Чудодеев Ю.В.

Глава 3

Кризис цинской монархии (вторая половина XIX – начало XX в.)

Итак, Цинская империя устояла. Весь вопрос – в цене и последствиях перенесенного ею потрясения.

Задумываясь о значении событий 40-60-х годов XIX в. для дальнейшей эволюции китайского общества, нельзя не признать, во-первых, что они в значительной степени стали реакцией на нарастающее воздействие внешнего фактора – соприкосновение Китая с Западом, причем не только с западным капиталом, сначала торговым, а затем и промышленным, но и с западными буржуазными идеями. Они-то и способствовали формированию в стране нетрадиционной идеологии и появлению новой китайской интеллектуальной элиты. Благодаря проникновению Запада в Китай, здесь начали появляться основы для становления и развития со временем новой оппозиции цинскому режиму, сыгравшей в начале XX в. активную роль в его устранении.

И второй момент, не менее важный с точки зрения последствий, – при подавлении тайпинского движения на местах усилились чисто китайские кланы и военные группировки, которые спустя десятилетия также сыграли огромную роль в свержении цинской монархии. Маньчжуры несколько «потеснились» у кормила власти и допустили к ней лидеров китайских региональных военно-шэньшийских группировок. Правда, последствия этого процесса оказались далеко не однозначными, приведя в дальнейшем к распаду Китая на региональные анклавы, возглавляемые милитаристами.  Но это уже другая история…

В начале 60-х годов в верхнем эшелоне династийного правления произошли значительные перемены. В августе 1861 г. умер больной император-маньчжур И Чжу (девиз правления Сянь-фэн) и на престол вступил его шестилетний сын Цзай Чунь (1856 – 1874), правивший под девизом Тун-чжи («Совместное правление», 1862 – 1874). Однако уже через несколько месяцев, в ноябре 1861 г. в Пекине произошел государственный переворот, и к власти пришла,  фактически узурпировав императорскую власть, вдова императора Сянь-фэна – Цы Си (маньчжурское имя Ехэнара, китайское – Лань-эр – Орхидея, 1835 – 1908). Еще в 1851 г. она попала в императорский дворец, став любимой наложницей седьмого маньчжурского императора И Чжу. Родив в 1855 г. сына (будущего императора Цзай Чуня), после смерти императора И Чжу в 1862 г. она получила титул вдовствующей императрицы. Эта умная и властная женщина фактически держала в руках высшую власть в империи не только при своем сыне, но и при своем племяннике Цзай Тяне (1871 – 1908), посаженным ею на «драконовый трон» в трехлетнем возрасте (девиз правления Гуансюй – «Блестящее наследие»).

Без преувеличения можно сказать, что Цы Си сыграла роковую роль в судьбе Цинской династии на заключительном этапе монархического правления в Китае. Проявляя крайнее властолюбие и пользуясь неограниченной властью на протяжении почти 50-ти лет (1861 – 1908) при номинальном правлении малолетних императоров, которых она сама сажала на престол, Цы Си стояла на крайне консервативных позициях и отвергала любые попытки проведения даже поверхностных преобразований, видя в них не только угрозу традиционным устоям самодержавия, но в первую очередь опасность ослабления личной власти. Пользуясь влиянием среди маньчжурской знати и преданных Цинам китайских сановников, Цы Си за ценные подарки, подносимые ей по разным случаям, часто назначала на высшие государственные должности бездарных администраторов. Она без стеснения тратила огромные суммы казенных денег на личные прихоти, например, на реконструкцию летнего дворца и парка Ихэюань. Получив заем на строительство флота, вдовствующая императрица приказала построить мраморный корабль в своей летней резиденции, в котором любила отдыхать. В высшей степени подозрительная и жестокая, Цы Си всю жизнь боялась покушений, плела бесконечные интриги и имела собственную сеть доносчиков. Для Цы Си и ее группировки были характерны боязнь западных новшеств, неприязнь и скрытая враждебность к иностранцам. Правда, в последние годы жизни она проявила интерес к таким новшествам, как электричество и фотография, и ее часто видели разъезжающей по дворцовым паркам на трехколесном велосипеде.

Именно при Цы Си стало намного весомее влияние китайских сановников и военачальников в верхних эшелонах цинской власти. Видимо, со временем правящая династия поняла, что противоречия в структуре власти между маньчжурскими верхами и высшей китайской бюрократией даже в такой жесткой системе, какой была цинская монархия, могут привести к распаду целого. Отсюда ее готовность допустить некоторую степень китайского партикуляризма в маньчжуро-китайской общности. Только опираясь на поддержку новой китайской военно-бюрократической верхушки, Цинская династия смогла справиться с критической ситуацией 50 – 60-х годов и не допустить очередного распада страны и появления новой династии. И в маньчжурской и в китайской среде победил прагматизм.

Видную роль в государстве теперь стали играть наместники – лидеры региональных китайских военных группировок, выдвинувшиеся во время войны с тайпинами. Среди них выделялось несколько фигур: Цзэн Гофань, Цзэн Гоцюань, Цзо Цзунтан, Ли Хунчжан, Ху Линьи. Именно их армии постепенно стали доминировать в военной структуре империи.

Цзэн Гофань (1811 – 1872) – лидер Хунаньской военно-шэньшийской группировки; был наместником Лянцзяна  (пров. Цзянсу, Цзянси, Аньхуй). Вместе со своим братом Цзэн Гоцюанем сыграл решающую роль в победе над тайпинами, за что получил от Цинов звание старшего воспитателя наследника престола и наследственный титул гуна (князя; титул китайского аристократического рода, имеющего воинские заслуги).

Ли Хунчжан (1823 – 1901) – лидер Аньхуйской военно-шэньшийской группировки. Уроженец пров. Аньхуй. В 1847 г. стал цзиньши. Своей  карьерой обязан покровительству Цзэн Гофаня. В 1870 г. стал наместником столичной провинции Чжили. В нарушение указаний двора после подавления тайпинского движения он не вывел свою Хуайскую армию из столичной провинции и захватил контроль над внешней и внутренней торговлей в Северном Китае, получив должность Сановника по делам заморской торговли на Севере (бэйян дачэн) со ставкой в Тяньцзине. Он был одним из активных поборников политики «самоусиления». К концу 80-х годов Хуайская (Аньхуйская) армия Ли Хунчжана насчитывала около 40 тысяч человек, была вооружена современным оружием и по существу контролировала столичную провинцию. Офицеры в его армию подбирались по земляческому принципу и должны были хранить верность наместнику.

Тайпинское движение и сопутствовавшие ему восстания привели к хозяйственной разрухе и обезлюдению огромных районов страны (по оценкам, погибло около 20 – 30 миллионов человек). Потери, безусловно, огромные, но демографический потенциал Китая, как и в прошлые века, восстанавливался довольно быстро, поскольку тогда не было абортов и противозачаточных средств. После подавления восстаний, сотрясавших Китай несколько десятилетий, правящие круги империи получили некоторую передышку. В стране наступила краткая полоса гражданского мира и внутреннего спокойствия.

Известно, что правители Китая по отношению к окружающему их империю миру испокон веков исходили из принципов самодостаточности и исключительности своей страны, ее культурного превосходства. Однако катастрофическое положение, сложившееся в середине XIX в., вынудило китайских традиционалистов, в том числе цинские верхи, склониться к частичному обновлению и модернизации государственных структур, в первую очередь военной сферы. Позор военных поражений от западных «варваров» и гигантский социальный взрыв внутри империи, поставивший династию на грань гибели, заставили цинские верхи и военно-бюрократическую верхушку задуматься о том, что для укрепления режима необходимы современные средства борьбы с внутренними и внешними врагами. Наиболее дальновидные представители правящих кругов – поборники курса «усвоения заморских дел» (янъу) – высказывались за политику заимствования достижений иностранцев (особенно в области военной техники), за так называемый курс самоусиления (цзыцян) Цинской империи. Они решились провести первые, крайне ограниченные, реформы как «ответ» династии на вызовы времени, готовы были отказаться от традиционной изоляции от внешнего мира, даже пойти на установление дипломатических отношений с иностранными государствами и на расширение внешней торговли. Политику «самоусиления» проводили довольно консервативные круги, далекие от идеи прогресса. Ее инициаторов поддерживала даже вдовствующая императрица Цы Си.

