Гончаров С.Н.

Вместо введения

В 2004 г. в  одном из книжных магазинов Пекина мне на глаза попались воспоминания заместителя председателя Центрального военного Совета КНР генерал-полковника Лю Хуацина.^[1] Долгое время этот человек, являвшийся высшим военным руководителем КНР, играл ключевую роль в определении позиции китайских партнеров в военно-техническом сотрудничестве (ВТС) с Россией^[2].

В 1993–1997 гг. мне довелось работать в российском Посольстве в Пекине сначала в качестве советника, а затем старшего советника; в 1997-2001 гг. я находился на должности заместителя директора Первого Департамента Азии МИД России; наконец, в 2001-2006 гг.  вновь пришлось работать в Посольстве РФ в КНР, но уже в качестве советника-посланника. Все это время я курировал ВТС с Китаем в той части, которая имеет отношение к российскому внешнеполитическому ведомству.^[3] В силу этого во время первой служебной командировки в Китай и сразу после нее мне многократно приходилось встречаться с Лю Хуацином по самым различным поводам.

Прочтя его воспоминания, я был удивлен тем, насколько подробно и откровенно описывает он историю военно-технического взаимодействия Китая сначала с Советским Союзом, а затем и с Россией.  Исходя из этого, я сначала решил просто перевести воспоминания Лю Хуацина, касающиеся двустороннего ВТС и издать перевод в России с минимальными комментариями^[4].

Следует отметить, что мемуары Лю Хуацина – одно из проявлений сравнительно нового для Китая явления, когда государственные деятели самого высокого уровня издают весьма откровенные и детальные мемуары или сборники выступлений вскоре после ухода на пенсию^[5]. Такие книги являются важными источниками для воссоздания различных аспектов современной китайской истории.

В течение многих лет разнообразные дела не позволяли реализовать замысел об издании перевода воспоминаний Лю Хуацина. Откровенно говоря, несколько удивило, что за период после публикации этой книги, она, насколько мне известно,  не привлекла особого внимания со стороны  авторов, питающих интерес к изучению российско-китайского ВТС.

При всей разности выводов, к которым приходят такие авторы, их статьи и книги объединяет то, что основное внимание уделяется во-первых, различным факторам, влияющим на эту область российско–китайского сотрудничества (уровень развития оборонной промышленности двух стран, интересы национальной безопасности России и Китая, их внешняя и оборонная политика и т.п.), и во–вторых, перечислению тех видов вооружений, которые (по мнению авторов публикаций) когда-либо поставлялись из России в Китай.

Вместе с тем в таких работах практически не освещается собственно история развития двустороннего ВТС, его внутренняя динамика, основные вопросы, которые обсуждались сторонами, проблемы и противоречия, возникавшие между партнерами.  Причиной того, что все эти аспекты до сих пор остаются вне пределов исследовательских работ, конечно же, является закрытость российско-китайского ВТС, отсутствие материалов о его развитии.

ВТС между Советским Союзом, Россией и Китаем по взаимному согласию сторон действительно является совершенно закрытой темой. Договоренность о соблюдении секретности зачастую нарушалась российскими официальными представителями, допускавшими в публичных высказываниях разглашение информации о различных событиях и фактах, связанных с ВТС. В таком подходе сказывалась, очевидно, большая открытость российского общества по сравнению с китайским, отсутствие готовности российских чиновников нового поколения к соблюдению разного рода информационных запретов, стремление к тому чтобы «отпиариться» любой ценой (у нас в последнее время зачастую сам факт сообщения в прессе имеет для официальных лиц куда большее значение, чем событие, о котором сообщают). После каждого такого инцидента китайская сторона по дипломатическим каналам выражала протест и требовала гарантий недопущения утечек информации впредь. За годы работы в российском Посольстве в Пекине мне многократно приходилось бывать «вызванным на ковер» по таким поводам и «отдуваться» перед представителями Канцелярии по торговле продукцией военного назначения Центрального Военного Совета (ЦВС) КНР, Главного управления вооружений НОАК или МИД КНР  за чьи-то заявления или интервью.

Еще раз хотел бы подчеркнуть, что договоренности о закрытом характере двустороннего ВТС были, по настоянию китайских партнеров, закреплены на межправительственном уровне в начальный период сотрудничества. В этой связи вряд ли можно согласиться с предположением российского исследователя Константина Макиенко о том, что российская сторона держит содержание ВТС с Китаем, в секрете, в частности по той причине, что ей стыдно обнародовать заниженные цены на поставляемые КНР вооружения и невыгодные условия взаиморасчетов^[6].

