Наука и техника в Китае: состоявшаяся модернизация

******************************
На дорогах США появились электроавтобусы, которые производит китайская компания, в том числе на заводе в Калифорнии. В провинции Гуйчжоу завершается строительство крупнейшего в мире радиотелескопа. Одна из коммерческих дочек университета Цинхуа ведёт переговоры о приобретении американского производителя микрочипов за сумму, превышающую 20 млрд. долл. Такого рода сообщения СМИ стали привычными, хотя ещё десять лет назад могли показаться сенсационными.
 
Из истории известно, что развитие науки и техники — часть промышленной революции.
 
Страны, запоздавшие с индустриализацией, с одной стороны, могут воспользоваться уже имеющимися в мире наработками, с другой — создать со временем собственные системы генерации знаний и технологических новаций. На ранних этапах догоняющего промышленного развития главной является проблема освоения зарубежного опыта; её успешное решение, как правило, создаёт базу для перехода в зрелое индустриальное общество, самостоятельно генерирующее новое знание и равноправно участвующее в международных обменах технологиями. Эта стадия в Китае наступила в нынешнем веке.
 
В наши дни оценки экономического и технологического потенциала Китая приобрели для России особое значение, как и научно-технические контакты с восточным соседом. Взаимное стремление обеих стран к построению продуктивных и разносторонних отношений может существенно укрепить их индивидуальные позиции в научно-технической сфере, а возможно, и распространить на контакты в этой области принципы доверительного сотрудничества.
 
РАЗГОН ЗАВЕРШЁН?
 
Становление современной науки и техники в Китае принято связывать с основанием первых университетов: Тяньцзиньского (1895), Пекинского (1898), Нанкинского (1902), Фуданьского (1905), Цинхуа (1912). Последний создавался как школа для отбора молодёжи на учёбу за границей. Вместе с американскими, европейскими и японскими университетами, где китайцы получали представление о западной науке (в 1872—1875 гг. правительство направило в США на учёбу 120 человек, в 1877 г. ещё 100 человек поехали в Европу, с 1903 г. началось массовое обучение китайских студентов в Японии), эти учебные заведения стали первыми базами подготовки научных кадров, теперь они входят в число ведущих вузов, своего рода китайскую “лигу плюща”.
 
В 1928 г. гоминьдановское правительство учредило Академию наук (Academia Sinica), объединившую около 10 научных центров и лабораторий (в настоящее время она продолжает работать на Тайване). В 1930-1940-е годы в Пекине, Шанхае и Нанкине возникли первые исследовательские центры в области физики, математики, биологии и фармакологии.
 
Здание современной науки в основном было построено в 1950-е годы по советским лекалам. Академия наук Китая (АНК) была создана в 1949 г. вскоре после образования КНР, в первое десятилетие народной республики родились и многие её ныне ведущие институты. К тому же периоду восходит история отраслевой науки, академий сельскохозяйственных и медицинских наук. К концу десятилетия в стране насчитывалось уже свыше 800 научно-исследовательских организаций. Содействие СССР, признанное крупнейшим технологическим трансфертом в мировой истории, и репатриация учёных в начале 1950-х годов помогли решить кадровые проблемы. С 10 тыс. в 1952 г. персонал научно-исследовательских организаций Китая вырос до более чем 100 тыс. человек в 1958 г., при этом число научных сотрудников превысило 30 тыс. К середине периода относится начало планирования научнотехнического развития, первый 12-летний план в этой области был принят в 1956 г. Финансирование науки с нескольких миллионов в начале десятилетия выросло до 1 млрд. юаней на рубеже 1950-1960-х годов. Накануне “культурной революции” (1965) в научно-исследовательских организациях работало свыше 50 тыс. учёных и инженеров (почти половина трудилась в АНК), расходы в этой сфере превысили 4 млрд. юаней (около 2 млрд. долл. по тогдашнему курсу).
 
“Культурная революция” затормозила научнотехнический прогресс, исключением был лишь ВПК и традиционно важная для Китая археология. Провозглашённая в середине 1970-х годов программа “четырёх модернизаций” (промышленности, сельского хозяйства, обороны, науки и техники) позволила возобновить поступательное развитие науки и техники, которые были названы ключевым звеном модернизации. С началом политики реформ и открытости в конце десятилетия резко интенсифицировались международные научно-технические связи КНР, постепенно стали массовыми зарубежные командировки китайских учёных и приглашение в Китай специалистов из-за границы.
 