Цинское правительство приступило к частичному преобразованию административного аппарата, сферы финансов, системы просвещения, к реорганизации армии и флота, созданию новых видов транспорта и средств связи. Речь шла о начале процесса создания в стране основ индустриально-инфраструктурной базы. Но руководство этим процессом было в руках цинских сановников, которые не имели никакого представления об устоях европейской цивилизации, неотделимой от идейно-институциональных принципов и норм жизни западных «варваров». Правда, по инициативе сторонников «усвоения заморских дел» в январе 1861 г. в Пекине было создано особое учреждение для руководства внешними сношениями – Цзунли ямэнь, которое должно было заниматься также внешней торговлей, закупкой вооружения, судов и машин, обороной на море, железнодорожным строительством и горным делом. Во главе этого специфического института встал, естественно, маньчжур, шестой брат императора Сянь-фэна князь I степени Гун (И Синь) (1832 – 1898). В Пекине открыли школу иностранных языков, где готовили переводчиков и чиновников для сношений с внешним миром. Естественно, в ней учились дети только из привилегированных семей.

В первую очередь для обеспечения оборонной самодостаточности в Китае начали строить арсеналы, судоверфи, пороховые и военные заводы. Этим занимались, как правило, крупные сановники, так как только они были гарантированы от притеснений всесильной бюрократии. Среди них преобладали провинциальные наместники и лидеры китайских военно-шэньшийских группировок, нажившие огромные состояния в период подавления движения тайпинов. Например, в 1861 г. первый современный военный завод построил в Аньцине Цзэн Гофань. Вслед за ним в 1862 г. при содействии англичан открыл арсенал в Шанхае, а затем в Сучжоу и Нанкине Ли Хунчжан. В 1865 г. он же построил в Шанхае самый крупный по тем временам оружейный завод и судостроительную верфь. Один из лидеров хунаньской группировки Цзо Цзунтан с помощью французов наладил производство современных военных судов в Фучжоу. Казенные арсеналы и механические заводы строились в Тяньцзине, Сиане, Гуанчжоу, Ланьчжоу, Чэнду. Всего за 30 лет (1861 – 1894) было основано 19 казенных военных предприятий, на которых получили работу  около 10 тысяч человек. Началась подготовка кадров для нужд политики «самоусиления». К концу XIX в. в Китае было основано 17 учебных заведений нового типа, в которых преподавались современные дисциплины. Молодых  людей отправляли на обучение за границу.

Меры, принятые для развития образования могли бы оказаться перспективными при полной перестройке административного аппарата, который по традиции формировался из лиц, сдавших конфуцианские экзамены. Но так как выпускники новых учебных заведений не имели достаточного конфуцианского образования, то и не могли сдать экзамен на чин и получить возможность продвижения по службе. Создавалась прослойка образованных людей, не имевших перспектив, что увеличивало социальную напряженность. Однако пойти на пересмотр всей философии государственной службы китайские власти в то время не решились.

Тем не менее политика «самоусиления» дала толчок пусть небольшому, но все же движению к современному миру, к модернизации и вестернизации Китая, т. е. его сложному и противоречивому пути к современным достижениям западной цивилизации. И хотя сторонники политики «самоусиления» были заинтересованы в сохранении традиционных отношений и стремились только усилить военную составляющую без кардинальных реформ, их грюндерство, при всей узости его рамок, объективно содействовало развитию зачатков капитализма. Тем более, что в 60 – 80-х годах началось активное проникновение в страну западного промышленного капитала. А это означало развитие транспорта, появление современной техники и технологии, обучение рабочих, иными словами – индустриализацию. К 1894 г. в Цинской империи насчитывалось уже 101 иностранное предприятие – верфи, доки, шелкопрядильни, маслобойни, мельницы, фабрики по переработке чая, щетины и пр. В 1871 г. была установлена телеграфная связь Шанхая с Европой и Америкой. Активную роль в этом движении в сторону современного развития страны играл капитал китайских предпринимателей, обслуживающий нужды западных дельцов, – китайский компрадорский капитал. Следует признать, что китайские компрадоры, в частности, Чжэн Гуаньинь, внесли весомый вклад как в экономическое развитие, так и в духовное возрождение Китая. На китайский язык с помощью миссионеров начали переводить иностранные книги по науке и технике, а также по международному праву и дипломатии. Несмотря на сугубо прикладное назначение переводимой иностранной литературы, она сыграла положительную роль в ознакомлении с культурой стран Запада, способствовала развитию в самом Китае буржуазных общественно-политических идей, формированию разночинной интеллигенции. Все это создало предпосылки к зарождению реформаторского движения в Китае.

Однако приобщить Китай к современной цивилизации, которую олицетворял Запад, было непросто. Реализация политики «самоусиления» встретила сильное сопротивление наиболее консервативных кругов, ярых противников любых заимствований у западных «варваров». Консерваторы  видели в технических новшествах Запада угрозу существующим в Китае порядкам и измену заветам предков. Они выступили против строительства железных дорог, телеграфа и современных школ, требовали прекращения дипломатических сношений с западными державами и возврата к традиционному состоянию Китая. Иллюзии значимости традиционных устоев своей страны были у населения столь живучи, что даже первые популяризаторы «западных наук» в Китае неизменно подчеркивали превосходство китайской культуры и конфуцианства над достижениями Запада. В ходу был лозунг: «Китайская наука – основа, западная наука – практическая польза».

Огромную массу китайского населения, особенно глубинных и северных провинций, мало затронуло европейское влияние. Настроения этой косной и чуждой каких- либо новшеств массы активно использовали шэньши-традиционалисты. Например, когда в 1875 г. одна английская фирма проложила рельсовую линию от Шанхая до Усуна длиной 15 км, это вызвало яростное противодействие местных чиновников и населения. Одного несчастного случая было достаточно, чтобы местные жители объявили дороге бойкот и в конце концов вынудили англичан снять рельсы и оборудование, которые были отправлены на Тайвань.

Средневековая косность, приверженность традициям массы китайского населения была благодатной почвой для растущей  ксенофобии, неприятия всего иностранного немалой частью шэньши  и бюрократической верхушки. Для самих правителей Китая западные «заморские варвары» оставались явным злом. И то, что эти настроения обращались прежде всего против европейских и американских миссионеров, не было случайностью.

Для китайской глубинки западный миссионер, во-первых, олицетворял тип иностранца-«варвара», который стремился навязать обществу чужую, чуждую «варварскую, дьявольскую» веру, и, во-вторых, он был наиболее доступен для достаточно широких слоев общества. После торговых войн 40-50-х годов западные миссионеры различных направлений активизировались. В открытых для иностранцев портах развернули широкую деятельность свыше 70 протестантских и католических миссионерских организаций. Настроить против них первозданную стихию традиционного китайского общества, темную массу люмпенов, дать ей возможность выплеснуть в антихристианском бунте накопившуюся неудовлетворенность своим социальным статусом для чиновничьей и шэньшийской верхушки не представляло большого труда.

Первые антимиссионерские выступления начались еще на заключительном этапе тайпинского движения в 1862 г. в Цзянси и Хунани. Бунт 1868 г. в Янчжоу против распространения христианства перекинулся в бассейн Янцзы и на Тайвань. Кульминацией этих выступлений, получившей наибольший резонанс, стали события 1870 г. в Тяньцзине. Там возбужденная толпа фанатиков убила французского консула, который начал стрелять в осаждавшую консульство толпу, растерзала десятки западных миссионеров и китайцев-христиан, сожгла здания французского консульства и нескольких христианских миссий и даже их приют для сирот. Напуганное возможностью жестокой реакции Франции, цинское правительство стало даже готовиться к войне. В 1873 – 1875 гг. антимиссионерские выступления прошли в провинциях Шаньдун, Фуцзянь, Цзянси, Гуйчжоу, Аньхуй.

То, что политика «самоусиления», предпринятая цинской политической элитой, привела к появлению новой, чисто китайской бюрократии (в лице Ли Хунчжана и др.), свидетельствовало о начавшемся скрытом процессе распада единого государства на вотчины военно-бюрократических группировок. Проводя политику «разделяй и властвуй» по отношению к лидерам Аньхуйской и Хунаньской группировок, цинский режим одновременно всеми силами пытался спасти свое «лицо» и поддержать престиж династии хотя бы в глазах своих подданных. Для этого власти активно использовали традиционную концепцию «Китай – варвары», «Китай – данники». В частности, договоры 1842 – 1844, 1858, 1860 гг. в духе традиционного стратагемного мышления китайцев интерпретировались цинскими верхами как реализация политики «сковывания варваров», возможность держать их под контролем и приобщения к китайской культуре посредством уступок. Европейских послов вообще воспринимали как «носителей дани», и вплоть до 1873 г., когда, наконец, была отменена унизительная процедура их коленопреклонения перед цинским императором (коутоу), им не разрешалось вручать верительные грамоты.