Необходимо также отметить, что, несмотря на подобные договоренности о закрытости двустороннего ВТС, Российская Федерация, во исполнении взятых на себя международных обязательств, ежегодно представляет обобщенные данные о результатах ВТС с Китаем за истекший год в Регистр обычных вооружений ООН.

К своему удивлению, я обнаружил, что такая специальная и узкая тема, как ВТС между Москвой и Пекином, оказывается, является весьма популярной  среди политологов, международников и экономистов разных стран. При этом создается впечатление, что недостаток фактического материала рассматривается некоторыми специалистами не как серьезная проблема, но как большое преимущество, как фактор, позволяющий строить любые, самые смелые и экзотические гипотезы. Хорошо обрисовал эту ситуацию уже упомянутый К.Макиенко (который, кстати говоря, по моей оценке, является одним из наиболее осведомленных и компетентных авторов, пишущих на эту тему) отметивший, что «подобно изучению китайского языка, информационный вакуум вокруг продаж российских вооружений в Китай бросает захватывающий интеллектуальный вызов и способствует непрерывной гимнастике ума»^[7].

Проблема состоит только в том, что, как мне кажется, в результате подобной «гимнастики ума» зачастую возникают интеллектуальные конструкции, имеющие не слишком много общего с презренной реальностью. При дальнейшей работе над материалом я пришел к выводу, что вряд ли стоит ограничиваться представлением российским читателям перевода воспоминаний Лю Хуацина. Этому переводу я решил предпослать заметки об истории ВТС в 1990-х гг., в которых, в том числе, попытался выразить сугубо личное отношение к интерпретациям и гипотезам, которые представляются, мягко говоря, небесспорными.

Во второй части этого очерка кратко изложена биография Лю Хуацина, без ознакомления с которой трудно понять его подходы к ВТС с Советским Союзом и Россией.

В третьей части, основываясь на мемуарах Лю Хуацина, описан процесс принятия руководством КНР решений, приведших к заключению сделки по приобретению Китаем первой партии самолетов Су-27. До опубликования воспоминаний Лю Хуацина об этом сюжете практически ничего не было известно.

Наконец, в четвертой части изложена краткая история российского ВТС с Китаем до 1997 г., когда Лю Хуацин удалился на заслуженный отдых.

При этом я не собираюсь заниматься перечислением того, сколько какого оружия и по какой цене было продано Китаю в эти годы – эта тема по-прежнему остается закрытой. Постараюсь осветить другой сюжет – каким образом был урегулирован вопрос о методах взаимных расчетов с китайской стороной в сфере ВТС. Поскольку данная тема давно перестала быть актуальной, ее освещение не может повлиять на современные сделки в оборонной сфере. Между тем, в первой половине 1990-х гг. прошлого века она действительно была центральной в переговорах.

При изложении материала  по этой теме использованы не только мемуары Лю Хуацина, но и мои собственные воспоминания и записи. Таким образом, в «советской части» повествования ситуация будет представлена в основном глазами китайской стороны, а в «российской» – в основном c российской точки зрения.

Наконец, в последней части материала сделана попытка изложить некоторые суждения относительно общих оценок российско-китайского ВТС и его месте в российско–китайских отношениях.

Полагаю, что очерк такого рода будет уместным в настоящее время – ведь в период визита в Пекин российского министра обороны С.К.Шойгу, состоявшегося 21 ноября 2012 г., отмечалось 20-летие осуществления ВТС между Россией и Китаем. Хотелось бы внести посильный вклад в то, чтобы не кануло в небытие происходившее в этой сфере в течение 1990-х гг.

При этом мною не ставятся нереальные и чрезмерно амбициозные цели. Не являясь экономистом, я не претендую на углубленный анализ проблемы эффективности бартерных расчетов в сфере ВТС. Меня занимает прежде всего возможность через этот сюжет раскрыть некоторые ранее скрытые от наблюдателей моменты во взаимоотношениях между двумя странами. Кроме того, я, конечно же, не претендую и на полноту изложения – по той причине, что материалы, находящиеся в моем распоряжении, являются отрывочными и неофициальными^[8], поэтому иногда приходится полагаться на не всегда надежную память.

Периодически хронологическое изложение материала будет прерываться более подробным рассмотрением тех или иных вопросов. Такие отвлечения выделяются звездочками.

********************************************************

Сразу же хотелось бы затронуть такой важнейший вопрос, как понимание мотивации российской стороны при развитии ВТС с Китаем. Как выясняется, по этой проблеме существует достаточно широкий спектр  мнений.

А.А.Сергунин и С.В.Субботин выделяют три основных точки зрения на эту проблему^[9]. 

В их изложении, сторонники первой точки зрения полагают, что основным мотивом являются внутренние экономические причины, (прежде всего — интересы российского военно-промышленного комплекса). Другие специалисты считают, что торговля вооружениями является основным орудием внешней политики российского государства и, наконец, третья группа верит в то, что российскую политику поставок вооружений в каждом конкретном случае определяет сочетание внутренних и внешних факторов.

