|
Тематический раздел
|
Рабочая библиография китаиста
Глава 4. Циклы чтений и усвоений: III. Синологический цикл Введение к синологическому циклу
Необходимость китайского языка для китаиста На предыдущих страницах мне неоднократно приходилось говорить о роли китайского языка как подсобного к изучению китайского же. Теперь, когда речь пойдет уже не об общих книгах, вводящих в китаеведную науку (или в китаеведные науки) и доставляющих учащемуся фонд, из которого произойдут его основные знания и понятия, а о книгах специальных, синологических, начинающих вопрос не с азов, а с того места, на котором вопрос остановится перед данным исследователем, об этой роли надо поговорить систематически, чтобы покончить путем синологической аксиомы с аксиомой косных обывателей, принимающихся за китайский язык с преувеличенным уважением к своему труду и поэтому выставляющих контр-аксиому: безрассудно для изучения китайского языка опираться на другие, а тем более на китайский же, ибо опорными пунктами должны служить наличные, а не подготовляемые и на долгое время еще неверные средства. Придется отходить от пунктов более ясных и от примеров, доселе признававшихся бесспорными. Человек, обучающийся английскому языку и читающий нужные ему тексты с помощью имеющихся англо-русских словарей (устарелого Александрова, мизерного Займовского и нового, но слишком ограниченного размерами, примерами и т.д. Боянуса-Мюллера) и подготовляющийся к изучению английской культуры только средствами русских книг, вряд ли уйдет далеко и, во всяком случае, вряд ли даже подойдет к изучению английского языка (а не обучению ему). Известно ведь, что даже первоклассный двуязычный словарь есть все-таки словарь переводной, и такие, например, слова, как «kind» и выражения, как «oh, rather» и т.п., не всегда доступны даже отличному переводчику в данном контексте, тем более затемнены в словаре набором «подходящих» переводов, из которых, быть может, ни один не дает решения текста. Точно так же изучать Англию, дожидаясь появления переводов, часто вызванных соображениями, которые данному учащемуся могут быть чуждыми, это значит обрекать себя на узость и ограниченность, ни с какой наукой несовместимые. Всем известно также, что ни один заграничный ученый, специализировавшийся на русском языке и литературе (Boyer, Mazon, Léger, Minns и др.), никогда не ограничивался фондами лишь своей специальной литературы, как бы богата и важна она ни была даже для русских (например, французская), и знание русского языка для изучения русского же считал всегда неотъемлемо важным для своей задачи. Таким образом, не существует ученых-романистов без знания романских языков, германистов без знания германских, русистов без знания русского и славянских и т.д. По естественной аналогии признать надо, что и ученых-китаистов без знания китайского языка как рабочего подспорья точно так же не существует и существовать не может. Но могут возразить, что китайский язык слишком-де не похож на все другие языки мира, что овладение им как подсобным слишком совпадает с овладением основным текстом и что поэтому призывать его же к функциональной роли будет явным преувеличением метода аналогии. Однако, как я уже мельком упоминал, быстрое развитие европейских синологических методов в китайской синологии уже стирает разницу между этими синологиями, уничтожая это одиозное множественное число и замещая его единственным: существует только одна синология, пишущая на разных языках, но говорящая уже на одном языке, во имя которого надо призвать все формальные, идиоматические разновидности, в том числе и китайскую к общему делу и, ясно, к общему овладению. Никто из нас не может следить за нашей наукой, как было еще не так давно (во всяком случае, на моей памяти), не выходя за пределы европейских языков (тем более, одного русского!). Все должны с первых же дней подготовки изучить китайский язык настолько, чтобы читать синологическую на нем литературу. Язык есть, прежде всего, средство. Таким образом, да разрешит читатель считать эту тезу доказанной, даже не прибегая к ряду уже совершенно априорных доказательств[1], в том числе и к обратному примеру китайца, который попробовал бы изучить русский язык и литературу при помощи только одного своего языка и даже только английского и других европейских. Ясно, что аудиторное внушение начинающему китаисту должно иметь в виду, прежде всего, эту цель.
Теория и практика самообучения Однако аудиторное внушение и вмешательство в личные методы, вкусы и настроения учащегося, как учит моя долголетняя практика, не есть панацея. Людей пассивных, без инициативы и просто ленивых, аудиторная деятельность наполняет, не насыщая и, во всяком случае, не вызывая их к жизни самостоятельной и прогрессивной, ответной деятельности. Людей активных и особенно прогрессирующих (не всегда совпадающих с прогрессивными), надуманная профессором и своего и, главным образом, исторического (научного и педагогического) опыта схема, и с нею содержание курсов, не отвечая на запросы, может не удовлетворять. Далее, примеры крупнейших синологов (хотя бы русских: Иакинфа Бичурина, Палладия Кафарова, доктора Бретшнейдера), не знавших аудиторной синологической подготовки, могут на людей, особенно не мнящих себя обыкновенными людьми, произвести впечатление, которому никак нельзя отказать в значении и значительности, тем более что я первый готов поддерживать тезис о неизбежной ограниченности аудиторного преподавания. Действительно, чем одареннее человек (особенно в смысле критического мышления и инициативы), тем больше он почерпнет из этой своей собственной инициативы и тем менее он нуждается в придуманных для него методах, особенно аудиторных, рассчитываемых почти всегда только на пассивно внимающих и усваивающих только готовое[2]. Он доверяет своему личному чтению и выбору, книге вообще больше, чем педагогике, как бы она ни была совершенна. Так говорят факты (правда, очень редкие), если взять их всерьез, например, из жизни вышеназванных русских китаистов, и если не упоминать об извращениях этого типа людей, извращениях достаточно уродливых. Однако полное отсутствие аудиторной и всякой другой аналогичной помощи (советом, перепиской и т.д.) может привести к плачевным результатам[3]даже людей высокоодаренных и до болезненности самостоятельных, и предпослать таким людям если не полную схему аудиторных курсов, то ряд советов будет, вероятно, не лишне. Поэтому, придерживаясь по-прежнему исключительно библиографической организации и имея в виду, главным образом, людей самостоятельных, понимающих, что только ответственный китаист что-нибудь значит, а всякий другой, пишущий упражнения на китайские темы, по которым нужно сначала пройтись учительским карандашом, а затем, как заплатанную вещь порекомендовать сделать наново, есть только претендент (ибо не всякий изучающий есть уже ученый). Поэтому я и попытаюсь набросать некоторую схему обучения китайскому языку, на предмет быстрого и уверенного вступления учащегося в ряды читателей синологической литературы во всем ее охвате, без извинительных самоограничений, причем сам процесс этого самообучения, как научная организация труда китаиста, будет мною подробно трактован в особой книге, посвященной этой теме (НОТ) (книга эта, к сожалению, не была написана - ред.). Однако и здесь нужно предостеречь читателя еще раз против, так сказать, патентованности рекомендованных пособий. Я уже имел случай говорить о том, что синологическая педагогика не располагает еще должным количеством пособий с нужными современному учащемуся качествами, поэтому и в области, суммарно именуемой пока самоучителем, придется по-прежнему больше называть, чем рекомендовать, вернее, рекомендовать книги с оговорками (поскольку последние, по своей сумме, не уничтожают у данной книги права на ее рекомендацию[4]).
