семичастного строения космоса, ламаизмом была унаследована идея трехчастной вселенной (отражением этой концепции как раз и выступает композиция навершия в уборе цинских императоров).

Вместе с тем очевидно значительное семантическое родство между применявшейся с танского времени до периода Мин короной фэнгуань и парадным головным убором чаогунь императриц маньчжурской династии. Форма фэнгуань также напоминала горную вершину и в описании, приведенном в  Мин ши.. Юй фу чжи («Минская история. Описание выездов и нарядов») идентифицировалась с мировой горой  (кит. - Куньлунь или Бошань) [170, с. 414]. Принципиально важные в символическом плане изображения фениксов (цзиньфэн) в композиции убора чаогуань, как и используемые материалы  – золото, рубины, жемчуг – были унаследованы от корон минских императриц. Роль жемчуга в китайских ювелирных украшениях маньчжурского периода сопоставима с положением высоко ценившегося в древности нефрита. В одном из значений иероглиф чжу – «жемчуг» совпадает с эстетическим понятием «прекрасное», как это было и в случае нефрита-юй [22, т. 3, с. 757]. Симптоматично, однако, что особая популярность жемчуга в Китае совпадает с периодами возвышения буддизма, в котором жемчуг (санскр. мани) символизировал образ Учителя и его Закон. Впервые широкая популярность жемчуга в китайском ювелирном искусстве наблюдается в годы правления династии Тан, когда перлами отделывались не только короны и одеяния бодхисаттв [251, c. 148], но и ювелирные украшения светских особ [218, c. 78-79]. Закономерно, что в период Цин, когда буддийское учение в связи с возросшей популярностью ламаизма переживает своеобразное возрождение, жемчуг может быть назван в числе наиболее любимых ювелирных камней. Принципиальное значение имело, к примеру, то обстоятельство, что право ношения жемчужного ожерелья чаочжу разделяли в цинском Китае только император и императрицы. В предпочтении, которое маньчжурские государи отдавали именно этому камню, усматривается в целом характерное для цинских правителей стремление уподобиться образу самого Учителя (подробнее см.: <25>).

Некоторые литературные сравнения так же отчетливо, как китайские украшения, показывают, что связь жемчуга с буддийской культурой была глубоко осознана уже в раннесредневековый период. В перечне внешних достоинств дочери циньского князя Мугуна  («Бяньвэнь об У Цзысюе») упоминаются эр сы дан чжу – «уши, будто висящие жемчужины» [цит. по: 113, с. 214, 349]. В этой чрезвычайно выразительной метафоре образ живого розовато-белого камня, ставшего в буддизме мистическим сокровищем, соотносится с характерным признаком Будды Шакьямуни – удлиненными (отвисающими) мочками ушей. В период Мин визуальной аналогией метафоры эр сы дан чжу стали серьги-эрдан с подвесками, снизанные в форме двойной тыквы из жемчужных бусин (иногда разного размера). В продолжение данной традиции такие серьги служили ритуальными украшениями цинских императриц и наложниц императора (Ил.104). С влиянием буддизма связана в Китае и любовь к хунбаоши,  «красному драгоценному камню» – рубину. Этот ввозившийся из Индии минерал чаще многих других применялся в декоре индийских украшений. Рубин иногда называют «красным жемчугом», сравнивая его тем самым с наиболее почитаемой из буддийских драгоценностей. Поэтому в маньчжурское время, ставшее периодом последнего расцвета Учения в императорском Китае, рубин, как и жемчуг, активно применялся в отделке ранговых головных уборов маньчжурской знати.

Необходимо подчеркнуть, что сама традиция использования камня (нефрита) того или иного цвета в качестве материала официальных украшений лиц разных рангов возникла уже в древнем Китае. Продолжением этой традиции в цинское время стала система отличительных знаков, охватывающая определенное число различающихся в окраске минералов. При этом бусины в навершиях головных уборов цинских чиновников, как можно заметить, выполнялись из камней и металлов, которые по традиции образуют набор семи буддийских сокровищ – цибао. В разных вариантах этого набора драгоценностей, наряду с золотом и серебром, упоминаются лазурит, горный хрусталь, агат, рубин и сердолик [187, с. 44]. Иногда за первыми четырьмя камнями следуют перламутр, коралл и жемчуг [22, т. 4, с. 375]. Сохранились свидетельства тому, что в маньчжурское время перечисленные драгоценные материалы вместе с буддийскими текстами и священными реликвиями зарывались в землю на месте, выбранном для строительства ламаистского храма [107, с. 23]. Самоцветы из набора цибао получили самое широкое признание у ювелиров Центральной Азии, например, лазурит обычно использовался тибетскими мастерами в сочетании с кораллом, бирюзой, жемчугом и желтым металлом не только в буддийских скульптурах, но и в прикладных изделиях сино-тибетского стиля (см.: Часть I, Главу 5). Таким образом, в самом выборе материалов цинских ритуальных украшений, среди которых преобладают компоненты набора цибао, но очень редко используется высоко ценимый китайцами нефрит, заметно влияние маньчжурского вкуса.     

Любовь к золоту в средневековом Китае основывалась на высокой оценке двух качеств желтого металла – его цвета и способности отражать свет, благодаря чему золото иногда соотносилось с образом Солнца и служило символом мужского начала ян [65, с. 39]. Пристрастие к золоту китайских правителей разных эпох объясняется еще и тем, что желтый как цвет Земли и знак центра (середины) считался символической принадлежностью государя (правителя Срединной империи), поэтому золото преобладает и в ритуальных украшениях  императоров династии Цин, где оно по причине «пробуддийской» ориентации маньчжурских государей сочетается с жемчугом и рубинами.