С каждым из этих соображений достаточно трудно спорить. Ситуация меняется, когда начинаешь смотреть, во что выливаются заключения сторонников каждой из вышеупомянутых трех теорий.

Об «особых интересах российского военно-промышленного комплекса» поговорим позднее. Здесь хотелось бы обратить внимание на то, что некоторые авторы полагают, будто идущие в России споры между сторонниками таких школ мысли, как «западники–атлантисты», державники, либералы, евразийцы и т.п. прямо влияют на российскую политику поставок вооружений за рубеж^[10].

Полагаю, что такое мнение весьма далеко от действительности. Воздействие этих теоретических дискуссий на российскую внешнюю политику, безусловно, является не настолько серьезным и непосредственным, чтобы привести к практическим последствиям для такой  сферы, как ВТС. Даже в самый тяжелый и хаотичный период конца 1991 – начала 1992 г. никем в российском правительстве (где тогда безусловно доминировали «атлантисты»-«западники») никогда не ставился вопрос о прекращении или сокращении ВТС с Китаем.  Происходившие в обществе в последующие, относительно более стабильные, времена дискуссии специалистов–международников и политиков тем более не могли оказать воздействия на процесс реализации ВТС, принципы и механизмы осуществления которого к тому времени устоялись и утвердились.

Кроме того, по моим наблюдениям, все эти школы мысли существуют в основном за счет критики властей. Таким образом, в то время, когда правительство, с точки зрения общественного мнения, занимает слишком «прозападные» позиции, становится более громкой критика со стороны «евроатлантистов» и «державников».

Также высказывается суждение о том, что важным внутренним фактором, влияющим на политику в сфере ВТС, являются некие противоречия между военно-промышленным и топливно-энергетическим лобби в российском правительстве. В качестве примера приводятся усилия А.Н.Шохина, который в 1997 г. во время визита в КНР энергично агитировал за реализацию «не-оружейных» проектов в сфере энергетики. При этом отмечается, что в то время А.Н.Шохин входил в руководство возглавляемого В.С.Черномырдиным движения «Наш дом Россия» и потому должен рассматриваться как представитель топливно-энергетического лобби^[11]. Такие утверждения выглядят довольно странно, поскольку, будучи энергичным и дисциплинированным государственным деятелем, в первой половине 1990-х гг. А.Н.Шохин, в силу существовавшего тогда в правительстве разделения труда, столь же профессионально занимался вопросами ВТС и «пробивал» проекты в этой сфере. Как мы увидим в ходе дальнейшего изложения, одним из самых активных действующих лиц в решении вопросов ВТС являлся премьер В.С.Черномырдин, который, по идее, должен рассматриваться как безусловный лидер «топливно-энергетического лобби».

Весьма радикальные выводы делаются и сторонниками теории, согласно которой ВТС с Китаем является прежде всего орудием российской внешней политики. Так, имеется мнение о том, что основным двигателем развития российско-китайского ВТС являются не экономические соображения, а стремление Москвы и Пекина создать антиамериканский союз^[12].

Существуют также приверженцы более утонченных и витиеватых подходов к интерпретации движущих сил российско-китайского ВТС. Так, есть, например, теория, что Россия, поставляя оружие Китаю, прежде всего сознательно стремится обострить обстановку в Тайваньском проливе. Таким образом она имеет возможность натравливать Китай на США. Пока Пекин и Вашингтон грызутся друг с другом из-за Тайваня, Россия-де получает возможность заниматься собственным развитием «при опоре на Европу»^[13].

Имеются и сторонники «более комплексного подхода». Например, Роберт и Джон Доналдсоны убеждены в том, что, поставляя вооружения Китаю Россия, якобы, жертвует своими долгосрочными интересами безопасности во имя призрачных краткосрочных и неочевидных коммерческих выгод. Они полагают, что объяснить подобное, по их мнению, иррациональное поведение можно лишь сочетанием таких факторов, как стремление России компенсировать свою растущую слабость путем сближения с Китаем для «уравновешивания американского превосходства»; необходимость обеспечить интересы собственного военно-промышленного комплекса и, наконец, психологически поддержать сохранение иллюзии о том, что Россия все еще является великой державой^[14].

