Семья: к проблеме социального контроля в традиционном Китае

 
Традиционная китайская семья (цзя) представляла собой социальную группу, доминирующей чертой которой была огромная, практически неограниченная власть главы семьи – отца. По мнению автора фундаментального исследования о китайской семье О.Ланг, история не знает другого примера столь крайнего проявления патриархата. Высокий авторитет института семьи и власти отца в семье представляют, как считает О.Ланг, основополагающую черту китайской цивилизации (см. [19, с. 54]).
 
Семейная организация китайцев по ряду своих параметров существенно отличается от европейской модели семьи. Д.Г.Кульп, автор одной из первых социологических работ, в которой анализируется система семейно-родственных отношений китайцев на основе материалов полевого обследования деревни (юго-восточный Китай, провинция Гуандун, 1918–1919 гг.), выделяет в семейной организации китайцев четыре типа семьи: «биологическую» («natural-family»), «экономическую» («economic-family»), «религиозную» («religious-family») и «условную» («conventional-family»). Однако, вычленяя четыре разновидности семейных групп, Д.Г.Кульп вместе с тем подчеркивает, что сами китайцы считают семьей только одну, которую он определяет как «экономическую семью» (см. [18, 142–150]). Действительно, два последние выделенные им типа сами состоят из семей и, следовательно, принадлежат к иному уровню социальной организации. На это указывает М.Фридман, отмечая, что в действительности только две из описываемых Д.Г.Кульпом четырех родственных групп относятся к уровню семьи, тогда как две другие представляют собой объединения родственных семей: «условная семья» представляет собой клан (в терминологии М.Фридмана «lineage»), а «религиозная семья» – его сегмент (см. [14, 33]).
 
О.Ланг определяет китайскую семью как группу людей, связанных кровным родством, браком и усыновлением, имеющую общий  бюджет и общее имущество (см. [19, c. 13]). В синологической литературе это определение является общепринятым. В нем получили отражение определенные особенности китайской семьи: с одной стороны отсутствует такой обычный для семейной группы признак, как совместное проживание ее членов, а с другой – обязательным является наличие общего бюджета и общей собственности.
 
То обстоятельство, что отдельные члены цзя, обычно сыновья, могли подолгу жить вне дома, являлось довольно широко распространенной практикой, которая в разных слоях китайского социума вызывалась разными причинами. Согласно традиционным для Китая представлениям, раздельное проживание членов семьи не разрушает ее целостности. До тех пор, пока доходы и расходы всех членов группы составляют единое целое, а семейное имущество находится в распоряжении главы семьи, и сами китайцы, и западные исследователи рассматривают соответствующую группу как единую семью (цзя).
 
Что касается наличия общесемейного имущества как обязательного параметра цзя, то ему китайцы придают чрезвычайно важное значение. Для китайцев семья, как подчеркивает М.Ян, это не просто группа лиц, связанных родственными отношениями, но и принадлежащее ей имущество: земля, постройки и все остальное, что составляет материальную основу ее жизни. Главное предназначение семьи заключается в продолжении рода (под которым в Китае имелось в виду продолжение патрилинейной линии семьи). С точки зрения китайцев это требует не только непрерывности сменяющихся поколений сыновей, но и обязательной передачи им по наследству общей семейной собственности, обеспечивавшей существование семьи. Если отец не оставляет сыновьям наследства, то он лишь наполовину обеспечивает продолжение семейной линии. Семейная собственность – это основа существования последующих поколений, а следовательно, и продолжения семейной линии, без собственности, считают китайцы, нет и семьи. Особое значение придается также сохранению наследия предков, прежде всего земли, что является не только обязанностью главы семьи перед сыновьями, но и его долгом перед предками (см. [25, с. 81]).
 
Совместное владение семейным имуществом при фактическом отсутствии личной собственности у членов семьи является одной из особенностей семейной организации китайской семьи. Земля, дом, скот, инструменты, денежные средства, различный инвентарь, домашняя утварь считались общей собственностью семьи; общим было и остальное имущество, включая одежду, обувь, головные уборы, постели и т.п. Семейное имущество всегда находилось в распоряжении одного человека – главы семьи, отца или деда. Остальные члены семьи ничем распоряжаться не могли и личной собственности не имели: они могли лишь пользоваться тем, что им давал отец. Так, например, как отмечает Д.Кульп, никто из членов семьи (кроме ее главы) не имел права распорядиться по своему усмотрению «своими» вещами (отдать или передать в пользование другому лицу ту или иную вещь, обменять ее на что-либо, продать, подарить или выбросить ее) (см. [18, с. 102–103]).
 
Показательно, что практическое отсутствие личной собственности у членов семьи оставалось характерной особенностью семейной организации и после падения империи (1911 г.) вплоть до создания КНР. М.Ц.Ян, описывая ситуацию в своей родной деревне Дайдоу (пров. Шаньдун, 40-е годы ХХ в.), отмечал, что все домашнее имущество по-прежнему принадлежало семье в целом, личные вещи практически отсутствовали. Неженатый сын имел только свою одежду, однако ею, если отец находил это нужным, могли также пользоваться его младшие братья. После женитьбы его одежда действительно становилась его личной собственностью (см. [25, с. 78–79]).
 
Ц.К.Ян также констатирует, что в деревне Наньцзин (пров. Гуандун) земля, дом, инструменты, денежные средства и прочее имущество рассматривается как принадлежавшее всей семье, хотя распоряжается им только глава семьи. В случае раздела право на наследование по-прежнему принадлежало только сыновьям, родным и усыновленным. Что касается принятого в 1930 г. закона, устанавливавшего право дочерей на наследование семейного имущества, то он не соблюдался даже в городах, в деревне же о нем просто не слышали (см. [24, c. 91–92]).
 