Однако 1880-е годы XIX в. ознаменовались опасным осложнением внешнеполитического статуса Цинской империи. Стоит заметить в связи с этим, что во второй половине XIX в. стремление западных держав обзавестись колониальными владениями стало почти маниакальным. Традиционное китаецентристское представление цинских верхов о «мировой системе», которое базировалось на прежнем, особом статусе Пекина по отношению к «данническим» территориям – Корее, Вьетнаму, Бирме, – подверглось серьезной коррозии. Почти одновременно возникли корейский и вьетнамский кризисы, когда выяснилось, что Цинская империя не в состоянии защитить свои «даннические» территории.

В конце века натиск капиталистических держав на отсталый, полуфеодальный Китай первой начала Япония. Эта страна, вставшая на путь быстрого развития капитализма, провела соответствующие преобразования – не в пример цинским правителям – от лица императора (так называемая революция Мэйдзи) и использовала свои новые возможности для агрессии против отсталого континентального соседа. В 1879 г. Япония оторвала королевство Люцю (Рюкю) от системы «Китай – данники», аннексировала его и превратила это островное государство в свою префектуру Окинава. А когда князь Люцю, который какое-то время ради сохранения независимого статуса платил дань обеим сторонам, попросил защиты у Китая – своего «гегемона», то Цины ему отказали, решив не ссориться с Токио и проглотив это унижение. Более важной уступкой интересам Токио стало соглашение Ли Хунчжана и премьер-министра Японии Ито Хиробуми 1885 года, признававшее за Японией такие же права на вмешательство во внутренние дела более крупного «данника» империи – Кореи, на какие претендовал цинский двор. Вместе с тем Цины отправили в Корею свою «сильную фигуру» – китайского сановника Юань Шикая (1859 – 1916) из окружения Ли Хунчжана, с тем, чтобы поставить под китайский контроль внешние связи Сеула. Поскольку для Китая на горизонте явственно замаячила перспектива войны с Японией из-за Кореи, династия, как могла, готовилась к этой неизбежной схватке: постепенно перевооружались сухопутные войска, создавался военно-морской флот, строились крепости и военно-морские базы (Люйшунькоу, т. е. Порт-Артур, и Вэйхайвэй), прикрывавшие вход в Бохайский (Чжилийский) залив.

В это же время осложнилось положение на южной границе Китая. Это было связано с агрессивными устремлениями Франции захватить территории королевств, расположенных на Индокитайском полуострове. Столкнувшись с угрозой завоевания чужеземцами, правители этих стран, в частности, Аннама, обратились к династии Цин за помощью как «данник» к своему покровителю. И Пекин откликнулся – в Северный Вьетнам были отправлены китайские регулярные части, которые ввязались в боевые действия с французами. И хотя в результате франко-китайской войны 1884 – 1885 гг. Франция не одержала военной победы над Китаем, он подписал в Тяньцзине договор как сторона, потерпевшая военное поражение. Китай отказался от роли «гегемона» по  отношению к  Вьетнаму и открыл свои южные границы для французских торговцев. Цины признали протекторат Парижа над Северным Вьетнамом и Аннамом и вывели свои войска с вьетнамской территории. Это был очередной удар по национальному престижу династии, который Цины пытались компенсировать, подспудно подогревая антииностранные настроения в империи.

Особенно уязвлена была национальная гордость китайцев во второй половине 1890-х гг. Очередным испытанием для цинских правителей стало обострение японо-китайских противоречий в Корее. В начале 1893 г. там вспыхнуло народное восстание под руководством религиозной секты тонхак (Восточное учение). Корейское правительство обратилось к своему «гегемону» - Китаю с просьбой о помощи, – просьбой, исполнение которой грозило резким обострением японо-китайского соперничества. Китайские и японские войска вошли в Корею почти одновременно. Японская военщина захватила в плен корейского короля и заставила его объявить войну Китаю. «Верховный комиссар» Китая Юань Шикай бежал из Сеула. Японская эскадра внезапно атаковала китайский морской конвой и потопила английский пароход, перевозивший китайских солдат. Так началась японо-китайская война 1894 – 1895 гг.

Хорошо организованные, обученные и вооруженные японские армия и флот наносили китайским вооруженным силам поражение за поражением. Не малую роль здесь играли такие факторы, как агрессивность, внезапность наносимых ударов, наконец, вероломство японской военщины. Новая, только что созданная по европейскому образцу китайская армия оказалась разгромленной. В октябре 1894 г. японская армия форсировала реку Ялу и вторглась в Южную Маньчжурию, перенеся военные действия на территорию Цинской империи. В Пекине больше всего опасались, что японцы захватят Мукдэн (Шэньян) – «священную столицу» маньчжуров. Однако японцы двинулись на юг Ляодунского п-ва, захватили две главные базы китайского флота – крепости Люйшунькоу (Порт-Артур) и Вэйхайвэй, – и Бэйянский флот в составе 24 боевых кораблей был блокирован в Чжилийском заливе. Судьба войны была решена в пользу Японии.

В марте 1895 г. Ли Хунчжан, уполномоченный цинским правительством подписать мир с Японией, встретился в г. Симоносеки с японским премьером Ито Хиробуми. Используя противоречия между державами, обострившиеся в связи с их неоднозначной реакцией на военную победу Японии, Ли Хунчжану удалось предотворатить японскую оккупацию Мукдена, превращение Пекина в «открытый» город и договориться о троекратном снижении размера военной контрибуции. В конце концов, в апреле 1895 г. был подписан договор, по которому Корея была объявлена «независимой», т. е. фактически переходила под опеку Токио. Китай уступал Японии Тайвань, о-ва Пэнху и Ляодунский п-ов, обязался выплатить 200 миллионов лянов в счет военной контрибуции. Получив статус  наиболее благоприятствуемой нации, которым пользовались все остальные державы, Япония фактически «открыла» перед собой двери Китая.

Подписание унизительного для Китая Симоносекского договора вызвало резкую критику патриотически настроенных шэньши и предпринимательских кругов. В докладе «Основы самоусиления государства», который был подан на имя императора от лица видного китайского сановника Чжан Чжидуна (1837 – 1909), цзянсуский предприниматель Чжан Цзянь писал: «Мы уступили Японии нашу территорию, где она может расквартировывать свои войска, – это все равно, что пустить к себе на порог свирепого тигра, который только и норовит вцепиться вам в глотку. Взвалив на себя бремя контрибуции, мы попали в положение тяжело раненного человека, потерявшего много крови и жизненных сил».

Однако державы, в первую очередь Россия, не хотели чрезмерного усиления Японии. Ли Хунчжан, понимая, что передача Японии Ляодунского п-ва станет ударом по интересам царской России, главную надежду возлагал на ее вмешательство в переговорный процесс. В конце концов, его ожидания оправдались: российский, германский и французский посланники в Токио «рекомендовали» Японии отказаться от Ляодунского полуострова. Вскоре царская Россия не замедлила предъявить цинскому Китаю  счет за свои дипломатические услуги. В 1896 г. Ли Хунчжан посетил Россию в качестве гостя на коронации Николая II и дал согласие продлить Великую Сибирскую магистраль по кратчайшему пути до Владивостока по китайской территории (эта ее часть получила название Китайской Восточной железной дороги – КВЖД). Было также подписано тайное русско-китайское соглашение о союзе против Японии. В 1897 г. российский флот занял китайские порты Люйшунькоу (Порт-Артур) и Даляньвань (Дальний). Китай согласился передать их в «аренду» России на 25 лет.

Таким образом, в сферу влияния России фактически попадала вся Маньчжурия: Китай разрешил России строить ветку от КВЖД на юг, к Порт-Артуру; на КВЖД стал строиться город Харбин, ставший оплотом русского влияния в Китае.

Поражение Цинской империи в японо-китайской войне ознаменовало новый этап лихорадочного экспансионизма западных держав в Китае, приведший к более широкомасштабному проникновению сюда иностранного промышленного капитала. Пробив брешь в китайской стене, иностранный капитал особенно активно устремился в легкую промышленность и инфраструктуру, прежде всего – железнодорожное строительство. В 1897 г. в Китае насчитывалось уже около  600 иностранных фирм (больше половины из них принадлежало англичанам) и постоянно проживало около 50 тысяч подданных других стран.  В 1898 г. цинское правительство было вынуждено разрешить иностранным судам плавание по всем рекам и внутренним водоемам империи и предоставить различным иностранным компаниям концессии на строительство 7500 миль железных дорог. Для торговли с иностранцами были открыты 34 китайских порта.