По поводу таких рассуждений хотелось бы сказать следующее. Во-первых, для их авторов характерно стремление завысить значение для России отношений с США и НАТО и принизить самостоятельную роль российско-китайских отношений. Хорошо такой подход был охарактеризован В.П.Лукиным: «Улучшение отношений между Россией и Китаем началось в конце 80-х. Экспансия НАТО на Восток началась в 1993 г. Поэтому ошибочно верить в то, что Россия активизировала отношения с Китаем, чтобы нанести ответный удар НАТО. Это не только переоценивает НАТО, но и недооценивает ценность Китая для нас»^[15]. Совершенно ошибочно рассматривать любые важные решения российского руководства только через призму российско-американских отношений, либо взаимоотношений с НАТО.

Хотелось бы также отметить, что совершенно ошибочным было бы завышать и степень «антиамериканизма» в российской политике, исходить из того, что действия России подчинены стремлению не отстаивать собственные прагматические интересы, а любой ценой «насолить» США и НАТО.

Полезно напомнить, что достаточно распространенной является точка зрения, будто российское руководство-де очень быстро пришло к выводу о том, что сотрудничество с США, Западной Европой и Японией не оправдывает возлагавшихся на него ожиданий^[16]. Развитие ВТС с Китаем, якобы, было одним из методов, с помощью которых Россия сначала попыталась продемонстрировать свое недовольство отношением со стороны западников, а затем стала противодействовать реализации их интересов.

В реальной жизни все было совершенно не так. В первой половине 1990-х гг. прошлого века в отношениях России со странами Западной Европы и особенно в отношениях с США доминировала тенденция к сотрудничеству (элементы конфронтации нарастали медленно и постепенно). Хотя в силу целого ряда причин, в это время не реализовались упования на «новый план Маршалла» в отношении России, Соединенные Штаты, особенно в 1992-1993 гг., предоставляли России крупные кредиты как на двусторонней основе, так и через международные финансовые институты. С полного согласия российских властей США самым активным образом были вовлечены тогда в российскую внутреннюю политику,  поддерживая курс на демократизацию общества и либеральные экономические реформы. Были подписаны весьма серьезные соглашения в сфере сокращения стратегических вооружений и нераспространения^[17]. В то же время, по вполне понятным причинам, в первой половине 1990-х гг. отношение Китая к внутрироссийским реформам было весьма настороженным. Начиная с 1992 г. китайская сторона достаточно настойчиво требовала от России возврата кредитов, часть из которых была предоставлена в последние годы существования СССР с целью поддержки М.С.Горбачева и сохранения дела социализма. По моим наблюдениям,  вплоть до 1995 г. во время российско-китайских переговоров на высшем и высоком уровнях практически не звучали критические замечания в адрес политики США и НАТО.

При всем том, российское-китайское ВТС, как мы увидим в ходе дальнейшего повествования, в первой половине 1990-х гг. развивалось весьма и весьма активно. Учитывая все это,  утверждать, будто побудительным мотивом развития данного вида сотрудничества было стремление России и Китая сформировать антиамериканский союз, – просто абсурдно.

Во-вторых, не следует преувеличивать значения для России и реальной роли китайского фактора в плане противостояния давлению со стороны США и НАТО. Китайские авторы полагают, что  данный фактор является наименее существенным для РФ по сравнению с прочими факторами, позволяющими при необходимости противостоять такому давлению^[18]. В этом смысле также примечательным является то, как оценивают в своих мемуарах значение российско-китайских отношений американские руководители этого времени^[19]. Из этих воспоминаний видно, что их интересовали и волновали отношения России с государствами СНГ, странами Балтии, Западной Европой, Ираном, Индией, позиция России в отношении ситуации на Ближнем Востоке и на Балканах.  Российско-китайские отношения и тем более российско–китайское ВТС не фигурируют среди тем, привлекавших сколько-нибудь серьезное внимание американских руководителей, вызывавших их обеспокоенность. Характерно в этом смысле то, что начиная с 1992 г. власти США вводили санкции в отношении российских компаний, осуществлявших ВТС с Ираном и Индией, но никогда – с Китаем^[20].

Некоторые американские аналитики считают такую позицию своих властей  глубоко ошибочной. Они стремятся без оглядки на факты придать «стратегически зловещий характер» российско-китайскому ВТС, чтобы привлечь к нему внимание своего руководства, вынудить признать этот вид сотрудничества угрозой для интересов безопасности США и предпринять некие «практические меры» для его ограничения и даже пресечения. До настоящего времени такие «агитация и пропаганда» никаких практических последствий не имели.

Конечно, российско–китайское ВТС осуществлялось не в вакууме. Обострение российско-американских отношений или возникновение напряженности в Тайваньском проливе влияли на атмосферу переговоров на высоком уровне между Россией и Китаем. Мы убедимся в этом в ходе дальнейшего изложения темы. Вместе с тем, могу ответственно засвидетельствовать, что никогда в ходе этих переговоров не ставились вопросы о том, чтобы принять те или иные решения в сфере ВТС с целью противостоять США.