Общим достоянием семьи являлись и заработки всех ее членов, включая тех, кто, не найдя занятия в деревне, был вынужден уехать и длительное время проживал вне дома. Подобная ситуация в крестьянских семьях обычно была связана с тем, что имевшейся в хозяйстве земли было недостаточно, а также практическим отсутствием в деревне производств, связанных с переработкой сельскохозяйственной продукции. Проживавшие вне дома члены семьи отправляли домой все заработанное, оставляя себе лишь необходимый прожиточный минимум, причем эта сторона их жизни являлась объектом тщательного контроля со стороны главы семьи и остальных братьев (см. [18, с. 50; 19, с. 135 и др.]).
 
Заработки сыновей могли сильно различаться, однако это никак не отражалось ни на них самих, ни на их женах и детях. Даже если один из братьев зарабатывал намного больше другого, он не мог как-либо улучшить жизнь и быт своей жены и детей, обеспечить их лучшей одеждой, пищей, домашней утварью и т.п., поскольку он не распоряжался заработанными деньгами. Попытка утаить часть заработанного стала бы причиной серьезных осложнений: нарушитель мог быть наказан отцом и словесно, и физически, а его поступок стал бы объектом общественного осуждения. Кроме того, подобное поведение подлежало наказанию и в судебном порядке. Согласно закону «всякий младший член семьи, живущий под одной крышей с другими и воспользовавшийся без разрешения старших какой-либо частью семейного имущества, подлежал наказанию двадцатью палками за каждые самовольно потраченные 10 таэлей^[1], и на одну степень больше за каждые последующие 10 таэлей; в целом наказание не должно превышать ста палок» (Да Цин люй ли, цит. по [7, с. 16]).
 
Итак, в традиционной китайской семье все заработанное ее членами передавалось главе семьи, который определял бюджет семьи и ее расходы. Пища в доме готовилась на всю семью и была для всех одинаковой, за исключением обычного различия в питании мужчин и женщин. Последние питались хуже, что в крестьянских семьях считалось естественным, поскольку мужчины выполняли тяжелую работу в поле. Готовить что-либо отдельно, по собственному желанию, не разрешалось.
 
Подобный традиционный для Китая тип семейной организации практически сохранялся вплоть до создания КНР. Характерным примером может служить описываемая М.Ц.Яном семья Пань из деревни Дайдоу, в которой было четверо сыновей: один из них стал кузнецом, второй – учителем в деревенской школе. Все заработанное сыновья отдавали отцу, не претендуя на то, чтобы они или их жены и дети в чем-то отличались от остальных. Эта семья стала одной из самых состоятельных в деревне: прикупили земли, женили двух младших сыновей. Вырос и престиж семьи, поскольку статус семьи в Китае во многом зависел от количества принадлежавшей ей земли (см. [25, c. 77]).
 
Примеры такого рода свидетельствуют, что еще на всем протяжении первой половины ХХ в. имущество семьи, так же как доходы и заработки ее членов, по-прежнему оставались в общем владении и использовались на общие нужды. Однако, вопрос о том, что же все-таки представляет собой «общесемейная собственность» в условиях отсутствия личной собственности, кто был реальным («настоящим») собственником общего имущества в семье и был ли в ней вообще – и мог ли быть – индивидуальный субъект собственности, остается дискуссионным (о проблеме общесемейной собственности см. [21; 3, c. 190–196; 4, c. 453–458]). Проблема эта очевидным образом нуждается в дальнейших исследованиях (см. [64]) и здесь этот аспект семейной организации не рассматривается.
 
Фундаментальной чертой семейной организации в традиционном Китае была практически абсолютная власть отца – главы семьи, которая распространялась на всех членов семьи, – сыновей, внуков, их жен, детей и наложниц, незамужних дочерей, младших по возрасту родственников по боковой линии, живущих в его домохозяйстве, а также слуг и рабов. Отец пользовался властью над своими потомками–мужчинами, даже если последние уже достигли преклонного возраста. Любая семья имела признанного главу семьи; в семье из двух поколений главой семьи был отец, в семье из трех поколений – дед (см. [11, c. 20 и далее]).
 
В аграрной докапиталистической стране семья одновременно была и производственной ячейкой, которой также управлял глава семьи. Он планировал сельскохозяйственные работы, решал, что и где следует выращивать, когда надо начинать сев и собирать урожай, какую часть его придется продать для уплаты налогов и долгов, где и у кого можно в случае нужды взять в долг зерно до сбора нового урожая, понадобившиеся в силу тех или причин денежные средства и т.п. Глава семьи (цзячжан) определял занятия всех ее членов, решал вопросы школьного и профессионального обучения детей, проблемы, связанные с заключением браков. Обычно он сам занимался и домашним хозяйством (женщины только выполняли домашнюю работу), ходил на рынок, чтобы закупить все необходимое и продать то, что было произведено в этих целях. Принимаемые им по всем вопросам решения были окончательными.
 
Одной из функций цзячжана была его роль ритуального главы семьи: только он мог отправлять обряды культа предков в храме предков и на их могилах, что, как считалось, усиливало его власть и престиж. Регулярное отправление культовых обрядов являлось одной из важных обязанностей традиционной китайской семьи. Считалось, что должное исполнение ритуалов необходимо для благополучия предков в их загробном существовании, что, в свою очередь благоприятным образом сказывалось на живущих поколениях и их потомках; и напротив, небрежность, а тем более неисполнение обрядов приносило семье невзгоды и несчастья.
 