На рубеже 1970-1980-х годов расходы на науку и технику в КНР (более 6 млрд. юаней) составляли примерно 5% госбюджета и 1.5% ВВП. Численность персонала 4000 научно-исследовательских и проектных организаций составила 300 тыс. человек, в том числе 130 тыс. учёных и инженеров. В АНК тогда трудились 23 тыс. научных сотрудников — без учёта обществоведов, переведённых в созданную в мае 1977 г. Академию общественных наук (на базе отделения философских и общественных наук АНК).
 
Спустя полтора десятилетия численность исследователей в КНР увеличилась в 4 раза (520 тыс. человек в 1995 г.) — главным образом за счёт отраслевой и вузовской науки, а также крупных предприятий. Примечательно, что госрасходы на науку и технику хотя и выросли впятеро (до 30 млрд. юаней), в относительном выражении сократились, составив примерно 4.5% бюджетных расходов и лишь 0.5% ВВП (из них собственно на НИОКР тогда и теперь уходит около половины, остальное составляют операционные расходы, капитальное строительство и др.)^[1]. Можно сказать, что в первые полтора десятилетия реформ Дэн Сяопина наука в Китае развивалась и стремительно открывала для себя внешний мир, но жила в целом весьма скромно.
 
Слабость научно-технической базы и недостаток денег заставляли концентрировать ресурсы на нескольких приоритетных направлениях. В середине 1980-х годов к ним отнесли биологические, авиационные, информационные, лазерные, энергетические технологии и технологии в области автоматизации и материалов (“план 863”).
 
Таблица 1. Отдельные показатели развития науки и техники в КНР
* Включая инженеров, работающих в сфере НИОКР, в человеко-годах полной занятости.
** Оценка.
Примечание. Составлено по данным ГСУ КНР.
 
Таблица 2. Патентная активность и продажи технологий в КНР
Примечание. Составлено по данным ГСУ КНР.
 
Реализация и финансирование НИОКР в период реформ в растущей мере осуществлялись предприятиями (в том числе возникшими на базе ряда академических и отраслевых НИИ и некоторых вузов). Эта тенденция усилилась в новом веке. В 2013 г. доля предприятий в расходах на исследования достигла 77.6%, 15% средств освоили академические и отраслевые НИИ, ещё 7.2% — вузы [1]. В провинции Гуандун (лидирующей среди регионов КНР по объёму ассигнований на НИОКР) на долю предприятий приходилось в 2012 г. 92% всех расходов на науку [2, р. 6].
 
Статистика КНР показывает неуклонный рост объёма НИОКР с середины 1990-х годов (когда его и начали подсчитывать): за 20 лет этот показатель вырос в номинальном выражении в 39 раз (!) на фоне умеренной инфляции и повышения курса юаня к доллару за этот период примерно на 30%. В результате при увеличении числа исследователей в 7.5 раза каждый из них теперь опирается на годовой бюджет примерно в 57 тыс. долл. (табл. 1), если считать по официальному курсу. Общие расходы на НИОКР превысили в 2014 г. 1.3 трлн. юаней (более 216 млрд. долл.), по их “валу” КНР прочно утвердилась на втором месте в мире.
 
С середины 1990-х годов почти в 4 раза выросла доля расходов на НИОКР в ВВП Китая. Одолев 2-процентный рубеж^[2], КНР, впрочем, отстаёт по этому показателю от группы мировых лидеров (Республика Корея, Германия, Австрия, скандинавские страны, Япония, Тайвань, Израиль, США), где он достигает 3—4%.
 
Продолжится ли количественный разгон научно-технического комплекса Китая, превратится ли он в мирового лидера по затратам на НИОКР? Или достигнутый количественный рост перейдёт в качество при сохранении основных параметров и пропорций сформированной структуры?
 
Размышляя над ответом на эти вопросы, заметим, что стадией разгона можно назвать увеличение доли расходов на НИОКР в ВВП с 1 до 2% в быстрорастущей экономике. В КНР этот этап занял чуть больше десятилетия. Похожие прецеденты есть и на Западе, и в соседних странах Восточной Азии. Так, в США разгон занял примерно такой же срок — с 1950 по 1960 г., чуть позже этот маневр повторила ФРГ (1951—1962), Японии понадобился более продолжительный период (1959—1978). Республика Корея (нынешний мировой лидер по доле инвестиций в НИОКР — свыше 4% ВВП) уложилась в пять лет (1983— 1988).
 