Самоучители разговорного языка Старинный спор профессоров-синологов о том, с чего надо начинать изучение китайского языка, с какой его фазы, разговорной или книжной, доселе еще ведется на страницах специальных изданий[5], по-видимому, близок к разрешению. По крайней мере, что касается лично меня, который в своей практике применял одинаково обе системы, то я определенно склоняюсь к системе, начинающей с разговорного языка, и вот по каким соображениям[6]. Дело в том, что, если в прошлом преподавании китайского языка можно было, как устанавливает (к сожалению, не без анахронизма для нынешней эпохи) профессор Хэниш (в своем не раз упоминавшемся здесь учебнике), считать разговорный китайский язык нужным, прежде всего, при так называемым практическом преподавании и поэтому, если в тех случаях, когда преподавание не могло или не желало примкнуть определенно к одной из двух систем, а придерживалось расплывчатых компромиссов[7], причем естественно возникали сомнения и вопросы, с чего же начинать преподавание, в настоящее время этим сомнениям, мне кажется, пора положить конец. В самом деле, если даже оставить для так называемого практического преподавания доминирующим предметом так называемый разговорный язык[8], то и для преподавания, имеющего в виду поскорее приобщить учащегося к китайской книжной культуре, которая, как известно, со стихией слышимого языка могла быть вовсе разобщена, теперь, именно теперь и, пожалуй, только теперь (с двадцатых годов) нужно оставить начальную фазу в «разговорном языке», тем более что анархичность и беспредметность этой всем понятной и никем не объясняемой номенклатуры, в данном случае и для этой системы преподавания, значительно оформляются в нечто конкретное и легкое, а главное, определенно учитываемое. Известно, что с 1917 г. в Китае началась так называемая «литературная революция», главным лозунгом которой является регламентированное пользование в литературе не прежним языком, считающимся за архаичный пережиток, а так называемым байхуа - «обесцвеченно» упрощенным, слышимым (хотя далеко не всегда, и, во всяком случае, не всегда так, как слышим в Европе книжный язык современности) и основанным на разговорном языке применительно к пекинскому диалекту. По водворении своем в школьные программы всего Китая как основной язык преподавания, этот язык все более и более вытесняет старый, насыщенный литературными (особенно архаичными) оборотами книжный язык, который от этого становится все менее и менее понятен китайскому учащемуся, а этот учащийся теперь, как было отчасти выяснено на предыдущих страницах, нуждается уже не только в литературном, упрощенном парафразе насыщенного архаизмами и трудными оборотами старого текста (особенно классического и примыкающего к нему), но попросту и определенно в переводе его интегрально на байхуа. Существует уже целая литература этих «параллельных речей-текстов», о которых европейская литература прекрасно осведомлена (пока лишь библиографически) трудами германского китаиста-лингвиста Вальтера Зимона[9], он как раз приводит это явление в свидетельство императивной ныне необходимости с ним считаться и дать учащемуся в руки, прежде всего, этот аппарат китайского ученика[10]. К этой аргументации можно только присоединиться. В самом деле, если даже знать, что всякий такой перевод оригинального китайского текста на байхуа, напоминающий перевод «Слова о полку Игореве» или даже Вячеслава Иванова, Блока и т.д. на разговорный русский язык, есть только карикатура, все же с ним в руках можно иногда подойти к китайской мысли и к китайскому образу, подойти значительно ближе, чем даже в талантливых и равновеликих по мысли, форме и, вообще, достоинству европейских переводах. Кроме того, уже сейчас этих переводов больше, чем европейских, и они, все увеличиваясь, все равно заставят обращаться к ним, а не к отсутствующим европейским. Целый ряд исследований китайской культуры, языка и литературы на байхуа давно уже опередил европейские циклы, так что и здесь доминирующим осведомителем является литература по Китаю на байхуа. Все это говорит определенно за то, что разговорный язык должен быть усвоен учащимся прежде другого и с определенной целью дать ему выход к нужной для него литературе, этим самым освобождая его от всяких зависимостей (особенно от европейской случайной помощи). Полагаю, что начать серию разговорных пособий (суммарно самоучителей) лучше всего с научных фонетических руководств, из которых на первое место[11]надо, конечно, поставить непревзойденное «Мандаринское фонетическое руководство для чтения текстов на пекинском диалекте» профессора Карлгрена (A Mandarin Phonetic Reader in the Pekinese Dialect. With an Introductory Essay on the Pronunciation, by Bernhard Karlgren. Stockholm, 1917). Изучить, проштудировать, овладеть этой книгой – значит получить очень верное и твердое знание столь трудных китайских фонетических условий и особенностей. Правда, транскрипция, употребляемая и всюду пропагандируемая автором, все еще не в ходу и вряд ли имеет шансы на общее признание. Однако учащемуся придется считаться с еще очень многими другими, так что одною больше, одною меньше – особого значения не имеет. Важна, конечно, не форма транскрипции, а символизируемая ею сущность фонетических соотношений, и в этом смысле, повторяю, лучшего руководства не найти. Однако одной фонетики для изучения языка, конечно, недостаточно, и вопрос о грамматике языка встает сам собой, тем более что традиционное сомнение в реальности китайской грамматики китайского разговорного языка никогда не касалось. Из этих грамматик китайского разговорного языка (их немало) надо будет, в тесном единении с руководством профессора Карлгрена, рекомендовать учебник китайского языка для иностранцев, составленный китайским профессором Чжао Юань-жэнем и впервые иллюстрированный оригинальным и важным подбором граммофонных пластинок (A Phonograph Course in the Chinese National Language, by Yuen Ren Chao, Ph.D., Instructor in Chinese, Harvard University. Shanghai, 1925)[12]. Как видно из самого заглавия, учебник профессора Чжао замещает с успехом самоучитель, ибо говорящее лицо на уроке все время присутствует и произносит без отклонений все, что изучается. Самый состав учебника весьма оригинален, доселе не встречался, ничего и никого не повторяет и, наконец, принадлежит (также крайне редкое явление) лицу, абсолютно владеющему одновременно и научным методом, и преподаваемым языком. Недостатки, однако, и в этой книге имеются - их не надо и выискивать[13]. Тем не менее, мимо этой книги не пройти и лучше не проходить[14]. Самой серьезной грамматикой китайского разговорного языка надо считать грамматику французского профессора, серьезного и очень разностороннего синолога Мориса Курана (La langue chinoise parlée. Grammaire du Kouan-Hwa Septentrional, par Maurice Courant, Consul de France, professeur près la Chambre de Commerce de Lyon. Ouvrage honoré d’une souscription de la Chambre de Commerce de Lyon. Paris, 1924). Она должна придти на смену учебнику Чжао своею строгою системой, также оригинальной и могущей вытеснить обычные латинские схемы, приложенные к китайскому языку, тем более что после двух первых руководств ее фонетическая часть не представит уже тех опасностей, какие она могла бы представить без них. Из ее недостатков едва ли не основным является оставшаяся без последователей несколько причудливая транскрипция и излишнее всецелое устремление в иероглифику (чего не чужд и Чжао), сильно смущающее и задерживающее находящихся в первой стадии изучения китайского языка. После этих руководств, я полагаю, что дальнейший их перечень (а их очень много) излишен. Все же для тех, кто верит во всемогущество учебников со словами и пригнанными к ним примерами-фразами, я, отнюдь не поощряя подобного предприятия, могу среди многочисленной серии Матиров, Уэйдов, Хиллеров (Mateer, Wade, Hillier) и т.п. назвать наиболее, по-моему, аккуратный и наукообразный учебник профессора Арендта, изданный им в серии «Берлинского семинара восточных языков», правда, в 1891 г., но не утерявший значения даже после подражаний и переделок (Handbuch der nord chinesischen Umgangssprache mit Einschluss der Anfangsgründe des neuchinesischen Officiellen und Briefstils, von professor Carl Arendt, Lehrer des Chinesischen am Seminar D.O.Spr. Stuttgart, Berlin, 1891). Наоборот, любителям хорошо анализированных цельных переводных текстов как самоучителей могу рекомендовать, во-первых, странички (79 и след.) уже упомянутого как вводное пособие профессора Карлгрена «Звук и символ в китайском языке» (Sound and symbol in Chinese), где показано, как конструируется китайское предложение в точной схеме. Далее, очень рекомендую сборник анализированных текстов, составленный известным автором пособий по изучению современного китайского разговорного языка Эваном Морганом (Evan Morgan. The New Chinese Speaker, Readings in Modern Mandarin, parts I-IV. Second Ed. Shanghai, 1933) и его же разговорные фразы с новыми терминами (Colloquial sentences with new Terms. Chinese and English texts, by Evan Morgan. Shanghai, 1922). Эти два последние руководства особенно важны как следующие за новым языком, который как бы перестраивается из-за неологизмов и варваризмов наново и знание которого нужно учащемуся, имеющему в виду читать переводы и руководства на байхуа едва ли не в первую очередь. По-прежнему я оставлю без упоминания «самоучители», не основанные на синологической мысли и теории и принадлежащие авторам-любителям или же устарелые, вредные для чтения и т.д.[15] Наконец, еще одно предостережение. При выборе самоучителя для разговорного языка (отчасти и для литературного) учащийся может встать в тупик перед разногласием имеющихся учебников, одни из которых требуют обязательного усвоения китайской новой слоговой «азбуки» (чжуинь цзыму), другие же вовсе ее обходят. Я думаю, что с усвоением этой «азбуки» можно подождать до тех пор, пока вся главная печать Китая не перейдет на нее (до сих пор на это нет ни намека) или когда начатая уже в 1935 г., в подражание японцам, реформа китайского печатного шрифта в виде отливки иероглифа вместе с «азбукой» примет достаточно солидные размеры и выйдет, во всяком случае, из экспериментаторской кружковщины. О теории и практике китайской латинизации смотри мою книгу «Китайская иероглифическая письменность и ее латинизация».