Соперничество держав привело к тому, что  Китай был разделен между ними на «сферы влияния» и «сферы интересов». Цинская империя на глазах распадалась на «арендованные» территории и «сферы влияния». Например, в 1897 г. Германия, воспользовавшись предлогом – убийством двух немецких миссионеров в провинции Шаньдун – захватила бухту Цзяочжоу, чтобы «арендовать» этот порт у Китая на 99 лет. К тому же она получила преобладающие права в провинциях Юннань, Гуандун и Гуанси. Англия, захватив в «аренду» на 25 лет порт Вэйхайвэй в Шаньдуне, одновременно добилась преимущественных интересов в бассейне Янцзы. Франция получила в «аренду» на 99 лет небольшой гуандунский порт Гуанчжоувань (Каньцзян). Япония  получила гарантии от цинского правительства в том, что  ни одному из иностранных государств не будет сдана в аренду какая-либо территория в провинции Фуцзянь, расположенной напротив отторгнутого у Китая о-ва Тайвань.

Завершившиеся поражением цинских властей войны с Францией и Японией, Симоносекский мир и начавшийся дележ Китая между державами, – все это по существу означало крах курса на «усвоение заморских дел» и «достижение богатства». Выдвинутая правительством политика «самоусиления» как один из первых шагов к модернизации страны, как своего рода попытка соединить, сплавить китайский традиционализм и современные западные тенденции развития не выдержала испытания на прочность.

Очередная попытка цинской монархии найти приемлемые решения для выхода из кризиса наметилась в конце 1890-х годов, когда правительство, наконец, осознало, что  если пытаться сохранить независимость страны и династийно-монархическую конструкцию власти, необходимы кардинальные реформы.

Весной 1895 г., когда Ли Хунчжан подписывал в Японии унизительные для Китая условия Симоносекского договора, в Пекине собрались со всей страны более 1200 обладателей средней ученой степени (цзюйжэнь) для участия в столичных экзаменах на высшую степень цзиньши. Они одобрили и подписали текст коллективного меморандума императору с предложением реформ. Его авторы выступали против ратификации мирного договора с Японией и указывали, какие меры следует принять, чтобы иметь возможность продолжить войну. Кроме того, была выдвинута обширная программа политических, экономических и культурных преобразований с тем, чтобы  усилить и возвысить Китай (как то: издать манифест для укрепления  национального духа, перенести столицу из Пекина в Сиань, открыть современные школы, сделать конфуцианство общегосударственной религией и т. д.).

Одним из авторитетнейших сторонников реформ был уроженец провинции Гуандун Кан Ювэй (1858 – 1927). Он был выходцем из семьи потомственных шэньши, насчитывавшей 13 поколений ученых. Сдав столичный экзамен, Кан Ювэй получил место делопроизводителя в Приказе общественных работ. На свои средства он стал издавать газету «Цян сюэ бао» («Усиление государства») и создал из своих приверженцев организацию «Цянсюэхуй»  («Ассоциация усиления государства»), которую  материально поддержал и даже выражал желание в нее вступить Ли Хунчжан.  В 1898 г. она была преобразована во всекитайскую организацию «Баогохуй» («Общество защиты государства»»). Взгляды Кан Ювэя формировались под влиянием как традиционной китайской мысли, так и западных общественно-политических идей. Отстаивая конфуцианский тезис «изменение – это путь Неба» в семи докладах-меморандумах императору Цзай Тяню, равных которым по силе и страстности обличения пороков маньчжурского двора еще не было, он рекомендовал повторить опыт «революции Мэйдзи» в Японии и реформ Петра I в России. Он  писал о необходимости ввести в стране  свободу слова, прекратить строительство летнего императорского дворца, отстранить от политических дел самых одиозных консерваторов – отца императора (князя Чуня), главного евнуха двора (Ли Ляньина) и т.д.

В июне 1898 г. молодой император Цзай Тянь, который тяготился опекой вдовствующей императорицы Цы Си, приблизил ко двору Кан Ювэя и его четырех помощников и сделал их своими советниками. В течение 103 дней (с 11 июня по 21 сентября 1898 г.), в течение которых реформаторам удалось продержаться у власти, Цзай Тянь по их инициативе издал свыше 60 указов, направленных на «искоренение старого и распространение нового». В частности, объявлялось об устранении второстепенных, но уже явно бесполезных звеньев системы и тут же – о привнесении в нее новшеств, столь же далеких от радикализма. В сфере экономики прокламировалось поощрение земледелия, промышленности, ремесла и торговли; было объявлено о создании нескольких экономических министерств; купцам была обещана защита от незаконных поборов со стороны чиновников; предполагалось создать новые оборонные предприятия. Много внимания уделялось задачам реорганизации армии по западному образцу и оснащения ее современным оружием. В Пекине намечалось открытие университета и медицинского института. Была отменена старая схоластическая система экзаменов на чин (писание сочинений в древнем стиле «багу»), сокращена численность маньчжурской гвардии, уменьшено число привилегированных учреждений с синекурами для знати. Всем чиновникам, шэньши и лицам других сословий разрешалось подавать доклады императору. Было объявлено о том, что впредь на различные посты будут назначаться талантливые люди из народа. Особое внимание уделялось задачам  изучения «западных наук», которые включались в школьные программы; для этого предполагалось переводить и издавать иностранные книги и учебники. Поощрялось открытие новых газет.

В целом реформы 1898 г. были направлены не на разрушение старой системы, а на ее омоложение за счет устранения явно одиозной архаики. Правда, отдельные сподвижники Кан Ювэя, например, хунанец Тань Сытун, резко критиковали власть маньчжуров в Китае и даже выдвигали идею всенародного избрания монарха. Однако реформаторы не решились пойти на большие политические перемены. К тому же у них не было прочной социальной базы – их поддерживала довольно узкая прослойка шэньши (достаточно сказать, что Коллективный меморандум 1895 г. подписала лишь половина съехавшихся тогда в Пекин шэньши), в то время как основная масса  китайской бюрократии и военных продолжала занимать традиционалистски-консервативные и антизападнические позиции. Особое раздражение консерваторов вызывали отмена экзаменов на получение должностей, делавшая ненужной влиятельную когорту «ученых» – шэньши, а также указ о свободной подаче докладов императору любым желающим. Цзай Тянь был вынужден уволить нескольких активных придворных саботажников, более того, просил у Цы Си разрешения провести чистку в среде сановников-реакционеров.

Правда, неожиданную поддержку сторонникам Кан Ювэя оказал хугуанский наместник Чжан Чжидун, который в 1898 г. издал свое сочинение «Призыв к учению» («Цюань сюэ пянь»), в котором излагал  программу реформ в области образования, основанную на возрождении конфуцианства в сочетании с  усвоением технических достижений Запада. Учитывая  важность этой книги для успеха предпринимаемых реформ император даже предложил распространить ее среди чиновников разных рангов и учащейся молодежи.

Обстановка в Пекине предельно обострилась. Каждая из противостоящих друг другу сторон затевала заговоры с целью устранения соперников: Цы Си против Цзай Тяня и его реформаторского окружения, Цзай Тянь против Цы Си и ее сторонников. Император возлагал свои надежды на командира учебного корпуса «новых войск» генерала Юань Шикая, которого считал своим верным сторонником, обласкал и даже назначил заместителем министра. Во время военного парада в Тяньцзине, на который должны были прибыть император и Цы Си, Юань Шикаю надлежало арестовать вдовствующую императрицу, наместника столичной провинции Чжили маньчжура Жун Лу и прочих реакционеров. Однако в  решающий момент Юань Шикай выдал эти планы  сторонникам Цы Си, которая произвела контрпереворот, а предателю пожаловала 4000 лян серебра и должность губернатора провинции Шаньдун.

21 сентября 1898 г. Цы Си с помощью маньчжурской дворцовой стражи арестовала императора Цзай Тяня и его приближенных, отобрала у царствующего племянника императорскую печать и от его имени опубликовала указ о восстановлении своего регентства и передаче ей всей верховной власти в стране. Так реакционные придворные силы сумели оттеснить реформаторов, а многих из них физически уничтожить. Без суда и следствия были казнены шесть видных участников движения за реформы, в том числе Тань Сытун и брат Кан Ювэя – Кан Юпу. Большая часть указов Цзай Тяня, которого упрятали под домашний арест, была отменена. Кан Ювэй был приговорен к смертной казни, но  заочно, так как ему с помощью англичан удалось бежать в Гонконг. Последующие 16 лет он прожил за границей. Движение за реформы было разгромлено.