Некоторые статистические признаки замедления разгона в Китае есть: в 2014 г. весьма незначительно (по меркам китайской динамики) выросли бюджеты академий и Фонда естественных наук, учреждённого в 1986 г. по примеру американского Национального научного фонда. В целом же за год рост расходов на НИОКР составил 12.4% (против 20% в 2011 и 15.6% в 2013 г.), что, впрочем, тоже впечатляет. Медленнее теперь растёт и число ежегодно подаваемых патентных заявок на изобретения: за 2003—2013 гг. этот показатель вырос в 7 раз, в то время как в Японии сократился на 20%, а в 2013 г. число зарегистрированных патентов на изобретения несколько сократилось по сравнению с предыдущим годом (табл. 2). Но это количество уже характеризует одного из мировых лидеров: по числу подаваемых заявок Китай в 2011 г. опередил США и достиг “чемпионского” статуса, а по числу выдаваемых патентов на изобретения входит в тройку “призёров” (США, Япония, Китай), “бронза” у КНР также по числу изобретений, заявленных в рамках РСТ (Patent Cooperation Treaty). По количеству регистрируемых полезных моделей Китаю просто нет равных: на него приходится свыше 90% общемирового показателя. Примерно 50—55% регистрируемых в мире промышленных образцов также приходится на КНР [3, р. 6, 7, 12, 19, 45, 98].
 
“Разгонные” стадии, если судить по числу патентных заявок, обычно не очень продолжительны (в СССР разгон происходил в первой половине 1960-х годов, и в 1964—1969 гг. наша страна возглавляла рейтинг) и сменяются длительным периодом стабильности. Например, Япония после фазы разгона лидировала в списке с 1970 по 2005 г., в 1980-е годы разгон наблюдался в Европе, в середине 1990-х — в Республике Корея.
 
О том, что стадия научно-технического разгона в Китае, возможно, уже близка к завершению, говорит и тот факт, что основными исполнителями НИОКР стали предприятия (корпорации), которые в своих расходах на исследования вынуждены считаться с не самой благоприятной экономической ситуацией внутри страны и на внешних рынках.
 
В то же время можно считать решённой проблему передачи интеллектуальной собственности: разработчики технологий за последние восемь лет увеличили свои продажи почти в 5 раз (см. табл. 2) — примерно до 140 млрд. долл. Другими словами, исследования и разработки стали доходным занятием, на результаты которого внутри страны теперь есть изрядный и растущий платёжеспособный спрос. Так было не всегда: в 1990-е годы вопрос стимулирования внедрения разработок стоял довольно остро.
 
ЭФФЕКТИВНОСТЬ И ДВИГАТЕЛИ ИННОВАЦИЙ
 
Если сопоставлять долю расходов на науку и технику с положением страны в мировой иерархии по доходу на душу населения, то Китай — несомненный научно-технический выскочка, значительно опережающий по затратам на исследования многих куда более зажиточных соседей по планете, не говоря уже о подавляющем большинстве развивающихся и переходных государств. КНР занимает 19-ю позицию в мире по доле расходов на НИОКР в ВВП и 13-ю, если этот показатель пересчитать для предприятий^[3]. Эффективны ли эти затраты?
 
Попробуем разобраться. Распространённым индикатором эффективности НИОКР является соотнесение затрат на их проведение (знаменатель) с числом патентов или заявок (числитель), полученных или поданных в результате осуществления НИОКР. Такого рода сопоставления проводятся и по странам, и по регионам, и по отдельным компаниям, ведущим собственные исследования.
 
Как было показано выше, КНР в новом веке (особенно с середины его первого десятилетия) буквально “выстрелила” в части произведения на свет различного рода объектов интеллектуальной собственности. Сравнив, к примеру, количество заявок на изобретения с абсолютным объёмом ВВП, эксперты Всемирной организации интеллектуальной собственности обнаружили, что Китай находится на третьем месте в мире (после Республики Корея и Японии). Даже при расчёте числа патентов на душу населения КНР занимает девятое место [3, р. 17, 36]. Эти показатели высокой эффективности НИОКР, заметим, не учитывают огромного числа промышленных образцов и полезных моделей, продуцируемых в сегодняшнем Китае.
 
В 2014 г. составители Глобального инновационного индекса (GII), считающие эффективность инноваций по собственной, более развёрнутой методике (и по принципу “затраты—выпуск”), поместили Китай на второе место в мире. В 2013 г. КНР числилась на 14-й позиции, в 2012 г. — на первой, в 2011 г. — на третьей.
 