Крайняя бедность и недостаточные размеры земельных участков вынуждали китайцев строго контролировать численность и состав семьи. Не случайно в литературе постоянно отмечается очевидная координация между количеством имевшейся у семьи земли и числом ее членов. Широкое распространение имело убийство новорожденных девочек, а также продажа малолетних дочерей (см. [23]). Девочек часто продавали просто потому, что семья могла прокормить лишь строго ограниченное число детей, а в этих условиях предпочтение всегда отдавалось мальчикам: в патронимичной, патрилинейной и патрилокальной китайской семье продолжателями рода могли быть только сыновья, поскольку только сын мог стать преемником отца по культу предков. Продажа детей в рабство имела широкое распространение еще в 30-е годы ХХ в., причем продавали не только девочек, но и мальчиков. О масштабах продажи можно судить по тому, что перед войной число рабынь в Китае оценивалось в два миллиона человек; особенно много их было на юге страны (см. [19, с. 259–260]). Сыновей продавали относительно редко, лишь в случае самой крайней нужды. Иногда малолетних мальчиков передавали кредиторам в счет уплаты долгов, чаще, однако, это было связано с голодом, который в Китае был достаточно частым явлением. Так, например, во время обследования, проводившегося в 1948 г., один из крестьян рассказал, что в 20-х годах во время сильного голода отец хотел продать его за бушель пшеницы человеку, у которого не было своих детей (см. [13, с. 28–29]).
 
Мужья в Китае могли продавать своих наложниц, продавать или закладывать жен, на время или навсегда. Хотя такая практика осуждалась общественным мнением, властями это не наказывалось, поскольку считалось, что было вызвано самой крайней бедностью (см. [19, с. 45; 9, с. 41–42]). Глава семьи имел право наказывать самым жестоким образом всех чад и домочадцев, включая жену, Родители в Китае практически вообще имели неограниченное право на наказание детей: даже в случаях, когда побои отца приводили к смерти провинившегося сына, он не считался виновным. Если, однако, сын был убит с особой жестокостью («негуманно»), то согласно цинскому законодательству отец подлежал наказанию ста ударами палок (см. [11, c. 28–29]).
 
Примечательно, что эволюция традиционного права Китая шла в направлении дальнейшего усилении власти отца. Как показал Цюй Тун-цзу, законодательство династий Юань (1260–1368), Мин (1368–1644) и Цин (1644–1912) еще более увеличило власть родителей над детьми по сравнению с кодексами более ранних династий, Тан (618–906) и Сун (960–1279). Были расширены правомочия родителей по наказанию детей за несоблюдение конфуцианских норм «сыновней почтительности» (сяо). В ряде случаев родители не считались виновными даже если дети были убиты «негуманным образом». Кроме того, помимо имеющегося у родителей права самим наказывать детей, закон предоставил им возможность обращаться к местным властям с просьбой о наказании детей за неповиновение и «непочтительное поведение». О позиции закона в подобного рода ситуациях можно судить уже по тому, что даже если родители обращались к властям с просьбой о вынесении детям смертного приговора, такой приговор выносился без какого-либо предварительного расследования обстоятельств дела (см. [11, c. 21–27]). Кроме того, отец и дед в Китае согласно закону вообще не считались виновными в случае непреднамеренного убийства сына или внука во время телесного наказания (см. [19, c. 27]).
 
При описании форм семейной организации в литературе широко используется классификация семей по их составу, определяемому по числу супружеских групп в каждом поколении. Различают три разновидности семьи: нуклеарную или малую семью («elementary family»), расширенную («stem family») и большую («joint family»). Нуклеарной называют семью, состоящую из двух поколений (родители и дети), расширенной – из трех поколений, причем в среднем поколении имеется только одна супружеская пара с детьми; большая семья состоит из трех и более поколений (в идеале из пяти. – Н.Т.), причем промежуточные поколения, или по крайней мере одно из них, состоит более чем из одной супружеской пары (подробнее относительно терминологии, используемой при описании китайской семьи в синологической, социологической и антропологической литературе) (см. [14, c. 48–49]).
 
Следует, однако, отметить, что в семейной организации Китая каждая из этих трех разновидностей семьи могла быть как отдельной, самостоятельной семьей, представляющей дискретную хозяйственную, социально-политическую и административную единицу (цзя), так и ее компонентом (фан). В результате к одному и тому же типу семьи оказываются отнесенными различные по своему характеру родственные группы, которые, являясь аналогичными по своему морфологическому составу, обладали разным статусом, функциями, правами и обязанностями.
 
Сами китайцы при описании семейной организации используют два термина, цзя и фан. Иначе говоря, это различие четко осознается китайцами и фиксируется терминологически, что уже само по себе говорит о важности их различения. Семейная группа, представляющая хозяйственно самостоятельную единицу, подлежала обязательной регистрации у властей в целях административного учета и обложения налогами и повинностями. Семейная группа любого состава, являющаяся компонентом цзя, не представляла самостоятельной хозяйственной ячейки и административному учету не подлежала. Поэтому китайцы считают семьей (цзя) только экономически самостоятельную семейную группу.
 
Как представляется, наиболее существенной особенностью структурного состава китайской семьи является наличие именно этих двух типов семейных групп. Появление в семье фанов было следствием женитьбы сыновей, поэтому их присутствие в составе цзя является закономерной чертой китайской семьи, свидетельствующей о глубоком своеобразии места и роли в ней супружеской семьи. В традиционном Китае заключение брака и образование супружеской группы «муж – жена» не вело (и не могло вести) к появлению новой семьи (цзя): закон запрещал сыновьям селиться отдельно от родителей, заводить собственное хозяйство и жить своей семьей. Соответствующая статья имелась уже в танском кодексе (самом раннем из сохранившихся полностью): «Если дед или бабка, отец или мать живы, а сын или внук выделятся в отдельный список и выделят имущество.., то виновным – три года каторжных работ» [3, с. 193].
 
