Кучера С.

Глава 8

Управление [страной при помощи принципа] сыновней почтительности^[1]

Учитель сказал: «В древности просвещённые правители управляли Поднебесной, пользуясь [принципом] сыновней почтительности. [Они] не осмеливались оставлять [без внимания] подданных из небольших государств^[2], что же тогда^[3] [говорить об их] отношении к гунам, хоу, бо, цзы и нань!^[4] Поэтому [они] (просвещённые правители.— С. К.) обретали расположение всех государств^[5][и могли] использовать [его], чтобы служить своим царственным предкамref: С точки зрения европейского читателя может показаться не совсем понятной логическая связь между первой и второй частями фразы: почему просвещённый правитель, обретая расположение всей страны, должен был использовать его, чтобы служить своим предкам, а не на пользу себе и своему народу? Между тем для древнего китайца всё было понятно, ибо он мыслил категориями единства времени: прошлого, настоящего и будущего. Это отражено в дальнейшей части главы восьмой, но я хотел бы обратиться к зафиксированным в источниках корням такого образа мышления, а именно к инскрипциям на бронзовых сосудах. Они отличаются друг от друга по длине, содержанию, времени возникновения и т. п., но один элемент присутствует почти всегда: владелец сосуда отливает его в честь своих предков и в назидание потомкам, чтобы они, наравне с ним самим, продолжили славные дела предшественников. Приведу характерный пример — раннюю надпись на сосуде Лу-бо Дун гуй времён Му-вана (1001–947 или 947–928 гг. до н. э.), несколько упростив и не комментируя её. В ней говорится следующее: «В первый месяц вана... ван так сказал: „Лу-бо Дун! [Твои предки] начиная с твоего деда и отца имели заслуги перед чжоуским государством, помогали расширить [его границы] во все четыре стороны, считали приказ Неба милостивым и великим. Ты, начиная [служить Чжоу], не утеряй [этого наследства]. Дарю тебе кувшин [жертвенного] вина из чёрного проса, колесницу, [украшенную] металлом... четвёрку лошадей, украшенные медью удила“. [Дун ответил:] „[Я], Лу-бо Дун, осмеливаюсь, [почтительно] сложив руки [и низко] кланяясь, выразить благодарность Сыну Неба за великую милость. [Я] воспользуюсь [ею, чтобы] изготовить драгоценный и почитаемый сосуд гуй [для жертвоприношений в честь] моего достославного покойного отца Ли-вана. Я вечно, [на протяжении] десяти тысяч лет, буду пользоваться [им как] драгоценностью. [Мои] дети и внуки будут брать пример с этой милости, полученной мною“» [22, т. 6, с. 62а–62б]. Логическая цепочка рассуждения здесь ясна: великие дела предков должно продолжить поколение ego и последующие потомки, а взамен они будут получать милости Неба и чжоуского вана.

Если теперь, с учётом приведённого материала, вернуться к вопросу, высказанному в начале этого комментария, то ответ на него получается очевидным: служа своим предкам, просвещённый правитель отдавал дань прошлому, обеспечивал процветание современности и закладывал основу благополучия в будущем. Если же он использовал бы поддержку Поднебесной эгоистически для сиюминутных целей, то, вероятно, добился бы успеха, но только временного и краткосрочного.. Те, кто управляли государством^[6], не осмеливались обижать вдовцов и вдов, что же тогда [говорить об их] отношении к ши и простому народу? Поэтому [они] обретали расположение народа [и могли] использовать [его], чтобы служить своим правившим предкам^[7]. Те, кто управляли родом^[8], не осмеливались совершать ошибок по отношению к прислуге^[9], что же тогда [говорить об их] жёнах и детях^[10]. Поэтому [они] обретали расположение людей [и могли] использовать [его], чтобы служить своим родителям. [Поскольку] всё было так, то при жизни [их] родители [проводили дни] в покое, а после смерти^[11] их души принимали [жертвоприношения]; Поднебесная жила в мире и согласии, беды и несчастья не проявлялись, войны и смуты не возникали. Поэтому [когда] просвещённые правители управляли Поднебесной при помощи сыновней почтительности, [то всё выглядело] именно так.

В Ши [цзине] сказано^[12]:

[Если] безупречны [у правителя] добродетель и поступки,

[То] вся страна охотно подчиняется ему^[13].

Сс. 218-221.