Самоучители книжного языка Самоучители книжного языка были уже давно отделены от самоучителей (курсов, руководств и т.п.) языка разговорного[16]. Появившийся в 1932 г. и неоднократно мною упоминавшийся учебник профессора Хэниша предназначен именно к роли самоучителя[17], притом исключительно книжного языка. Он состоит из следующих статей: учебные пособия, руководство к правильному написанию знаков, примечания к текстам (транскрипция - видоизмененный Уэйд; таблица знаков с ключевыми и тональными обозначениями, плюс переводные значения; то же в распространенном виде с грамматическими пометками); грамматический очерк со ссылками на уже изученные примеры (чрезвычайно последовательная и полезная глава); перевод текстов на немецкий язык, ссылочный словарь. Материал взят чисто китайский (из китайских учебников). К сожалению, он мало серьезен, состоит из детских побасенок[18] и, с моей точки зрения, для взрослого учащегося непригоден. Однако я из практики знаю, сколь большой процент учащихся любит именно такого сорта «легкие тексты» и как трудно их убедить в том, что от фальшивых, искусственных, детских пересказов к серьезному тексту-оригиналу переход вообще немыслим и что заботливый анализ настоящего текста-оригинала гораздо скорее ведет к серьезной цели. Таким образом, любители «легких текстов» получат в этом учебнике нужную им пищу. Меньшинству же, вместе со мной, придется подождать еще неизвестное время, пока маразм фальсификаторов на роли поучительных текстов не исчезнет вообще из педагогической практики. Руководство Вигера (Wieger, Léon. Collection des Rudiments. Langue Ecrite. Mécanisme. Phraséologie etc.) может быть рекомендовано среди всего его цикла для предпочитающих для своей подготовки французский язык. В этом руководстве, как и во всей серии, научной точности искать не приходится и поэтому научной отдельной рекомендации оно не подлежит. Для владеющих английским языком я по-прежнему рекомендовал бы руководство Эвана Моргана в серии, имеющей в виду книжный язык (Evan Morgan. A guide to Wenli Styles and Chinese Ideals: Essays, Edicts, Proclamations, Memorials, Letters, Documents, Inscriptions, Commercial Papers, Chinese Text with English Translation and Notes. Shanghai, 1912; VIII, 414 pp.; Vocabulary 46 pp., Index 26 pp.: на последнее надо обратить особое внимание). Это издание, к сожалению, сильно нуждается в переделке на основании более новых материалов, но и в этом своем виде подлежит рекомендации, причем не только тем, кто предпочитает английский язык для своей подготовки другим языкам[19]. Но я поставил руководство профессора Хэниша на первый план исключительно за его грамматический очерк, самый полезный из всех существующих[20]. Руководства Баллока, Брандта и др., упомянутые выше, равно как и большая грамматика Габеленца (Gabelentz, G. von d. Chinesische Grammatik mit Ausschluss des niederen Stiles und der leutigen Umgangssprache. Leipzig, 1881, mit vier Schrifttafeln: 29-549 стр.), как ненаучные (первые) и устарелые (вторые), а, кроме того, еще и опасные по неточности переводов[21] отходят от моей программы. В заключение еще несколько слов о движении к упрощению английского языка, так называемого basic English, сильно пропагандируемого и у нас, и в Китае, где переведены, например, с английского известные брошюры Огдэна (Ogden, C.K. The ABC of Basic English; Basic by Examples; Basic English и др.) и где оно вызвало в некоторых даже передовых умах соответственное движение к упрощению иероглифики до тех же 850 слов (см. статью профессора Чжао Юань-жэня в «Quart. Bull. of Ch. Bibliography», I, 4, 171: Y.R.Chao. The idea of a system of basic Chinese). Я полагаю, что язык, в котором изгнанное из обихода слово деньги (money) передается через «куски золота» (bits of gold), есть такой же курьез, как блаженной памяти волапюк, фокус, пропагандистский задор или, в крайнем случае, увлечение. С усложнением международной жизни никакой язык не имеет естественного тяготения к упрощению (как раз наоборот) и потому форсировать это упрощение можно только в кружке увлекающихся лиц, которые, кстати сказать, чаще всего – не начинающие.
Самоучители-переводы Теперь остается возвратить учащегося к программе его чтения переводов китайской литературы и указать ему на старый как мир, но наилучший из всех способ изучения языка по наилучшим переводам. Легг - Куврёр - Вильхельм и другие дадут возможность при сосредоточенном внимании учащегося и к тексту, и к переводу, постичь все подробности китайской конструкции, а главное (что обычно как-то проглядывается) принцип переводческого мастерства, которого, конечно, ни в грамматиках, ни в словарях уже не отыскать. Я вообще принципиальный враг хрестоматийных программ изучения языка, ибо сам претерпел от них немало. Лучше выштудировать какой-нибудь образцовый текст в образцовом переводе, чем искать знаний в хрестоматийных перепечатках с примечаниями и переводами ad hoc. При необъятности китайской литературы и при капитальных изменениях в языке, наблюдаемых за последнее время, вообще трудно составить китайскую хрестоматию, которая удовлетворила бы всех и оправдала свое издание. Опыты же этих хрестоматий, нам известные, были всегда неудачны. В частности, «хрестоматии» профессора В.П.Васильева, заполнившие собой весь мой университетский курс[22], были особенно причудливы как по своему составу (два классика в предшествовании пословиц, анекдотов, прописной морали и т.д.), так и по переводам[23] и особенно примечаниям, состоявшим из «выбранных» для учащегося слов[24]. В настоящее время их надо считать окончательно устаревшими, более того вредными, ибо эта манера опеки над учащимся неизбежно ведет к атрофии самодеятельности и вообще к плохому обращению с китайским текстом. По-моему, в программу таких учебных переводов должны войти все мною рекомендованные в разных частях этой книги переводы классиков, историков, философов, поэтов: например, переводы Легга, Куврёра, Вильхельма, Шаванна, Пеллио, Цаха, Маргулиеса и др. Переводы Вигера, снабженные всегда текстом (Narrations populaires; Narrations vulgaires; Folklore chinois moderne; Textes historiques; Textes philosophiques и т.д., включая сюда новые сборники с вычурными названиями, вроде: Le flot montant; Remous et écume; L’outre d’école; Le Feu aux poudres; Boum!; Ismes divers и т.д.), имеют значение только как упражнение, но вряд ли можно рекомендовать их учащемуся как образцовые переводы, ибо они часто весьма далеки от текста и во многих отношениях неудачны. Однако тем, кто выше всего ставит европейскую форму изложения безотносительно верности обрабатываемому тексту, эти переводы могут решительно нравиться, и если он будет видеть основные их недостатки, то от руководства, на них приобретаемого, получит немало разнообразного опыта. На русском языке, помимо переводов Палладия, В.П.Васильева и т.д., могу упомянуть и свои переводы новелл Ляо Чжая («Лисьи чары», «Монахи-волшебники», «Странные истории», «Рассказы о людях необычайных» и др.) как наиболее близкие к тексту и учебные по характеру. Из учебников, более всех основывающихся на переводах не искусственных фраз, а оригинальных шедевров, надо упомянуть пользующиеся в Китае большим успехом учебники Hillier, W. The Chinese language and how to learn it. Vol. I: 8-th ed.; Vol. II: 11-th ed. London and Shanghai, 1927-1929. Переведено и аннотировано несколько новелл Ляо Чжая). Точно так же диссертация Ю. М. Маргулиеса (Georges Margouliès) «Фу» [ритмические эссеи-оды] в сборнике «Вэнь сюань» (Le «fou» dans le Wen-siuan, étude et textes. 138 pp. P., 1926) и «Китайская старинная неоклассическая литература» (Le Kou Wen chinois, Recueil de textes avec introduction et notes. P., 1926. CXX, VII, 464 p.) являются в настоящее время наилучшим пособием (самоучителем) для китаиста, стремящегося к овладению основным китайским литературным текстом, хрестоматией, без которой нет понимания китайской литературы в ее оригинале. От переводов профессора Джайлза (Giles), например в его «Gems of Chinese Literature» (L., 1884. XV, 254 c. Rev. and greatly enlarg. ed. 2 vols. Shanghai. 1922-1923. Prose: 1922, XIV, 287 c.), эти переводы Маргулиеса отличаются большей серьезностью, но зато как переводы не на свой родной язык (каковым для Ю.М. Маргулиеса является русский) уступают по красочности, идеоматичности и музыкальности безупречным с этой стороны переводам Джайлза. Недурным пособием к усвоению принципов китайской конструкции является отчасти сборник китайских пословиц, поговорок и острот, давно уже изданный известным писателем о Китае, миссионером Смитом (Arthur H.Smith. Proverbs and common sayings from the Chinese, together with much related and unrelated matter, Interspersed with observations on Chinese thing in general. New and Revised Edition, with General Index. Shanghai, 1914). Как видно из заглавия, это книга дилетанта, но она полна благородного материала, и целый ряд довольно трудных конструкций может быть не без интереса в ней прослежен даже по суммарному и приблизительному, по писательской потребе, переводу. Однако для чтения новых научных книг, китайской продукции современности лучше всего обратиться к переводам современных же авторов на иностранные языки, каковыми, например, являются уже упомянутые выше переводы Вигера: Le flot montant; L’outre d’école и др., Эскарра (Escarra et Germain. La conception de la loi et les theories des legistes la veille des Ts’in. Pékin, 1925); с другой стороны, такие переводы, как «All Men are Brothers» Пёрл Бак[25]. Эта переводная литература, несомненно, будет все время расти, ибо переводы с китайского, где и автор, и переводчик говорят, в сущности, одним и тем же языком, но лишь в разных его формах, а не на капитально на разных языках, как было раньше (в классической программе). Эти переводы делать легче, и читаются они, конечно, также легко. Во всяком случае, мне известно из опыта, что этот, так сказать, экспериментальный способ подготовки читателя китайского текста и переводчика, мною постоянно практиковавшийся и рекомендуемый, очень многим дельным учащимся давал больше, чем ломание головы над «расшифровкой» первых китайских текстов, которая чаще всего напоминает решение уравнения со многими неизвестными.