Сопоставление китайской семьи с европейской, автоматически возникающей в результате официального заключения брака (что делает очевидной роль супружеской группы как семейного ядра), позволяет заключить, что в семейной организации Китая супружеская группа «муж – жена» такой роли не играла. Процедура официальной регистрации брака в Китае отсутствовала, и после подписания родителями жениха и невесты брачного контракта невесту торжественно перевозили в дом родителей мужа (брак в Китае был патрилокальным), где молодым выделялось отдельное помещение (фан); так же называли и вновь образовавшуюся семейную пару. Появление детей, а со временем и внуков само по себе не изменяло положения соответствующей группы в структуре цзя, – она по-прежнему сохраняла статус фана. Точно так же последующая естественная эволюция фана (появление детей, женитьба сыновей и появление внуков), так же как появление в семье других фанов в результате браков остальных сыновей (а затем и внуков), также не влекли за собой каких-либо изменений в официальном титуле цзя (кроме необходимого внесения в подворные списки дополнительных данных о появлении в цзя новых членов во время ежегодно проводившейся регистрации ее членов и имущества на предмет установления налогов и повинностей).
 
Возможность сохранения цзя как одной и той же семьи на протяжении жизни многих поколений, несмотря на естественную эволюцию ее компонентов, смену поколений, и в том числе глав семьи, представляет еще одну важную особенность традиционной китайской семьи. Существование цзя как дискретной социальной, экономической и административной единицы независимо от ее структурного состава в тот или иной период ее эволюции могло быть прекращено только посредством ее официального раздела. В результате фаны в поколении сыновей становились независимыми и превращались в цзя (концепцию М.Коэна о малых, расширенных и больших семьях как этапах эволюции одной и той же цзя см. в [12]).
 
Обычно раздел происходил после смерти главы семьи; если раздела не было, то новым главой семьи автоматически становился старший мужчина в старшем поколении, а цзя по-прежнему продолжала свое существование до официального раздела семьи (фэнь цзя). Отсутствие раздела в течение продолжительного времени (т.е. на протяжении жизни нескольких поколений, число которых могло быть самым различным) могло приводить к превращению цзя в семью из десятков, а иногда и сотен человек.
 
Вопреки существовавшим в прошлом представлениям о широком распространении больших семей в традиционном Китае, проводившиеся в ХХ в. исследования показали, что в действительности они встречались достаточно редко. На основании данных Д.Л.Бака (см. [8]) и других обследований, проводившихся в 30-е годы ХХ в., было установлено, что средняя семья состояла из 5,2 человек, причем только в 6,5% семей число членов составляло десять и более человек (см. [22, с. 71–73]). Тем не менее, имелись и семьи, насчитывавшие сотни людей. Примеры, описываемые в литературе, свидетельствуют, что это действительно были не кланы (т.е. группы родственных цзя), а семьи (цзя), каждая из которых была хозяйственно самостоятельной и представляла собой дискретную административную ячейку. С.Д.Гэмбл сообщает, например, о семье из уезда Шулусянь (пров. Хэбэй), поселившейся в этой местности еще во время правления императора Канси (1662–1721). В этой семье на протяжении жизни последних девяти поколений не производилось семейных разделов и количество ее членов составляло несколько сотен человек. Официальный раздел семьи произошел незадолго до проводившегося в начале 30-х годов ХХ века обследования (см. [16, с. 14]).
 
Подробное описание большой семьи и ее внутренней организации можно найти у И.А.Добровольского. Семья китайца Го (он был знаменным из Войска Зеленого знамени) поселилась в Маньчжурии в период правления императора Канси. Родоначальник этой семьи переехал сюда из пров. Шаньдун в связи с военными действиями, предпринятыми китайской стороной против русской крепости Албазин. После захвата последней в 1684 г. Го поселился в Айгуне. В конце ХIХ в. его потомки, согласно сообщению одного из них (потомка первого Го в 12-м поколении), насчитывали более двухсот человек. Все они продолжали жить как одна большая семья. В описываемый период семьей управлял назначенный главой семьи хозяин (дан цзя). Он контролировал все доходы и расходы семьи, ему же все члены семьи передавали свои заработки. Семья Го была очень богатой: ей принадлежали крупное торговое дело, меняльная контора и другие виды имущества, в том числе земля. Все члены семьи Го, жившие в Айгуне, питались вместе; ели два раза в день в специально отведенной для этой цели фанзе. Одежда для всех членов семьи закупалась из общих средств. Дан цзя определял занятия всех членов семьи в соответствии с их способностями. Помимо торговли Го занимались земледелием и ремеслом, были среди них и чиновники, и служащие ямэня. Однако крайняя сложность управления столь многочисленной семьей в конце концов стала причиной того, что в 1890 г. в ней произошел раздел. Первоначально семья разделилась на три цзя, однако позднее в результате дальнейших разделов число вновь образовавшихся цзя достигло 21 (см. [7, c. 173–175]).
 
Итак, хотя большая семья считалась идеальной моделью семейной группы и являлась результатом естественной эволюции, встречались такие семьи достаточно редко и главным образом среди состоятельной части населения, обычно в городах (см. [19, с. 136–137, 139]). В деревне их было очень немного и также только в среде очень богатых крестьян. Любопытное сообщение о семье, состоявшей из 120 человек, содержится в материалах обследования деревни в уезде Хуэйнань (пров. Хэнань), проводившегося в начале 30-х годов ХХ в. Семья также была очень богатой, имела большое количество земли и скота. Ее главе во время обследования было 90 лет, его старшему сыну – 72 года (см. [8, c.96]).
 
М.Л.Коэн подробно описывает структуру цзя, состоявшей из 42 человек. Глава семьи был единственным представителем старшего поколения семьи. Во втором поколении три его женатых сына образовали три фана. Первый состоял из 22 членов (мужа, жены, пяти сыновей и двух дочерей, жены и семерых детей первого сына, а также жены и четверых детей второго сына), второй состоял из 12 человек (отца, матери, четверых сыновей и четверых дочерей, а также жены и ребенка первого сына), третий состоял из семи человек (отца, матери и пятерых маленьких детей) (см. [12, c. 29–30]).
 
