Кучера С.

История, культура и право древнего Китая

К вопросу о неравномерности исторического развития древнего Китая

(в свете археологических находок)

Совершенно очевидно, что в настоящем сообщении заявленная тема не может быть решена и даже поставлена во всех её нюансах и деталях. Самое большее, на что претендует автор, это высказать некоторые соображения на сей счёт, подкрепив их определённым количеством материала, в надежде, что более полное освещение её будет сделано в будущем если не им самим, то кем-нибудь из его коллег. При этом наш выбор пал на далёкую южную провинцию КНР — Гуандун.

Указанной части страны мы уделяли внимание и ранее. Доступные сведения о её палеолитическом прошлом были отражены в нашей книге о древнекаменном веке Китая (см. [40, с. 12, 72–73, 110–111, 122–124, 132, 162, 187 и др.; 43, с. 8, 9]; ср. [4, с. 325–326; 5, с. 217–218]), а в ряде статей приведены более обширные материалы, касающиеся неолитического этапа (см., например, [45, с. 19–20; 41; 42, с. 3–4, 12–18]). В последних, в частности, отмечалось наличие в Гуандуне очень раннего, докерамического и доземледельческого неолита, датируемого в абсолютных выражениях, возможно, десятым тысячелетием до н. э., который, среди прочего, мог знаменовать самостоятельную неолитическую революцию в Китае^[1].

Таблица 1

Датировки образцов из Душицзы и Хуанъяньдуна*

* См. [24, с. 22–23; 1, с. 91, ВК 83009–83018; 30, с. 101, ZK-714-1, 676-1, 677-1].

** В оригинале индекс лаборатории обозначен буквами РК, но, с нашей точки зрения, это явная опечатка, и мы её исправили.

Впервые он был обнаружен в 1960 и 1978 гг. на пещерных стоянках Душицзы 獨石仔 (в 30 км к северу от уездного города Янчуня 陽春 на юго-западе провинции) и Хуанъяньдун 黄岩洞 (в 60 км к северо-западу от уездного города Фэнкай 封開,  в центральнозападной части Гуандуна, приблизительно в 180 км к северу от Душицзы) (см. [31, с. 21, В3]). Когда мы писали о них прежде, в нашем распоряжении имелась всего-навсего одна радиокарбонная дата (ZK-714-1) для Душицзы и две (ZK-676-1, 677-1) — для Хуанъяньдуна. Это, конечно, очень скудные данные, к тому же полученные на основе анализа раковинных образцов, что значительно снижает их точность — не случайно у них относительно большие стандартные отклонения: 200 и 300 лет. К настоящему времени ситуация несколько изменилась, но только для Душицзы и лишь в количественном плане. Увеличение числа опре­делений до семи как будто бы прояснило картину, однако даже беглый взгляд на табл. 1 выявляет несуразности, которые, наоборот, затемняют отражение ими исторического процесса. Ведь не может же нижняя, а тем более верхняя часть третьего слоя — 15220 и 15750 гг. до н. э. быть древнее четвёртого слоя: 14730 (соответственно на 490 и 1020 лет), так же как и верхняя часть третьего слоя не может быть старше его нижней части (15750 и 15220 гг. до н. э.). Сравнительно велики стандартные отклонения — лишь три из них умещаются в пределах до 200 лет (130 и 180), остальные же находятся в границах от 200 до 570 лет — что также подталкивает нас к осторожности суждений. И всё же, если принять во внимание последовательность — 14730, 13400, 12950 и 12310 (даты № 1, 2, 7, 4) для Душицзы и 9980, 9000 (№ 8, 9) для Хуанъяньдуна — и учесть специальные исследования, которые показали, что в условиях залегания в карстовых пещерах раковинные образцы обычно удревняются на 1000–2000 лет (в среднем на 1500 лет), а анализ древесины, растений, костей (это № 1, 2 и 4 из выше выделенных датировок) даёт правильные результаты (см. [Каогу сюэбао, 1982, № 2, с. 245–250]), то можно прийти к достаточно обоснованному выводу: неолитическая культура существовала в Душицзы и Хуанъяньдуне, вероятнее всего, приблизительно в XI–IX тысячелетиях до н. э. Иначе говоря, названные памятники, а к ним можно бы добавить ещё несколько из соседних районов, например Цзэнпиянь 甑皮岩 (Гуанси) или Сяньжэньдун 仙人洞 (Цзянси) (см. [Каогу, 1976, № 3, с. 175–179, 160; Каогу сюэбао, 1963, № 1, с. 1–16; Вэньу, 1976, № 12, с. 23–35];  см. также  [39, с. 282–284; 45, с. 17–18; 44, с. 34–36]), знаменуют собой самый ранний этап становления неолита на территории Китая, и если ставить вопрос о наличии там автохтонного центра неолитической революции, то её первые следы, как об этом можно судить в настоящее время, следует искать именно на юге, по соседству с Юго-Восточной Азией. Таким образом, напрашивается вполне допустимый вывод или хотя бы предположение, что в те отдалённые времена, на каком-то их раннем отрезке, насельники Гуандуна и сопредельных территорий при переходе от палеолита к следующему этапу своей эволюции развивались, возможно, более быстрыми темпами, чем их далёкие северные соседи — создатели ранненеолитических культур бассейна Хуанхэ. Мы имеем в виду, в частности, керамические и зерновые (чумиза) земледельческие культуры: Пэйлиган 裴李崗, Цышан 磁上, Дадивань 大地灣 (некоторые специалисты называют её Лаогуаньтай 老官台), Лицзяцунь 李家村 и др., существова­вшие в период 5500–4800 гг. до н. э. на обширных просторах бассейна Хуанхэ, от центральной и южной частей Хэбэя на северо-востоке через Хэнань и Шэньси до Ганьсу^[2]. Правда, объективности ради необходимо отметить, что в приведённом сопоставлении есть одно слабое место. Дело в том, что Пэйлиган и пр. являются названиями культур, к тому же, как было отмечено, высокоразвитых, а не разрозненных стоянок, как, скажем, Душицзы. Их создатели выращивали зерновые злаки, производили довольно хорошую керамику, строили жилища и т. п., т. е. находились на качественно ином этапе развития нежели насельники южных стоянок. И всё же, будучи ранненеолитическими, они существовали на несколько тысячелетий позже, чем южные памятники, что позволяет высказать рабочую гипотезу, сформулированную выше. Впрочем, в любом случае правильным будет утверждение о том, что неолит как знамение новой исторической эпохи появился на территории Гуандуна очень и очень рано. В свою очередь достаточно очевидно, что этому предшествовал быстрый процесс завершения предыдущего этапа развития человека и человеческого общества.