К концу XIX в. Цинская монархия, не найдя приемлемых решений для выхода из надвинувшегося кризиса, по существу исчерпала свои потенции для  дальнейшего существования. Правящие круги Китая упустили очередную возможность приобщить страну посредством реформ к современным тенденциям мирового развития. Желая укрепить традиционалистские начала цинского режима и свою авторитарную власть, Цы Си заняла  более жесткую позицию по отношению к иностранным державам. Вот почему «варварское» движение ихэтуаней, начавшееся в конце XIX в., получило ее поддержку.

Очагом антииностранного взрыва стала провинция Шаньдун, где разрозненные выступления против европейцев и христиан происходили уже давно. В 1890-х годах здесь образовалось тайное общество «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и мира»), носившее ярко выраженную религиозно-мистическую окраску даосского толка. Объединения этих тайных обществ называлось «Ихэтуань» («Отряд справедливости и мира»). В качестве физической и духовной тренировки они применяли особую гимнастику, которая, по их представлениям, делала их неуязвимыми не только для холодного оружия, но и для «варварских» пуль и снарядов. В бой они шли с поднятыми вверх кулаками. Европейцы поэтому называли их «боксерами». Ихэтуани проходили специальную усиленную подготовку у своих алтарей под руководством наставников. В их отрядах было много маргинальных элементов: лишившиеся земли крестьяне-бедняки, разорившиеся и потерявшие работу ремесленники, транспортные рабочие, демобилизованные солдаты, женщины и подростки. В этой  среде обездоленных процветали суеверия, мистицизм и черная магия.

Крайне консервативное и обскурантистское движение ихэтуа- ней возникло как реакция маргинальных низов традиционного китайского общества на экспансию иностранцев. Ихэтуани выдвинули простой лозунг, понятный любому: «Поддержим Цин, смерть иностранцам» – лозунг, способствующий в дальнейшем союзу восставших с наиболее реакционными силами монархии. Ихэтуани не выступали ни против чиновников, ни против местных шэньши, ни против маньчжурского господства. Единственным их врагом были «заморские варвары». Они разрушали машины и фабрики вне зависимости от того, принадлежали те иностранному или национальному капиталу, разбирали рельсы, сжигали железнодорожные станции, валили телеграфные столбы и уничтожали всевозможное «заморское оборудование». Например, они разрушили оборудование Кайпинских угольных копей – гордость китайской промышленности, из-за чего после восстания эти копи перешли в руки иностранного капитала. Ихэтуани беспощадно уничтожали чужеземцев, рушили христианские церкви, школы и библиотеки, убивали иностранных миссионеров и китайцев, принявших христианскую веру. В ноябре 1900 г. ихэтуаньские повстанцы подвергли повторному разгрому дворцово-парковый ансамбль Юаньминъюань («Сад совершенной ясности»), усмотрев в нем влияние архитектуры заморских «варваров». Вражда ко всему иностранному делала их противниками реального пути восстановления независимости – ускоренной модернизации. Ихэтуани выплеснули наружу реакцию народа на чужеземцев, психологию ксенофобии. Фактически они не только не приостановили превращение Китая в полуколонию и его раздел, но лишь способствовали тому и другому.

Успехи ихэтуаней всполошили западные державы. Они требовали от пекинского правительства принять решительные меры, чтобы  подавить движения против иностранцев. Цинская правящая верхушка в лице Цы Си, которой импонировал антииностранный настрой ихэтуаней, с одной стороны, заигрывала с ними, а с другой – старалась успокоить представителей держав. Однако в июне 1900 г. в ответ на военную демонстрацию, предпринятую державами для охраны от ихэтуаней посольского квартала в Пекине, правительство Цы Си решило прекратить карательные операции против «справедливых людей» и привлечь  их к делу изгнания «заморских варваров». Колонны ихэтуаней двинулись к столице и, после того как маньчжурские князья открыли им крепостные ворота, вступили в нее. В Пекине началась кровавая вакханалия. Правительственные войска не только не мешали ихэтуаням убивать, грабить, устраивать пожары, но и сами карали «заморских дьяволов». Так, от их рук погибли японский дипломат Сугияма, германский посланник Кеттелер. Началась двухмесячная осада посольского квартала.

Переломным моментом в этом противостоянии явилось нападение войск держав на китайскую крепость Дагу (близь Тяньцзиня), которая прикрывала пути к цинской столице со стороны моря. Реакция Цы Си была молниеносной: 21 июня 1900 г. она официально объявила войну державам и пошла на открытый союз с ихэтуанями, которые получили легальный статус.

«Наши предки, – говорилось в правительственном указе, – всегда были снисходительны к людям, прибывшим в Китай издалека… (Мы соблаговолили) разрешить иностранным государствам взаимную торговлю с Китаем, которые тогда же просили разрешения проповедовать в нашей стране учение Христа. Полагая, что (христианская  церковь) учит людей добру, династия удовлетворила и эту просьбу». Между тем, подчеркивалось в указе, представители держав «захватывали наши земли, попирали интересы нашего народа, прибирали к своим рукам богатства нашей страны». Теперь, когда державы захватили крепость Дагу, нам, говорилось в указе, «негоже влачить жалкое существование, обрекая себя на позор в глазах потомков. Не лучше ли двинуть войска в карательный поход (против иноземных «варваров») и решить судьбу сразу?» 

Ну, чем не патриотический документ! Цы Си, безусловно, не была марионеткой западных держав. Она решила, что случай, скорее всего, инспирированный определенными придворными кругами и консервативными шэньши (движение ихэтуаней), давал ей возможность дать отпор  поползновениям Запада и  подкорректировать  традиционную структуру китайского общества. Цы Си одарила ихэтуаней красными куртками, рисом и серебром, снабдила их холодным оружием и даже вооружила устаревшими винтовками и пушками.

«Мы располагаем, – говорилось в указе, – не только преданными воинами с высокими моральными принципами, готовыми отдать жизнь за родину, но и страной с обширной территорией, разделенной на двадцать провинций с населением четыреста миллионов человек. Разве нам трудно будет справиться с яростным пламенем, зажженным иностранцами, поднять престиж нашей страны».

Однако в июле – августе 1900 г. события стали развиваться уже по другому сценарию, и правительство Цы Си вынуждено было повести двойную игру.

Во-первых, правители провинций  Восточного и Южного Китая решительно отмежевались от поддержки ихэтуаней, тем более от вооруженного противостояния европейцам, фактически встав в оппозицию к центральной власти и  Цы Си, объявившей войну державам. Китайские наместники Хугуана, Лянцзяна, Лянгуана (а это 10 провинций Юго-Восточного и Южного Китая) – Чжан Чжидун, Лю Куньи, Ли Хунчжан, губернатор Шаньдуна Юань Шикай воздержались от поддержки воинственных планов Цы Си и вступили в сепаратные переговоры с представителями держав.

Во-вторых, Цины уступили военной силе держав, которые, объединив  усилия, под предлогом освобождения своих  осажденных посольств и иностранных кварталов в китайских городах, предприняли прямое вооруженное вторжение в Северный Китай. Воинские контингенты восьми держав – Англии, России, Германии, Японии, Франции, США, Италии и Австро-Венгрии (около 21 тысячи человек) во главе с немецким фельдмаршалом А. Вальдерзее без разрешения властей двинулись из Тяньцзиня к Пекину. Японские и русские, затем английские части 14 августа вошли в столицу империи, подавляя отчаянное сопротивление цинских войск и ихэтуаней. А утром 15 августа 1900 г.Цы Си, демонстративно скромно одетая в синий будничный халат, в сопровождении императора Цзай Тяня, с частью войск и приближенных выехала из столицы и направилась на запад – сначала в Тайюань, а затем в провинцию Шэньси,  город Сиань. Перед отъездом в Сиань она совершила крайнюю жестокость в отношении Цзай Тяня, утопив в колодце его любимую наложницу Чжэнь.

Уступая чисто силовому давлению западных агрессоров и стараясь по возможности «сохранить лицо», Цы Си  успокаивала себя конфуцианским изречением, что «грубой силой могут действовать не слишком умные люди». Бесцеремонная  агрессивность Запада в конечном счете победила ее стратегемную «мудрость». Пекин был увешан белыми флагами, многие представители знати кончали жизнь самоубийством (иногда целыми семьями), не в силах видеть позор поражения. Союзная армия подвергла столицу империи разграблению.

