Синология.Ру

Буддизм как социальный и культурный феномен китайского общества

4. Проблема историко-культурных истоков образа вселенского правителя

Основополагающим источником для реконструкции возможных историко-культурных истоков образа вселенского правителя выступает «Сутра о признаках», имеющаяся, напомним, в палийской и китайской версиях и содержащая в себе описания внешних признаков Чакравартина или, в оригинальной терминологии, тридцати двух иконических признаков великой личности (санскр. дватримшан—махапуруша-лакшанану, кит. сань ши эр сян 三十二相).

Формулировки тридцати двух иконических признаков, данные в палийском тексте, настолько туманны по смыслу и лаконичны, что, как это специально оговаривается переводчиками и исследователями палийского Канона, не поддаются научным интерпретациям, а тем более семантическому анализу. В буддологической литературе до сих пор остается в силе выдвинутая еще на раннем этапе развития буддологии версия о происхождении образа великой личности от брахмаистских идеологем, в свою очередь, восходящих к архаическим представлениям о Космическом человеке. Не менее важно, что в последующей буддийской традиции данные признаки были перенесены на образ Будды. Так, в «Энциклопедии Абхидхармы» говорится (97 карика), что у Чакравартина тридцать два иконических признака не столь совершенны — имеют худшее расположение и менее ярко выражены, чем у Будды. Исходя из таких утверждений, исследователями делается вывод о более низком, чем Будда и будды, местоположении вселенского правителя в буддийской персонологической иерархии и о вторичности его образа по отношению к образу Будды. Сразу же оговорим, что в канонических сутрах тридцать два иконических признака однозначно прилагаются к образу Чакравартина, что доказывается в том числе терминологическими особенностями китайского текста (см. примечания к переводу).

В отличие от палийской версии, китайская «Сутра о признаках» содержит в себе относительно развернутые формулировки, включающие к тому же в некоторых случаях определенный интерпретационный элемент. Кроме того, для китайской и японской буддийской традиции известны в общей сложности еще около 20 переводных и авторских памятников, в которых приводятся списки иконических признаков и их формулировки. Эти списки существенно различаются по композиции (порядок перечисления признаков), набору признаков и их формулировкам. Для каждого признака насчитывается до 15 вариантов его формулировки.

Столь же разнообразны и традиционные интерпретации иконических признаков, предлагаемые в различных по времени создания и принадлежности к буддийским школам сочинениях, где может проявляться тенденция к их истолкованию в метафорическом, эстетическом (то есть с позиции буддийского художественно-эстетического канона, определяющего культовое изобразительное искусство) или психотехническом (йогическом) планах. Иллюстративным примером сказанному выступают интерпретации иконических признаков (в их приложении уже к облику Будды), данные в «Сутре о бесконечном» (где они приводятся в виде стихотворного текста — см. перевод) и в комментариях этой сутры — «Комментарии Сутры о бесконечном» («Чжу у лян и цзин» 註無量義經 — см. перевод), составленных видным китайско-буддийским деятелем (но японцем по происхождению) Цзуй Дэном 最澄 в VII—IX вв. и тоже входящих в корпус китайской Трипитаки (см. библиографию).

Сводные списки иконических признаков приводятся в ряде традиционных и современных изданий энциклопедического характера. Это прежде всего «Словник Трипитаки великой [династии] Мин» («Да Мин саньцзан фа шу» 大明三藏法數), созданный коллективом авторов в первой трети XVII в., в котором формулировки иконических признаков даются совместно с их толкованиями, бывшими, видимо, общепринятыми для китайско-буддийской культуры того времени. Из современных словарно-справочных изданий наиболее авторитетными являются: «Словарь Махавьютпатти» (см. библиографию), где приводятся стандартные для палийских, санскритских, китайских и японских текстов формулировки признаков; китайские «Словарь буддизма» («Фосюэ цыдянь» 佛學辭典, см. библиографию), «Энциклопедический словарь буддизма» («Фосюэ да цыдянь» 佛學大辭典, см. библиографию) и японский многотомный «Энциклопедический словарь буддизма» («Буккё дайцзитэн» 佛教大辭典 — см. библиографию).

Семантический анализ, проведенный на материале палийской, китайской версий «Сутры о признаках» и всех указанных выше источников (подробно см. примечания к переводу сутры), позволяет сделать следующие основные выводы. Во-первых, в разобранных признаках постоянно подчеркивается отличное от обычного человека строение частей тела великой личности. Во-вторых, ряд этих признаков могут быть поняты как содержащие в себе реликты изначально зооморфных характеристик. В-третьих, обращает на себя внимание определенный натурализм описания великой личности, проистекающий из лексической особенности формулировок, в которых широко используются термины-физиологизмы. Все это свидетельствует об архаичности происхождения образа великой личности, который сложился в рамках добуддийского комплекса представлений о правителе и лишь впоследствии был воспринят буддийскои религиознои доктриной. Не исключено, что в его основании лежит культ зооморфного существа (реального представителя животного мира или мифологического образа), персонифицировавшего верховную власть и выступавшего божественным покровителем правящего государя. Такого типа культы обнаруживаются в древних верованиях многих народов мира. Косвенным подтверждением зооморфной архетипики образа великой личности и непосредственно Чакравартина служит, во-первых, наличие в ранней иконографии вселенского правителя (матхурская стела) зооморфных деталей — личина на груди стоящей фигуры, причем расположенная в том месте, где в графических и пластических изображениях Будды обычно помещается знак свастики. И, во-вторых, популярность в буддийской культуре образа льва, олицетворявшего как буддийское вероисповедание и идею вселенского владычества Будды, так и светскую верховную власть.

Признаки архаического образа великой личности были перенесены вначале на образ Чакравартина как уже буддийской персоналии, а затем и на образ Будды, подвергнувшись при этом соответствующей смысловой трансформации.

Столь же архаическими по происхождению являются и такие качества Чакравартина, как обладание им необыкновенной физической силой и мужской потенцией, что прослеживается в иконических признаках (описание «мужского сокровища»), в его литературных характеристиках (отец тысячи сыновей) и иконографии: подчеркивание в некоторых изображениях вселенского правителя полового органа и введение в художественную композицию женских фигур в откровенно эротических позах. Указанные качества относятся к числу типологических примет образа «священного (харизматического) царя», бывшего, как известно, одной из общечеловеческих древних идеологических универсалий.

Посмотрим теперь, насколько согласуются предложенные выводы об архаико-религиозном происхождении образа Чакравартина с семантикой его нормативных атрибутов, то есть семи сокровищ.