Новое о старых переводах Ван Ян-мина

 
 
Исследование осуществлено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-03-00338а.
 
В недавно опубликованной статье об изучении Ван Ян-мина (Ван Шоу-жэня, 1472–1529) [3] и одноимённом докладе на 42-й конференции «Общество и государство в Китае» (ИВ РАН, 27.03.2012), а также в докладе на Российско-французском симпозиуме «Синология, японоведение и тибетология во Франции и России: история и перспективы» (ВШЭ, 17.04.2012) автор этих строк осветил сложные и драматичные перипетии проникновения в Россию сведений о личности и философии Ван Ян-мина (см. Изучение Ван Янмина), по политическим и идеологическим мотивам оценивавшегося крайне неоднозначно и противоречиво. В этих работах впервые было показано, что отношение к его учению в переломные моменты российской истории XX в. являлось оселком для определения специфики китайской философии в целом.
 
Для демонстрации всей остроты проблемы к ранее изложенному о первой в СССР официальной оценке Ван Ян-мина в 1936 г. в «Большой Советской Энциклопедии» (т. 32) как «крайнего субъективного идеалиста», популярного в «реакционных китайских кругах» и среди «буржуазной молодежи» [3, с. 367], стоит добавить практически синхронную (и совершенно противоположную по тону и духовной направленности) его характеристику, содержащуюся в написанной в августе 1935 г., но опубликованной лишь в 2003 г. статье академика В.М. Алексеева (1881–1951) «Китайская культура в деградации и революции» (исходное название «Пошлость и революция в Китае»): «Наиболее знаменитый из всех позднейших реформаторов конфуцианской системы, учивший необходимости познавать вещи, составляющие предмет текста и учения Конфуция и классических книг его канона, интуитивно-умозрительным, интроспективным путём. В Европе [его] ещё только начинают поверхностно изучать (вернее, сообщать неизвестные Европе данные о нём), но в самом Китае и Японии он ценится необычайно высоко» [1, кн. 2, с. 280, примеч. 12].
 
После десятилетий замалчивания и облыжного поношения этот выдающийся мыслитель и государственный деятель в настоящее время вызывает в КНР всё большее внимание к себе и пользуется всё большим почётом. Полное собрание сочинений Ван Ян-мина [8] выдержало там с 1992 по 2012 г. более десятка изданий в двух, трёх и шести томах, а на обложках новейших монографий о нём [11; 12; 13] отмечается его влияние на создателей современного Китая – Сунь Ят-сена (1866–1925), Чан Кай-ши (1887–1975) и Мао Цзэ-дуна (1893–1976), приводится популярное мнение, что он – второй после Конфуция «святомудрый» (шэн圣) китаец, и утверждение одного из крупнейших неоконфуцианцев нашего времени Ду Вэй-мина: «XXI век будет веком Ван Ян-мина».
 
Пионером его изучения в России обещал стать любимый ученик В.М. Алексеева Ю.К. Щуцкий (1897–1938), который ещё в 1920-е гг. пришёл к сходному с Ду Вэй-мином заключению, что учение Ван Ян-мина, отличающееся «волюнтаризмом и чувством ответственности», есть «prolegomena философии, которая должна развиться в настоящую эпоху, и не будет уже ни восточной, ни западной, а общечеловеческой» (цит. по [2, с. 75]). Однако планы замечательного китаиста не сбылись в силу обрушившихся на него незаконных репрессий (подробно см. нашу статью «Синие черти против тамплиеров» в ч. 2 настоящего издания), и намечавшаяся им монография о Ван Ян-мине не увидела свет.
 
В результате первые специальные исследования творчества китайского философа были начаты автором данной статьи по прошествии полувека после того, как этим озаботился Ю.К. Щуцкий. В предыдущей публикации [3, с. 374] было отмечено, что написавший эти строки первым перевёл на русский язык произведения Ван Ян-мина и, в частности, три его эссе из антологии образцовой литературы Гу-вэнь гуань-чжи («Шедевры прозы древнего стиля», 1695 г.) [7].
 