На самом деле российские руководители никогда не делали особого секрета из того, чем они руководствуются, развивая ВТС с зарубежными странами, в том числе с Китаем. Позволю здесь процитировать Б.Н.Кузыка, в 1990-х гг. занимавшего пост помощника Президента России по вопросам ВТС и внесшего весьма значительный вклад в организационно–концептуальное оформление этой сферы российской политики: «...Системы военно-технического сотрудничества, экспорта оружия в Советском Союзе практически не существовало. Объем поставок достигал 21-22 млрд. долларов в пиковые годы, однако реальная валюта, которая поставлялась в страну, исчислялась суммой порядка 1.8-2 млрд. долларов^[21]. По сути система функционировала на принципе безвозмездности. Целый ряд стран Африки, Азии, Ближнего Востока, государства Варшавского Договора получали советское оружие, ничего не платя за него.

В условиях становления российской государственности стало ясно, что прежняя система оружейного экспорта не может быть использована. С одной стороны, больше нельзя оплачивать из кармана налогоплательщика безвозмездные поставки боевой техники. С другой – возникла необходимость создания структур, которые отвечали бы реалиям, сложившимся на мировых оружейных рынках. В новой ситуации необходимо было поступиться принципами – заменить идеологические поставки на коммерческую торговлю.

Поэтому создание системы военно-технического сотрудничества России с зарубежными станами стало неизбежностью. В условиях острого бюджетного дефицита внешние ресурсы, привлекаемые за счет экспорта оружия, жизненно необходимы для финансирования фундаментальной науки, производства самых современных систем и комплексов оружия, перспективных конверсионных проектов»^[22].

К этому можно добавить следующее суждение бывшего Генерального директора госкомпании «Росвооружение» А.Котелкина: «Сегодня Россия практически не экспортирует высокотехнологичную гражданскую продукцию. Ее уделом все еще остается сырье. Так что вооружение пока чуть ли не единственная конкурентноспособная промышленная продукция. И за нее не приходится краснеть. К этому добавлю, что при нынешнем самочувствии нашей экономики экспорт вооружений позволяет сохранять рабочие места, финансировать науку (а у «оборонки» есть много такого, что с большой пользой используется в изготовлении товаров широкого потребления) и обеспечивать безопасность страны постоянно совершенствующимся оружием»^[23].

Мой опыт практической работы в сфере ВТС свидетельствует о том, что решения в данной сфере действительно принимаются исходя из логики, изложенной выше.

К сожалению, не могу полностью согласиться с другим тезисом, приводимым в данной статье Б.Н.Кузыка: «Не секрет, что страна, покупающая у России большие объемы оружия, должна быть уверена, что РФ будет вести себя предсказуемо, что она не вторгнется в зону интересов партнера, будет в хорошем смысле сотрудничать в этом регионе по линии ООН. Покупатель должен знать, что у приобретенного оружия – хорошие перспективы»^[24].

Этот абзац можно понять в том смысле, что Россия должна подстраивать свою внешнюю политику под интересы обеспечения комфортных связей с покупателями нашего оружия. Такой подход является верным и оправданным далеко не во всех случаях и далеко не на всех направлениях практической политики^[25].

В реальной жизни, помимо экономической и технологической эффективности поставок вооружений ключевое значение  в процессе принятия решений имеет обеспечение того, чтобы эти продажи не подорвали безопасности России. Решающий голос в вынесении заключений на сей счет  принадлежит Министерству обороны.

Наконец, принципиально важное значение имеет заключение МИД России о том, что такие поставки не нарушают международных обязательств, взятых на себя нашей страной^[26], не подрывают двусторонних отношений с какими-либо зарубежными партнерами, не ослабляют позиций РФ на региональном и глобальном уровне.

Конечно же, различными государственными ведомствами просчитываются  дополнительные выгоды, которые прямо или косвенно могут быть получены от поставок специмущества и передачи технологий тем или иным зарубежным партнерам.

Могу отметить, что за годы, прошедшие со времен образования новой России, много раз изменялась конкретная организационная структура управления ВТС. Однако упомянутые выше принципы принятия решений оставались неизменными.

Исходя из такой логики принятия решений в сфере ВТС, был избран подход к анализу и изложению материала, используемый в данной работе. Для авторов, которые считают главной движущей силой развития ВТС текущее соотношение сил между различными внутренними политическими группировками или внешнеполитическое маневрирование, экономическая эффективность ВТС, такие «приземленные» темы, как формы взаиморасчетов являются периферийными, третьестепенными сюжетами. В реальной же ситуации именно эта тема находилась в центре внимания не только экспертов, но и высших руководителей России и Китая в течение многих лет. В силу этого намерение сделать данную тему стержневой при изложении материала представляется вполне оправданным.

