Кобзев А.И.

§ 1. Определение самим Ван Янмином теоретических корней своего учения

Ван Янмин подводил под свою философию следующий исторический фундамент: «Янь-цзы [Янь Хуй] умер, и учение совершенномудрых оказалось обреченным. Цзэн-цзы^[1], автор «Сяо цзина» («Канона сыновней почтительности») и «Да сюэ».]]передал Мэн Кэ [Мэн-цзы] единопронизывающий смысл^[2]. Прошли две с лишним тысячи лет, и [это учение] продолжили Чжоу [Дуньи] и Чэн [Хао]. После этого чем более детальным становилось говоримое, тем более затемнялось дао; чем более утонченными (цзин₂) делались толкования принципов, тем более учение приходило к разделенности, разлученности и утрате корня, а увлекшиеся внешним тем более испытывали трудности из-за излишней сложности. Господин Мэн страдал от Ян [Чжу] и Мо [Ди]^[3]. А во времена Чжоу и Чэна вошли в силу Будда и Лао[-цзы]. Но ныне и заурядные ученые все признают главенство Конфуция и Мэн[-цзы], презирают Яна и Мо, отвергают Будду и Лао[-цзы]. Дао совершенномудрых как будто широко выявлено в мире, однако, стремясь добиться его, я не могу увидеть совершенномудрого» [293, цз. 7, с. 51].

Шестью годами позже, в 1518 г., Ван Янмин писал почти то же самое: «Распространение Чжу[хэ] и Сы[хэ]^[4]пресеклось на Мэн-цзы. Через полторы с лишним тысячи лет Ляньси [Чжоу Дуньи] и Миндао [Чэн Хао] впервые сделали попытку восстановить эту традицию. С того времени разъяснения и толкования день ото дня становились все детальнее, что, однако, приводило к разделенности и разлученности, раздробленности и разорванности, отчего вновь возвратилось стародавнее помрачение» [293, цз. 3, с. 83].

Сопоставление двух похожих цитат обнаруживает одно странное расхождение — в определении длительности разрыва конфуцианской традиции: в первом случае говорится о двух с лишним тысячах лет, во втором — о полутора с лишним тысячах. Если относить эти числа к промежутку времени от Мэн-цзы до Чжоу Дуньи, то оба они неверны, поскольку при любых датировках и способах подсчета этот период будет меньше 14-и веков. Кстати сказать, последнее число в аналогичном контексте приводил Чэн И в поминальном слове своему брату Чэн Хао («Миндао сянь шэн му бяо» — «Над-
гробная эпитафия наставнику [Чэн] Миндао»): «Чжоу-гун почил — и Путь совершенномудрых людей перестал действовать (син). Мэн Кэ умер — и учение совершенномудрых людей перестало передаваься (чуань)… Наставник [Миндао] родился по прошествии тысячи четырехсот лет и застал отсутствие передачи учения в унаследованных канонах» [460, с. 278 верх].

Поэтому указанные числа либо носят условно-символический характер (ср. примеч. 21 к предыдущей главе), либо относятся к другим временныvм промежуткам: в первом случае от создателей раннечжоуской идеологии и, согласно традиции, провозвестников конфуцианства Вэнь-вана и Чжоу-гуна (рубеж II и I тысячелетий до н.э.) до Чжоу Дуньи и Чэн Хао, во втором — от самого Конфуция до тех же основоположников неоконфуцианства. Возможно, в данной ситуации пригодны оба истолкования, так как акцентирование роли Мэн-цзы вызывает ассоциацию с его историософской концепцией пятисотлетних исторических периодов, которые в свою очередь соединяются в триады по полторы тысячи лет (подробно см. [118, с. 254–255, 281]). Соответственно в рассуждениях Ван Янмина представлен полный, трехчастный исторический цикл, в хронологической системе Сыма Цяня (II в. до н.э.) названный
эпохой (цзи₂), и таковой же с прибавлением одного пятисотлетнего периода, в терминологии Сыма Цяня — «большого изменения» (да бянь).

Вне зависимости от историософской символики о нетривиальности выраженной тут идеи разрыва в конфуцианской традиции от Мэн-цзы до сунского неоконфуцианства можно судить хотя бы по тому, что один из основоположников последнего, Сунь Фу (992–1057), такого разрыва не отмечал и своими предшественниками после Мэн-цзы считал Сюнь-цзы, Дун Чжуншу (179?–104?), Ян Сюна (53 г. до н.э. — 18 г. н.э.), Ван Туна (584–617) и Хань Юя (768–824) (см. [452, т. 1, с. 1]).

Первоисточник «истинного учения», т.е. конфуцианства, Ван Янмин, как и все конфуцианцы, усматривал в «открытиях» совершенномудрых, и в первую очередь идеальных практиков — государей Яо, Шуня и Юя. «Учение совершенномудрых — это учение о сердце. Яо, Шунь и Юй, передавая и воспринимая один от другого, говорили: „Человеческое сердце опасно-возносящееся, даосское сердце тонко-сокровенное (вэй₃). Именно утонченность (цзин₂) и именно единство — следует держаться их середины“^[5]. Это — исток учения о сердце» [293, цз. 7, с. 59]. «Вопросы к „Великому учению“» заканчиваются такими словами: «Это учение о выверении, доведении до конца, обретении искренности и исправлении, снимая завесу с правоверной традиции Яо и Шуня, воплощает сердечную печать Конфуция» [293, цз. 26, с. 473].