Ил.108. Буддийские четки – прообраз цинского придворного ожерелья чаочжу. Сандал, резьба. Китай, конец эпохи Мин [156, с. 195].Аналогичное  по форме буддийским четкам ожерелье чаочжу не случайно стало основным компонентом цинского придворного и ритуального костюма. Опубликованные четки периода Мин дают основания утверждать, что типологически чаочжу не является маньчжурским изобретением (Ил.108). Новшество заключалось лишь в том, что четки, которые считались непременным атрибутом буддийских священослужителей и даже принадлежали к немногим вещам, составлявшим личную собственность монахов, были применены как официальное украшение. Введение этого необычного по форме и семантике предмета в ансамбль ритуального и придворного костюма представляется своеобразной декларацией не только светской, но и духовной власти и вызывает сравнение правителей цинской династии с тибетской теократией. О том, что в маньчжурский период ритуальное ожерелье сохранило и свое прямое назначение, свидетельствует портрет одной из цинских императриц, изображенной во время медитации или поста и перебирающей чаочжу, как четки [165, с. 26, ил.18].

Столь же примечателен факт ношения гривны линъюэ, которая в сочетании с придворным ожерельем входила в ритуальный костюм  маньчжурских императриц и наложниц высших рангов. В целом по своему составу и типологии форм цинские украшения женского костюма чаофу идентичны украшениям бодхисаттв, изображенным на сино-тибетских живописных и скульптурных бурханах (Ил.107, 107). Но по сравнению с ожерельем чаочжу гривна имеет более древнюю историю: это шейное украшение жесткой конструкции получило распространение в кочевом мире уже в скифо-сарматское время. Популярность гривны в свадебном женском уборе некоторых народов Средней Азии и китайского Туркестана, сохранявшаяся вплоть до начала ХХ века, возможно, стала дополнительной причиной введения шейного обруча в комплекс ритуальных украшений маньчжурских императриц и императорских наложниц [97, с. 94-95]. Вместе с тем влиянием Центральной Азии объясняется применение таких камней, как лазурит и бирюза, в цинских ожерельях чаочжу во время ритуалов, совершаемых императорами маньчжурской династии в храмах Неба и Луны. Сделанный выбор показывает, что лазурит в империи Цин символизировал Небо, как это много раньше было и в Персии [148, с. 305]. Закрепленная ритуалом связь бирюзы с природой Луны, в свою очередь, перекликается с поверьями разных народов Средней и Южной Азии [119, с. 299].

Важную роль в цинском регламентированном мужском костюме  играли применявшиеся в Китае с древности пояса и поясные украшения – накладные пластины и подвески (Ил. 96). В период Мин подвески (пэйюй) императорского облачения выполнялись из нефрита (юй) и состояли из пластин разных форм, соединенных шнурами с нанизанными на них мелкими бусинами, как свидетельствуют археологические находки, сделанные в столицах минского Китая  – Пекине и Нанкине (см.: Часть 2, Глава 6, Комментарии). Эти сложные по композиции подвески, не имевшие никакого утилитарного смысла, крепились к поясу справа и слева, симметрично относительно центра, на крюке либо кольце (Ил.97). В цинском регламентированном одеянии композиция поясных украшений была не только удержана в общем виде, но также «реставрирована» и в некотором смысле модернизирована. Так, в состав подвесок законом были введены предметы, применявшиеся еще в мужском костюме эпохи Хань – огниво, штихель, игла и кольцо. В реальности среди подвесок могли фигурировать и многие другие предметы, отвечавшие бытовому укладу цинской эпохи  – кисть, тушечница, фамильная печатка, палочки для еды, веер, миниатюрная молитвенная мельница – атрибут ламаистского культа. Поэтому комплект поясных украшений цинского времени, как и прежде, составляли вполне «практичные» вещи. К мужским поясам подвешивали также портативные измерительные приборы –  компасы и часы, обычно выполненные из меди или драгоценного металла и отделанные полихромными эмалями (Ил.87,88). При цинском дворе периода трех правлений в качестве поясных украшений, наряду с солнечными часами-гномонами, известными с давних пор и производившимися в период Канси в кантонских и пекинских мастерских, использовались и более современные механические часы дайбяо на брелоке-шатлене, превращенные в ритуальную утварь; их доставляли из разных европейских стран (Ил.79).

Изучение регламентированных цинских украшений с точки зрения их материалов, форм, числовых характеристик и декоративных мотивов делает возможными следующие выводы:

Во-первых, набор украшений ритуального костюма чаофу периода Цин представляет своеобразный компромисс между нововведениями маньчжурских императоров и автохтонной китайской традицией (как она виделась маньчжурам).

Во-вторых, декларируемый «возврат к древности», инициаторами которого выступали цинские императоры (особенно Канси и Цяньлун), преследовал цель поднять престиж правящей династии, обозначив факт сохранения ею традиционного ритуального комплекса.

В-третьих, определенную роль в наборе украшений ритуального костюма играли европейские часы на шатлене (дайбяо), служившие приметой времени и признаком «прозападной» ориентации представителей маньчжурской династии. 

В-четвертых, наиболее значительные новации, воплотившиеся в цинском ритуальном костюме, свидетельствуют о связи с буддийской (ламаистской) традицией: ансамбль ритуальных украшений в целом должен был визуально уподобить маньчжурских правителей Китая буддийским (ламаистским) божествам.

В-пятых, следы влияния тибетского буддизма в цинских регламентированных украшениях отражают мощное воздействие Центральной Азии, проявившееся на нескольких уровнях (материальном, формальном и образном) и обусловившее расцвет сино-тибетского стиля в китайском художественном металле периода трех правлений в целом, как показано ниже.

1. ↑ См.: Приложение 4.