Эти примеры показывают, что все три разновидности китайской семьи, нуклеарные, расширенные и большие, могли входить в состав цзя в качестве фанов, и если в дальнейшем на протяжении жизни нескольких поколений в семье не происходило раздела, то они так и не превращались в экономически самостоятельные семьи (цзя). Это означает, что возглавлявшие соответствующие фаны мужчины из поколения сыновей и внуков главы семьи так и не становились полноправными главами в своих семейных группах, поскольку вся власть и правомочия в цзя находились в руках одного человека – цзя чжана. Сам факт существования подобных семей в Китае конца ХIХ – первой половины ХХ в. представляет значительный интерес, поскольку свидетельствует об удивительной стабильности традиционной патриархальной семьи и ее способности к интеграции в своем составе фанов в поколениях сыновей, внуков, а возможно, и правнуков, остававшихся вместе со своими семейными группами под автократической властью цзя чжана. Примечательно, что при этом в литературе одновременно отмечается практическое отсутствие в Китае на протяжении тысячелетий конфликтов между родителями и детьми, или так называемого «конфликта поколений».
 
Особое внимание в связи с этим привлекает характер внутрисемейных отношений и природа сплоченности семейных групп, обусловливавшие высочайший престиж семьи, безусловное выполнение всеми членами установленных норм поведения и подчинение цзя чжану, без чего формирование подобных семей было бы невозможным. Рассматривая традиционную китайскую семью под этим углом зрения, следует прежде всего отметить ту ее особенность, что она представляла собой иерархически организованную структуру, в составе которой модели поведения членов были строго регламентированы и строились на основе их индивидуального статуса.
 
Статус индивида в семье определялся следующими факторами: местом в системе родственных отношений, генеалогическим старшинством (стар­шинство поколения), возрастом и полом. Определяющее значение имел статус в системе родственных отношений, который дополнительно модифицировался по признакам генеалогического старшинства и возраста. Среди тех, кто принадлежал к разным поколениям, более высокий статус имели принадлежавшие к старшему поколению, среди принадлежавших к одному поколению более высокий статус был у старших по возрасту.
 
О том значении, которое придавалось старшинству по поколению, свидетельствует сама принятая в Китае структура имен. Китайское имя состоит, как известно, из трех иероглифов: первый обозначает фамилию (она является общей для всех членов семьи и клана), а второй и третий – личное имя. Согласно традиционным нормам, первый компонент личного имени всегда был общим у всех членов семьи и клана, принадлежавших к одному поколению. Это позволяло быстро ориентироваться во взаимном родственном статусе, а следовательно, и в определении требовавшихся в соответствующем случае норм поведения не только в семье, но и в клане, даже если последний состоял из сотен и тысяч людей (такие крупные кланы в основном встречались только в Юго-Восточном Китае).
 
На женщин эта система статусов практически не распространялась. Дочери и сестры мужчин жили в родной семье только до замужества, после чего их статус изменялся, статус матерей и жен определялся в соответствии со статусом мужей. Наиболее высоким статусом обладала бабка, затем последовательно – мать (свекровь), жена старшего и остальных братьев, самым низким – жена самого младшего брата и т.д. Статус мужа и жены (отца и матери, деда и бабки) также был неравным ввиду крайней дискриминации женщин в традиционной семье. К формам ее проявления можно отнести и то, что хотя все имущество принадлежало семье в целом, женщины семейной собственности не наследовали. В случае отсутствия сыновей глава семьи должен был усыновить кого-либо из ближайших родственников по клану из поколения сына в качестве официального наследника (сы). Последний становился преемником главы семьи, на которого переходили обязанности по отправлению культа предков; он же наследовал семейное имущество (подробнее см. [5a, c. 236–240]).
 
Как представляется, фундаментальной основой семейной организации можно считать неравенство статусов членов семьи: мужа и жены, старших и младших братьев, дядьев, внуков и соответственно их жен по месту в семейной организации, с одной стороны, и по признакам генеалогического старшинства и возраста мужчин, с другой. Статус индивида предопределял нормы его социального поведения в семье, характеризовавшиеся полным подчинением низших по статусу высшим. Таким образом, традиционная китайская семья практически не знала равенства в статусе своих членов: межличностные отношения в ней строились на принципах иерархии и носили сугубо авторитарный характер.
 
По-видимому, именно система статусов лежала в основе возможно наиболее примечательной черты социальной организации традиционного Китая – тщательной регламентации межличностных отношений (так называемые «китайские церемонии»). Отличительной их чертой можно считать то, что «церемонии» в Китае характеризовали поведение не только высших страт общества (что является обычной практикой), но и простолюдинов. Кроме того, в европейской цивилизации церемониал обычен при проведении разного рода торжественных мероприятий, для которых и разрабатывается специальный ритуал, тогда как в Китае было регламентировано и бытовое поведение в семье.
 
Регламентация поведения членов семьи, как и вся социальная организация китайского общества, основывалась на нормах конфуцианской морали и этики. Возникает вопрос, каким образом культурно-философская доктрина древнего философа, жившего более чем за три столетия до создания китайской империи, стала основой мировоззрения и морально-этических норм и традиций целого народа во всех его социальных слоях, стабильно сохраняя свою роль и значение на всем протяжении более чем двухтысячелетнего существования императорского Китая. Как представляется, это во многом было связано с той системой воспитания народа в духе покорности и преданности низших высшим, а младших – старшим, о необходимости которого говорил Конфуций и которое традиционно осуществляло китайское государство.
 
Известно, что Конфуций различал пять главных типов отношений между людьми, три из которых – между отцом и сыном, мужем и женой, а также между старшим и младшим братьями относились к внутрисемейным отношениям. Самыми важными в патриархальной и патрилинейной китайской семье считались отношения между отцом и сыном. Характер этих отношений определялся чрезвычайно емким по содержанию понятием сяо, которое в отечественной литературе обычно не очень точно переводится термином «сыновняя почтительность». В действительности сяо означало не только почтительность и беспредельное уважение, но и целую гамму чувств, с которыми дети должны были относиться к родителям. Согласно нормам конфуцианской морали сяо считалось основой всех добродетелей: оно требовало полного послушания, почитания и покорности по отношению к родителям и при этом одновременно включало в себя много других форм выражения глубокой любви, преданности и заботы о родителях как при жизни, так и после их смерти.
 