********************************************************

Далее хотелось бы перейти к краткому изложению биографии Лю Хуацина, что позволит многое объяснить в китайских подходах к военному строительству и к ВТС с Россией^[27].

1. ↑ Воспоминания Лю Хуацина (Лю Хуацин хуйилу 刘华清回忆录). Пекин, 2004. Лю Хуацин завершил эту рукопись в феврале 2001 г.
2. ↑ Роль Лю Хуацина в развитии вооруженных сил КНР и в ВТС с Россией адекватно освещена в книге: Gill B., Kim Т. China's Arms Aquisitions from Abroad. A Quest for «Superb and Secret Weapons» // SIPRI Research Report. № 11. Oxford University Press, 1995. Р. 108-109.
3. ↑ Поскольку автор данной книги действительно имел прямое отношения к военно-техническому сотрудничеству между Россией и Китаем, хотел бы привести здесь письмо от китайских военных, которое получил накануне завершения второй служебной командировки: «Народно-Освободительная Армия Китая Советнику-Посланнику Посольства Российской Федерации В Китайской Народной Республике Гончарову
   Уважаемый господин советник-посланник Гончаров:
   Узнав о том, что вскоре Вы покидаете должность и возвращаетесь на родину, я, от имени Главного Управления Вооружений и от себя лично хотел бы принести Вам благодарность за вклад в отношения дружественного сотрудничества между Китаем и Россией, внесенный Вами за время работы в Китае, а также выразить свое почтение.
   С того времени, когда Вы были назначены советником-посланником Посольства Российской Федерации в Китайской Народной Республике, Вы прилагали активные усилия во имя развития отношений стратегического партнерства и взаимодействия между Китаем и Россией, а также китайско-российского военно-технического сотрудничества. Благодаря совместным усилиям российской и китайской сторон, китайско-российское военно-техническое сотрудничество добилось крупных успехов и в настоящее время продолжает всесторонне развиваться. Также еще более укрепилась личная дружба между нами.
   Я верю в то, что после ухода с должности и возвращения на родину Вы будете, как и прежде, поддерживать дружественное сотрудничество между Россией и Китаем, внесете еще больший вклад в отношения стратегического партнерства и взаимодействия между Россией и Китаем.
   Желаю Вам здоровья, успехов в работе, счастья всей семье и успехов во всех делах!
   Заместитель начальника Главного управления вооружений НОАК
   Генерал-лейтенант                                                      
   Ли Аньдун
   26 апреля 2006 г.
   Пекин
4. ↑ Перевод ряда фрагментов книги прилагается. Данные фрагменты связаны не только с военно-техническим сотрудничеством, но также с такими сюжетами, как, например, китайские планы по созданию авианосцев, ядерной программы, программы пилотируемой космонавтики и т.п., которые могут представлять интерес для читателей.
5. ↑ Прежде всего здесь следует отметить воспоминания Ли Пэна – бывшего премьера Госсовета КНР. Будучи человеком дисциплинированным и пунктуальным, он, находясь на различных высших государственных постах,  ежедневно вел детальные дневниковые записи. Это позволило ему обнародовать целую серию чрезвычайно информативных воспоминаний. – См.: Ли Пэн 李鹏. Воля масс позволила реализовать грандиозный план. Дневник Ли Пэна о ГЭС «Три ущелья» (Чжун чжи хуй хун ту. Ли Пэн санься жицзи 众志绘宏图。李鹏三峡日记). Пекин 2003; Ли Пэн 李鹏. От первых шагов до развития. Дневник Ли Пэна о ядерной энергетике (Цибу дао фачжань. Ли Пэн хэдянь жицзи 起步到发展。李鹏核电日记). Пекин, 2004; Ли Пэн 李鹏. Электроэнергетике должен предоставляться приоритет. Дневник Ли Пэна об электроэнергетике (Дяньли яо сяньсин. Ли Пэн дяньли жицзи 电力要先行。李鹏电力日记). Пекин, 2005; Ли Пэн 李鹏. Законотворчество и контроль. Дневник Ли Пэна о работе во Всекитайском собрании народных представителей (Лифа юй цзяньду. Ли Пэн жэньда жицзи 立法与监督。李鹏人大日记). Пекин, 2006; Ли Пэн 李鹏. Рынок и регулирование, Экономические дневники Ли Пэна (Шичан юй дяокун. Ли Пэн цзинцзи жицзи 市场与调控。