Удивляться этому не приходится, ибо в Китае издавна все высшие достижения совокупно приписывались совершенномудрым, как в пифагорейском союзе — Пифагору, и никак нельзя отказываться от попыток отыскания не «названого», а «кровного» родства китайских мыслителей. Оставляя в стороне мифических государей древности, нетрудно заметить, что Ван Янмин сознательно ориентируется на Конфуция и Мэн-цзы. Наиболее интересующие его и чаще других цитируемые им древние трактаты — это «Да сюэ», «Чжун юн», «Мэн-цзы», «Лунь юй». Анализ произведений Ван Янмина показывает, что помимо идей и понятий, восходящих к этим трактатам, больше всего им обсуждаются концепции Чжоу Дуньи, братьев Чэн и Чжу Си. Фоном для всего этого служат резкие филиппики в адрес буддистов, даосов и современных ему конфуцианцев-эпигонов.

В соответствии с Конфуциевым заветом «подражать старине, а не сочинять» Ван Янмин окружает свою концепцию благосмыслия мощным укреплением из ссылок на традиционные авторитеты. В одном из писем 1527 г. он пояснял: «Ныне развиваемая [мной] концепция благосмыслия есть не что иное, как передача учения совершенномудрых» [293, цз. 6, с. 46]. В арсенал средств самозащиты от упреков в ревизионизме им вовлекается основная классическая литература путем подведения фундаментальных понятий конфуцианской классики под единый знаменатель собственных идей: «Всякий доводящий знание до конца доводит до конца собственное коренное благосмыслие, и только. В „Великом учении“ [I, § 4] это названо „доведением знания до конца и выверением вещей“ в „Писаниях“ [„Шу цзине“, гл. 3] это названо „утонченностью и единством“ ([466, т. 1/3, с. 133]. — А.К.), в „Срединном и неизменном“ [§ 1] это названо „бдительностью наедине с собой“ (шэнь ду; ср. [67, т. 2, 119]), в „Мэн-цзы“ [II A, 2],это названо „накоплением должной справедливости“(ср. [196, с. 48]. — А.К.), но [все] эти виды труда едины» [293, цз. 27, с. 497].

Как и Конфуций, который любил говорить о едином смысле трехсот стихов «Ши цзина», о едином всепронизывающем стержне своего дао («Лунь юй», II, 2; IV, 15; XV, 3 [184, с. 306, 331, 411]), Ван Янмин усматривал в исторически обусловленном разнообразии идей единую ось учения совершенномудрых, упирающуюся в него самого: «Теории и учения совершенномудрых и высокодостойных по большей части создавались в соответствии со [своим] временем. Хотя [их] слова вроде бы, как люди, различны, однако что касается основной мысли их труда, то [она едина], словно совпавшие половинки верительной бирки» [293, цз. 2, с. 55; 318, с. 18].

Вопреки самоаттестации как глашатая древней мудрости Ван Янмин логически переворачивал прокламируемое им историческое соотношение между «учением совершенномудрых» и собственной концепцией благосмыслия, делая вторую критерием первого. Он утверждал, имея в виду совершенномудрых: «То, что они называли учением, состоит именно в доведении до конца своего благосмыслия, позволяющем утонченно (цзин₂) исследовать небесный принцип этого [своего] сердца» [293, цз. 2, с. 33; 318, с. 121].

Подлинную генеалогию учения Ван Янмина восстановить достаточно трудно, если основываться лишь на его признаниях. Даже с действительно чрезвычайно близким ему по духу Мэн-цзы он расходится в ряде существенных вопросов. В то же время идейными вдохновителями Ван Янмина были многие конфуцианские мыслители, им в качестве таковых не называемые, в первую очередь это ведущие сунские философы Шао Юн (1011–1077), Чжан Цзай (1020–1077), Чэн И, Ян Ши (1053–1135) и Ян Цзянь (1141–1226). Ведь именно ими в средние века были поставлены в центр философского обсуждения «Великое учение», «Срединное и неизменное», «Лунь юй», «Мэн-цзы» — классические произведения, на которые было направлено основное внимание Ван Янмина.

1. ↑ Цзэн-цзы (как и Янь Хуй) — любимый ученик Конфуция; согласно мнению [[Чжу Си|Чжу Си
2. ↑ Реминисценция из «Лунь юя» (IV, 15, XV, [184, с. 331, 411]).
3. ↑ См. «Мэн-цзы», III Б, 9, VII А, 26, VII Б, 26 [196, с. 115, 238, 255].
4. ↑ Чжухэ и Сыхэ — реки в провинции Шаньдун, аллегорически обозначающие конфуцианство.
5. ↑ Цитата из «Шу цзина» (гл. 3 [466, т. 1/3, с. 133] — «Шестнадцатисловная сердечная заповедь», см. гл. II, § 4.