Вспомогательные тексты Однако с помощью самоучителя и типа учебника, и типа переводного текста, на первых порах решается лишь задача общего контроля, совершенно необходимого при чтении произведений, имеющих синологическое значение, и поэтому они предпосланы этому последнему в первую очередь. Но надо решить и вторую задачу, а именно, дать себе возможность контроля и там, где автор-синолог ограничивается цитатой места, которое может показаться неясным, дает сомнительный перевод и т.д. Во всех этих случаях нужно призвать на помощь китайскую литературу по вопросу и, в первую очередь, комментатора. Действительно, если вообще позволительно суммарно трактовать китайские тексты со стороны их трудности и легкости, то будет более всего шансов не уклониться в бездоказательное пустословие, если мы поделим их на комментированные (типа, скажем, классиков) и не комментированные (типа старого издания некоторых династийных историй). Учащемуся следует начать с овладения текстами комментированными, и для этого надо, прежде всего, овладеть манерой китайских комментаторов объяснять слова, выражения, давать цитаты, рецензии, критические замечания и т.д. Оставляя до другой книги разговор о том, как поступать в таком случае аудиторным порядком, который, конечно, для этой цели действительнее самоучителя[26], не могу не отметить, что и порядок самоучителя здесь отнюдь не бездейственен. В самом деле, громадный и первоклассный труд профессора Шаванна «История Сыма Цяня» (Mémoires historiques de Se-ma Ts’ien. P., 1895-1905) в своих примечаниях дает отчет о китайском комментаторе, переводя его и критикуя; точно так же эклектический комментарий Легга (The Chinese Classics. Hongkong, 1861 - 1872) дает возможность следить за китайским толкователем и учиться, как это делать (далеко не всегда, впрочем, это делается удачно) и т.д. Придавая самообучительному процессу вообще и данному, в частности, очень большое значение, я в свое время перевел три главы «Луньюя» («Изречений и бесед» Конфуция) вместе с традиционными толкованиями на него Чжу Си, к которому, в свою очередь, давал свои примечания. К сожалению, напечатать весь задуманный перевод не было надежд, хотя он и предназначался для чтения вообще, а не только для самоучителя китаистов. Мне пришлось ограничиться этими главами, которые, позволь мне только место, я приложил бы здесь как единственный в синологической литературе образец интегрального перевода толкователя на правах самостоятельного мыслителя и писателя, а не как советчика европейца. Как бы то ни было, овладев байхуа и, следовательно, целой литературой переводов, примечаний, трактатов и т.д., а также вспомогательным вэньли (книжным полуусловным) объяснительным и, следовательно, по самой природе своей (а равно и по своему положению внутри изъясняемого текста) ясным[27], учащийся овладевает, в сущности, всею комментированной литературой, размеры которой ширятся. Теперь, когда число китайцев, умеющих читать любой текст без разметок и комментариев, сокращается до минимума (нужного для изучающих китайский язык и китайскую культуру), эта литература овладеет, вероятно, всеми наиболее значительными текстами, и, значит, китаист, овладевая ею, становится почти в положение японца, который, как известно, имеет на своем языке комментированными и переведенными зачастую даже те китайские тексты, которые в самом Китае объяснительной операции еще не подвергались[28]. Конечно, выражение «овладеть комментатором» таит в себе больше, чем ожидается от простого вспомогательного текста, ибо, не говоря уже о должной трактовке комментатора как писателя (особенно такого, как вышеупомянутый Чжу Си), обычный сборный комментатор, цитирующий самые разнообразные литературные произведения (на этот раз без всяких объяснений и даже разметок), требует как будто умения читать ad hoc все решительно[29]. Однако речь идет, главным образом, об объяснительном комментарии, овладение которым, повторяю, возможно и нужно, особенно, если не ограничивать его применение вспомогательной ролью к фиксированному тексту, а распространить и на тексты справочные, о которых будет идти речь далее. Мне известно из опыта, что те, кто придавали этой подготовительной операции должное значение, имели доступ к справочным пособиям скорее и прочнее, чем другие, которым, кстати, требовалось читать особые на этот предмет курсы[30]. Впрочем, и в этом последнем случае аудитории можно предпочесть самоучитель, дающий, например, возможность научиться читать китайский справочник по соответствующим европейским его пересказам[31].
Синологический цикл Понятие о нем и связь с предшествующими циклами Как свое преподавание в высшей школе, так и главы этой книги я строю в порядке прогрессивном: сначала учащемуся указывается на вводный ориентировочный цикл, далее - на основной, дающий в доступной ему пока еще форме общие основные знания и, наконец, на цикл синологический, имеющий дать не только знание основ, но и умение строить из них научную мысль, критику, аргументацию. Теперь, когда учащийся имеет доступ не только к европейскому переводному или теоретическому пособию, но и к китайскому (еще лучше - и к японскому), пора начать речь, к сожалению, краткую, ибо эта книга пока все еще не научная организация труда (она будет следующей), а только рабочая библиография: о чтении и изучении тех научных произведений, которые строили и строят науку синологию, развивая ее из суммарного (якобы) целого в отдельные дисциплины, связанные пока лишь объектом - китайскою культурой, отложившейся в языке, владение которым от этого становится слишком далеким от инструментального, переходя скорее в познавательное и комплексное. Ясно, что при этих условиях назвать все работы такого порядка «циклом» можно только в особо условном порядке, в смысле временно рекомендуемого подбора книг и статей, ибо замкнуть его, по примеру предыдущих циклов, было бы и неуместно, и прямо невозможно, тем более что, как сказано выше, сюда входит и китайский подбор, который даже при самом суровом отборе не уместится и в целый отдельный том. С этой существенной оговоркой приступаю к набрасыванию некоторых положений к синологическому циклу, названному так в подражание двум предыдущим.
Материалы Синологическая литература помещалась и помещается в довольно-таки смешанном виде информаций, переводов и статей, собственно к ней относящихся, в различных книгах, сборниках, журналах и газетах. Никакой иерархии этот перечень библиографических форм, конечно, не знает: и в газетах бывали статьи, имеющие значение, и легионы книг появлялись и расходились, никакого, в сущности, значения не имея. Вероятно, нет на земле ни одной библиотеки (даже, вероятно, это относится к Библиотеке Конгресса в Вашингтоне), где бы вся синологическая литература могла бы быть найдена полностью и без исключения. От этого всякое синологическое исследование фатально страдает неполнотой, и даже у таких крупных синологов, как профессор Пеллио, лично обладающий, очевидно, наилучшей исследовательской синологической библиотекой в Европе и, кроме того, имеющий легкий доступ ко всем другим, в том числе и к наиболее полной из всех существующих Библиотеке Конгресса, даже у него иногда встречаем оговорки о неимении доступа к той или другой известной ему из других источников книге. По существу говоря, такое положение дела для науки нетерпимо, ибо наука как критика, суд и общее стремление к абсолютной истине снисхождения к тому или иному недостатку не оказывает. Выше я уже говорил, что браться за научное исследование, не имея доступа ко всем нужным для этого языкам, значит заранее обрекать себя на прорывы и до некоторой степени совершать (особенно без должных оговорок) научную недобросовестность. Тем более это надо сказать о книгах. Если у тебя нет или не было под руками книги, которая могла быть нужна и могла существенно изменить весь ход суждений, то незачем и браться за исследование. Тем не менее таких надлежащих научных работ мало. Все остальные ждут снисхождения, дополнений, переделок, появились в свет раньше времени, были автору не по силам и не по окружению и т.д. Наконец, громадное большинство, процентов не менее 90-95, а то и более того, появились вовсе зря, пропав для общего читателя и ничего не дав исследователю. О последних работах, суммарно трактуемых мною как информационные, речи здесь не будет. Синология, как ее признал и явно нелицемерно (ибо к такому признанию он склонен никогда не был) профессор Джайлз (H.A.Giles), есть наука прежде всего французская. Здесь мне трудно это доказать лучше, чем это сделал в своей статье «Синология» профессор Шаванн[32], и повторять его надобности также нет. Начиная с французских миссионеров, весьма обширно и талантливо познакомивших Европу с Китаем, и кончая деятельностью парижских синологов, которые, никогда не бывав в Китае, сумели основать научные циклы, создавшие школы во всех других странах, обративших внимание на изучение Китая и приведшие за последнее время к появлению на кафедрах Коллеж де Франс синологов, идущих несравнимо впереди всех других синологов всех других стран[33]. Вся история французской синологии есть борьба за достойную науку, освобожденную от доктринерства и вообще от всякого инородного влияния. Естественно, что при рекомендации какого-либо образцового или полного наилучших достижений труда (к сожалению, не во всякой области) приходится начинать с французских книг и статей и, следовательно, надо признать, что для всех китаистов нефранцузов отчетливое знание французского языка является обязательным. Из всех моих заграничных знакомых китаистов я не знаю ни одного, который не мог бы читать французскую книгу по своей специальности с отчетливой ясностью. Неудивительно поэтому, что и наиболее научные и серьезные современные журналы, посвященные Дальнему Востоку, созданы и руководимы китаистами-французами, отражают движение французской науки, заполняющее