李鹏经济日记 (1996-2003)). Пекин, 2007; Ли Пэн 李鹏. Мир, развитие, сотрудничество. Дневник Ли Пэна о внешнеполитической деятельности (Хэпин, фачжань, хэцзо. Ли Пэн вайши жицзи. 和平,发展,合作。李鹏外事日记). Пекин, 2008. Кроме того, можно назвать следующие книги: Чжан Чжэнь 张震. Воспоминания Чжан Чжэня (Чжан Чжэнь хуйилу 张震回忆录). Пекин, 2003 (Чжан Чжэнь ― генерал-полковник, бывший зам. председателя ЦВС КНР); Чэнь Цзинхуа 陈錦华. Воспоминания о государственных делах (Гоши хуйшу 国事忆述). Пекин, 2006 (Чэнь Цзиньхуа – бывший Председатель Госплана КНР); Цянь Цичэнь 钱其賝. Десять очерков о дипломатии (Вайцзяо шицзи 外交十记). Пекин, 2003 (Цянь Цичэнь – бывший министр иностранных дел, вице-премьер Госсовета КНР); Ли Ланьцин 李岚清. Прорыв блокады: годы, когда впервые отворились врата государства (Тувэй: гомэнь чукай дэ суйюэ 突围:国门初开的岁月). Пекин, 2008; Гу Му 谷牧. Воспоминания Гу Му (Гу Му хуйилу 谷牧回忆录). Пекин, 2009 (Гу Му – член Госсовета КНР, секретарь ЦК КПК, отвечал за внешнюю торговлю и зарубежные инвестиции); Тянь Цзиюнь 田纪云. Великая практика политики реформ и открытости. В ознаменование 30-летия политики реформ и открытости (Гайгэ кайфан дэ вэйда шицзянь – цзинянь гайгэ кайфан саньши чжоунянь 改革开放的伟大实践 － 纪念改革开放三十周年). Пекин, 2009 (Тянь Цзиюнь был первым вице-премьером Госсовета КНР).
6. ↑ Макиенко К. Опасно ли торговать оружием с Китаем? // Pro et Contra. Т. 3, 1998.
7. ↑ Там же.
8. ↑ В силу этого не претендую и на абсолютную точность выдержек из высказываний различных официальных лиц; вполне возможно, что впоследствии меня серьезно поправят те исследователи, которые получат возможность пользоваться официальными архивами.
9. ↑ См.: Sergounin А.А., Subbotin S.V. Russian Arms Transfers to East Asia in the 1990s // SIPRI Research Report. № 15. Oxford University Press, 1999. Р. 12.
10. ↑ Ibid. P. 26–40.
11. ↑ Ibid. P. 24–25.
12. ↑ Blank S. The Strategic Context of Russo-Chinese Relations // The Conflict Studies Research Centre, Directorate General Development and Doctrine, Royal Military Academy Sandhurst. Camberley, Surrey, September 1999. Китайский ученый Ли Чэнхун по сути солидарен с этим мнением, делая вывод о том, что основной движущей силой российско-китайского ВТС является стремление противостоять международной гегемонии США. – См.: Ли Чэнхун 李承红. Российско-китайское военно-техническое сотрудничество: ретроспектива и перспективы (Чжун-э цзюньши цзишу хэцзо: хуйгу юй чжаньван 中俄军事技术合作：回顾与展望). Элосы яньцзю 俄罗斯研究 (Российские исследования), 2004, c. 24–25.
13. ↑ Американский центр оборонной информации об отношениях между Россией и Китаем (26 августа 2002 г.).
14. ↑ Donaldson R.H., Donaldson J.F. The Arms Trade in Russian-Chinese Relations: Identity, Domestic Politics and Geopolitical Positioning // International Studies Quartely. 2003, № 47 (4). P. 709–732.
15. ↑ Лукин В.П. Стратегическое партнерство между Россией и Китаем: предсказуемая реальность // Проблемы Дальнего Востока, 1997, № 3.
16. ↑ См.: Dittmer L. The Sino-Soviet Strategic Partnership // Journal of Contemporary China. 2001, 10 (28). P. 402.
17. ↑ См., напр.: Борисов А.Ю. Российско-американские отношения // Внешняя политика Российской Федерации (Московский государственный институт международных отношений). М., 2000. С. 117-132; История России в новейшее время (1985–2009 гг.). Российский государственный гуманитарный университет, Историко-архивный институт. М., 2010. С. 239-241.
18. ↑ См.:Чжоу Ци 周琦. Влияние на Россию расширения НАТО на Восток и ответная политика России (Бэй Юэ дун ко дуй Элосы дэ инсян цзи Элосы дэ дуйин чжицэ 北约东扩对俄罗斯的影响及俄罗斯的对应之策) // Сянтань дасюэ сюэбао (чжэ-шэ) 湘潭大学学报（哲社）(Вестник Университета Сянтань, Серия философии и общественных наук). 2004. № 11. С. 93.
19. ↑ См.: Тэлботт С. Билл и Борис. Записки о президентской дипломатии. М., 2003; Госпожа Госсекретарь. Мемуары Мадлен Олбрайт. При участии Боба Вудворда. М., 2004; Клинтон Б. Моя жизнь. М., 2005.
