Если абстрагироваться от специфических древнеиндийских и буддийских идеологических и этнологических деталей (как, например, обладание царем чакры, его принадлежность к варне кшатриев, соблюдение «дней упошадха» и так далее), то выясняется, что в разбираемом учении содержится модель верховной власти, которая действительно могла быть реализованной в любых этнокультурных и историко-политических условиях. Согласно этой модели, правитель есть земной человек, принадлежащий к местному правящему дому или социальной элите общества и получивший санкцию на верховную власть от самих природных стихий по причине его врожденных способностей и добродетелей. Осуществляемое же им правление должно опираться исключительно на нравственные ценности. Ввиду отсутствия в этом учении собственно религиозного элемента, включая идею покровительства правителя конкретными божественными персонажами, оно находится вне какой-либо определенной религиозной системы.

Выделенная модель оказывается тождественной модели верховной власти, исходно существовавшей в Китае в виде тоже архаического по происхождению культа правителя, который затем подвергся концептуализации в местных философских системах, в первую очередь, в конфуцианстве. При сопоставительном анализе учения о вселенском правителе и конфуцианской концепции верховной власти нетрудно убедиться в типологическом сходстве всех их ключевых идеологем (см. приложение, таблица IX). В обоих мировоззренческих комплексах правитель помещается в центре мирового пространства, персонифицируя его сакрально-политический фокус, и выступает гарантом социокосмического порядка. Право на верховную власть подтверждается обретением им знака свыше (буддийская чакра и китайский «Небесный мандат», тянь мин 天命). При этом от правителя требуется обладание им физических сил, мужской потенции (реликты, напомним, универсальных для народов мира архаических представлений о светском иерархе), врожденных способностей (в первую очередь, мудрости) и добродетелей. Хотя в обоих случаях правитель признается военным лидером страны, определяющим условием осуществления им праведного правления называется отказ от насилия и управление посредством проповеди нравственных ценностей. Еще одним важнейшим условием осуществления праведного правления оказывается наличие у правителя помощников, набор которых тоже в целом совпадает в обоих комплексах. Таковыми в них полагаются советник правителя, то есть лицо, пользующееся особым духовным авторитетом у современников, должностные лица, отвечающие за экономику и обороноспособность страны. Обязательным также является наличие у правителя супруги, которая выступает воплощением женского начала мира. Совпадают даже такие нюансы, как порядок престолонаследия: требование добровольного отречения правящего государя от власти по достижении им преклонного возраста (или — для Китая — в случае его несостоятельности как светского иерарха) и наследование трона по праву первородства. Для китайцев типологическое сходство учения о вселенском правителе с национальными концепциями верховной власти усиливалось еще и тем, что вся используемая в китайских переводах индийских текстов лексика социально-политического характера являлась производной от соответствующей китайской терминологии, что специально оговаривается в примечаниях к предлагаемым переводам.

Итак, модель верховной власти, содержащуюся в раннебуддийском учении о вселенском правителе, правомерно рассматривать в качестве типологического варианта архетипического комплекса представлений о государе, который, как свидетельствует культура Китая, был присущ различным региональным общностям и является, видимо, идеологической универсалией для определенного этапа развития мировой цивилизации.