один из них исключительно, да и другой в том же роде. Учащемуся надо следить за каждым выпуском этих журналов, а именно: «T’oung Pao[34]. Archives pour servir l’étude de l’histoire des langues de la géographie et de l’éthnographie de l’Asie: Chine, Japon, Corée, Indo-Chine, Asie Centrale»[35] (с 1890 г.) и «Bulletin de l’École Française d’Extrême Orient» (с 1901 г.). В этих журналах читатель найдет строгие научные статьи и такую же критику, откликающуюся на все вопросы, выдвигаемые наукой и на синологические книги на всех языках, включая, конечно, и китайский, и японский. Старейший из востоковедных журналов «Journal Asiatique, Recueil de mémoires et de notices relatifs aux études orientales, publié par la Société Asiatique» орган французского Азиатского общества также иногда помещает серьезные статьи по Китаю, и следить за его выпусками также следует. Продолжается точно также, хотя уже не с тем успехом, известная серия трудов зикавэйских (близ Шанхая) иезуитов «Variétés Sinologiques», давшая ряд ценных монографий, доселе незамещенных и частью написанных китайцами-иезуитами, владеющими латинским и французским языками. Это были первые и весьма достойные китайские ученые, вышедшие из китайской и европейской школ, предшественники современных китайских ученых этого же типа, которые, к сожалению, чаще всего «хромают» или на обе эти ноги, или на одну из них. Действительно, всем известны и всеми синологами ценятся первоклассного значения для нашей науки труды Pierre Hoaung (Хуан Бо-лу) по переводу китайских дат в европейские (№ 29 этой серии изданий), по теории и практике частной собственности в Китае (№ 11), а также брака (№ 14), равно как и труды других иезуитов из китайцев, например Zi (Сюй), давшего образцовое по полноте материала и по отчетливому его представлению описание китайских государственных экзаменов (№ 8 и 9), и др. О них будет каждый раз в своем месте говорено в этой книге еще особо[36]. Надо к их чести сказать, что запах христианской пропаганды (AMDG) обычно чувствуется в них мало, и только в многочисленные тома иезуита-француза Дорэ, выразительно именуемые «Исследования в области китайских суеверий» (Recherches sur les superstitions en Chine par le p. H.Doré)[37], представляют собою редкостный по извращению научной правды и во всех отношениях изуверский пропагандистский труд, который, к сожалению, получил слишком большое распространение (частью был даже переведен на английский язык). Без этого последнего труда вся эта серия должна бы быть под руками у каждого китаиста, в особенности для справок, о чем будет еще речь далее. Одним из самых замечательных журналов-книг по Дальнему Востоку и Средней Азии, к сожалению, недолговечным (три тома: 1913-1919), является большой журнал-альбом «Memoires concernant l’Asie Orientale, Inde, Asie Centrale, Extrême Orient», publies par l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, sous la direction de M.M.Sénart, Barth, Chavannes, Cordier. Достаточно напомнить, что во втором его томе (1916 г.) было помещено исследование профессора Пеллио о подлинном тексте «Шуцзина» (Le Chou King en caractères anciens et le Chang Chou Che Wen), являющееся непревзойденным в синологии по точности метода и по своему значению для науки. Там же была напечатана последняя статья профессора Шаванна «Le Jet des Dragons» – одно из его лучших исследований. Оставляя речь о французских книгах до их сюжетных группировок, перехожу к журнальному материалу на других языках. Следующими по серьезности являются немецкие журналы. Германская синология (о ней подробно и достаточно красноречиво говорилось профессором Хэнишем в специальной статье[38]), не выдвинувшая ни одного имени равного ряду блестящих французских имен (Remusat, Julien, Chavannes, Pelliot, Maspéro, Courant, Granet), все же первая занялась научным упорядочением синологического материала и насадила у себя очень прочные очаги синологических кадров (Берлин, Лейпциг, Гейдельберг, Гамбург, Бонн и др.). Ею поддерживается целый ряд касающихся Китая журналов, из которых один занимается только филологией («Asia Major». Zeitschrift für die Erforschung der Sprachen der Kunst und der Kulturen des Fernen Ostens und Zentralasiens. Hrsg. V. Br. Schindler und Fr. Weller. Vol. VIII, Fasc. 4. Leipzig), другие также и искусством («Ostasiatische Zeitschrift», «Sinica»)[39], третьи представляют собой скорее серию сборников-монографий («Mitteilungen des Seminars für Orientalische Sprachen»; «Ostasiatisce Studien»). Как и «T’oung Pao», эти журналы разрешают печатание статей на трех языках, однако фактически почти все статьи немецкие. Таким образом, надо признать, что немецкий язык, столь недавно еще мало распространенный среди синологов (профессора Hirth, Forke, Erkes и многие другие часто писали и пишут свои статьи по-английски), теперь для нашего научного обихода стоит тотчас же после французского. Английская синология выдвинула еще меньше настоящих ученых, ибо ее представители, за немногим исключением, предпочитали публицистику и широкую публику читателю-специалисту, да и академическое воспитание китаиста в Англии и Америке доселе почти не существует. Тем не менее нельзя не вспомнить с благодарностью и не указать учащемуся на пионерскую, подчас исключительно интересную работу прежних больших синологических журналов, издававшихся европейцами на английском языке в Китае, вроде «Chinese Repository» и «China Review» (который надо строго отличать от издававшегося в двадцатых годах XX в. «New China Review» и издающегося ныне в Лондоне журнала под тем же названием «The China Review», но с совершенно иным уклоном). В них я находил чрезвычайное многообразие синологической информации, которая доселе еще не собрана в энциклопедическое целое, если не считать таковым довольно неудачную «Encyclopaedia Sinica», о которой будет идти речь несколько далее (начинающему, да и всем нам вряд ли всегда можно их игнорировать: и до сих пор многие вопросы начаты именно на этих страницах, не имея в дальнейшем продолжения и оставаясь единственною информацией). Некоторые журналы на иностранных языках (большею частью, конечно, на английском) издаются до сих пор в самом Китае, их достаточно полный список можно найти, например в «Quarterly Bulletin of Chinese Bibliography», I, 4: A Preliminary List of Periodicals and Serials in Western Languages Published in China compiled by Teng Yen Lin. Синологии посвящено ничтожное меньшинство, к тому же уступающее по серьезности таким европейским журналам, как, например, «T’oung Pao» и «Ostasiatische Zeitschrift». Серьезнее других редкие английские статьи в журнале Китайской академии (National Research Institute of History and Philology), в журнале «Monumenta Serica» («Хуа-И сюэ чжи»), издаваемом китайско-европейским католическим монастырем в Бэйпине, отчасти в часто мною цитируемом библиографическом журнале «Quarterly Bulletin of Chinese Bibliography», отчасти в новом журнале «T’ien Hsia Monthly» (издается при Суньятсеновском институте культуры и образования в Нанкине), и очень редко в полусерьезном «China Journal», где «спорт и наука» как-то объединены волею спортсмена-редактора. Старый «Журнал Азиатского общества» («Journal of the Royal Asiatic Society») и его шанхайская ветвь «Journal of the North China Branch of the Royal Asiatic Society» дают иногда статьи, имеющие быть принятыми во внимание, но очень редко научно важные[40](если исключить некоторых иностранцев, пишущих по-английски, например профессора Калгрена). Но никто, конечно, не станет оспаривать значение английского языка для Китая и литературы о нем, которая уже в значительной своей степени принадлежит китайцам, пишущим по-английски[41]. Следовательно, английская синология, имеющая мало интенсивности, выигрывает в экстенсивности. Американская синология до последних лет была представлена лишь весьма ограниченным числом адептов; сводных характеристик ее мы, к сожалению, не имеем. Отдельные характеристики тоже редки. Из них довольно любопытною является статья французского философа с синологическим уклоном Массон-Урселя (P.Masson-Oursel в «Revue de l’histoire des religions», LXIX, № 3, 1914) об американском ученом-полиграфе Кэйрасе (Paul Carus), пытавшемся извлечь из китайских материалов нужное ему для его собственных философских воззрений. Однако вряд ли критику удалось доказать значительность Кэйраса для мировой синологии, тем более что имена Рокхила, Лауфера (Rockhill, Laufer) и других позволяют, казалось бы, обойтись без имени «ученого-полиграфа», который и в 1914 г. не имел прямой, кроме, вероятно, специфической, котизации. Книга Рокхилла и Хирта («Chao Jukua») была мною уже рекомендована в этой книге. Что до периодики, то до последнего времени самостоятельных изданий по изучению Китая и Дальнего Востока, имеющих исследовательский характер, у американцев не было. Однако здесь же отмечу (так же как и в надлежащем месте этой книги) прекрасные «Восточные поступления в Вашингтонскую библиотеку Конгресса («Orientalia Chinese Division)», имеющие большое значение для общей информации о ходе китайской науки. Швеция, давшая синологии двух выдающихся исследователей Китая профессоров Карлгрена и Андерсона, располагает ими же основанным и заполняемым (вместе со школой и примыкающими к ним учеными) весьма серьезным международным журналом «Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, Ostasiatika Samlingarna», выходящим в Стокгольме с 1929 г. В нем помещен ряд статей, имеющих для синолога особое значение и переоценивающих (иногда создающих наново) методы синологического исследования. Что касается русской синологии, то центр ее тяжести редко лежал в периодических изданиях (если не говорить о сборниках эпизодического характера, вроде «Восточного вестника» и даже «Трудов Пекинской духовной миссии»), несмотря на то, что для других областей востоковедения они имели свое значение (например, «Записки Восточного отделения Русского археологического общества» и наследовавшие им «Записки Коллегии востоковедов» и «Записки Института востоковедения», «Известия Академии наук», и др.). Не перечисляя здесь ни старых, ни новых русских серий (см. П. Е. Скачков, Библиография Китая, № 7560 и сл.), ограничусь общею характеристикой их. Большинство современной советской прессы, посвященной всецело или частично вопросам Китая, занято политико-экономическими исследованиями, являющимися чаще всего совершенно новыми для синологии, которая как-то эти вопросы обходит, придерживаясь в своих интересах интересов китайской синологии, изучавшей культурные проблемы скорее филологически, чем иначе. С этой стороны советский журнал имеет особое значение. Что до журналов на русском языке, издающихся в Маньчжурии («Вестник Азии», «Библиографический бюллетень», «Вестник Маньчжурии»), то в них исследовательская череда отступает перед информационной, и точно так же преобладающее значение имеют статьи политико-экономические. В жизни советской прессы были и еще годы ее особенного значения среди всей другой, именно 1922-1925, когда издавался Коллегиею ориенталистов журнал «Восток», помещавший статьи о Китае и переводы с китайского, имевшие исключительно литературное содержание. Кроме того, Государственное издательство «Всемирная литература» печатала в своих сериях (1919-1925 гг.) ряд переводов китайских литературных произведений. Говоря о некитайских периодических изданиях, нельзя не рекомендовать вниманию учащегося тот выбор европейских статей, который был сделан в недавнее время в одном нанкинском издании (M.S.Bates. Hsi-wen Tungfang hsüeh pao lunwen chü yao: An introduction to Oriental journals in western languages. Publ. Ser. B of the Institute of Chinese cultural studies. Univ. of Nanking. Nanking, 1933), применительно к интересам китайца-китаиста, который из европейской синологии выбирает лишь самое существенное, оставляя ненужное ему без внимания. Выбор можно оспаривать, но с ним, в общем, считаться необходимо. Наконец, для более свободной ориентации и инициативы по выписке интересующих китаиста материалов рекомендую всегда иметь при себе хотя бы некоторые справочники научных обществ и учреждений Китая, например бэйпинских («Бэйпин сюэшу цзигуань чжинань», составитель Ли Вэнь-тао, издание Бэйпинской Национальной библиотеки в 1933 г.). Однако интересом к библиографиям и продукции западноевропейских синологов китаист ограничивать себя не должен, поскольку есть возможность на доступных ему европейских (трех) языках знакомиться с китайскими и японскими синологами. Так, довольно много написано на английском языке самим профессором Ху Ши и о нем, а так как он соединил в себе и китайца, и европейца, чтение его статей и статей о нем должно входить в программу наших китаистов едва ли не в первую очередь. Будем надеяться, что по аналогии с автобиографией профессора Гу Цзэ-гана, переведенной профессором Хаммелом на английский язык (Sinica Laidensia. Edidit Institutum Sinologicum Lugdino-Batavum. Vol. I: The autobiography of a Chinese historian, being the preface to a symposium on ancient Chinese history (Ku Shih pien), translated and annotated by Arthur W.Hummel Ph.D. (Leiden), Chief of the Division of Chinese Literature, Library of Congress. Leiden, 1931), будет переведена исключительно интересная автобиография Ху Ши («Соинь цзы шу»), недавно вышедшая и отдельно, и в последнем сборнике его синологических статей («Ху Ши луньсюэ цзинь чжу ди-и цзи»), идущем на смену предыдущим («Ху Ши вэньцунь»). Китайская синология в настоящее время, по образцу европейской и европейских, точно так же центр тяжести своей продукции перемещает в журналы, из которых, к сожалению, лишь немногие отличаются устойчивостью. Из этих же последних надо назвать, прежде всего, журнал синологии «Госюэ цзикань» («Journal of Sinological Studies»), издаваемый группой китайских передовых исследователей во главе с профессором Ху Ши, дающий чрезвычайно серьезную научную продукцию исследовательского характера; затем журнал библиотековедов «Тушугуаньсюэ цзикань» («Library Science Quartrely», published by the Library Association of China, Beiping) и примыкающий к нему, например, «Голи Бэйпин Тушугуань гуанькань» («Bulletin of the National Library of Peiping») и другие, дающие среди чрезвычайно важных библиографических статей много и других исследований; далее, университетские серии: «Яньцзин сюэбао» («Вестник Пекинского университета»), «Цзиньлин сюэбао» («Вестник Нанкинского университета») и др[42]. Надо всячески добиваться, чтобы все эти журналы поступали к нам вовремя и в должном комплекте. При настоящем же положении дел (в 1936 г.) ни о каком серьезном синологическом внимании к науке речи быть не может. Мне следует еще указать, что, помимо периодических изданий, прослеживание которых возможно только при наличии больших и точных библиографических обзоров, таким же характером отличаются и другие сборники статей различных авторов, издаваемые по случаю международных конгрессов и юбилеев; а так как эти библиографические систематизированные обзоры обычно не поспевают за продукцией, то китаисту вменяется в обязанность следить за их появлением и содержанием, которое в торговых каталогах не всегда приводится, а если и приводится, то не всегда с достаточной точностью. Примером таких сборников могут служить 18 отчетов международных востоковедных конгрессов (например, последний «Actes du XVIIIe Congrès international des orientalistes», 7-12 Septembre 1931. Leiden, 1932), довольно точный список которых приведен в «Каталоге библиотек известных ориенталистов» Ф.В.К.Мюллера и Фр. Кюнерта (Otto Harrassowitz. Bücher-Katalog 448: Ostasien, Enthaltend U.A. Teile der Bibliotheken der Orientalisten F.W.K.Müller und Franz Kühnert. Wien. Inhaltsverzeichnis umstehend, 1933. № 93), который, за неимением современной библиографии китаиста, нужно вместе с некоторыми прочими, о которых еще будет речь, иметь всегда под руками. Примером юбилейных сборников знаменитых китаистов могут служить сборник Хирта (Hirth anniversary volume, 1923; Festschrift für Friedrich Hirth zu seinem 75 Geburtstag. 16 April, 1920), Франке (Festschrift für O. Franke. 1933-1934), китайский пионер - сборник в честь Цай Юань-пэя, президента Academia Sinica «Цин чжу Цай Юань-пэй сяньшэн лю ши у суй луньвэнь цзи» (Сборник статей к 65-летию господина Цай Юань-пэя. Т.1-2. Пекин, 1933-1935 - ред.) и др.
Исследования по истории На первом плане синологического цикла надо поставить исследования по истории, которые, собственно, и начали собою серию настоящих научных синологических работ. Исторический метод исследования, приложимый к китайскому материалу, как и ко всякому другому, прежде и легче всех других вызвал к жизни ряд исследований как в области столкновений Китая с внешним миром (где европейцы внесли в синологию элементы, китайцам неизвестные[43]), так и в области самой внутренней истории Китая. Учащемуся, безразлично от дальнейшей специальности, каковой он себя посвящает, нужно начать свой цикл этюдов (текст европейца параллельно тексту китайца) с капитального исторического труда профессора Шаванна об «Истории Сыма Цяня» (Memoires historiques de Se-ma Ts’ien, traduits et annotés par Éd. Chavannes, Professeur au Collge de France. Publication encouragée par la Société Asiatique, 1895-1905: переведено 47 глав)[44]. При этом к предисловию обязательно присоединить исследование профессора Пеллио о тексте « Шуцзина» (P.Pelliot. Le Chou King en caractères anciens et le Chang Chou Che Wen» в «Memoires concernant l’Asie orientale» II, 1916, 125-177), замещая им, соответственно, уже устарелые части книги профессора Шаванна. В дальнейшем было бы чрезвычайно затруднительно перечислять все те исторические работы, которыми вправе гордится французская школа синологов. Некоторых из них упрекают за видимую мелочь сюжета, выбираемого для исследования. Однако в науке хорошо разработанная деталь стоит больше, чем огромное исследование, покоящееся на недостаточно разработанных деталях, не говоря уже о громких темах очередной информации. Кроме того, вообще, понятие и название «мелочи» - обывательское, и вряд ли приложимы к синологическому порядку появления исследований, которые, как известно, пока общего плана не имеют и растут, повинуясь не столько созданной необходимости, сколько пионерству или, наоборот, готовой разработанности вопроса[45]. Как внести в международную деятельность китаистов планомерность, судить одному человеку, конечно, и трудно, и неуместно. Однако, несмотря на обилие отличных (хотя и разнородных) исторических исследований первостепенной важности, которые подлежат учету, библиографической и мнемонической обработке каждого китаиста, а тем более китаиста-историка, можно назвать некоторые из них, заслуживающие особого внимания начинающих. Такова, например, совместная статья профессоров Шаванна и Пеллио о манихейском трактате, найденном в Китае («Un traité manichéen retrouvé en Chine» в «Journal Asiatique», 1911-1913), дающая пример исключительной эрудиции, предпосланной переводу труднейшего текста, освещающего один из самых темных уголков истории Средней Азии. Таковы же и многие другие статьи французских синологов, основанные на изучении одного или нескольких текстов и поэтому особо удобные для прослеживания метода с китайским оригиналом в руке (например, статья профессора Масперо о мифе, лежавшем столь долгое время в основе важнейшей исторической даты внесения буддизма в Китай: H.Maspéro. Le Songe et l’Ambassade de l’empereur Ming. Étude critique des sources, в «Bulletin de l’École Française d’Extrême Orient», 1910[46]), и другие, которые, надеюсь, учащийся выберет уже по своему вкусу и интересу. Важны исследования профессора Хирта (Friedrich Hirth), особенно его работа, сделанная совместно с американским синологом Рокхиллом (Hirth, Fr. and Rockhill, W.W. Chau Ju Kua. On the Chinese and Arab Trade in the 12th and 13th Centuries, entitled «Chu-fan-chi», translated from the Chinese and annotated..., St.