20. ↑ Генеральный директор Госкомпании «Росвооружение» А.И.Котелкин в своей статье приводит многочисленные случаи серьезных трений с США и их основными союзниками на международных рынках в середине 90-х гг., указывая, одновременно, что противостояние имело характер конкурентной борьбы, а не геополитической конфронтации. – См.: Kotelkin A. Russia and the World Arms Market // International Affairs. A Russian Journal of World Politics, Diplomacy and International relations. Vol. 42. № 4. 1996. P. 37–38).
21. ↑ По некоторым данным, пик продаж советского вооружения за рубеж пришелся на 1987 г., когда их объем превысил 20 млрд. долл. В действительности, однако же, в казну поступило лишь 1,5–2 млрд. долл. – См.: Golotyuk Y. Russia is Agressively Entering World Arms Market. Boris Yeltsin Gives Good Marks to Rosvooruzheniye // Segodnya, March 29, 1996 in «Current Digest of the Russian Press». (The Formerly Current Digest of the Post-Soviet Press) (далее – CDRP). Vol. 48. 1996. April 24. P. 22. По данным А.И.Котелкина, с 1986 по 1990 г. Советский Союз поставил на зарубежные рынки вооружения на общую сумму 77,3 млрд. долларов США, что составляло 40,5% от общего объема мирового рынка. Вместе с тем, «живыми деньгами» за этот период было получено только порядка 3 млрд. долларов США. – См.: Kotelkin A. Оp. cit. P. 31.
22. ↑ Кузык Б. Душа российского оружия // Российское оружие: война и мир. М., 1999. С. 4. На деле перейти к продаже вооружения только за СКВ оказалось делом совсем не простым. Так, по итогам 1996 г. «Росвооружение» декларировало выручку в 3.6 млрд. долл. На деле она составила 2,1 млрд. долл. – 350 млн. долларов было выплачено в неконвертируемых валютах, используемых в клиринговой торговле с соответствующими странами и еще 800 млн. долларов пошло на погашение российских государственных долгов. – См. Felgengauer P. Arms Exports Aren't As Lucrative As Ther're Said to Be // Segodnya, December 26, 1997 // CDRP. № 52. Vol. 49. January 28. 1998. P. 18. Достаточно взвешенная оценка роли экономических мотивов в российском подходе к ВТС с Китаем дана в статье: Hickey D. van V., Harmel C.C. United States and China's Military Ties with Russian Respublics // Asian Affairs. Vol. 20. № 4 (Winter 1994). P. 243–247.
23. ↑ Котелкин А. Россия становится крупнейшим экспортером оружия // Российское оружие: война и мир. М., 1999. С. 21–22.
24. ↑ Кузык Б. Душа российского оружия // Российское оружие: война и мир. М., 1999. С. 13.
25. ↑ На практике зачастую возникают ситуации прямо противоположные той концепции, которую отстаивает здесь Б.Н.Кузык, когда стремление уйти от обременительных и небезопасных военно-политических обязательств перед потенциальными покупателями вооружения перевешивает коммерческую выгоду от поставочных контрактов. Так, в середине 1990-х гг. прошлого века Россия отказалась от возможности заключить ряд контрактов на продажу боевых самолетов ВВС некоторых из Арабских Эмиратов, поскольку они увязывали закупки с обязательствами оказания содействия в случае войны. Контракты ушли к американским и французским производителям. – См.: Makienko K. There are Fewer Russian Weapons in the World // Kommersant–Daily, February 13, 1998 // CDRP. № 8. Vol. 50. March 25. 1998. P. 12–13.
26. ↑ К таковым относятся, в частности, «Руководящие принципы, регулирующие поставки обычных вооружений» (согласованы в Лондоне в октябре 1991 г), «Вассенаарские договоренности, регулирующие передачу чувствительных технологий», «Режим по контролю за ракетными технологиями» (Россия присоединилась в августе 1995 г.), а также вся совокупность международных режимов ядерного нераспространения.
27. ↑ Краткий вариант биографии Лю Хуацина см.: Гончаров С.Н. Краткое жизнеописание генерал-полковника Лю Хуацина (введение в историю военно-технического сотрудничества Китая с Советским Союзом и Россией с конца 1980-х до начала 2000-х гг.) // Вестник НГУ, серия «История, филология». Том 11. Вып. 11. 2012. С. 122–129. К сожалению, в силу технических причин в статье в некоторых местах была допущена ошибка в написании фамилии Лю Хуацина.