Чрезвычайно существенным представляется и то, что постулаты Конфуция о морали, нравственности и этике доводились до населения в форме чрезвычайно простых и понятных наставлений, а также рассказов о поступках и действиях, совершаемых в быту. Так, в частности, в Ли цзи («Книге ритуалов») содержались подробнейшие описания того, как следует вести себя по отношению к родителям и старшим родственникам в повседневной жизни. Обучение детей правилам должного поведения начиналось в самом раннем возрасте: поколения детей, отмечает О.Ланг, вырастали, слушая соответствующие наставления взрослых и рассказы о двадцати четырех примерах сыновней почтительности (см. [19, c. 25]).
 
Отношения между родственниками с точки зрения конфуцианских догматов составляли основу социальных связей и должны были строиться в строгом соответствии с нормами конфуцианской морали, которые определяли конкретные правила социального поведения и способствовали формированию соответствующей идеологии и системы ценностей в целом. Существенной стороной этого процесса была своеобразная институционализация родственных отношений в соответствии с постулатами ритуализированной статус–этики (ли). Так, даже отношения между членами семьи, отцом и сыном, мужем и женой, старшими и младшими братьями и т.д. строились по моделям, предписываемым официальной идеологией, глубоко укоренившейся в сознании людей благодаря последовательной индоктринации на протяжении тысячелетий.
 
О том, как реально осуществлялось воспитание народа в традиционном Китае на протяжении последних веков, можно составить представление по сведениям, содержавшимся в документах кланов – так называемых клановых генеалогиях (цзя-пу, цзу-пу, цзун-пу и т.д.). Во многих из них имелись составлявшиеся лидерами кланов (обычно достаточно хорошо знакомыми с конфуцианскими традициями) наставления о нормах поведения, которые должны были соблюдаться, перечни проступков, подлежавших поощрению и наказанию, а также меры наказания, которым следовало подвергать нарушителей в тех или иных конкретных случаях. Лю Ван Хуэй-чэнь, исследовавшая документацию более чем 150 китайских кланов, называет эту группу материалов «правилами кланов» («clan rules», см. [20]). Анализ клановых правил показывает, что общие догматы и нормы конфуцианской морали преломлялись в них таким образом, что выступали в форме простых и конкретных предписаний и наставлений о том, как следует и как не следует вести себя в повседневной бытовой жизни.
 
Поскольку самыми важными в патриархальной китайской семье Конфуций считал отношения между отцом и сыном, наибольшее внимание в клановых правилах обычно уделялось соблюдению сяо. Правила предписывали: никогда не причинять родителям беспокойства; отдавать им все лучшее в повседневной жизни; быть внимательными в случае их нездоровья; оставаться почтительными в случаях, когда они были неправы; не вступать в споры и пререкания; высказывать собственные соображения в самой деликатной и почтительной форме; обеспечивать почтительное отношение к родителям со стороны своих жен и детей; не перекладывать на братьев обязанности по обеспечению их в старости; выполнять волю родителей после их смерти; хоронить их в соответствии с обычаями; регулярно отправлять обряды культа предков и т.д. Похоронам в Китае всегда уделялось особое внимание: скупость при похоронах считалась очень серьезным нарушением сыновнего долга. По обычаю, расходы на похороны не должны были быть меньше, чем это позволяло, по мнению окружающих, благосостояние семьи (см. [20, c. 51–53]).
 
Наибольшее число правил, связанных с осуждением и наказанием, также было связано с нарушениями «сыновней почтительности». К их числу относили оскорбление словом или действием; «излишнее пристрастие» к жене; стремление улучшить питание жены и детей; покровительство, оказываемое жене и детям; поддержка жены в ее конфликтах с другими членами семьи; отсутствие поддержки (или недостаточная поддержка) родителей; проживание сына отдельно от родителей без их разрешения; оскорбление родительских чувств; грубое, агрессивное поведение; нанесение телесных повреждений; не соответствующие общепринятым правилам похороны родителей; небрежное отношение к отправлению культа предков и т.д.
 
Осуждение и запрещение тех или иных форм поведения и поступков в отношении родителей могло сопровождаться перечнем наказаний, которые должны были налагаться на нарушителей. Мера наказания зависела не только от характера проступка, но и от того, был ли он совершен в первый раз, повторно, либо же нарушения носили постоянный характер. Наказания могли быть различными: от устного порицания и предупреждения на будущее, штрафов, суровых выговоров с затрещинами, до публичной порки в храме предков. Согласно правилам многих кланов, нарушение сыновнего долга чаще всего наказывалось сорока ударами палок. В наиболее серьезных случаях лидеры клана могли передать дело на рассмотрение властей для наказания виновных в соответствии с законом (см. [20, c. 54–59]). Согласно цинскому законодательству виновного могли подвергнуть порке (не менее 100 ударов), а в случае очень серьезных проступков и смертной казни (подробнее см. [11, c. 6–23]). Наказаниями нередко служило также лишение выдававшихся в кланах средств на вспомоществование, права на участие в коллективных трапезах во время отправления ритуалов культа предков и даже полное отстранение провинившихся от участия в ритуалах культа.
 
Правила некоторых кланов ограничивали и права родителей в отношении детей: запрещалась продажа детей в рабство и убийство новорожденных девочек, не разрешалось отдавать детей в буддийские и даоские храмы, продавать дочерей в наложницы и проститутки, отдавать сыновей в другие кланы и т.п. (см. [20, c. 59]).
 