-Petersburg, 1911), описывающая один из первых важных этапов сношений Китая с иностранцами и весьма полезная для синологического анализа и контроля, ведущих к овладению синологической техникой и историческим (общим) методом работы над китайским текстом. Я мог бы назвать и многих других авторов, полезных начинающему для этой цели, но думаю, что лучше ограничиться для краткости этими, а вообще, порекомендовать учащемуся исследователей-историков, владеющих в совершенстве знанием, методом и техникой перевода, придерживаясь имен, достаточнее других в этом себя зарекомендовавших (Hirth, Chavannes, Pelliot, Maspéro[47]). Труды на русском языке исторического характера ограничиваются статьями Палладия Кафарова, которые, будучи вообще превосходными, однако уже устарели, и, кроме того, не дают учащемуся нужной ему доли анализа и контроля. Что касается китайских авторов, то хорошо было бы начать с общей, но чрезвычайно полезной статьи американского китаиста-библиографа Хаммела (Arthur W. Hummel. What Chinese historians are doing in their own History? в «American Historical Review», July, 1929. Р. 715 sq.), в которой он излагает все то новое исследовательское начало, что наблюдается в новейших китайских исторических работах, особенно школы разрушителей традиций и традиционной науки (Гу Цзе-ган, о котором, между прочим, этим же автором-переводчиком даны в переводе чрезвычайно интересные сведения в «Sinica Leindesiana», I: The autobiography of a Chinese historian, being the preface to a symposium on ancient Chinese history (Ku-shih-pien). Leiden, 1931) и др. Затем рекомендую перейти к руководству для китайских студентов, написанному по лекциям профессора Лян Ци-чао «Методы исследования китайской истории» («Чжунго лиши яньцзю фа»), и далее взять для образцов статьи из наиболее серьезного из научных журналов «Синология» («Госюэ цзи кань») по своему выбору (особенно статьи о старых китайских теоретиках истории, опередивших свое время по самостоятельному поиску и независимой критике: Дай Чжэнь, Чжан Ши-чжай и др.). Написанные на байхуа эти статьи оперируют европейским методом исследования и изложения китайского материала и начинающему могут быть полезны во многих отношениях. Более подробный перечень журнальных статей учащийся найдет в «Указателе статей по Китаю (синологии)» - «Госюэ лунвэнь соинь» в отделе «История» - «Шисюэ». Сомневаюсь, однако, чтобы их можно было достать вне Китая по желанию. На книжно-традиционном языке (вэньли, вэньянь) написаны все главные китайские исторические исследования, как старые, так и современные. Их можно выбрать, руководствуясь исключительными по силе критики и знания европейскими библиографиями вроде, например, работ профессора Пеллио по характеристике научного значения одного из лучших современных китайских историков и филологов Ван Го-вэя (см. его «L’edition collective des oeuvre de Wang Kouo-wei» в «T’oung Pao»; некролог Ван Го-вэя, составленный им же, там же, 199, с. 70) и др. По истории культуры среди многих книг и статей хорошо бы познакомиться с «Историей китайской культуры» («Чжунго вэньхуа ши») Лю И-чжэна, кажущейся мне оригинальною. О ней я имел уже случай здесь говорить. Наконец, в области китайской археологии одним из наиболее наглядных и примечательных археологических альбомов надо считать изданный в 1935 г. Бэйпинской Национальной библиотекой альбом находок в Шоусянь (пров. Аньхуй): «Шоусянь сочу Чу ци каоши», чрезвычайно новый и содержательный, особенно в части полемики с так называемой скифской теорией звериного орнамента, которую издатель отвергает как несостоятельную и замещает ее утверждением о закономерном развитии звериного стиля на юге Китая (в Чу). Однако и некоторые труды европейцев на этой почве могут быть рекомендованы как примечательные. Среди них книга-альбом Уайта (William Charles White), посвященная снимкам обстановки и вещей могил у древнего Лояна (Tombs of old Lo-yang: A Record of the Construction and Contents of a Group of Royal Tombs at Chin-ts’un, probably dating 550 B.C. Shanghai: Kelly and Walsh, 1934. XXII, 177 p., ill.), заслуживает особого упоминания, ибо, помимо того, что здесь читатель найдет вещи первоклассные по красоте и значению, самое описание находок и знаменитые отныне тексты, датирующие бронзу, никаким изучателем истории древнего Китая обойдены быть не могут. И если удастся дальнейшими раскопками, предпринятыми уже Китайской академией (Academia Sinica), доказать положение автора о явной деградации культуры и искусства Шан у заместивших их Чжоу, многие из теорий о древнекитайской культуре, как китайские, так и европейские, придется наново пересмотреть. Но, конечно, перечислить здесь все издания этого порядка было бы предприятием для элементарной рабочей библиографии излишним. Наконец, известно, что дуньхуанские находки породили значительную и по размерам, и по достижениям исследовательскую литературу и в Китае, и в Европе, и в Японии. Отчет Бэйпинской Национальной библиотеки (Report..., 1934. Р. 18) сообщает, что китайские и японские статьи уже индексированы, а европейские индексируются силами этого учреждения. Очевидно, и для археологии прошла пора разрозненного пионерства, и только в Китае можно примкнуть к общей науке, касающейся данной области. Два слова о нумизматике. Собирание китайских монет привлекает много любителей своей кажущеюся легкостью и доступностью. В самом деле, в то время как в Европе за каждой подлинной монетой, скажем, раннего средневековья нужно много охотиться и дорого за нее платить, в Китае старые медные монеты (а других не было) находятся в земле постоянно, и еще не так давно «Quarterly Bulletin of Chinese Bibliography» I, 4, 201 сообщал о находке 20 тысяч сунских монет (X-XIII вв. н.э.): хватит на многих и многих любителей! Однако эта легкость призрачная, что становится очевидным ученому-собирателю. Для спасения себя от неимоверно искусных подделок, надо ограничиться отдельным периодом, изучив историю которого можно (опять-таки, ценою многих ошибок и разочарований) составить научно приемлемую коллекцию, или, ведя дело во всю ширь, быть вооруженным еще большим чутьем и знанием, чем это требуется для западного нумизмата Европы. Китайская нумизматика в Европе давала до сих пор продукцию или односторонне-теоретическую, маловероятную (типа каталога Териен де Лякупри (Terrien de Lacouperie), или любительскую (типа Stewart Lockhart). Ныне, с выходом в свет описания коллекции Schlosser’а (China’s Münzen), дело становится, как будто, серьезнее. Наконец, «Quarterly Bulletin of Chinese Bibliography» сообщает (I, 1, 60), что 6 июня 1934 г. было основано «Нумизматическое общество в Китае» (The Numismatic Society of China), судя по адресу, в том же помещении (20 Museum Road, Shanghai), где помещаются Музей и Северо-Китайский Филиал Королевского Азиатского общества (North China Branch of the Royal Asiatic Society). Возможно, что традиционное любопытство в нумизматике, столь часто засвидетельствованное на страницах журнала этого общества (JNCHB=RAS), в конце концов, под напором современности и китайского требовательного критицизма, исчезнет.
Исследования по филологии Начну с того, что в этом синологическом цикле рекомендуется уже не ограничиваться простым знакомством с китайским классическим (конфуцианским, даосским, буддийским) каноном по переводам его текстов на иностранные языки. Нужно понемногу входить в китайские исследовательские теории этих канонов, поскольку они появляются в иностранной печати, подготовляясь этим к самостоятельному изучению этой области, а также знакомству с китайской филологической наукой вообще, ибо с нею надо считаться в первую очередь. Из наиболее современных таких исследований могу рекомендовать диссертацию китайца Кан У, разобравшемуся в одном из основных вопросов «чуньцю’изма», т.е. науке о тексте и значении основного конфуцианского памятника «Чуньцю» (Kang Woo. Les trois théories politiques du Tch’ouen ts’ieou interprétées par Tong Tchongchou d’apres les principes de l’École de Kong-yang. Paris, E.Leroux, 1932). Работа эта расценивается как серьезная и удачная, например, в «Mélanges Chinois et Bouddhiques publiés par l’Institut Belge des Haute Études Chinoises», 1933, p. 356. Я также думаю, что внимательное чтение (как всякое чтение переводного текста) книги Дабза об оформлении первого конфуцианства в теориях Сюнь-цзы (Dubs, H. H. Hsüntze, the moulder of ancient Confucianism. L., 1927) даст учащемуся широту, которой лишены китайцы и китаисты, знающие только один канон (и то не дальше переводов). Ввиду того, что названные в предыдущем параграфе руководящие по методу и знанию работы историков есть в то же время и работы филологов, ибо эти две области надолго еще в синологии остаются слитыми (вопросы текста постулируют вопросы фактов и обратно), я подтверждаю их значительность и еще раз рекомендую их к учебному анализу и освоению (манихейский трактат, вопросы текста «Шуцзина» и др.). К ним присоединяю еще раз образцовое филологическое исследование и такой же перевод профессора Пеллио «Méou-tseu ou les doutes levés» в «T’oung Pao». 