Обращает на себя внимание скачок в числе публикаций и цитирований китайских авторов в международных базах. В начале нынешнего десятилетия (2011) ежегодное число статей китайских авторов по научно-технической проблематике превысило 120 тыс. — около 2/3 от показателя США и более половины совокупного научного продукта стран ЕС. Число цитирований китайских авторов также увеличилось — до 55% от американского индикатора в целом и до 31% по особо часто цитируемым работам (в совокупности за период 2004—2014 гг. учёные КНР заняли четвёртое место в мире по часто цитируемым работам — после США, Великобритании и Германии).
 
По числу публикаций в области материаловедения учёные КНР лидируют в мире с 2005 г., в области химии — с 2008 г. Чуть скромнее достижения в физике — 98% от показателя США, ещё скромнее в математике (62%) и биологии (34%), особенно в иммунологии, молекулярной биологии и генетике (16—25% от показателей США).
 
Иначе говоря, вложения в исследования в КНР себя полностью оправдывают, если оценивать их по имеющимся методикам, конечно, далёким от совершенства и страдающим, в частности, преувеличением роли патентов, а также упрощённым пониманием эффективности [6, 7].
 
Нельзя не упомянуть о критических высказываниях относительно высоких темпов роста показателей патентной и публикационной активности в Китае. Нередко говорят о принудительном цитировании начальства и обеспечении роста показателей публикационной активности за счёт “цитирования Китая Китаем” (обусловленного общей численностью исследователей в стране, которые, следуя указаниям сверху, ссылаются исключительно или преимущественно на коллег- соотечественников). Высказывается мнение и об искусственном завышении показателей патентной активности: якобы с этой целью китайские университеты и государственные НИИ передают на патентование несовершенные, недоработанные технологии. Кроме того, отличается от западных стандартов структура фирм-заявителей: среди заявок международного уровня преобладают заявки нескольких очень крупных компаний [8, с. 43].
 
Тем не менее целый ряд моментов позволяет считать нынешние высокие места или лидерство Китая по формальным показателям эффективности закономерным и даже несколько запоздавшим признанием и новаторской, и практической результативности китайской науки — в русле тех задач, которые перед ней стояли.
 
Ориентация на практику, а в годы реформ под ней понималось прежде всего развитие (и даже простое увеличение) производительных сил крупной, но отсталой страны, предопределила теснейшую связь китайской науки с индустриализацией. Целью последней было создание комплексной, практически полноотраслевой промышленности. Соответственно, КНР в конце XX столетия стремилась по возможности локализовать в стране изготовление конечной продукции и её компонентов.
 
На рубеже столетий эта цель была в основном достигнута, и задача усложнилась: на базе комплексной промышленной системы и её научнотехнических институтов в стране налаживается^[4] (и постепенно обрастает зарубежными активами) производство в широком смысле, включая разработку новых продуктов и их доведение до потребителя. Тактика, формулируемая как “идти за рубеж, идти вверх (по цепочкам добавленной стоимости)”, дополняется созданием и раскруткой китайских брендов на внутреннем и мировом рынке. Наконец, в 2015 г. принимается программа “сделано Китаем 2025”, в основу которой положена идея интеграции производства, информационных технологий и потребления, “умной” промышленности и логистики.
 
Практичность и наглядность китайской науки, присущие ещё её традиционному варианту [9—11], вполне актуальны и сейчас. Эти черты удачно проявляются в масштабной и недешёвой популяризации науки в СМИ: КНР — мировой лидер по числу выпускаемых научно-популярных фильмов и программ. Новаторство в КНР, заметим, не преследует лишь цель создания интеллектуальной собственности. Важно, что наука понимается в том числе как общественное благо, а идущее из недр китайской культуры уважение к учёному сословию в наши дни заметно и по немалой государственной поддержке научных сотрудников, и по их общественному статусу.
 
Сравнивая социальное положение исследователей-естественников в США и КНР, китайские авторы заметили весьма примечательное обстоятельство. На социальной лестнице (включая оплату труда) в обоих государствах исследователи уступают инженерам. Но если в США исследователи уступают ещё и врачам и юристам, опережая обществоведов, то в Китае учёные-естественники опережают все эти три категории занятого населения [5].
 
Престижность профессии в совокупности с высокой долей среди исследователей амбициозной молодёжи (даже в Академии наук Китая 54% научных сотрудников моложе 35 лет) с хорошими международными связями — надёжный залог сохранения достигнутых рубежей.
 