Однако по прошествии всего полугода вдруг неожиданно выяснилось, что В.М. Алексеев не только письменно засвидетельствовал намерение своего ученика написать монографию о Ван Ян-мине, значимость которого неизменно подчеркивал (см. также [1, кн. 1, с. 61, кн. 2, с. 260, 261]), но и сам перевёл три его образцовых эссе из Гу-вэнь гуань-чжи: «Надпись на храме в честь Сяна», «Надпись у Зала культа классиков-канонов» и «Обращение к похоронённым путникам» [5, с. 33–44] (ср. названия в нашем переводе [7]). Таким образом, оказалось, что сделанному нами в 1977–1978 гг. и опубликованному в 1999 и 2002 гг. их переводу предшествовал десятилетиями пребывавший под спудом перевод В.М. Алексеева, чистовая рукопись которого помечена 22.7.42 (см. илл. 2), а выход в свет состоялся через 70 лет, в начале осени 2012 г. Выяснилось также, что ещё в 2003 г. эти эссе были отмечены зятем В.М. Алексеева Н.Г. Баньковским в «Списке переведённых В.М. Алексеевым произведений китайской литературы с указанием изданий, содержащих эти переводы» [1, кн. 2, с. 415].
 
В этой почти мистической истории поразительно и то, что И.А. Алимов, публикатор и ответственный редактор всего тома неизданных переводов В.М. Алексеева, в свою очередь ничего не знал о нашей публикации десятилетней давности. Уже на стадии вёрстки С.М. Аникеева, и.о. директора издательской фирмы «Восточная литература», опубликовавшей этот том в дополнение к двум предыдущим [4], на основе нашего сообщения, исправляя прискорбный недочёт в примечаниях И.А. Алимова, прибавила к ним фразу с пометой «Примеч. ред.»: «Все три представленных здесь произведения Ван Шоу-жэня переведены и опубликованы недавно А.И. Кобзевым» [5, с. 277]. При таком подходе к делу об учёте иноязычных переводов этих эссе (например, китайских – на современный язык [9, с. 562–572; 10, кн. 2, с. 661–678] и английского перевода второго из трёх эссе [14, с. 212–214]) вообще не приходится говорить.
 
Илл. 1. Обложка с датировкой 15.7–6.8.42Хотя во всех вводных статьях к указанным переводам В.М. Алексеева сообщается, что они были сделаны им в эвакуации в Боровом (Казахстан), где он находился в 1941–1944 гг. [4, кн. 1, с. 22; 5, с. 8], а на обложке рукописной тетради, содержащей эссе Ван Ян-мина, имеется его собственная датировка 15.7–6.8.42 (см. илл. 1), ныне есть все основания предполагать, что данную работу он осуществил значительно раньше. Во-первых, ознакомление с отличающейся минимумом исправлений рукописью В.М. Алексеева и стоящими на ней близкими друг другу датами заставляет оценить её как достаточно быстро составленный беловик с уже сделанных переводов, а не продукт первичной переводческой деятельности. Во-вторых, данное предположение подтверждает помещённая в приложениях к изданию 2012 г. статья Б.Л. Рифтина (1932–2012) «Когда была задумана антология шедевров китайской прозы», основанная на новонайденных в фондах Российской государственной библиотеки и Санкт-Петербургского филиала Архива РАН письмах, которыми в апреле-августе 1914 г. В.М. Алексеев обменялся с известным издателем М.В. Сабашниковым (1871–1943) по поводу публикации «Образцов китайской изящной прозы» – прототипа нынешнего трёхтомника 2006–2012 гг. [5, с. 239–249]. Это предприятие не состоялось в связи с началом Первой мировой войны, но поскольку В.М. Алексеев намеревался уже к сентябрю 1914 г. подготовить несколько печатных листов переводов [5, с. 244], можно предположить, что работа, завершённая им во время Второй мировой войны, была начата накануне Первой, т.е. так или иначе продолжалась четыре десятка лет.
 