А теперь посмотрим, как и когда завершилась указанная эпоха. Журнал  «Каогу»  в № 7 за 1998 г. опубликовал сразу пять отчётов о новых достижениях гуандунских археологов. Исходная информация о них собрана в табл. 2, однако для раскрытия нашей темы мы рассмотрим их подробнее. Перед этим необходимо, однако, сделать два предварительных замечания. Во-первых, все статьи, имея индивидуальных авторов (чжибичжэ 執筆者), опубликованы от имени Гуандунского провинциального института памятников материальной культуры и археологии и соответствующих уездных и городского музеев, т. е. они отражают официальную точку зрения.

Таблица. Сопоставление данных о новых археологических открытиях в ГуандунеВо-вторых, в них повторяются формулировки типа: «[Специалисты], проводившие раскопки, считают, что памятник (ичжи 遺址) Нюбогуншань относится к относительно раннему этапу восточногуандунской культуры Фубинь 浮濱文化 периода Шан–Чжоу» [14, с. 15/591] или: «Возраст остатков мэйхуадунь­ской печи, очевидно, более ранний, чем возраст стоянки Дешишань 疊石山遺址^[3], определённый приблизительно как середина периода Чжаньго» [10, с. 41/617], которые внушают мысль о политической и административной принадлежности Гуандуна Китаю уже в названные эпохи. Это, конечно, неверно, так как он впервые был завоеван Цинь Ши-хуанди лишь в 214 г. до н. э. (см. [21, т. 1, цз. 6, с. 253, т. 9, цз. 113, с. 2967–2968]), а затем в 111–110 гг. до н. э. при У-ди (см. [21, т. 2, цз. 12, с. 471–472, 478, т. 9, цз. 113, с. 2975–2977; 33, с. 29, 43; 50, с. 59, 83–84]). И если мы всё же используем приведённые названия, то делаем это для большей наглядности сравнений, одновременно не забывая только что указанных исторических фактов, которые, кстати сказать, не отрицаются и китайскими историками (см., например, [3, с. 15–16, 19, 23–24, 29–30]).