В этой опасной для цинского Китая ситуации Цы Си поручила Ли Хунчжану и видному сановнику Цзунли ямэня маньчжуру Икуану (князю Цину: 1836 – 1916) урегулировать военный конфликт с державами. Переговоры между уполномоченными держав и Китая начались в конце октября 1900 г. в Пекине и длились почти год. Цины боролись за снижение контрибуции и за смягчение наказаний чиновников – сторонников военного конфликта с державами, сурового осуждения которых особенно требовала Германия. В январе 1902 г. после вывода союзных войск из столичной провинции Чжили Цы Си вместе с императором Цзай Тянем вернулась в Пекин и в знак примирения с «варварами» приняла посланников держав. Восседая  на золоченом троне в своем наспех отремонтированном дворце и демонстрируя своим видом гордое превосходство, она выразила сожаление по поводу имевших место «смут».

7 сентября 1901 г. Ли Хунчжан, князь Цин  и представители иностранных держав подписали «Заключительный протокол», который подвел итоги большой битвы Цинской империи с колонизаторами. Через два месяца после его подписания умер Ли Хунчжан – выдающийся политический деятель Цинской монархии, почти 30 лет определявший ее  внешнюю и внутреннюю политику, самый богатый после Цы Си человек Китая.

Согласно протоколу, наложенная на Китай  контрибуция составляла 450 миллионов лян серебра (ее выплата растянулась вплоть до начала Второй мировой войны и вместе с процентами сумма достигла почти 1 миллиарда лян). Династия обязана была строжайше преследовать, вплоть до смертной казни, своих подданных за  выступления  против иностранцев. В Пекине создавался укрепленный посольский квартал: каждое посольство иностранного государства отныне  могло иметь свою вооруженную охрану с пулеметами и орудиями. Войска держав могли располагаться вдоль железной дороги от Пекина до Тяньцзиня «для поддержания свободного сообщения между столицей и морем». Династии Цин в течение двух лет запрещалось покупать оружие за рубежом. Ей предписывалось срыть форты Дагу и все укрепления между Тяньцзинем и Пекином. Цинское правительство должно было послать «извинительные посольства» в Берлин и Токио за убитых послов Кеттелера и Сугияму. В городах, где произошли убийства иностранцев, отменялись экзамены для замещения  чиновничьих должностей. Наконец, вместо архаичного внешнеполитического ведомства – Цзунли ямэня, деятельность которого всегда была отягощена устарелыми традициями китайского дипломатического этикета, создавалось современное Министерство иностранных дел (Вай у бу). Главой нового министерства стал маньчжур – великий князь Цин (И Куан), его помощником – китаец Ван Вэньшао (1830 – 1908).

х      х     х

По мнению большинства современных исследователей, движение ихэтуаней, война с державами, подписание «Заключительного протокола» в конечном счете привели к ограничению суверенитета Китая,  принижению его статуса, к существенному ослаблению способности страны сопротивляться нараставшей экспансии Запада.По существу, это была национальная катастрофа. В течение последующего десятилетия, как реакция на эту катастрофу, в Китае начали формироваться факторы, приведшие к краху монархического режима.

Китай вступил в стадию становления переходного общества – сосуществования и взаимодействия старого, традиционного типа эволюции и нового, связанного с внедрением в китайские структуры элементов западной цивилизации, «импортом» как западных капиталов, так и западных знаний и идей.

После поражения цинских верхов в противостоянии державам, завершившегося подписанием унизительного «Заключительного протокола», Китай превращался из «страны-гегемона» в полуколонию. А это означало «потерю лица», что было чрезвычайно чувствительно для китайской национальной психологии и особенно возмущало китайских патриотов и великоханьских шовинистов. Правящая династия, продолжавшая пребывать в путах  традиционализма и ксенофобии, вяло реагировала на менявшуюся в стране ситуацию. Образованные круги китайского общества во всех бедах страны все больше винило стоящих у власти маньчжуров, которые и  допустили унижение Срединной империи западными «варварами». Такие настроения, естественно, сказывались на  престиже правящей династии в глазах  подданных, что в конечном счете  ускорило ее падение.

В конце XIX – начале XX века в Китае, как и во многих странах Востока, началось национально-освободительное движение в собственном смысле слова, – то, что В. И. Ленин и большинство отечественных востоковедов справедливо назвали эпохой пробуждения Азии. Имевшие место в прошлом традиционалистские антизападные и локальные антиправительственные вспышки стихийных народных выступлений продолжались, но они оттеснялись на второй план. А на первый план вышли движения, направленные  не столько на ликвидацию засилия западных держав или собственных прогнивших режимов (смены династий), сколько на построение общественных и государственных структур, способных развиваться в новых условиях. Свои требования ограничить всевластие прежних правителей или их сменить лидеры этих движений понимали как национальную задачу, и в этом смысле они были националистами. Их духовные устремления и помыслы были сосредоточены на том,  как сохранить независимость своей страны (в данном случае, Китая). Слабость этих процессов была в том, что в пробуждающихся странах Азии, в частности, в Китае не сложился класс буржуазии, не говоря уже о гражданском обществе, которое могло бы воспользоваться предлагаемыми новыми структурами государственной власти и реализовать новые идеи.

После подписания «Заключительного протокола» 1901 г. в расстановке международных сил на Дальнем Востоке произошли важные изменения. Внешний фактор начинает играть все большую роль в развитии кризиса власти Цинов. Факт  оккупации Маньчжурии Россией негативно сказывался на престиже династии. Еще большим шоком  в этом смысле стали для Китая итоги русско-японской войны 1904-1905 гг. Япония захватила у России ряд важных позиций, причем военные действия велись на территории «нейтрального» Китая, более того, в самой  Маньчжурии – «домене» династии Цин и на их «священной родине». По условиям Портсмутского договора 1905 г. цинское правительство предоставило Токио ряд исключительных прав и льгот в Южной Маньчжурии и закрыло глаза на то, что Япония превратила в свой протекторат Корею, а в 1910 г. открыто объявила ее своей колонией. Конечно, Цины, помня, чем кончилась их поддержка ихэтуаней в 1900 г., уступали внешнему силовому давлению, но их бессилие не могло не сказаться на их авторитете в глазах китайского общества, которое испытало настоящее потрясение после японской аннексии Кореи, поскольку увидело в этой трагедии аналогичную перспективу для Поднебесной.

Впрочем, в 1901 – 1911 гг. Цины попытались приспособиться к  новым условиям существования и укрепить свою власть. 29 января 1901 г., еще находясь в сианьском изгнании, правительство издало императорский эдикт, возвестивший о «новой политике» династии и  начале серии верхушечных реформ – своего рода втором издании политики «усвоения заморских дел» 60 – 90-х годов XIX в. В эдикте, формально адресованном всему бюрократическому аппарату, предлагалось, в частности, всем чиновникам обсудить вопрос о реформах и «решить, какие из законов, регулирующих традиции династии, управление государством, ведение дел чиновниками, систему учебных заведений и экзаменов, военные дела и финансы, следует оставить, а какие изменить, аннулировать или объединить». Для проведения реформ был специально создан «Комитет по делам правления»  (Чжэн у чу) во главе с маньчжуром – великим князем Цином (И Куаном). На первых порах в Комитет вошли и лидеры периферийных сил, в частности, провинциальные наместники Чжан Чжидун и Лю Куньи. Главными направлениями реформ стали: модернизация госаппарата, реорганизация армии по европейскому образцу и преобразование системы просвещения. С целью гармонизации маньчжуро-китайских межнациональных связей в 1902 г. наконец был снят запрет на брачные союзы между маньчжурами и китайцами, а также отменен обычай бинтования ног китаянок – обычай чисто маньчжурский, вызывавший скрытое недовольство в китайских семьях.

Важным звеном цинских преобразований начала 1900-х годов стали реформы, связанные с развитием просвещения на основе современных знаний. В 1905 г. было создано специальное Министерство просвещения – Сюэ бу (ранее делами просвещения ведало Министерство церемоний, которое наблюдало за народными нравами и инспектировало организацию экзаменов на ученые степени, открывавшие доступ к государственной службе). В связи с учреждением нового министерства в 1906 г. была упразднена прежняя существовавшая тринадцать веков экзаменационная система, основанная на проверке  знания конфуцианского канона, которое требовалось, чтобы  получить ученую степень и  занять определенную штатскую или военную должность. В провинциях создавались новые учебные заведения трех ступеней с современной программой, в том числе женские. Выпускники средних и высших школ имели право на получение чиновной должности в государственном аппарате. Наиболее способных выпускников и учащихся новых школ стали за казенный счет посылать на учебу за границу (прежде всего, в Японию – она была ближе и  обучение там обходилось дешевле, чем  в Европе или США). Безусловно, это было определенное движение вперед, в сторону модернизации традиционной системы.