Илл. 2. Страница с началом переводов эссе Ван Шоу-жэня и датой 22.7.42 г.Наряду со странной неинформированностью И.А. Алимова об уже имевшейся к 2012 г. десятилетней давности публикации на русском языке эссе Ван Ян-мина, вызывает удивление и отсутствие сверки набранного текста с рукописью В.М. Алексеева, о чём ярче всего свидетельствует завершающая эссе И-люй вэнь (у нас «Поминальное слово о захоронении путешественника», у В.М. Алексеева «Обращение к похоронённым путникам») песнь, в публикации которой отсутствуют две первые строки:
 
«Вершины одна за другою у самых краёв небес, – да, небес!
 Летящая птица туда не проникнет» (см. илл. 3, строки 92–94),
 
Илл. 3. Страницы рукописи переводов В.М. Алексеева 1942 г. Страница с началом песни (строки 92–94).в нашем переводе:
 
«Густой чредою горные вершины
 Макушками упёрлись в небосвод –
 И птицы ввысь стремящийся полёт
 Не покорит величья исполинов» [7, с. 507],
 
хотя подобный пробел очевиден и без обращения к оригиналу, ибо следующая строка начинается противительным союзом «а», предполагающим противопоставление предыдущему:
 
«А путник бродячий тоскует в мечтах о родной стороне, да, стороне» [5, с. 43],
 
в нашем переводе:
 
«А те, кто в странствиях исчерпывают жизнь,
 В душе лелеют образы отчизны» [7, с. 508].
 
Илл. 4. Страницы рукописи переводов В.М. Алексеева 1942 г. Страница с заглавием «Надпись на храме в честь Сяна».Необъяснимо и произвольное расположение эссе в рассматриваемом издании: оно не соответствует ни последовательности в оригинале Гу-вэнь гуань-чжи, которую мы воспроизвели в 2002 г., ни противоположному ей порядку в рукописи В.М. Алексеева, ни хронологии их написания. Можно предположить, что тут сделана попытка следовать стоящим в рукописи перед заглавиями эссе числам, которые образуют ряд: 74, 75, 79 (последовательность рукописных текстов: 79, 74, 75; см. илл. 2, 4, 5). Илл. 5. Страницы рукописи переводов В.М. Алексеева 1942 г. Страница с заглавием «Надпись у Зала Культа Канонов».Однако это явно противоречит архитектонике всего издания, поскольку требует смешения произведений разных авторов (в данном случае вкрапления не принадлежащих Ван Ян-мину номеров 76–78 между его 75 и 79), да и невозможно, поскольку сочинения под рядом стоящими номерами уже заняли свои места в других книгах (например, эссе Лю Цзи № 76 в [4, кн. 2, с. 295–296]). Кроме того, название одного из эссе «Надпись у Зала культа канонов» (см. илл. 5), правильно воспроизведённое в Списке Н.Г. Баньковского [1, т. 2, с. 415], без каких-либо объяснений зачем-то искажено невразумительным и тавтологичным добавлением «классиков»: «Надпись у Зала культов классиков-канонов» [5, с. 35].
 
Издатели и комментаторы трудов В.М. Алексеева справедливо отмечали чрезвычайно тяжелые условия, в которых ему приходилось работать, особенно в эвакуации, где не хватало не только справочников, но и простой писчей бумаги. Ошибки содержались даже в самих оригиналах, с которых он переводил [1, кн. 2, с. 412, примеч. *1], и, по заключению редактора А.О. Мадисона (1952–2009), «к печати тексты переводов академиком специально не готовились, отчего никакой „окончательной авторской воли“ ни один из них не отражает» [4, кн. 1, с. 10]. Поэтому публикатору и издателям следовало бы внимательнее отнестись к издаваемым текстам. В частности, «Надпись на храме в честь Сяна» (Сян-цы цзи, в нашем переводе «Запись о капище Сяна») начинается с сообщения о местоположении этого храма – в горах Лин (Духов) и Бо (Широкая) [9, с. 567, примеч. 1], которые у В.М. Алексеева слились в единые Линбоские горы [5, с. 33], а в «Обращении к похоронённым путникам» говорится об Угун-по 蜈蚣坡 (Сколопендровом склоне), в неточной транскрипции топонима В.М. Алексеевым – Усуновском взгорье [5, с. 41].
 
