|
Тематический раздел
|
Синьхайская революция и крах монархии в Китае1911 - 1912 Аннотация: В статье рассмотрены основы монархического государственного строя в Китае, причины краха многотысячелетней империи и отличия революции 1911-1912 гг. от цикличных кризисов имперских династий. Автор статьи предлагает свою оценку причин, характера и итогов Синьхайских событий, определив их как незавершенную "буржуазную" революцию, вызванную сложными социальными процессами, "далеко не соответствовавшими моделям и принципам развития, которые демонстрировал Китаю капиталистический Запад". Китай принадлежит к числу стран с древней историей и уникальной культурой. При этом огромное воздействие на развитие Китая оказал институт монархии, просуществовавший около 2300 лет, вплоть до начала XX в., т.е. намного дольше всех прочих известных в мире монархий. Существование империи во многом предопределило такую особенность, как непрерывность социально-экономического, политического и культурного развития китайской цивилизации. Ещё одной особенностью было то, что Китай тысячелетиями развивался как относительно замкнутая цивилизация. В средневековой Европе рассказы Марко Поло много веков воспринимались как небылицы, а в Китае ещё в первой половине XIX в. даже образованные люди имели самое смутное представление о европейских странах. Разумеется, упомянутая замкнутость не означала полной изоляции страны от окружающего мира. Китайским императорам, чьи владения считались «срединным государством», доминирующим во всей «Поднебесной», приходилось постоянно взаимодействовать с самыми разными «варварскими» племенами и народами, которые временами захватывали Китай, основывали в нём иноземные «завоевательные династии», и даже сажали на китайский трон своих «варварских» императоров некитайских кровей. Длившееся веками противостояние собственно «китайских» и «завоевательных» династий, неоднократно менявшиеся отношения господства и подчинения между китайцами и иноземцами и т.д., всегда составляли сложную проблему, сохранявшую драматизм и остроту в древности, средние века, новое и новейшее время, включая даже период республиканского Китая. Правившие в Китае монголы (империя Юань, 1271-1368), а затем маньчжуры (империя Цин, 1644-1912), равно как и покорённые ими китайцы, всегда чётко различали «собственно Китай» и «варварские» окраины созданных ими империй. К примеру, основатель династии Мин, император Чжу Юань-чжан (13768-1398) выразил эту мысль предельно кратко и недвусмысленно: «В недавнем прошлом варвары-ху (монголы) воровски захватили земли хуася и господствовали над ними более 100 лет…». В начале ХХ в., через пять с лишним веков, эта мысль императора Мин нашла прямой отклик в словах будущего первого президента Китайской республики Сунь Ят-сена: «Китай должен быть государством китайцев, и управлять им должны китайцы…».[1] Как справедливо считают современные исследователи, несмотря на то, что официальная конфуцианская историография признавала легитимность династий Юань и Цин, ни монголы, ни маньчжуры не отождествлялись с китайцами – в отличие от этносов, стоявших у историков формирования китайской нации в древности (в эпоху Чжоу). Впрочем, Китай не боялся пришлых завоевателей и всегда находил возможности переварить их в своем культурном «котле». А «дикие» жители окраин Поднебесной имели возможность стать подданными китайского императора после выражения покорности и надлежащего «окультуривания». Таким образом, в течение тысячелетий китайская монархия обнаруживала поразительную устойчивость, оставаясь несокрушимой, несмотря на смены десятков династий (смена «мандата Неба») в результате неоднократных завоеваний извне и глубоких внутренних потрясений. Причина столь долгого существования в Китае монархического режима, как представляется, коренилась в неизменности, можно даже сказать, в незыблемости его идеологических, конфуцианско-традиционалистских основ. Регулярные династийные кризисы обычно завершались падением утратившего «мандат Неба» и появлением очередного, нового «правильного» монарха. «Упадок» сменялся «расцветом», центробежные тенденции периодически сменялись центростремительными, «хаос» сменялся «порядком». Но вплоть до начала ХХ в. все эти процессы происходили циклично, без каких-либо системных изменений в китайском монархическом строе. Важный момент, который стоит подчеркнуть при изучении истории китайских монархических режимов – укрепление государственного начала, целеустремленное выстраивание вертикали власти для автократичного управления огромными людскими массами. Управление это велось через огромный, разветвленный, тщательно подобранный и отфильтрованный бюрократический аппарат, который играл огромную роль в урегулировании отношений центра и периферии, между императором и его подданными, между властью и социальной оппозицией в каком бы то ни было виде. Замкнутость внутренне