Не забудем, впрочем, о своеобразном новаторском консерватизме жителей Поднебесной, здоровом скепсисе в отношении “изобретателей велосипедов”. Китайцы, в отличие от многих знатоков инноваций, читали Маркса, который однажды подметил, что “предприниматели-пионеры в своём большинстве терпят банкротство, и процветают лишь их последователи” [12, с. 116]. Умение найти и размножить наиболее выгодные и перспективные научно-технические решения (а их современный мир производит с избытком) опирается в Китае на первоклассную систему сбора и систематизации знаний о внешнем мире, традиционную дотошность, огромный объём переводной литературы. Наконец, фундаментальной чертой традиционной китайской культуры считается бесконечное совершенствование и приближение к человеку уже созданного.
 
Одно из преимуществ Китая в сфере эффективности инноваций — масштабы внутреннего рынка, на который пока в основном опираются разработчики технологий. Дело в том, что при прочих равных условиях, как показано недавними исследованиями, эффективность инноваций выше у компаний, работающих внутри национальных хозяйств, чем у тех, кто утверждается на внешних рынках [13]. Огромный дополнительный эффект дают невидимые трансферты своих и чужих технологий, в особенности внутри госсектора и привилегированных китайских корпораций.
 
Вместе с тем уже около половины расходов на НИОКР приходится на средние компании негосударственных форм собственности, особенно высока предпринимательская активность предприятий, работающих в информационно-коммуникационном секторе. Согласно недавнему исследованию Pricewaterhouse Coopers, в 2010—2014 гг. состоялось 195 первичных размещений акций китайских высокотехнологичных компаний — против 138 в США и 80 по всем остальным странам мира. Лидирует китайский хайтек и по числу первичных размещений за рубежом: 39 против 30 по остальному миру [14].
 
Китай нередко считают отстающим в области общественных наук. Отчасти это связано с информационной асимметрией, отчасти — с идеологическими предрассудками, заслуживающими отдельного рассмотрения. Кроме того, китайские социологи, историки, экономисты и филологи главным образом заняты изучением собственной страны и долгое время подчёркивали её специфичность. Их трудами в КНР как бы попутно накоплен огромной пласт полезнейших наработок в области экономического развития аграрных стран, взаимодействия плана и рынка, социологии переходных обществ, современной индустриализации, совокупной мощи государства, комплексной конкурентоспособности, финансового и валютного регулирования и т.п. Полезность эта за рубежом зачастую отвергается.
 
На самом деле обсуждение китайской специфики было лишь первым обязательным шагом к тому, чтобы порвать с догматизмом и привлечь академическое сообщество к участию в подготовке важнейших политических решений, в том числе касающихся перехода от плановой экономики к рыночной, мирного воссоединения КНР с Гонконгом и Макао по модели “одно государство — два строя”. Чрезвычайно значимая для Китая ценность этих политических решений не отменяет их фундаментального научного значения. Актуально в мировом масштабе понятие “пекинский консенсус”, потеснившее “вашингтонский”, который явно страдал дефицитом гуманизма и недостатком внимания к социальным издержкам экономических решений.
 
Создание в КНР “общественных наук с китайской спецификой” не должно вводить в заблуждение: по мере усиления Китая мир будет вынужден считаться с его вид ением мироустройства, как сегодня приходится считаться с американским. Среди значимых для международного сообщества достижений китайской общественной мысли следует признать усилия китайских учёных по созданию собственной теории международных отношений. Китайская философия, оперирующая не гоббсовскими и локкианскими категориями, а понятиями всеобщей гармонии, “обладает необходимым концептуальным потенциалом для переосмысления существующего миропорядка” [15, с. 170].
 
НАЦИОНАЛЬНОЕ И ГЛОБАЛЬНОЕ
 
На Западе КНР часто упрекают в “технонационализме” [16, р. 461, 462], это выражение применительно к Китаю поселилось даже в Википедии. Упрёки в воровстве технологий и промышленном шпионаже также принято адресовать китайцам. На слуху постоянные пикировки Пекина и Вашингтона по поводу хакерских атак. Политические мотивы здесь вполне очевидны, но заметим, что в известном смысле подобная критика — дань успехам Пекина в модернизации, признание Китая в качестве вызова и даже угрозы привычным для США позициям доминирования в области генерации знаний и в мировых технологических трансфертах. Распространяемое впечатление о КНР как “нарушителе конвенции” не вполне справедливо или, лучше сказать, справедливо в убывающей степени. Втягиваясь в глобальные связи и разделение труда (в том числе в производстве наукоёмкой продукции), дорожа репутацией ответственной мировой державы и будучи стороной международных соглашений в области охраны интеллектуальной собственности^[5], Китай в растущей мере ощущает преимущества игры по правилам, хотя и фетиша из них не делает. “Все страны, преодолевшие ловушки среднего уровня развития, — отмечает Чжу Хэнъюань из университета Цинхуа, — сначала опирались на имитацию, а затем продвигались к инновациям” [17].
 