Проанализируем теперь находки из памятников, перечисленных в табл. 2.

Размеры Хоушани, культурный слой и могилы которой уже сильно повреждены местными крестьянами, оцениваются более чем в 10 тыс. кв. м, из которых археологи расчистили сначала 4 могилы (М 1, 2, 3, 10), а затем ещё 179 кв. м с шестью могилами (М 4–9)^[4]. Отложения могут быть разделены на три слоя: 1) пахотный, 10–18 см; 2) верхний культурный слой, 4–30 см; 3) нижний культурный слой, 9–36 см.

Рис. 1. Каменные орудия из нижнего культурного слоя Хоушани.
Рис. 1. Каменные орудия из нижнего культурного слоя Хоушани1, 5, 7 — тёсла; 2 — молот; 3 — точильный камень; 4, 6 — шлифовальные камни
(все рисунки взяты из указанного номера журнала «Каогу»).

Входы во все могилы находятся на глубине 25–35 см, в нижней части второго слоя или под ним, так что могильные ямы нарушают третий слой. Они довольно мелкие, прямоугольные, с вертикальными стенками, сориентированы в направлении восток–запад. Размеры: 1,6–1,7×0,6–0,8×0,15–0,74 м. Из-за фрагментарности костных остатков их расположение, пол и т. д. установить не удалось. Сопроводительный материал — от одного до четырёх предметов; в основном это каменные орудия труда и фрагменты керамики: миски, котлы, кувшины, ни один из которых не сохранился в целостности.

В нижнем культурном слое найдено восемь каменных изделий: четыре целиком шлифованных, бывших в употреблении тесла из пелитового сланца и алевролита (см. рис. 1), два шлифовальных камня из алевролита, один молот из речной гальки пелитового сланца и один точильный камень из алевролита, а также фрагменты керамики двух основных видов: с добавлением песка и из промытого теста. Она изготовлена вручную и обожжена при не очень высокой температуре, причём более низкой для первой разновидности. Расцветка песчаной керамики красная и чёрная, имеются следы выравнивания черепка рукой, встречаются верёвочный и косолинейный орнамент, среди найденных фрагментов можно выделить котлы и подставки. Отмученная керамика серая, оранжево-жёлтая и красная, причём часть сосудов из-за неравномерного распределения пламени имеет внешние стенки серого, а внутренние — кирпично-красного цвета. В большинстве случаев по всему черепку нанесён штампованный мелкоклеточный, клеточный и ромбовидный орнамент (см. рис. 2). Обнаружены фрагменты горшков, ваз и мисок.

Рис. 2. Виды орнамента керамики из нижнего слоя Хоушани.
Рис. 2. Виды орнамента керамики из нижнего слоя Хоушани1, 6 — ромбовидный; 2, 4 — клеточный; 3, 5 — мелкоклеточный; 7 — косолинейный

Находки из верхнего культурного слоя ещё малочисленнее: четыре каменных изделия (три шлифовальных камня, схожих с артефактами нижнего слоя, и один точильный камень) и керамика тех же двух видов. Песчанистая имеет оранжево-красный или чёрный цвет, отмученная в основном серая, иногда оранжево-красная снаружи, черепок же и внутренняя поверхность серо-чёрные, температура обжига несколько выше, чем изделий из нижнего слоя. Изготовлена она тоже вручную, но возможно, что у венчика сосуды подправлялись на круге^[5]; на внутренних стенках части фрагментов имеются вдавленные следы использования подпорок — характерная черта керамики верхнего слоя. Орнамент мелкоклеточный, клеточный и ромбовидный, а также сочетание двух последних.