1. ↑ Уже из текста других глав «Сяо цзина» явно следует, что Конфуций считал сыновнюю почтительность одним из краеугольных камней также и своей концепции государственной власти. Придавая, однако, этой проблеме важное значение, он решил разъяснить её отдельно, в целостной форме. Отметим, что в таких произведениях, как «Лунь юй» и «Ли цзи», неоднократно высказываются схожие мысли (см., например, [33, цз. 2, с. 45–46; 33, т. 20, цз. 11, гл. 5, с. 534, цз. 13, гл. 5, с. 607]).
2. ↑ В оригинале: бу гань и сяо го чжи чэнь. Оборот бу гань точно передан в переводе выражением «не осмеливались», и означает: «терять, упускать, бросать, оставлять, отказываться от, выбрасывать из головы» (см. [3, № 11312; 51, т. 6, с. 3882–3883; 32, т. 10, с. 1186–1187]), будучи здесь тождественным слову иван — «забывать, предавать забвению, упускать из виду» (см. [3, № 11312]), отсюда наше «оставлять без внимания»; сяо го не требует пояснений; чэнь — «вассал, подданный, верный слуга, сановник» (см. [3, № 1354]), однако в сопоставлении с контекстом можно предполагать, что здесь речь идёт не только о простых жителях малых уделов, но и об их правителях, не обладавших титулами, перечисленными Конфуцием в следующей фразе текста.
3. ↑ Выражением «что же тогда» мы переводим иероглифы эркуан — «а тем более, тем паче, не тем паче ли» (см. [3, № 6160]).
4. ↑ Гун, хоу, бо, цзы, нань — пять рангов знатности, существовавших в древнем Китае, перечисленных в порядке уменьшения их значимости. В русскоязычной литературе их обычно оставляют без перевода (см., например, [13, с. 239, коммент. 78]), и это правильный подход, поскольку на самом деле китайская система титулов не укладывается в европейские рамки. Термины, нередко используемые в англоязычных работах — герцог, маркиз, граф, виконт и барон (см. [88, № 3701b, 2135, 4977, 6939e, 4619; 89, с. 340, № 173; 92, с. 818–819, note 3; 86, с. 116]), — возникли в другое время и в иной исторической среде, вызывают у европейского читателя стабильные ассоциации и поэтому могут употребляться, пожалуй, лишь в прессе или популярных изданиях.
5. ↑ Здесь Конфуций использовал оборот вань го, букв. «десять тысяч государств» (см. [3, № 6739]), часто встречающийся в древнекитайских источниках (см., например, [68, т. 1, цз. 1, с. 35; 80, т. 4, цз. 18, гл. 22, с. 647; 31, т. 21 цз. 20, гл. 8, с. 950, т. 26, цз. 55, гл. 33, с. 2212]). Как и другие схожие выражения с числительным вань или бай («сто»), этот оборот означает «множество государств, все государства, тьма государств». Контекст подсказывает, что в данном варианте перевод «все государства» лучше других соответствует оригиналу.
6. ↑ Под этим оборотом подразумеваются чжухоу, о чём свидетельствует контекст главы.
7. ↑ Данная глава, как и источник в целом, построена иерархически, так как Конфуций сначала говорит о ванах, которые управляли Поднебесной, т. е. всем тогдашним Китаем, затем о чжухоу — правителях удельных государств и, наконец, ниже, о главах семейств (родов; см. след. коммент.). Соответственно меняется и объект, которому служат: сянь ван — прежние государи (царственные предки), сянь цзюнь — прежние правители (правившие предки) и цинь — родители. В принципе, без контекста, выражения сянь ван и сянь цзюнь являются почти синонимичными (см. [32, т. 2, с. 236, 240; 3, № 12625]), однако в главе восьмой «Сяо цзина» их необходимо понимать по-разному, в зависимости от иерархической позиции их потомка, что я и постарался передать оборотами «царственные предки» и «правившие предки».
8. ↑ Конфуций использовал здесь знак цзя, имеющий словарные значения «семья, семейство, род, дом, двор» (см. [3, № 9601; 88, № 594]), но чаще всего выступающий в первом значении — «семья». Однако контекст главы и пояснения комментария показывают, что Учитель говорит в этой фразе о цинах и дафу, т. е. о высшей аристократии чжоуского Китая. Поэтому я считаю, что под цзя Кун-цзы подразумевал весь род каждого цина или дафу, главой которого они являлись и за судьбу которого они несли ответственность.
9. ↑ Словом «прислуга» переданы два иероглифа чэнь и це, означающие соответственно: «вассал, подданный, сановник; слуга, раб, военнопленный» (см. [3, № 1354; 51, т. 4, с. 2801; 88, № 327]) и «младшая жена, наложница, служанка, прислужница, рабыня» (см. [3, № 15339; 51, т. 2, с. 1040; 88, № 814]). Их можно трактовать раздельно: слуги и служанки (рабы и рабыни), однако в древнекитайских текстах, когда они выступают вместе, они означают совокупность слуг и/или рабов (см. [32, т. 8, с. 720]).
10. ↑ Выражение ци цзы в древних текстах означает «жена», а также «жена и дети» (см. [3, № 15349]). Я полагаю, что ци и цзы в «Сяо цзине» следует понимать как два знака.
11. ↑ Конфуций не говорит здесь прямо о смерти родителей, а использует эвфемизм в виде цзи — «приносить жертвы» (см. [3, № 14262]), которые, естественно, не совершаются в честь живых людей.
12. ↑ Приведённая цитата взята Конфуцием из песни «И» («Обуздание [своих страстей]»; у А. А. Штукина и Н. Т. Федоренко — «Поручение правителю») раздела «Великие оды» (см. [36, т. 9, цз. 18, с. 1556; 96, vol. 2, с. 511]). В переводе А. А. Шуткина и Н. Т. Федоренко она звучит следующим образом: Если б явил он и доблести светлой дела — // Вся бы страна за таким государем пошла [16, с. 379].
13. ↑ К стихотворению «Ши цзина» необходимо добавить небольшой комментарий. С точки зрения особенностей и грамматики китайского языка перевод может быть построен не в сослагательном, а в изъявительном наклонении, т. е. иметь форму: Безупречны [у правителя] добродетель и поступки, // И вся страна охотно подчиняется ему. Однако контекст оригинала «Ши цзина», в котором вэйский У-гун (812–758 гг. до н. э.) увещевает самого себя, т. е. выражает пожелания или советы, а не отражает действительность, и содержание главы восьмой «Сяо цзина» подсказывают правильность применения здесь условно-желательной формы, что мною и было сделано.