незыблемой монархической системы Китая нарушило вторжение Запада, открывшего новую эпоху взаимодействия двух совершенно разных миров – закованной в конфуцианско-традиционалистские формы китайской цивилизации и западной цивилизации, облаченной в капиталистически-модернизаторские одежды. Вторжение Запада означало резкое вынужденное включение Китая в мировые, политические, социально-экономические и культурные процессы. Сохранить древнее русло автономного «цикличного» развития Китай больше не мог. Запад же навязывал новую, более динамичную, современную и прогрессивную (с точки зрения европейцев) модель развития, которую Китай был вынужден принимать и мучительно переваривать, пытаясь до последней возможности вписать их в догмы своих традиционалистских концепций. Открытие Китая положило начало сложному процессу сближения, взаимодействия и синтеза китайских и западных начал, выражавшийся, в частности, в смешении принципов западного техницизма и китайской конфуцианской духовности, западной рациональности и китайской иррациональности, равенства и иерархичности, революционности и эволюционности, открытой конкуренции и стремления к консенсусу, и т.д. Все эти процессы неизбежно затронули основы основ монархического режима в Китае, который, в конце концов, был ликвидирован в 1912 г. Уже с середины XIX в. Цинская империя оказалась как бы в двух измерениях – китаецентричном «феодальном» и в «глобальном» западнокапиталистическом. А к началу XX в. мир тысячелетних имперских традиций окончательно рухнул под напором новой эпохи крутых перемен. Синьхайская революция оказалась неизбежным следствием кризиса цинской монархии и резкого усиления центробежных тенденций внутри страны. Внешне падение Цин как будто напоминало очередную традиционную фазу династийного цикла, т.е. ситуацию обновления власти и смены династии. Но были и новые обстоятельства, выпадавшие из всех традиционных представлений и делавших невозможной прежнюю цикличность: 1) Поражение цинских верхов в противоборстве с державами, завершившееся подписанием унизительного «Заключительного протокола»,[2] превращало Китай из «страны-гегемона» в полуколонию. А это означало «потерю лица» – чувствительный момент для китайской национальной психологии, что особенно возмущало китайских патриотов и великоханьских шовинистов. В случившихся бедах китайское общество все больше винило маньчжуров, стоящих у кормила власти и допустивших унижение Срединной империи западными «варварами». И эти настроения становились всё более необратимыми. 2) После движения тайпинов[3] правящая династия проявила, как известно, готовность допустить определенное развитие китайского партикуляризма в маньчжуро-китайской общности. Это привело к становлению и развитию новой китайской военно-бюрократической элиты, сыгравшей не последнюю роль в свержении Цинов. Подрывая кадровый баланс между маньчжурами и китайцами в государственно-бюрократической структуре, прежде всего на её силовых (военных) и губернаторских этажах, Цины как будто сами приближали свой крах, стимулируя китайский национализм в его антиманьчжурском варианте. 3) Краху маньчжурской династии способствовало значительное ослабление в начале XX в. вертикали цинской власти (особенно после смерти Цыси и видных сановников-китайцев Ли Хун-чжана и Чжан Чжи-дуна) и активное развитие китайских провинциальных военно-бюрократических анклавов. 4) Наконец, имело место значительное падение интеллектуальной составляющей у Цинов к концу их правления – удивительная закономерность, которая сопровождала закат почти каждой династии в Китае. Созданием весной 1911 г. Кабинета министров Цины углубили свой конфликт с провинциальной бюрократией, которая, по сути, оказалась в одном лагере с созревшей к этому времени антиправительственной оппозицией, всё более активно заявлявшей о себе путём активизации народных «смут», попыток радикалов-революционеров свергнуть монархию и провозгласить республику, а также стремления либеральных шэньши-конституционалистов ввести в Китае конституционно-монархический режим. Правда, в 1901-1910 гг. стихийные и разрозненные выступления крестьян и городского плебса, равно как и локальные восстания тайных обществ, были далеки от перерастания в общекитайскую крестьянскую войну, свергавшую династии в прошлом, и прямой опасности для династии Цин не представляли. Но у династии появился новый противник – радикалы-националисты (партия Сунь Ят-сена), поставившие своей целью насильственное свержение инородной (маньчжурской) династии и возрождение Китая под властью китайцев в рамках республиканского режима. Характерным моментом было стремление китайских революционеров соединить западную идеологию с постулатами китайского традиционализма, т.