Там же сказано, что с тех пор, как Ван Ян-мин покинул родные места и оказался в ссылке, «[минуло] два года» или «[пошёл] третий год», а в переводе В.М. Алексеева – «три года уж прошло», что неправильно, поскольку философ отправился в ссылку в захолустный Лунчан (соврем. Сювэнь пров. Гуйчжоу) летом 1507 г. и прибыл туда весной 1508 г. [8, кн. 2, с. 1227–1228], а события в эссе датированы 18-м августа 1509 г. («третьим днем осеннего месяца четвёртого года [периода] Чжэн-дэ») [9, с. 569, 571; 10, кн. 2, с. 675]. В антологии Гу-вэнь гуань-чжи разбираемый срок описан биномом сань нянь [9, с. 570; 10, кн. 2, с. 676], имеющим оба смысла: «третий год» и «три года», но, помимо внетекстовых реалий, возможно, неизвестных В.М. Алексееву, нашу трактовку подтверждает оригинал эссе, входящий в полное собрание сочинений Ван Ян-мина, где вместо числа «три» стоит «два» – эр нянь [8, кн. 1, с. 952], что допускает и прочтение «второй год» (с прибытия в Лунчан), но совершенно исключает «прошествие трёх лет». Замена в антологии, составленной при следующей династии Цин в 1695 г., иероглифа эр («два») на сань («три»), видимо, связана с тем, что на историческом удалении почти в два века произошло слияние 1507 г., когда Ван Ян-мин покинул родные места, и 1506, когда он получил приговор о ссылке в Лунчан. Данная замена оказалась столь сильнодействующей, что даже в совсем недавнем переводе эссе из полного собрания сочинений Ван Ян-мина на современный китайский язык с параллельным воспроизведением оригинала «два» переведены как «три» [13, с. 114]. Единственным компромиссом в этой текстологической коллизии может быть допустимое вэнь-янем истолкование сань как порядкового числительного, а эр – как количественного с соответствующими прочтениями: «третий год» и «два года».
 
Само собой разумеется, что обращение к нашим и другим уже изданным переводам, подробно прокомментированным и основанным на недоступных В.М. Алексееву оригиналах и справочниках, позволило бы публикатору и издателям не только исправить досадные неточности в его переводах, но и освободить их от ещё более неточных чужих примечаний. Так, вопреки указанным в предыдущем абзаце фактам и самому тексту эссе, И.А. Алимов утверждает, что «Ван Шоу-жэнь добрался до Лунчана лишь в 1509 г.» [5, с. 279]. В «Надписи у Зала культа классиков-канонов» (Цзи-шань шу-юань цзунь-цзин-гэ цзи, в нашем переводе полное заглавие – «Запись о посвящённом канонам зале библиотеки у горы [Гуй]цзи») упомянут учёный-янминист Нань Да-цзи (1487–1541), жизнь которого И.А. Алимов ограничил лишь XVI веком, т.е. сократил на 13 лет [5, с. 279].
 