Не секрет, что копирование зарубежных образцов, “обратный инжиниринг” и тому подобные способы освоения зарубежных технологий в последние десятилетия ХХ в. сыграли важную роль в налаживании массового промышленного производства в небогатой стране. Такая практика имеет корни и в традиционной китайской культуре: хорошая копия не менее ценна, чем оригинал, копирование является не постыдным делом, а достижением, суметь повторить, воссоздать и усовершенствовать не менее почётно, чем открыть новое.
 
Масштабы китайского хозяйства таковы, что распространение заимствований по всей экономической системе (в основном по госсектору) часто оказывалось гораздо эффективнее, чем самостоятельная генерация инноваций. Подходящие (appropriate) и трудоёмкие технологии, подержанное оборудование сыграли незаменимую роль в индустриальном подъёме Китая в конце ХХ в., развитии сельской мануфактуры, решении, казалось бы, невыполнимой задачи трудоустройства населения. Важной оказалась их роль в повышении массовой технической культуры — в конце ХХ в. в средних профессиональных училищах (техникумах) было больше студентов, чем в вузах.
 
Китай всегда солидаризировался с развивающимися странами в части дипломатического давления на развитые государства в вопросах передачи технологий, начавшегося в период обсуждения идей нового международного экономического порядка в 1970-е годы. Но поскольку рассчитывать на щедрость Запада не приходилось — наступила эпоха монетаризма, — в стране продолжили строительство собственной промышленной системы и научно-технического комплекса. В Пекине не скрывали намерений укреплять таким образом национальную независимость, к чему располагали и ограничения на передачу КНР западных технологий.
 
В Китае давно в ходу выражение “научно-техническая дипломатия” [18]. Оно подразумевает использование конкуренции между зарубежными поставщиками технологий, диверсификацию их источников, подготовку кадров за рубежом, а также привлечение и репатриацию умов из-за границы. КНР всячески стремится преодолевать ограничения на передачу технологий, создаёт преференции для корпораций, проводящих в стране исследования и разработки. В новом веке важным направлением научно-технической дипломатии стало приобретение за рубежом отдельных подразделений западных ТНК и других высокотехнологичных предприятий. В последние годы китайские корпорации начали инвестировать и в проведение НИОКР за границей, преимущественно в Европе [19, р. 16—18]. Множатся многосторонние международные связи и проекты с участием китайских учёных.
 
При этом стратегически Китай, конечно же, остаётся приверженцем опоры на собственные силы. Для огромной страны с конкурирующими между собой провинциями и научно-техническими центрами, давней проблемой дублирования импорта производственных мощностей и технологий это вполне естественно. Например, в тексте решения ЦК КПК и Госсовета об усилении самостоятельности в инновационной политике при выполнении программы научно-технического развития на 2006—2020 гг. среди многочисленных мер поддержки местных новаторов прямо указывалось на привычные “механизмы координации” импорта техники, необходимость “инновационного освоения” зарубежных технологий, важность своевременного запрещения или ограничения ввоза из-за границы оборудования для крупных государственных проектов и т.п.
 
Используя научно-техническую дипломатию, промышленный комплекс КНР уже в начале нынешнего века стал способен в сжатые сроки осваивать массовый выпуск качественных аналогов, сочетающих достижения нескольких зарубежных производителей. Хорошо известный пример — высокоскоростные железные дороги. Этот гигантский проект, реализованный всего за две пятилетки, рождался в том числе из сотрудничества с Siemens, Alstom и Kawasaki, но теперь и самая протяжённая сеть таких дорог в мире, и ведущий экспортёр оборудования — в Китае.
 
Чтобы более наглядно представить себе место КНР среди мировых производителей хайтека, приведём данные о реализации смартфонов первой десяткой их производителей в первом квартале 2015 г. (их суммарные продажи составили более 240 млн. аппаратов, или 70% мировых продаж). На долю Samsung и Apple пришлось 80 и 60 млн. шт. соответственно. Ещё 15 млн. продала LG. Остальные 85 млн. смартфонов (четверть мировых продаж) произвели и продали семь китайских компаний [20], вошедших в десятку (среди них Lenovo и Huawei, опередившие по продажам LG). Добавим, что обе корейские и американская компании имеют в Китае свои предприятия.
 