Рис. 3. Керамика из могил Хоушани.
Рис. 3. Керамика из могил Хоушани1–4, 6, 8, 14 — горшки; 5 — ваза доу; 7, 10, 11 — миски-чаши бо и юй;  9–12 — кубки бэй; 13 — «чайник» ху

Сопроводительный инвентарь, обнаруженный в могилах, состоит в основном из керамики, но найдены и шесть каменных изделий: два тесла из серого сланца, сходных с теслами из нижнего слоя, два нуклеуса и один отщеп из коричневого горного хрусталя и один точильный камень из алевролита. Керамика в основном бытовая (доминируют горшки), главным образом серая из отмученного теста, но есть и небольшое количество оранжево-жёлтой (см. рис. 3). Оба вида обжигались при не очень высокой температуре, однако при обжиге второго из них она была намного ниже. Изделия покрывались геометрическим орнаментом, особенно большой и мелкой клеткой и ромбами. Некоторое количество небольших предметов не имеет его вообще или украшено линейным узором. Археологи нашли также ограниченное число фрагментов котлов серо-чёрного цвета из теста с добавлением песка, со сравнительно невысокой температурой обжига. Вся керамика изготовлена вручную, но в области венчика и шейки довольно часто встречаются следы подправки на медленном поворотном круге^[6] в виде параллельных вогнутых и выпуклых линий; стенки часто неровные, попадаются лунки от нажима рукой. Среди обнаруженных фрагментов имеются черепки горшков, мисок, пиал, ваз, кубков и сосудов, похожих на современные чайники для заварки чая, но с коротким носиком (см. [12]).

Описанный выше состав находок позволяет заключить, что Хоушань — это неолитический памятник, отражающий довольно примитивный уровень развития его создателей. Его возраст оценивается в 3500–3000 лет В. Р., т. е. 1500–1000 лет до н. э., что соответствует периоду Шан-Инь в бассейне Хуанхэ^[7].

Рис. 4. Виды орнамента керамики раннего периода Янтяньшишани.
Рис. 4. Виды орнамента керамики раннего периода Янтяньшишани1 — верёвочный; 2, 3, 6 — клеточный; 4 — ромбовидный; 5 — ромбовидный из сдвоенных линий

Культурный слой Янтяньшишани, которую местные жители называют «впадиной Чжоу-гуна 周公坳» из-за антропогенных и природных факторов, залегает прямо на поверхности земли и имеет толщину всего 5–15 см, но тем не менее содержит ранний и поздний периоды. Расчистке подверглись 300 кв. м, где, в частности, были обнаружены три могилы (М 1–3) — прямоугольные ямы с отвесными стенками. Размеры М 1 и М 3: 1,5–1,65×0,8–0,9 м, М 2: 2,05×1,1×0,3 м. Костяков людей в них уже не оказалось, сопроводительный инвентарь в каждой из них состоял из одного керамического изделия, в М 2 им был горшок.

К раннему периоду относятся, помимо упомянутых могил, артефакты из культурного слоя и подъёмный материал. Это два шлифованных тесла из серого сланца, один фрагмент клевца с отверстием и керамика, главным образом из отмученного теста. Доминирует серая, но попадается бежевая и оранжево-жёлтая, тогда как толстостенная песчанистая имеет красно-бурый или серо-чёрный цвет. Преобладают клетчатый и ромбовидный орнаменты, но на песчанистой есть и верёвочный (см. рис. 4). Среди сосудов имеются горшки, миски, котлы, пиалы и кубки (см. рис. 5). Кроме них найдены и четыре пряслица.

Рис. 5. Керамика раннего периода Янтяньшишани.
Керамика раннего периода Янтяньшишани1, 2, 4, 6 — горшки; 3, 7, 8 — миски-чаши бо; 5, 13 — кубки бэй; 9 — миска-чаша юй; 10 — котёл; 11, 12 — пряслица

Ещё более бедными являются находки позднего периода: одно хорошо отшлифованное тесло из бурого сланца и два точильных камня из красного песчаника, а также керамика, в основном тоже из промытой глины. Большая её часть представляет так называемую «твёрдую керамику» (интао 硬陶)^[8], обжигавшуюся при высокой температуре. Для неё характерна серая окраска, но иногда проступает красный цвет и изделия приобретают серо-бурый оттенок. Орнамент сложнее и разнообразнее хоушаньского; наличествуют юньлэйвэнь 云雷紋^[9], клеточный, куйвэнь 夔紋^[10]  гребенчатый, выпукло-клеточный и т. д., причём нередко попадаются смешанные виды (см. рис. 6), а на внутренней стенке часто присутствуют точкообразные следы подпорок. Классификации поддаются горшки, вазы-пиалы, вазы-кувшины, крышки и др., изготовленные вручную, но с подправкой на круге (см. [14]).