О регламентации взаимоотношений и поведения братьев также можно судить по правилам кланов, содержавших перечни нежелательных и наказуемых поступков, с одной стороны, и установленных норм и образцов поведения – с другой. Под угрозой наказания запрещались возражения, а тем более споры младших братьев со старшими, обвинения и оскорбления в их адрес, споры относительно имущества при семейном разделе, распри, вражда и драки между братьями, оскорбление действием старших братьев или их жен. Наказания за нарушения правил поведения между братьями были значительно более легкими, чем за неисполнение долга сыновней почтительности: наиболее суровым чаще всего была порка. В случае особо тяжких нарушений морально-этических норм применялись и более серьезные наказания. В большинстве кланов, однако, не содержалось перечней наказаний за те или иные конкретные поступки, а выражалось лишь общее неодобрение и осуждение нежелательных форм поведения. В случае особо серьезных нарушений решение о более суровых наказаниях принимали сами лидеры клана в соответствии со сложившимися традициями (см. [20, приложение, табл. 3, 5, 9]).
 
Особый интерес с точки зрения характера семейной организации в традиционном Китае представляет практика регламентации отношений между мужем и женой, которые Конфуций также включал в число пяти важнейших типов отношений между людьми. В правилах кланов чаще всего осуждались и наказывались: недостаточно почтительное отношение жен сыновей в отношении родителей мужа; нерачительное исполнение поручений свекрови и домашних дел; раздоры с сестрами мужа и женами его братьев; ревность по отношению к наложнице мужа; сварливый характер и сеяние раздоров; совершение поступков, обидных или оскорбительных для старших в семье и клане; вмешательство в любые семейные дела, не входившие в круг прямых обязанностей жены, а также во все дела, находившиеся в ведении мужчин. Строго регламентировались также многие другие аспекты поведения невестки в семье мужа. Помимо этого, существовало семь официальных, установленных законом причин, которые давали мужу право развестись с женой: отсутствие сыновей, неверность жены, непослушание по отношению к родителям мужа, болтливость, воровство, ревность и тяжелое заболевание.
 
Совершенно иной характер носили предписания, касавшиеся поведения мужа. Они обычно ограничивались запрещением разводов по причине внешних данных жены, из-за бедности, а также развод без достаточных оснований в виде семи перечисленных выше причин. Осуждалось заключение жены в тюрьму, принуждение ее к занятиям проституцией, а также дурное обращение с женой по причине чрезмерного благоволения наложнице. Наказанию, согласно правилам некоторых кланов, подлежала продажа жены из-за бедности или вообще без каких-либо оснований (см. [20, приложение, табл. 3, 10, 12]). Таким образом, само содержание правил, регламентировавших отношения между мужем и женой, красноречиво свидетельствует об абсолютном бесправии жены, практически находившейся в полной власти и подчинении не только у мужа и его родителей, но и у других старших членов семьи.
 
Определенные обязанности в отношении детей возлагались и на родителей, прежде всего на отца, поскольку именно он нес ответственность за семью и всех ее членов. Родители должны были научить детей правильно вести себя в различных житейских ситуациях, и прежде всего вежливо и почтительно разговаривать со старшими. Младшим предписывалось соблюдать установленные формы обращения к старшим по поколению и возрасту, называя их по имени с обязательным добавлением соответствующего термина родства. Кроме того, младшие должны были стоять в присутствии старшего, держаться позади старшего при совместной прогулке; не должны были пользоваться местоимениями, говоря о старших. Запрещались и наказывались неуважительное обращение к старшим, любые пререкания, споры. Родители должны были не только обучить детей скромным манерам, но и внушить им чувство собственного достоинства. В случае недисциплинированного поведения детей и нарушения ими порядка или установленных правил, наказанию подлежали их отцы или старшие братья. В свою очередь, осуждалось и дурное обращение родителей с детьми.
 
Следует особо оговорить и то обстоятельство, что наличие в кланах правил, регламентирующих различные аспекты внутрисемейных отношений, отнюдь не означало прямого вмешательства клана и его лидеров в семейную жизнь членов клана. Вся область внутрисемейных отношений подлежала полному контролю со стороны главы семьи. Если, однако, в силу тех или иных обстоятельств контроль отца в семье не достигал результата, и он в силу тех или иных причин не мог обеспечить должного поведения и послушания членов своей семьи, он мог обратиться в клан за помощью (см. [19, c. 176]). Таким образом, клановая организация как бы представляла еще один, более высокий уровень социального контроля, целью которого было поддержание установленного в обществе правопорядка.
 
Содержание клановых правил подтверждает, что семья была крайне автократичной группой, в рамках которой межличностные отношения строились на полном подчинении и покорности низших по статусу высшим, а любое отклонение первых от установленного порядка осуждалось и наказывалось независимо от характера позиции, а также разумности и справедливости действий вторых. Со своей стороны государство содействовало осуществлявшемуся в семье и кланах контролю тем, что санкционировало право глав семей и кланов наказывать тех, кто нарушал установленный порядок, и самостоятельно осуществлять правосудие в своих ячейках в случае совершения различного рода проступков и преступлений (за исключением тех, которые носили характер выступления против режима и потому подлежали непосредственному ведению властей).
 
Еще более существенным было то, что политика государства в отношении институтов родства и родственных отношений получала четкое отражение в системе традиционного законодательства. Согласно нормам китайского права позиция закона в отношении одного и того же правонарушения, так же как устанавливаемая мера наказания, были различными в зависимости от наличия или отсутствия между сторонами родственных связей, степени родства, генеалогического, а также возрастного старшинства. Таким образом, мера наказания в Китае модифицировалась в зависимости не только от сословной принадлежности преступника и потерпевшего, но и от того, являлись ли они родственниками.
 