Иными словами, в хайтеке КНР представлена как “грандами”, так и крепкими середняками, опирающимися на громадный внутренний спрос и не самую “мажорную”, а потому обширную внешнюю аудиторию. Между компаниями этой страны существует конкуренция, которую можно использовать, но при этом они пока отличаются от ТНК преимущественной опорой на внутренний рынок сбыта.
 
В первом десятилетии века КНР стала нетто- экспортёром высокотехнологичной продукции обрабатывающей промышленности. В 2013 г. активное сальдо по этой статье превысило 100 млрд. долл. Впечатляет и рост актива Китая в торговле машиностроительной продукцией и электроникой. Практически с нуля он за 12 лет увеличился до 455 млрд. долл. (табл. 3). Добавим, что по доле высокотехнологичной продукции в экспорте обрабатывающей промышленности (30%) Китай
догнал Южную Корею, превзошёл США и Японию (18 и 17%), но уступает Малайзии (43%) и Сингапуру (45%).
 
Таблица 3. Внешняя торговля КНР в 2002, 2007, 2013 и 2014 гг., млрд. долл.
Источник: таможенная статистика Китая, данные округлены.
 
Таблица 4. Платежи в международной торговле некоторыми услугами в 2013 г., млрд. долл.
*Исключая торговлю внутри ЕС.
Источник: International Trade Statistics 2014. Geneva: WTO, 2014. P. 134—136.
 
В отличие от большинства стран в китайской внешней торговле неуклонно растёт доля продукции, полностью произведённой на территории страны. Против мирового показателя примерно в 60—80% [21, p. xiv] доля продукции, произведённой в рамках глобальных цепочек стоимости, составляла в КНР в 2014 г. менее трети (55% в начале века).
 
Иначе говоря, Китай наращивает своё присутствие в мировой экономике, одновременно ослабляя зависимость от неё. Как уже отмечалось, в 2005— 2014 гг. курс юаня к доллару повысился на 30% (на этом фоне девальвация в августе 2015 г. может рассматриваться как лёгкая коррекция). В этот период страна значительно увеличила свой вес в мировой торговле. Стало быть, конкурентоспособность китайской промышленности давно опирается не столько на пресловутую дешевизну труда, сколько на другие факторы, включая системность и координацию промышленной структуры, национальную науку и технику. Продавая с огромным активом воплощённые в материал свои и чужие технологии, КНР получает возможность столь же масштабного ввоза недостающих элементов — как путём привлечения зарубежных специалистов (и квалифицированных репатриантов), так и приобретения патентов, лицензий и т.п. При этом и в торговле собственно правами на интеллектуальную собственность у Китая вполне респектабельная международная позиция (табл. 4).
 
На нынешнем рубеже развития китайской науки и техники в какой-то мере стирается сама разница между “чужим” и “своим”. Такое впечатление (зачастую несколько обманчивое) создаётся в силу избавления национальной науки от ощущения собственной отсталости — изначального мотива нации, берущейся за модернизацию и жадно ищущей за рубежом недостающие ей атрибуты передовой современности.
 
* * *
 
Достижения науки и техники (технологий) в современном Китае — яркий пример и результат последовательного осуществления стратегии модернизации. Теперь уже широко признанные успехи КНР хорошо вписываются в становление полицентричной мировой архитектуры и в немалой мере обеспечивают это становление. Благодаря этому в корне модифицируется процесс глобализации, которая в конце прошлого столетия развернулась как мощное, жёсткое и асимметричное воздействие центра на периферию. К рубежу тысячелетий сложилось информационное, научное и технологическое доминирование западного мира, причём его желание сохранить такое положение не вызывало сомнений.
 
Однако, как показал опыт Китая, крупные национальные научно-технические комплексы могут выживать и динамично развиваться в глобализированном пространстве знаний и на мировом рынке технологий, оставаясь специфичными по языку и традициям, этике и идеологии, структуре и организации, текущим и перспективным задачам. Сосуществование, соревнование и сотрудничество нескольких самостоятельных мировых центров научно-технической мощи, подрывая монополию отдельных стран и корпораций, расширяет горизонты науки и области её практического приложения, что, несомненно, способствует прогрессу.
 