Одним из актов императрицы, свидетельствовавших о том, что она и ее советники сознавали безвыходное положение династии, было издание в сентябре 1906 г. указа о подготовке к введению конституции. Указ, предусматривая сохранение верховной власти в руках императора, все же предоставлял народу право участвовать в обсуждении вопросов управления страной.

Цинские власти стремились модернизировать и государственный аппарат. В 1905 – 1907 гг.  правительство развернуло активную деятельность, направленную на  реорганизацию и открытие в столице новых современных министерств. Одновременно были ликвидированы некоторые архаичные учреждения и ряд синекур, сокращена численность чиновников, в городах организована полиция. Комитет по делам правления был преобразован в Комитет министров. Однако реорганизация не коснулась весьма важных звеньев государственной системы, в частности, Военного совета (Цзюнь цзи чу) во главе с маньчжуром И Куаном (Великим князем Цин), – совета, существование которого вызывало острую критику китайских сановников из-за их недостаточного там представительства. Не было реорганизовано также Министерство чинов и церемоний – старейшее и важнейшее в традиционной структуре китайской монархии, ведавшее всем личным составом гражданских чинов империи, выбором и определением их на должности, перемещениями, делами о наградах и наказаниях.

Важно подчеркнуть, что предпринятая Цинами модернизация государственного аппарата сопровождалась усилением его столичного ядра и резким ослаблением провинциальных звеньев. В 1906 г., начав реорганизацию своего центрального аппарата, династия официально провозгласила курс на замещение должностей лицами независимо от маньчжурского или китайского происхождения. Однако этот принцип «равенства маньчжур и китайцев» был сразу же нарушен – из тринадцати лиц, назначенных на посты министров и председателей палат, семь принадлежали к маньчжурской аристократии, двое – к монголам и китайским «знаменным» и только четверо представляли китайскую бюрократию. Тем самым цинская верхушка нарушила баланс сил между маньчжурами и китайцами в структуре имперской администрации, который, несмотря на верховенство маньчжуров, Цины  все же стремились  поддерживать, начиная с эпохи Кан-си.

В своей  «новой политике», стремясь к централизации и усилению столичных рычагов власти, Цины заметно подорвали силу и влияние провинциальной бюрократии, которую на верхнем уровне провинциальной администрации часто представляли китайские наместники, а на низшем – те же китайцы-шэньши. Их отстраняли от решения многих военных и финансовых вопросов, от контроля над почтой и телеграфом. Цы Си и великий князь Цин в ходе реорганизации государственного аппарата всячески старались ослабить и ограничить всевластие региональных правителей типа Чжан Чжидуна и Юань Шикая. Скорее всего, Цы Си не забыла, что  летом 1900 г. они противились ее воинственной политике по отношению к  западным державам. Больным вопросом оставалась и проблема формирования государственного бюджета. В частности, весной 1910 г. маньчжуры попытались поставить под свой контроль все отчисления от соляного налога, которые традиционно пополняли местные бюджеты. Можно представить себе, с  каким возмущением это встретили  наместники и губернаторы провинций.

Естественно, попытки династии умерить вес и влияние местных властей, причем преимущественно китайских, как справедливо подчеркивает О. Е. Непомнин, привели к нарушению в политической системе Китая традиционного равновесия между центром и периферией. В итоге династия начала терять поддержку провинций.

Внутриполитическая ситуация начала 1900-х годов, «реформаторская» политика цинского двора стимулировали оппозиционный настрой китайской периферийной бюрократии (особенно номенклатуры Южного Китая и провинций, расположенных в бассейне Янцзы), которая стала играть все более весомую роль в структуре имперского режима. Особые отношения этой бюрократии с державами позволяли ей ощущать свою самодостаточность и даже независимость от центра.  При реорганизации государственного аппарата цинский двор попытался ограничить чрезмерно разросшуюся, по его мнению, влияние и власть местных правителей. С этой целью стал практиковаться  перевод провинциальных наместников (наиболее влиятельными были двое – Юань Шикай и Чжан Чжидун) на службу в Пекин под неусыпный надзор маньчжурских князей.

Сила и влияние китайской бюрократической верхушки оказались в прямой зависимости от важного направления «новой политики» Цинов – реорганизации вооруженных сил империи и создания так называемой «новой армии». Военная реформа началась после японо-китайской войны, в ходе которой проявилась неспособность старой китайской армии (так называемых «восьмизнаменных» подразделений, войск «зеленого знамени» и плохо вооруженных ополченцев) сдержать внешнюю агрессию. Правящие круги стремились не только обеспечить обороноспособность империи от внешней угрозы, но и укрепить силовой фундамент слабеющей династии как в глазах подданных, так и перед лицом иностранных держав. Формирование новых вооруженных сил империи оказалось в руках наместника столичной провинции Чжили (Хэбэй) Юань Шикая, любимого выдвиженца всесильного Ли Хунчжана.

После смерти своего патрона в 1901 г. Юань Шикай стал во главе уже названной выше Хунаньской (Аньхуйской) военно-бюрократической группировки, которая отныне стала называться Бэйянской (Северной). Умный и ловкий царедворец, сумевший войти в доверие к великому князю Цину (И Куану) и к начальнику маньчжурской стражи, родственнику Цы Си – Жун Лу (1836 – 1903), он при их поддержке получил в свое командование «учебный корпус» формировавшейся новой армии. Созданные  им затем с помощью японских и немецких инструкторов дивизии Бэйянской армии стали моделью для будущих вооруженных сил. Учитывая военный опыт и знания Юань Шикая, Цины назначили его главнокомандующим новой армии. В 1902 г. он добился создания Баодинской военной академии, готовившей кадры для Бэйянской армии. В 1903 г. по его предложению в целях реорганизации китайских вооруженных сил был создан Комитет по реорганизации армии (Лян бин чу), который он также возглавил. В руководстве профессиональной «новой армией», которая формировалась по японскому и германскому образцам, были только сторонники и выдвиженцы Юань Шикая. От его воли зависели набор офицерских кадров, их денежное довольствие и продвижение по службе. Не удивительно, что у сформированного таким образом командного состава Юань Шикай пользовался неограниченным личным влиянием, которое к тому же подкреплялось конфуцианской традицией уважения и подчинения старшему по званию и должности. Бэйянские дивизии Юань Шикая, которые финансировались из государственной казны, стали лучшей частью «новой армии».

В Китае не было всеобщей воинской повинности. Рекруты набирались из коренных жителей какого-нибудь района (разумеется, преимущественно  крестьян)  по рекомендации  местного начальства или  местного шэньши. Проверялась благонадежность призывников, их грамотность и физическая выносливость. За время трехлетней службы солдат их семьи  платили земельный налог в сокращенном размере. Служить в армии было почетно, сытно, поэтому недостатка в новобранцах не было. Цины не жалели денег на армию. К 1913 г. «новая армия» должна была состоять из 36 современных дивизий общей численностью свыше 430 тысяч солдат, вооруженных современным оружием – винтовками, пулеметами, артиллерией. К 1911 г. было сформировано лишь 14 дивизий (около 170 тысяч человек). Их боевая подготовка строилась по западному образцу и с привлечением иностранных советников.

Создавая в лице Бэйянской армии мощную ударную силу вокруг столицы, Цины предполагали также разместить некоторое число вооруженных формирований и на периферии, в провинциальных центрах. Так стали создаваться дивизии и смешанные бригады Наньянской (Южной) армии со ставкой в Нанкине. Части Южной армии содержались на средства местной администрации бассейна Янцзы и Южного Китая и фактически зависели не от центра, а от  наместников и военных губернаторов провинций (дубаней), которые фактически превращались в полунезависимых князей  в своих «уделах».