В танском кодексе дифференциация родственников при вынесении наказания основывалась на следующих критериях: степень родства, поколение, возраст и пол. Основной принцип состоял в том, что мера наказания за преступление против родственника была на одну–две степени тяжелей, чем за аналогичное преступление против постороннего лица, причем чем ближе была степень родства, тем суровее было наказание. Если виновный был старшим по поколению и возрасту, наказание для него смягчалось на одну–две степени по сравнению с тем, которое назначалось постороннему лицу, для младшего родственника наказание соответственно увеличивалось на одну–две степени. Законодательство последующих династий полностью сохраняло эти принципы правосудия (см. [2, c. 251–253]). В системе родства китайцев различалось большое число родственных связей, поэтому и различия в мерах наказания были очень многочисленны. Одна из статей танского кодекса гласила: «...тяжесть и легкость (величина меры наказания) старших по поколению (цзун) и младших по поколению (би) родственников, связанных пятью сроками ношения траура (у фу), весьма различна» [3, c. 133–134].
 
О позиции закона в отношении правонарушений, совершенных родственниками, свидетельствует и то, что некоторые из них были включены в число «десяти зол», считавшихся в Китае самыми тяжелыми преступлениями, не подлежавшими обычной амнистии. Шесть из числа «десяти зол» относились к преступлениям против родственников (см. [3, c. 46–49]). Наказания за преступления против родственников были крайне жестокими. Так, сын или внук, дочь или внучка, побившие деда, бабку, отца или мать наказывались смертной казнью путем обезглавливания. В случае, если сын, внук, дочь или внучка обругали деда, бабку, отца или мать, они подлежали удавлению. Младший брат, ранивший ножом старшего, также подлежал удавлению (см. [3, c. 134–135]).
 
Итак, в традиционном Китае государство на всем протяжении существования империи поддерживало и укрепляло патриархальную структуру семьи, усиливая и без того непомерно большую власть главы семьи. В то же время на него возлагался целый ряд обязанностей, связанных с потребностями управления – сбором налогов, исполнением повинностей и поддержанием правопорядка. Так, уже в I тыс. до н.э. закон требовал от главы семьи регистрации всех ее членов и имущества в целях налогового обложения. В случае предоставления неправильных сведений или неуплаты налогов ответственность нес глава семьи; точно так же при всех династиях согласно закону он отвечал за регистрацию посторонних в качестве членов семьи. Такой порядок, с одной стороны, препятствовал укрытию в деревнях «бродячего люда», а с другой – способствовал осуществлению общего контроля властей на территории страны. Таким образом, наделяя главу семьи огромной, практически неограниченной властью, государство одновременно возлагало на него полную ответственность за выполнение семьей всех устанавливаемых властями обязанностей. Тем самым глава семьи как бы выступал в качестве своего рода агента, выполнявшего административные и полицейские функции в семье – первичной социальной единице общества, т.е. на самом низшем, базовом уровне административно-политической организации общества и государства. Отсюда можно сделать заключение, что в социальной организации традиционного Китая семья служила одним из важнейших инструментов контроля со стороны государства, который таким образом распространялся на все население страны.
 
Литература
1. История экономического развития Китая. 1840–1948 гг. М., 1958
2. Крюков М.В. Система родства китайцев (Эволюция и закономерности). М., 1972.
3. Кычанов Е.И. Основы средневекового китайского права (VII–XIII вв.). М., 1986.
4. Непомнин О.Е. Иерархия владельческих прав на землю в традиционном Китае. – Частная собственность на Востоке. М., 1998.
5. Тяпкина Н.И. Институты родства в традиционном Китае (О социальной роли родства в традиционной китайской деревне). – Социальные организации в Китае. М., 1981
6. Частная собственность на Востоке. М.. 1998.
7. Яшнов Е.Е. Очерки китайского крестьянского хозяйства. Харбин, 1935.
8. Хэнань шэн нунцунь дяоча (Обследование деревни в провинции Хэнань). Шанхай, 1934.
9. Baker H.D.R. Chinese family and kinship. N.Y., 1979.
10. Buck J.L. Land utilization in China. L., 1937.
11. C’u T’ung-tsu. Law and society in traditional China. Paris – The Hague, 1959.
12. Cohen M.L. Developmental process in the Chinese domestic group. – Family and kinship in Chinese society. Stanford, 1970.
13. Crook I. a. Crook D. Revolution in a Chinese village, Ten Mill inn. L., 1959.
14. Freedman M. Chinese lineage and society: Fukien and Kwangtung. L., 1966.
15. Freedman M. Lineage organization in Southeastern China. L., 1998.
16. Gamble S.D. North China villages: social, political and economic activities before 1933. Berkeley–Los Angeles, 1963.
17. Jamieson G. Chinese family and criminal law. Shanghai, 1921.
18. Kulp D.H. Country life in South China. The sociology of familism. Vol. 1. Phoenix village, Kwangtung, China. N.Y., 1925.
19. Lang O. Chinese family and society. New Haven, 1946.
20. Liu Wang Hui-chen. The traditional Chinese clan rules. N.Y., 1959.
21. Shiga Shuzo. Family property and the law of inheritance in traditional China. – Chinese family law and social change in historical and comparative perspective. Seattle, 1978
22. Taeuber I.B. The families of Chinese farmers. – Family and kinship in Chinese society. Stanford, 1970.
23. Wolf A.P., Huang Chieh-shan. Marriage and adoption in China, 1845–1945. Stanford, 1980.
24. Yang C.K. A Chinese village in early communist transition. Cambridge (Mass.), 1959.
25. Yang M.C. A Chinese village: Taitou, Shantung province. N.Y., 1945.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XXXII научная конференция / Ин-т востоковедения; Сост. и отв. ред. Н.П. Свистунова. – М.: Вост. лит.,  2002. – 366 с. С. 269-286.

---

1. ↑ Таэль или лян: денежная единица, существовавшая в Китае до 1933 г. 1 лян равнялся 39,301 чистого серебра (см. [1, с. 379]).