Наличие конкурентной среды сочетается в Китае с долгосрочными планами и программами центра, придающими научно-техническому комплексу страны необходимую стабильность и обеспечивающими ему перспективу. Координационные функции осуществляют Академия наук Китая, Министерство науки и техники, а также другие ведомства и ведущие вузы. Систему управления наукой сверху часто критикуют за рубежами КНР, но, на наш взгляд, институциональная матрица страны оставляет достаточно места для творчества и реализации талантов, а также для самостоятельности научно-исследовательских организаций и предприятий, включившихся в инновационное соревнование на глобальном уровне.
 
ЛИТЕРАТУРА
 

1. 2013. Нянь цюаньго кэцзи цзинфэй тоужу тунцзи гунбао (Статистика расходов на науку и технику в 2013 г.)
2. 2013. Гуандун кэцзи тунцзи шуцзюй (Статистические данные о науке и технике в провинции Гуандун в 2013 г.). Гуанчжоу, 2013.
3. World Intellectual Property Indicators 2014. WIPO: Geneva, 2014. 
4. The Global Innovation Index
5. Xie Yu, Zhang Chunni, Lai Qing. China’s rise as a major contributor to science and technology, 2014.
6. Дудко Д. Стимулируют ли патенты инновации?
7. Christensen C. Our Obsession with Efficiency is Killing Innovation.
8. Беликова К. Национальные особенности охраны патентных прав в России, Индии и Китае // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. 2015. № 2.
9. Кобзев А.И. Специфика китайской традиционной науки. 
10. Нидэм Дж. Фундаментальные основы традиционной китайской науки // Китайская геомантия / Сост. М.Е. Ермаков. СПб., 1998.
11. Рубец М.В. Семантика научной терминологии в китайском языке (на примере терминов физики элементарных частиц). 
12. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Соч., т. 25. Ч. 1.
13. Chou Julia, Gao Wenlian. Innovation Efficiency, Global Diversification, and Firm Value.
14. China, US drive global tech IPOs.
15. Кузнецов А.М. “Мирное развитие Китая” и некоторые проблемы современной теории международных отношений // Политическая концептология. 2014. № 3.
16. Springut M., Schlaikjer S., Chen D. China’s Program for Science and Technology Modernization: Implications for American Competitiveness. CENTRA Technology, Inc. January 2011. 
17. Zhu Hengyuan. China Is Poised for “Technology Takeoff”.
18. Чжао Ган. Кэцзи вайцзяо дэ лилунь хэ шицзянь (Теория и практика научно-технической дипломатии). Пекин, 2007.
19. Hanemann Th., Huotari M. Chinese FDI in Europe and Germany: Preparing for a New Era of Chinese Capital. Berlin: Mercator Institute for China Studies, Rhodium Group. June 2015.
20. Топ-10 самых продаваемых смартфонов в 1-м квартале 2015 года.
21. World Investment Report 2013: Global Value Chains: Investment and Trade for Development. N.Y., Geneva: UNCTAD, 2013.

 
Ст. опубл.: ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2016, том 86, № 2, с. 152-160.

---

1. ↑ Нужно учесть, что в первые 15 лет реформ доля госрасходов в ВВП снижалась (с 30 до 11%), а затем росла: в 2014 г. — более 24%. В 2013 г. центральные и местные госрасходы на науку и технику (618 млрд. юаней, или более 100 млрд. долл.) составили чуть больше 1% ВВП.
2. ↑ Эту цифру можно увеличить ещё на четверть: примерно столько составляют, по зарубежным оценкам, расходы на НИОКР в ВПК.
3. ↑ Данные из базы Global Innovation Index (GII). Заметим, что по итоговому индексу (включающему 84 показателя) Китай в 2014 г. числился на 29-м месте, как и при первом подсчёте этого показателя в 2007 г. За минувший период, правда, увеличилось число стран, включённых в рейтинг (со 107 до 143). С другой стороны, далеко не все компоненты индекса представляются релевантными: среди них, например, свобода прессы, эффективность правительства, верховенство закона, капитализация фондового рынка и т.п. [4].
4. ↑ Скачкообразную динамику некоторых показателей в Китае иногда объясняют длительными задержками в оформлении результатов исследований: поощрять их быструю фиксацию стали в 11-й пятилетке (2006—2010) с принятием национальной стратегии научно-технического развития на 2006—2020 гг.
5. ↑ Китай стал членом Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС) в 1980 г. и подписал большинство договоров и конвенций в области охраны интеллектуальных прав в 1990-е годы, готовясь к вступлению в ВТО (2001), что повлекло соответствующие изменения в национальном законодательстве. Закон об авторском праве был принят в 1990 г.