Среди странных примечаний И.А. Алимова, доходящих до прямой противоположности истине и здравому смыслу, например, следующее об И цзине («Каноне перемен»): «Ю.К. Щуцкий, великий китаевед и переводчик „И цзина“ на русский язык, характеризовал этот уникальный памятник и как гадательный текст, и как философский трактат, и как собрание поговорок, и как политическую энциклопедию, и даже как „фаллическую космогонию“» [5, с. 265]. Во-первых, трудно и почти невозможно соединить с образом «великого китаеведа» приписывание какому-либо памятнику, хотя бы и такому «уникальному», как И цзин, совокупность столь пёстрых и противоречивых определений. Во-вторых, обращение к первоисточнику, т.е. к не указанной и, видимо, невнимательно читанной, несмотря на выказанный пиетет, книге Ю.К. Щуцкого «Китайская классическая „Книга перемен“» показывает, что данные определения в ней приведены как принадлежащие не автору, а целому ряду предыдущих исследователей и нелицеприятно им критикуются, в особенности последнее, названное «безосновательным» и «безумным» [6, с. 94, 95, 112].
 
В целом же стоит ещё раз подивиться дьявольской «несгораемости рукописей», позволившей установить замечательный факт, что первый русский перевод произведений Ван Ян-мина был сделан В.М. Алексеевым и на несколько десятилетий раньше, чем представлялось до недавнего времени, а также выразить желание увидеть прекрасные переводы классика отечественной китаистики в достойном их более качественном воспроизведении.
 
Литература
1. Алексеев В.М. Труды по китайской литературе. В 2 кн. / Сост. М.В. Баньковская. М., 2003.
2. Елесин Д.В. К биографии Ю.К. Щуцкого (1897–1938) // 25-я НК ОГК. М., 1994, с. 72–77.
3. Кобзев А.И. Изучение Ван Янмина в России и специфика китайской философии // 42-я НК ОГК. Т. XLII, ч. 1, с. 366–379.
4. Шедевры китайской классической прозы в переводах академика В.М. Алексеева: в 2 кн. М., 2006.
5. Шедевры китайской классической прозы в переводах академика В.М. Алексеева: неизданное. М., 2012.
6. Щуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен» / Сост. А.И. Кобзев. М., 1993, переизд. 1997, 2003.
7. Эссе Ван Янмина, вошедшие в антологию образцовой литературы «Шедевры прозы древнего стиля» («Гу вэнь гуань чжи», 1695 г.): Запись о посвящённом канонам зале библиотеки у горы [Гуй]цзи [1525 г.]; Запись о капище Сяна [1508 г.]; Поминальное слово о захоронении путешественника [1509 г.] / Пер. А.И. Кобзева // Кобзев А.И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002, с. 500–508.
8. Ван Шоу-жэнь. Ван Ян-мин цюань-цзи (Полное собрание сочинений Ван Ян-мина) / Ред. У Гуан и др. Кн. 1, 2. Шанхай, 1997.
9. Гу-вэнь гуань-чжи (Шедевры прозы древнего стиля) / Сост. У Чу-цай, У Дяо-хоу. Тайбэй, 1970.
10. Гу-вэнь гуань-чжи (Шедевры прозы древнего стиля) / Сост. У Чу-цай, У Дяо-хоу; ред., коммент. и пер. У Чжао. Кн. 1, 2. Пекин, 1999.
11. У-мань Лань-цзян 雾满拦江. Шэнь-ци шэн-жэнь Ван Ян-мин (Чудесный святомудрый человек Ван Ян-мин). Чанша, 2012.
12. Хэ Лань-шань 鹤阑珊. И-шэн фу-шоу бай Ян-мин (Всю жизнь склонять голову перед [Ван] Ян-мином). Пекин, 2011.
13. Чжао-цзя Сань-лан 赵家三郎. Вэй-синь ю-у Ван Ян-мин чжэн-чжуань (Только сердце обладает вещами: правильная биография Ван Ян-мина). Нанкин, 2012.
14. Ching J. To Acquire Wisdom: The Way of Wang Yang-ming. N.Y., L., 1976.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: Т. XLIII, ч. 1 / Редколл.: А.И. Кобзев и др. – М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН), 2013. – 684 стр. (Ученые записки ИВ РАН. Отдела Китая. Вып. 8 / Редколл.: А.И.Кобзев и др.). С. 476-487.