Рис. 6. Виды орнамента керамики позднего периода Янтяньшишани.
Рис. 6. Виды орнамента керамики позднего периода Яттяньшишани1 — клеточно-линейный (клеточно-полосатый); 2, 7 — юньлэйвэнь; 3 — составной: клеточный и куйвэнь; 4, 5 — стыкующийся юньлэйвэнь; 6 — выпукло-клеточный; 8 — следы подпорок

Рассмотренное местонахождение скорее всего не было местом проживания тогдашних людей, а служило им кладбищем. Судя по облику, его ранний период можно отнести к позднему неолиту, возможно к энеолиту, а поздний, благодаря присутствию твёрдой керамики, к эпохе бронзы (теоретически), однако следов металлических изделий, по крайней мере пока, археологи не обнаружили. Указанные периоды датируются соответственно серединой II тысячелетия до н. э. (начальный этап Шан-Инь) и первой половиной I тысячелетия до н. э. (Западное Чжоу и эпоха Чуньцю).

В отличие от описанных выше памятников Нюбогуншань являлась местом проживания создателей её культуры. Об этом свидетельствуют следующие элементы, обнаруженные на 300 кв. м её очищенной археологами территории: 16 круглых, прямоугольных и неопределённой формы мусорных ям, канавы^[11], значительное количество лунок (диаметр 20–30 см, глубина 20–50, отдельных — до 80 см) от опорных столбов жилищ, обожжённое пятно диаметром в 1,25 м и толщиной 5 см, окружённое по периметру на расстоянии в 1,9 м лунками от столбов, что указывает на существование здесь когда-то жилого помещения, и, наконец, непонятное (мы склонны предположить — культовое) сооружение из пяти обработанных камней, плоско и довольно плотно уложенных на площади 2,5×0,7 м.

Культурные отложения в северной и восточной части стоянки характеризуются небольшой мощностью, но на юге доходят до 1,55 м. Они могут быть разделены на три слоя, залегающие не на всём пространстве памятника: 1) по­верхностный, пахотный; 2) основной культурный, подразделяющийся на четыре прослойки (2 А, В, С, D); 3) глина красного цвета, прикрывающая эродированный четвертичный материк.

Рис. 7. Отмученная керамика Нюбогуншани.
Рис. 7. Отмученная керамика Нюбогуншани1, 2, 4, 6–8 — горшки; 3, 5, 9, 11–15 — миски-чаши бо; 10 — поддон

Среди находок из Нюбогуншани отметим фрагмент яшмового изделия как новый элемент в сравнении с рассмотренными выше. Каменный инвентарь представлен 25 предметами: шестью неизвестного назначения, пятью теслами, тремя свёрлами и тремя молотами, двумя клевцами и двумя наконечниками копий, наконечником стрелы, ножом, точильным камнем и кольцом. Сырьём для них чаще всего служил песчаник, но использовались также песчанистый глинистый сланец и шиферный сланец.

Рис. 8. Отмученная керамика Нюбогуншани.
Рис. 8. Отмученная керамика Нюбогуншани1 — горшок со сли­вом; 2, 4 — венчики; 3 — пряслице; 5 — кубок бэй

В Нюбогуншани очень богатыми оказались находки керамики, пусть и представленной в основном фрагментами. Песчанистая составляет 58 % обнаруженного материала, она чёрная или бурая; промытая имеет серый или бурый цвет; часть её сделана из теста с добавлением очень мелкого песка; один процент её является новой разновидностью — она покрыта глазурью, что свидетельствует о значительном прогрессе, достигнутом нюбогуншаньскими мастерами в гончарном деле. В то же время наблюдаются и некоторые примитивные черты: тулова части сосудов изготавливались вручную, устья — отдельно, на поворотном круге; некоторые виды, например миски, лепились целиком вручную. Иначе говоря, применение даже поворотного круга имело ограниченный характер; температура обжига тоже была не очень высокой. Вместе с тем разнообразие форм было значительным: чаши-кубки, горшки, котлы, миски, вазы, кубки, подставки, ножки и пряслица (см. рис. 7, 8); первые четыре категории преобладают количественно. 70 % керамики лишены орнамента, остальные 30 % покрыты прежде всего клеточным (крупным, средним и мелким), а затем линейным, верёвочным, ступенчато-клеточным, юньлэйвэнем, полосатым и другим, в отдельных случаях — совмещённым (например, юньлэйвэнь и клеточный, см. рис. 9). Для глазурованных изделий использовались только полосатый и клеточный узоры.