е. подать новое, западное, в значительной степени в китаизированном виде. Как известно, диссидентское западничество Сунь Ят-сена было облечено в китайские традиционалистские одежды. Преувеличивать прямую роль китайских радикалов (Сунь Ят-сена и его сторонников) в свержении цинской монархии, что долгое время было характерно для российской историографии,[4][8] на наш взгляд не стоит. Но в создании единого антицинского фронта они, безусловно, сыграли свою активную роль. Важным фактором политической жизни Китая после ихэтуаньской катастрофы[4] стало новое оппозиционное Цинам политическое течение – либерально-конституционное, выступившее за создание конституционной монархии и пытавшееся изменить ситуацию мирными средствами. В 1909-1911 гг. либеральные шэньши-конституционалисты провели четыре петиционные компании с требованием срочного созыва в Китае парламента.[11] После того, как Цины начали наступление на прерогативы и доходы местных властей, нарушая традиционное равновесие между центром и периферией, провинциальная бюрократия все больше склонялась к поддержке антицинской оппозиции. Таким образом, возник единый фронт китайцев против маньчжуров, лишивший последних всякой поддержки внутри страны. Создание маньчжурского Кабинета министров и Хугуанский кризис[5] показали, что договориться с маньчжурами о мирном дележе власти невозможно. Оставался лишь силовой вариант устранения Цинов (маньчжурских правителей) от власти. Решающую роль в этом процессе сыграли, как известно, части «новой армии» и Бэйянский генералитет во главе с Юань Ши-каем.[6] По мнению известного японского историка Юцзо Мицзогучи (1932-2010), успех республиканцев стал возможен лишь после политической и моральной измены Цинам со стороны Юань Ши-кая и упёртости Сунь Ят-сена, готового покончить с монархией любой ценой, не думая о негативных последствиях передачи власти тому же Юань Ши-каю.[7][2, c.141] Так или иначе, единому фронту китайцев против маньчжуров, «триаде» – армия, бюрократия, оппозиция – династия Цин ничего противопоставить уже не могла.[7, c.104] В результате давления китайской вооруженной периферии на центральную власть Цинская монархия была свергнута. Деспотическая власть обрядилась в республиканские одежды, а свергнутого шестилетнего императора Пу И отстранили от власти (но не казнили, как поступали со свергнутыми монархами в Англии, Франции или России), сохранив ему «почётный» титул, императорский дворец и взяв на казённое содержание.[8] В российском китаеведении послевоенного периода вопрос об итогах и характере Синьхайской революции вызывал широкий разброс мнений и обсуждался десятилетиями. Была ли она буржуазной[8, с.526] или буржуазно-демократической революцией,[3, с. 126] или просто переворотом 1911-1912 гг., завершавшим очередной династийный цикл?[1, с.480] Завершилась она победой[5, c.305-311][6] или поражением?[10, с.189] Появилось мнение, что свержение маньчжурского господства «не стало буржуазной революцией»[1, с.490]. Возник и дискуссионный вопрос – была ли Синьхайская революция неизбежной? Характерно, что ныне в Китае звучат голоса интеллектуалов, полагающих, что революция 1911 г. была излишней. Если для иностранных учёных этот вопрос относится к сфере чистых гипотез и предположений, то для Китая это весьма чувствительный вопрос легитимности нынешней власти. Ведь если Синьхайская революция была «ошибкой», и Китай мог развиваться эволюционно, тут же возникает и вопрос об исторической неизбежности революция 1949 г. С нашей точки зрения, знаменательные события 1911-1912 гг. в Китае можно считать революцией, которая по своему характеру являлась буржуазной. Республика была воспринята новой китайской элитой положительно, потому что в определённой степени ослабляла вертикаль центральной власти, что оказалось на руку региональным анклавам. Правда, в близкой перспективе она не принесла китайскому обществу ни демократии, ни бурного экономического развития, ни благополучия. Её социальная база была ограниченной – широкие слои народа, прежде всего крестьянство, оставались достаточно инертными и безразличными к происходящему. Это являлось одним из проявлений несбалансированности различных социальных процессов, которые далеко не соответствовали моделям и принципам развития, которые демонстрировал Китаю капиталистический Запад. В этом плане можно согласиться с мнением многих зарубежных и отечественных учёных о незавершенном характере Синьхайской революции.