Формируя «новую армию» для укрепления своего господства, Цины вместе с тем создавали в ее лице достаточно опасную для себя силу, которая при стечении определенных обстоятельств могла повернуться против династии. Вооруженные силы как инструмент политики всегда таят в себе потенцию бумеранга. Для предотвращения пагубного для себя развития событий Цины стремились добиться полного подчинения создаваемой военной машины командам и приказам маньчжурской элиты. Иными словами, они стремились сосредоточить руководство «новой армией» в руках маньчжурской знати. Китайскому командованию они уже не очень доверяли. Кроме того, стремясь уравновесить военное могущество Юань Шикая, цинский двор рассчитывал разжечь соперничество военных группировок Юга и Севера, иными словами, – Бэйянской и Наньянской армий. При этом они надеялись на раскол среди китайских военных и междоусобицу генеральских группировок. Надо сказать, что в ходе развития политической истории Китая в XX веке все эти расчеты и надежды, в конце концов, оказались реализованы – и междоусобная борьба милитаристских группировок, и противостояние Севера и Юга. Но только это произошло уже после свержения Цинской монархии.

Осенью 1908 г. резко обострилась ситуация в самых верхних этажах цинской власти. 14 ноября 1908 г. в возрасте 37-ми лет скончался император Цзай Тянь, до последних дней  жизни содержащийся  под домашним арестом. Скорее всего, он был отравлен придворной камарильей по распоряжению Цы Си, которая, чувствуя приближение своей смерти, не желала допустить к делам правления  сторонников Цзай Тяня. Накануне на заседании Военного совета она объявила наследником трона своего внучатного племянника (по другой версии, родного внука) двухлетнего (по китайским понятиям – трехлетнего, так как возраст в Китае начинает исчисляться с момента зачатия) Пу И (полное имя: Айсинь Гиоро Пу И, 1906 – 1967).

Цы Си и здесь не отказалась от обыкновения сажать на трон своих малолетних родственников. Вспомним, что в 1875 г. она возвела на трон своего трехлетнего племянника Цзай Тяня, правившего под девизом Гуан-сюй. На сей раз сама Цы Си решила взглянуть на возведенного ею на трон ребенка буквально за несколько дней до своей кончины. Вот как сам Пу И  впоследствии описывал эту встречу с вдовствующей императрицей во внутренних покоях дворцового парка Чжуннаньхай: «Встречу с Цы Си я уже смутно помню. Внезапно я оказался среди множества незнакомых людей. Передо мной находился темный полог, из-за которого выглядывало ужасно уродливое худое лицо – это была Цы Си. Говорят, что увидев ее, я стал опять реветь. Цы Си приказала поднести мне засахаренные фрукты на палочке, но я бросил их на пол и стал громко кричать, что хочу к няне. Цы Си была недовольна. «Какой непослушный ребенок, – сказала она. – Возьмите его, пусть пойдет поиграет!»

Регентом при малолетнем Пу И стал его отец Цзай Фэн – Великий князь Чунь (1883 – 1951), младший брат императора Цзай Тяня. Возведенный на трон своей теткой, десятый и последний император Цинской династии Пу И, стал править под девизом Сюаньтун («Всеобщее единение», 1908 – 1912). 15 ноября 1908 г., на следующий день после отравления Цзай Тяня, на 73-м году жизни Цы Си умерла, скончавшись, якобы, от дизентерии. Сошла со сцены «железная» императрица, самодержавно властвовавшая над Китаем 47 лет (1861 – 1908), в периоды правления двух императоров – Цзай Чуня (Тун-чжи) и Цзай Тяня (Гуан-сюя). Вместе с ней лишились власти и влияния и люди из ее ближайшего окружения, в частности, ее любимый евнух китаец Ли Ляньин (1848 – 1911) (при маньчжурах в евнухи брали только детей-китайцев), который нажил огромное состояние на взятках, торговле должностями, подрядах и поставках материалов  для дворцовых работ (его несметные богатства были захвачены дворцовыми чиновниками).

Со смертью Цы Си вертикаль цинской власти оказалась, безусловно, ослаблена. Следует также иметь в виду, что к этому времени сошли со сцены видные деятели, которые в глазах китайского общества и иностранцев олицетворяли авторитет правящей династии – Ли Хунчжан, Лю Куньи, Чжан Чжидун, Великий князь Гун (И Синь), Жун Лу. На вершине правящей пирамиды стояли двухлетней ребенок и его отец – бесцветный князь-регент, не имевший особого авторитета. Фактически вся верховная власть оказалась в руках маньчжура – 72-летнего великого князя Цина (И Куана), крайнего консерватора и противника каких-либо новаций.

Удивительная закономерность, которая сопровождала закат почти каждой династии в Китае, – явное падение интеллектуальной составляющей во властных структурах, наблюдалась и у цинских правителей. Подрывая кадровый баланс между маньчжурами и китайцами в бюрократической системе, прежде всего на ее силовых (военных) и губернаторских этажах, Цины как будто сами приближали свой крах, стимулируя китайский национализм в его антиманьчжурском варианте.

Новые правители империи продолжили линию на ограничение влияния китайцев – провинциальных наместников и военачальников, демонстративно назначая на все командные посты представителей маньчжурской знати. Так, в 1907 г. закончилась карьера Чжан Чжидуна как крупного провинциального администратора: его вызвали в Пекин и поручили наблюдение за деятельностью нового министерства образования. Он скончался в возрасте 72 лет вскоре после смерти Цы Си, в 1909 г. Некоторые современные исследователи допускают даже, что, доживи он до 1911 г., сохранив свое влияние и авторитет, может быть, монархическому режиму в Китае удалось бы сохраниться, и по примеру Японии модернизация страны была бы осуществлена под императорскими знаменами. Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения.

Особенно Цинов беспокоили амбиции и власть фактического лидера Бэйянской группировки и ее вооруженных сил Юань Шикая. В конце 1908 г., вскоре после смерти Цы Си, Юань Шикая, якобы из-за ухудшения здоровья, сняли со всех постов и отправили в «почетную ссылку» – в его поместье (уезд Чжэндэ, Аньхуй). Более того, сторонники регента даже готовили на него покушение. Однако опасаясь военного бунта бэйянских частей и решительного протеста западных держав по поводу отставки «сильного человека» маньчжурам пришлось отказаться от этих планов.

Вслед за Юань Шикаем в 1909 г. Цины сместили еще одного видного китайца – на этот раз наместника северо-восточных провинций Сюй Шичана (1855 – 1939), его верного соратника. Вместо китайцев на посты наместников столичной провинции и Маньчжурии были назначены маньчжуры. Династия прежде всего стремилась укрепить свою власть над формировавшейся «новой армией». И здесь возобладал самый примитивный прием – назначение маньчжуров, великих князей и родственников императора, на все командные посты. Князь-регент Цзай Фэн, например, объявил себя фельдмаршалом и главнокомандующим всеми вооруженными силами империи. Его брат, Цзай Сюнь, стал министром военно-морского флота, другой брат, Цзай То – начальником Генерального штаба. Один из великих князей, представитель маньчжурской знати Инь Чан стал командующим сухопутными войсками. Части «новой армии», которыми до этого командовал Юань Шикай, были переданы под начало маньчжурского  генерала Фан Шаня. Кроме того, князь-регент объявил себя командующим спешно созданной императорской гвардией.

Весной 1911 г. Цины предприняли  демонстративный акт, который многие силы в китайском обществе расценили как провокацию: они ликвидировали архаичный Военный совет (Цзюнь цзи чу) как высший орган исполнительной власти (учрежденный еще в 1730 г.) и  заменили его «современным» Кабинетом министров. Реорганизация существенно изменила характер взаимоотношений между центром и провинциями. Дело в том, что прежняя цинская министерская система, состоящая из шести министерств (Лю бу), ведала в основном столичными делами, предоставляя наместникам и губернаторам самую широкую инициативу в делах провинциальных. После создания новой централизованной структуры периферийные властители из полунезависимых «царьков» в своих вотчинах превращались в чиновников в системе соответствующих министерств. Кроме того, реорганизация была проведена так, что лишь  способствовала  концентрации власти в руках маньчжуров: 8 из 11 министров  были маньчжуры, причем 5 из них – великие князья. В их руках оказались важнейшие министерства: финансов, военное, морское, внутренних дел. Из сановников-китайцев в правительство вошел непопулярный сторонник проиностранной политики Шэн Сюаньхуай.

После создания нового Кабинета министров  конфликт Цинов с провинциальной бюрократией стал еще глубже. По существу, провинциальные власти оказались в одном лагере с созревшей к этому времени в Китае антиправительственной оппозицией, которая все более активно заявляла о себе – активизацией народных  выступлений, попытками радикалов-революционеров свергнуть монархию и провозгласить республику и усилиями новых либеральных шэньши учредить в стране режим конституционной монархии.