Рис. 9. Виды орнамента керамики Нюбогуншани.
Виды орнамента керамики Нюбогуншани1 — верёвочный; 2 — ступенчато-клеточный; 3 — крупноклеточный; 4 — линейный; 5 — мелкоклеточный; 6 — составной: юньлэйвэнь и косолинейный; 7, 8 — юньлэйвэнь; 9 — клеточный; 10, 11 — обратная и лицевая стороны керамического штампа

Песчанистая керамика представлена 15 чашами-кубками шести разновидностей, 11 горшками четырёх типов, столькими же котлами трёх видов, а также двумя сосудами на поддонах, двумя крышками, четырьмя подставками, шестью пряслицами и небольшим количеством других предметов.

Среди фрагментов керамики из отмученного теста археологам удалось установить наличие 24 изделий — это 11 мисок четырёх типов, 7 горшков четырёх разновидностей, один кубок, одно пряслице и др. Наконец, в составе глазурованной керамики имеются 4 чаши-кубка и 4 вазы двух типов (см. [13; 27], рис. 7, 8).

Материал Нюбогуншани относится к двум тесно связанным генетическими узами периодам, причём те предметы, что были найдены в слое 2С (ранний этап), самые богатые и, по-видимому, отражают время расцвета стоянки.

Открытие Нюбогуншани имеет важное значение для решения проблем далёкого прошлого Гуандуна и археологии Китая в целом. Дело в том, что типологический анализ обнаруженного там материала позволил специалистам прийти к выводу о принадлежности стоянки к уже упоминавшейся выше культуре Фубинь. По поводу последней необходимо сказать несколько слов, ибо известная информация о ней довольно скудна и зачастую опубликована в труднодоступных гуандунских изданиях.

Первые элементы Фубини были найдены ещё в сентябре 1962 г. на территории деревни Ванлань уезда Дабу, на крайнем северо-востоке Гуандуна, однако никто не отнёс их тогда к культуре Фубинь, ибо самого этого понятия в ту пору ещё и не существовало. Все 46 точек с археологическим инвентарём, выявленных в ходе разведки, археологи «оптом» причислили к шаньган ичжи 山崗遺址 («горным памятникам») (см. [23, с. 163]), т. е. в основе классификации лежал принцип их географического расположения, а не типологического анализа находок. Только примерно в конце 70‑х — начале 80‑х годов^[12] в результате раскопок в Фубини, Ляньжао (уезд Жаопин), Мэйтане (уезд Пунин), Юньлу и Югани (уезд Цзеян) (см. [7; 25; 22; 8])^[13], существенно обогативших имевшиеся коллекции предметов материального быта, стала постепенно складываться картина новой археологической культуры, существовавшей во второй половине II тысячелетия — первых веках I тысячелетия до н. э. на востоке Гуандуна и юго-западе Фуцзяни (см. [6, с. 25]). Однако, как кажется, лишь после появления в 1980 г. публикации Чжу Фэй-су, участника раскопок в Хоушани и соавтора отчёта о них, наименование «культура типа Фубинь» (см. [28])^[14], а затем и просто «культура Фубинь» обрело право гражданства среди специалистов КНР. К ней и причисляется Нюбогуншань как важный составной элемент вследствие богатых находок и чёткой хронологизации пятью радиокарбонными датами (см. табл. 3)^[15].