[2] Хотя и этот тезис вызывает ряд риторических вопросов. В каком плане её могли бы считать завершённой? После провозглашения, а, главное, реализации буржуазно-демократических свобод в духе западного конституционализма? Но Китай, как известно, не Запад… Было ли провозглашение в Китае республиканской формы правления «забеганием вперед»? С этим тезисом, высказываемым некоторыми историками,[7, c.129] казалось бы, можно легко согласиться, тем более что с падением династии Цин формально обновился лишь верхний ярус деспотической власти. Вместе с тем, такая постановка вопроса, как нам кажется, не совсем правомерна, потому что предполагает сослагательные формы ответа и некую долю европоцентризма. Но китайская история не распорядилась по-иному. Свержение Цинов было реакцией китайских военно-бюрократических региональных верхов на сверхцентрализованную вертикаль монархической власти. Оно воспринималось в Китае как победа национальной революции над инородцами – маньчжурскими «варварами», и было, по сути, необратимым. Попытки же возродить монархический режим, пусть даже в парадно-демонстрационном виде (типа возрожденной в период Мэйдзи японской монархии или монархических структур в ряде стран Западной Европы), а такие попытки, как известно, предпринимались в Китае дважды, в конечном счёте, заканчивались провалом. Монархия в китайском варианте означала бы диктатуру и прекращение милитаристской «вольницы», что уже не могли допустить правители милитаристских анклавов. Крах попытки монархической реставрации Юань Ши-кая был связан и с внутренним, и внешними факторами. А возрождение и ликвидация монархического режима на части территории Китая (на северо-востоке) происходила уже с помощью внешнего силового воздействия: в первом случае – со стороны Японии (в 1932), а во втором (в 1945) – со стороны СССР. Впрочем, отмирание монархических структур в китайской политической жизни затянулось вплоть до 1945 г., а их влияние даже в республиканскую эпоху находило отражение в рецидивах монархического сознания, скажем, в «бонапартистских» замашках Чан Кай-ши или в авторитарном правлении и «культе личности» Мао Цзэ-дуна. Даже современное китайское историческое сознание по-прежнему сохраняет многие образы прошлого, включая популярные сюжеты о былом величии имперско-монархических образований старого Китая (империя Цинь Ши-хуана и пр.). Иными словами, отдельные традиции и идеологические стереотипы, заложенные в эпоху империи, и сегодня заметны в тех или иных реалиях современного Китая. Представляется, что эти традиции и стереотипы находят отражение в провозглашаемых сегодня идеях социальной гармонии и «породнения с народом», построения среднезажиточного общества сяо кан. Их можно также усмотреть в общем сочетании идей конфуцианства, научного развития и курса на великое возрождение китайской нации, выдвинутого как национальная идея развития современного китайского общества. Современные государственные службы КНР, Тайваня (как составной части Китая), а также некоторых других стран Восточной и Юго-Восточной Азии тоже в определённом смысле являются прямым наследием конфуцианской политической культуры и государственного строя, сложившихся в Китае за двухтысячелетний имперский период. Свержение цинской монархии и переход к республиканской форме правления явились важнейшими рубежами и условиями прорыва Китая в современный мир. Синьхайские события 1911-1912 гг., с одной стороны, спровоцировали деструктивные явления в политической жизни страны (распад государства, гражданские войны, противоборство милитаристских клик). Но те же события послужили важными звеньями на пути продвижения всего огромного Китая в сторону интернационализации, европеизации и модернизации. Процесс этот продолжается и поныне. Размышляя о судьбах современного Китая в связи со столетием Синьхайских событий, хочется надеяться, что Китай исчерпал своё время революций, которые, как показывает история, ведут к неисчислимым жертвам и катастрофическим последствиям. Литература 1. Бокщанин А.А., Непомнин О.Е., Степугина Т.В. История Китая: древность, средневековье, новое время. М.: Восточная литература, 2010 2. Головачёв В.Ц. Незавершенная революция: пересмотр идейного наследия Сунь Ят-сена и его эпохи // Восток (ORIENS), 2012, №3, с.140-144 3. Ефимов Г.В. Революция 1911 г. в Китае. М.: Учпедгиз, 1959 4. История Китая с древнейших времён до наших дней. М.: Наука, 1974 5. Меликсетов А.В.. Потерпела ли поражение Синьхайская революция? // Общество и государство в Китае. VII н.к. Тезисы и доклады. Т. II. М., 1976 6. Меликсетов А.В. Историческое значение Синьхайской революции // Китай и новейшее время: история и историография. М., 1981 7. Непомнин О.Е. История Китая. ХХ век. М.: ИВ РАН, Крафт+, 2011 8. Новая история Китая. М., 1972 9. Стабурова Е.Ю. Изучение Синьхайской революции в Ухане в контексте современного Китая – Общество и государство в Китае. XLII н.к. Учёные записки отдела Китая. Вып.6. Т.2. М., 2012 9. Сунь Ятсен. Избранные произведения. М., 1985 10. Тихвинский С.Л. История Китая и современность. М., 1976 11. Чудодеев Ю.В. Накануне революции 1911 г. в Китае. Конституционное движение либеральной буржуазно-помещичьей оппозиции». М.: Наука, 1966 Ст. опубл.: Синьхайская революция и республиканский Китай: век революций, эволюции и модернизации. Сборник статей. – М.: Институт востоковедения РАН. – 312 с. С. 23-33.
Автор: Чудодеев Ю.В. |
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