23 serie, vol. XIX, № 5. Dec. 1918/1919). Я уже упоминал, что эта работа была переведена на китайский язык и этим признана общесинологическим вкладом в науку, хотя по природе своей это работа переводная. Такого же порядка исследование того же профессора Пеллио о тексте знаменитого турдефорса китайской схоластической поэзии «Книги в 1000 неповторяющихся знаков» («Le Ts’ien tseu wen» в «T’oung Pao» XXIV, 1925: 179, 214), переведенное на китайский язык Фэн Чэн-цзюнем в «Библиографическом бюллетене Бэйпина» («Голи Бэйпин тушугуань гуанькань», 1932, VI, I), и другие его работы. Другим образцом филологической работы над китайским текстом, который китаист должен тщательно изучить на предмет овладения методом исследования, я считаю статью профессора Пеллио в академическом журнале «Mémoires concernant l’Asie Orientale: Inde, Asie Central, Extrême Orient, publiés par l’Académie des Inscriptions et Belles-lettres» (т. II, 1916) об открытии им нового доказательства в пользу так называемого «нового текста» «Шуцзина», которое решает, таким образом, двухтысячелетний спор китайских ученых о подделке или подлинности этого важнейшего китайского текста. Текст этот был обнаружен им в одной из пещер Дуньхуана и обследован с тщательностью, изобретательностью, эрудицией и логичностью, не имеющими себе равных в нашей науке. Затем не без оговорок отсылаю к переводной литературе классиков с анализом текста, хотя бы типа Легга, и настоятельно рекомендую ознакомиться с трудами профессора Карлгрена по установлению степени подлинности классиков («On the authenticity and nature of the Tso Chuan» в «Göteborgs Högskolas Arskrift». Vol. XXXII. 1926, № 3; «The authenticity of ancient Chinese texts», Stockholm, 1929; «The early history of the Chou Li and Tso Chuan Texts» в «Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities». Vol. III. 1931, c. 1-59). В этих важных статьях, написанных с совершенно исключительной убедительностью и научным подъемом, можно видеть, как сдвигаются с мертвых точек вопросы традиционных текстов и, если лингвистическому анализу, проповеданному в них, удастся действительно занять исключительное (скажем для начала, первенствующее) место, то роль профессора Карлгрена, наилучшего лингвиста-синолога, вплотную подходит к его лидерству и в филологии. Неудивительно поэтому будет, если я порекомендую учащемуся как программу-минимум в совершенстве освоиться со всею продукцией этого ученого, воздвигшего китайскую лингвистику из безумных фантазий или полусхоластических самоповторений в первоклассную точную науку. Сейчас нельзя не пользоваться его словарем (Karlgren, B. Analytic dictionary of Chinese and Sino-Japanese. Paris, 1923) для установления исторических фонем, не иметь под руками хорошо освоенной его системы китайской фонологии (Études sur la phonologie Chinoise в «Archives d’études orientales», XV, 1-4 parties. Leiden et Stockholm, 1915-1926). Перечислять важнейшие труды профессора Карлгрена означает писать их распространенную, а не рабочую библиографию, и я ограничусь, например, его статьей, едва ли не сделавшей эпоху, о фоническом и графическом склонении китайских местоимений (Le proto-chinois, langue flexionelle, в «Journal Asiatique», XV, 1920, pp. 205-232) или другой - о сложном и подлинном, неформальном анализе китайских иероглифов (Contribution l’analyse des caractères chinois, в «Hirth Anniversary Volume» («Asia Major»). London, 1923, pp. 206-221). Обо всех же других работах профессора Карлгрена, равно как и о работах других немногих синологов (Пеллио, Масперо), можно сказать лишь то, что их чтение во всем комплекте, с китайским текстом и всем показанным в них аппаратом в руках, есть та наилучшая подготовка китаиста, которая может вполне благополучно миновать любую аудиторию, ибо составить часть той аудитории, для которой эти ученые пишут, то есть прямо примкнуть к научному активу синологии, минуя обычный затяжной ученический период, мне кажется процессом более близким к норме,чем все бесчисленные «методы» для начинающих. При этом рекомендую охватывать вопрос в целом, читая статьи с откликами на них, в частности, например, упомянутый выше важнейший вопрос о подлинности китайских древних текстов, трактованный профессором Карлгреном, встретил и критику, и поддержку со стороны профессора Масперо (Henri Maspéro в «Journal Asiatique», CCXII, 1928, pp. 159 - 165), и научное положение вопроса, таким образом, укрепляется. В этот цикл нельзя не поместить едва ли не наилучший синтез-очерк, характеризующий китайский язык творчески и оригинально, очерк профессора Масперо La langue chinoise, par Henri Maspéro, в «Conferences de l’Institut de Linguistique de l’Université de Paris, Années», 1933, p.33. Для его чтения нужна предыдущая подготовка. На русском языке пищу для учебной наблюдательности, текстового анализа и т.д. могут дать, например, мои труды «Китайская поэма о поэте» с подробным анализом каждого поэтического слова и выражения этой небольшой поэмы; «Бессмертные двойники», группирующие ряд текстов вокруг иконографической загадки; «Судьбы китайской археологии», анализирующие один из отделов важнейшей китайской библиографии и др. Понятно, что термин филологического труда здесь употреблен по-прежнему суммарно. Конечно, по-прежнему трудно назвать слишком много книг китайской продукции по исследованию и установлению текста. Ввиду того, что учащийся невольно запаздывает и только перед усвоением этого цикла готов к чтению китайского текста, не лучше ли будет ему взять и проштудировать, с одной стороны, одну из (доселе довольно неплохих) «Историй китайской литературы», например Се У-ляна («Чжунго да вэньсюэ ши») или другого автора (их много), а с другой, - исследование трудного текста, излагающего, например, тоже историю китайской литературы, но в образцово-литературном виде (поэтику Лю Се в подробном исследовании Фань Вэнь-ланя – «Вэнь синь дяо лун цзян шу»). Здесь учащийся, с одной стороны, увидит впервые полноту историко-литературного материала в оригинальных, всюду точно проводимых характеристиках и, так сказать, научится называть вещи своими именами, а с другой - будет свидетелем кропотливой научной работы современных китайских филологов над текстом, который всегда считался одновременно и гениальным, и трудным. Впрочем, есть попытка амальгамировать здесь Европу с Азией. Это книга Ю.М.Маргулиеса, трактующая об эволюции изящной китайской прозы (Georges Margouliès. Evolution de la prose artistique chinoise, P., 1929). Она, между прочим, вызвала резкие нападки известного синолога-критика фон Цаха (E. von Zach в «Deutsche Wacht», Aug., 1929), ставящего автору в вину его автоматическую компиляцию китайских учебников вместо оригинального критического труда, который все же имеет свое значение как первый на китайском языке опыт изложения первоклассного по значению материала с его критическими (хотя и чисто китайскими) освещениями. Книга эта не имеет параллели на некитайских языках и заслуживает внимания как нечто весьма далекое от детских, по существу, учебников Джайлза и Грубе (о которых было уже упомянуто) и даже от учебника Вильхельма, наиболее серьезного.
Исследования по философии и религии Уже указывалось, что эти области, вместе или порознь, весьма опасным для метода образом смешиваются, и потому, как и раньше, будут указаны лишь те труды, что принесут учащемуся наибольшую пользу по знанию и четкости анализа. Несомненно, наилучшими трудами надо считать труды профессора Ху Ши на английском и китайском языках. В первом из них по времени (китайском): «Общий очерк истории китайской философии древнего периода» («Чжунго чжэсюэ ши даган»), он дал нам весьма увлекательно написанную часть истории китайской философии, переоценив одно за другим положения старой китайской синологии в свете философской науки Европы, и дал в руки книгу, без которой китаисту уже не обойтись, хотя она всего на всего учебник для начинающих студентов и популярна до крайностей. Во второй книге, вышедшей после первой, но едва ли ей не предшествовавшей по написанию (Hu Shih = Su Hu. The development of the logical method in ancient China. Shanghai, 1922), доступной и некитаистам, он впервые на европейском языке дал очень сильный абрис конфуцианского учения, доселе лишь неясно трактованного в Европе то как религия, то как философия, то как политическая доктрина и т.д. Нельзя, не проштудировав эти две книги Ху Ши, приступать к чтению дальнейших по серьезности и по объему философских китайских сочинений[48]. Нечто новое и более серьезное сквозит в трудах английского профессора Бруса о знаменитом философе Чжу Си (I.P.Bruce. The philosophy of human nature by Chu Hsi и Chu Hsi and his masters, an Introduction to Chu Hsi and the Sung school of Chinese philosophy. L., 1923), чем то, что замечалось в предыдущих пересказах этого огромного миропонимания, и я рекомендовал бы ограничиться им, выбрав для текстового контроля места особого (личного) интереса. Остальные книги по философии и религии учащийся подберет уже по надобности, но, конечно, я и здесь возвращусь к рекомендации совершенно исключительного по охвату материала и методу совместного исследования, принадлежащего двум наиболее крупным представителям французской школы синологов, профессорам Шаванну и Поллио, о религии манихеев в старом Китае (Un traité manichéen retrouvé en Chine, traduit et annoté par M.M.Chavannes et Paul Pelliot в «Journal Asiatique», 1911-1913). По-прежнему замечу, что его надо читать непременно с китайским текстом (здесь не приложенным, но требующим добавлений, по указанию исследователей). И осведомительное (в области истории идеологий в Китае), и научно-воспитательное (по методу исследования текста и по переводу) значения второго трактата учащийся оценит лучше, чем какая-либо вступительная рекомендация. На русском языке эта область была вовлечена в одну университетскую диссертацию (А. Иванов. Хань Фэй-цзы. Школа Фа. Материалы по китайской философии), но она не встретила сочувственной оценки (см. рецензию профессора Пеллио в «Journal Asiatique», 1913, рр. 402-423) и для учебных целей (если не считать таковыми освоение образцовой ее критики) вряд ли пригодна. Синологический цикл, повторяю, бесконечен и то, что здесь предложено, не более, как первые шаги, не выштудировать которые нельзя. Ясно, что добавить к этому списку есть и желание, и возможность, но нет уверенности в том, что в цикле бесконечное загромождение служит полезным целям[49].
|
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