Таблица 3

Радиокарбонные даты Нюбогуншани

Если приведённые определения для большей уверенности развернуть в пределах двух стандартных отклонений (см. [43, с. 145–147]), то возраст памятника умещается в пределах 3580–2710 гг. В. Р., т. е. 1630–760 гг. до н. э. Иначе говоря, он приходится почти на весь период Шан – Си Чжоу в Северном Китае. Это очень важный ориентир для схожих памятников и культуры Фубинь в целом, хотя при

Рис. 10. Одинарные (1, 4, 6, 9, 10, 15, 18, 20) и составные (все остальные) виды орнамента Мэйхуадуни.
Одинарные и составные виды орнамента Мэйхуадуни1 — точкообразный; 4 — зигзагообразный; 6 — куйвэнь; 9 — гребенчатый; 10 — юньлэйвэнь; 15 — сдвоенный ромбовидный; 18 — мелкоклеточный; 20 — ленточно-кольцевой; 2 — клеточный и куйвэнь; 5 — клеточный и линейный; 3 — линейный, гребенчатый и подобие глаз; 8 — линейный, куйвэнь и точкообразный; 12 — линейный, куйвэнь и кружочкообразный; 14 — линейный, волнистый и ромбовидный с налепным; 16 — линейный и кружочкообразный; 17 — линейный и гребенчатый; 21 — линейный, ромбовидный и гребенчатый; 7 — кружочкообразный и подобие глаз; 11 — кружочкообразный и сдвоенный кольцеобразный; 13 — кружочкообразный, гребенчатый с куйвэнем, линейный и сдвоенный ромбовидный; 19 — точкообразный и гребенчатый с куйвэнем (качество оригинала очень плохое, поэтому его репродукция в нашей статье маловыразительна.— С. К.)

специальном их изучении нужно учитывать и разные детали типологического анализа. Весьма существенным является и тот факт, что Нюбогуншань — это первое поселение (а не могильник, как в других случаях), раскопанное археологами в рамках изучения названной культуры.

В целом можно сказать, что Нюбогуншань, как и рассмотренная выше Хоушань, относится к финальному неолиту либо в крайнем случае к переходному периоду к бронзовому веку.

Следующий шаг в развитии насельников древнего Гуандуна отражён в памятнике Мэйхуадунь, расположенном в 35 км к западу от уездного города Боло, в центре провинции. Он был обнаружен в 1975 г., а раскопан в январе 1992 г. Общая площадь его около 10 000 кв. м. Стратиграфически выделяются четыре слоя:

1) серый перемешанный поверхностный, 5–20 см;

2) тоже перемешанный слой серо-бурого цвета с довольно большим количеством керамики, схожей с находками из третьего слоя, шлаком из гончарной печи и артефактами средневековой культуры, 7–20 см;

3) серо-бурая рыхлая порода толщиной 50–130 см. Здесь найдено множество фрагментов штампованной твёрдой керамики, украшенных куйвэнем^[16], клеточным, ромбовидным, гребенчатым, сдвоенным кольцеобразным и смешанными видами орнамента (см. рис. 10), а также некоторое количество тёмно-коричне­во-бурой глазурованной керамики и примитивного фарфора. Главные формы изделий — горшки и вазы, но есть также миски, чаши, кубки, крышки, кувшины, пряслица, грузила, приспособления для изготовления названных сосудов и, что очень любопытно, фигурки зверей; примитивный фарфор представлен вазами, горшками, тарелками и мисками. Кроме керамики в третьем слое обнаружены также многочисленные куски обожжённой земли, зола и шлак;

4) довольно вязкая порода серо-бурого цвета мощностью 0–35 см, с небольшим числом кусков обожжённой земли, золы, шлака и артефактов, практически идентичных культурным остаткам третьего слоя.

Этот беглый обзор стратиграфии Мэйхуадуни даёт уже достаточно ясное представление о её характере, однако желательно более детальное рассмотрение сделанных там находок.

Отметим прежде всего, что здесь расчищен новый — по сравнению с описанными выше памятниками — объект, а именно большая продолговатая гончарная печь, размещавшаяся в слоях 3 и 4, под вторым слоем. Её общая длина 15 м, ширина в пределах от 1,05 и почти до 3 м, высота сохранившейся нижней части 0,5–1,3 м. Её стены были покрыты смесью белого каолина и серой глины, что увеличивало их прочность. В такой печи достигалась температура в 1200 и более градусов по Цельсию. Всё это свидетельствует о большом прогрессе, достигнутом мастерами Мэйхуадуни, по сравнению с их коллегами из других гуандунских местонахождений.

