Кобзев А.И.

§ 6. Соотношение неоконфуцианства с синхронными идейными образованиями

Любое, даже самое широкое понимание неоконфуцианства не отменяет необходимости прояснения связей этого философского направления не только с даосизмом и буддизмом, но и с другими синхронными идейными течениями и духовными образованиями.

6.1. Концепция четырех идеологий

Очень простую и на первый взгляд эффективную теоретическую модель использует в своих работах А.С.Мартынов. Он рассматривает буддизм, даосизм и неоконфуцианство (конфуцианство) как системы, более или менее успешно взаимодействующие с четвертым членом — имперской (императорской) идеологией. По его мнению, в рамках «сложной структуры официальной идеологии императорского Китая... наряду с общеизвестными „тремя учениями“ целесообразно в качестве самостоятельной части выделить „император-скую идеологию“, особый круг идей о государственной власти, нередко отличающийся по содержанию от всех „трех учений“ и прежде всего от конфуцианства» [173, с. 120].

Правда, как выясняется при более детальном анализе, этот круг идей оказывается наполненным политическим, административным, ритуальным и другим не собственно философским содержанием. Впрочем, и без углубления в подробности понятно, что между чистой теорией и ее официальной версией всегда существует различие, порой доходящее до противоположности, как, например, между идеей «пролетарского интернационализма» и лозунгом «защиты социалистического отечества» или заповедью о воздаянии добром за зло и благословением христолюбивого воинства.

Поэтому сформулированный А.С.Мартыновым тезис скорее всего является неадекватным отражением вполне реальной и хорошо известной в других развитых культурах проблемы идейной ревизии основ любого значимого учения под воздействием исторических обстоятельств. В частности, это проблема соотношения Священного Писания и церковных постановлений в едином христианстве или положений классиков и партийных решений в едином марксизме при их руководящей роли в государстве.

Некоторые авторы, освещающие главным образом религиозный аспект духовной культуры Китая, также используют четырехчленную модель, в которой традиционные «три учения» (сань цзяо) дополняются либо «культом предков», восходящим к архаическому культу мертвых, а затем философски универсализированному, преобразованному в социальную доктрину и приобретшему государственный статус [3а, с. 260–279], либо чрезвычайно гетерогенным комплексом простонародных верований, которые в автохтонной лексике именуются «еретическими учениями» (се цзяо), а в современной научной терминологии — «синкретическими религиями» (подробно см. [230а]).

6.2. Концепция девяти мыслительных моделей

В общем и одновременно в детализированном виде духовное окружение неоконфуцианства было охарактеризовано Т.Метцгером. Американский синолог провел разграничение между неоконфуцианством эпох Сун–Цин (X–XX вв.) и восьмью другими мыслительными моделями (patterns of thought), хотя и с оговоркой, что все они частично накладываются друг на друга.

Первая из этих восьми моделей — нацеленность на конфуцианскую ученость, этику и космологию, но без свойственного ли сюэ упора на «внутренний», метафизический поиск единства с Небом. Выразители этой ориентации — Оуян Сю (1007–1072) и Сыма Гуан (1018–1086).

Вторая модель представляет собой уклон в сторону легизма, ориентированный на политические достижения и материальную пользу (гун ли) вместо неоконфуцианского идеала чисто моральной деятельности «настоящего правителя».

Третья модель частично обязана своим существованием неоконфуцианству. Но в целом ее выразители — представители Тайчжоуской школы и главным образом Ли Чжи — в большей степени следовали неоконфуцианским идеалам традиции странствующих рыцарей. Несмотря на большую, чем у неоконфуцианцев, индивидуалистичность и элитарность, они выражали взгляды, более близкие широким народным массам.

Четвертая и пятая модели принадлежат буддизму и даосизму.

Шестую модель образуют взгляды ученых эпохи Цин, которые резко критиковали «пустые разговоры» (кун тань) неоконфуцианцев при династиях Сун и Мин, но, согласно последним данным, все же весьма многим им были обязаны.

Седьмая модель может быть определена как конфуцианский секуляризм. Ее выразители — отдельные мыслители вроде Фан Ичжи (1611–1671) и Пу Сунлина (1640–1715), которых отличает от неоконфуцианства удовлетворение своих интеллектуальных запросов либо детальным изучением природного мира, либо смакованием эстетических наслаждений.

Восьмую модель составляет народная культура, построенная прежде всего на семейных и экономических ценностях [641, c. 52–54 и далее]^[1].

1. ↑ См. также обсуждение этой книги в «Journal of Asian Studies». Vol. 39, № 2 (1980).