Памятник оказался богат находками, посему при их рассмотрении произведён некоторый отбор с учётом возможностей настоящей публикации. В связи с этим из орудий труда отметим лишь четыре керамических лощила и десять керамических же штампов, использовавшихся для улучшения качества сосудов и нанесения на них декора (см. рис. 11). Их количество, вместе с остатками печи и обилием керамики позволяет предположить, что Мэйхуадунь — гончарная мастерская, единственный такого рода памятник среди всех изучаемых в данной статье.

Рис. 11. Мэйхуадунь: орудия труда.
Рис. 11. Мэйхуадунь. Орудия труда1–3 — пряслица; 4, 5, 9, 10 — лощила; 6, 13, 14 — грузила для сетей; 7, 8, 11, 12, 15 — керамические штампы

О керамике говорилось выше, но приведённые сведения необходимо дополнить несколькими штрихами. Доминирует твёрдая, из отмученного теста, особенно серая и красно-бурая; песчанистой и глазурованной не много. Её орнаментация отличается значительным разнообразием. Кроме видов, перечисленных выше, можно назвать юньлэйвэнь, гребенчатый в сочетании с линейным, ромбовидный с налепным, линейный нарезной, плетёнку, волнистый, ногтевой и др. Смешанные типы могут включать до четырёх отдельных разновидностей. Изготавливалась она вручную, но уже широко применялась подправка на круге, особенно венчиков. В то же время тулово выделывалось достаточно грубо, особенно его внутренняя поверхность очень неровная. Примитивный фарфор производился на круге, ручная лепка играла лишь вспомогательную роль. Количество найденной керамики не поддаётся исчислению, поскольку большинство её представлено обломками. Однако можно отметить, что она характеризуется богатством форм — не менее десяти основных (горшки, вазы, котлы, пиалы, миски, кубки, тарелки, бутыли и др.), причём все они делятся ещё на типы и подтипы, что увеличивает их многообразие.

Особого внимания заслуживают фигурки животных, новая категория изделий в сравнении с предметами, обнаруженными в других, рассмотренных выше памятниках. Они красивы, выполнены в основном из отмученного теста, хотя попадаются изготовленные и из примитивного фарфора или теста с добавлением песка. Большей частью они лишены орнамента, однако на некоторых имеются кружочный, налепной, перьеобразный, нарезной и гребенчатый узоры, а также нарезные значки. В общей сложности найдено 34 фигурки более десяти видов. Среди них наличествуют коровы, овцы, олени, собаки, куры, птицы, крысы (мыши?) и др. (см. рис. 12).

Рис. 12. Мэйхуадунь: фигурки животных.
Рис. 12. Мэйхуадунь. Фигурки животных1–4 — быки (коровы?); 5, 10, 16 — птицы; 7 — олень; 8, 11, 12, 14, 15 — бараны (овцы?); 9 — курица; 13 — мышь (крыса?); 17 — собака

Ещё одним новым элементом Мэйхуадуни являются значки, вырезанные на керамике и фарфоре в области венчика или на дне. Они наносились на изделие до его обжига, что обеспечивало их сохранность при пользовании им. В общей сложности насчитывается более 30 разных форм, небольшая часть из которых похожа на китайские знаки (десять, двадцать, гора, низ и др., см. рис. 13), что, однако, на наш взгляд, не обязательно отражает их заимствование, тем более что таких находок на юге значительно больше, особенно на изделиях из культурного круга штампованной керамики^[17]. Впрочем, китайские специалисты, отмечая некоторое сходство этих значков с шан-иньскими иероглифами, признают их самостоятельный характер и приписывают их изобретение древним юэцзу (см., например, [19, с. 329])^[18].

Рис. 13. Мэйхуадунь: значки на керамике из третьего (1–4, 6–14, 17–21, 23–27, 29–31) и четвёртого (5, 15, 16, 22, 28) слоёв

Рис. 13. Мэйхуадунь. Значки на керамики из третьего и четвертого слоевХарактерным, бросающимся в глаза изделием Мэйхуадуни является керамика, украшенная куйвэнем. Данный признак позволил гуандунским археологам выделить так называемый тип керамики с куйвэньским орнаментом 夔紋陶類型 в качестве своеобразного культурного горизонта, охватывающего более 200 памятников. К сожалению, лишь немногие из них подверглись раскопкам с публикацией их результатов. Можно назвать верхний культурный слой Шися 石峡 (нижний является чисто неолитическим) в Маба 馬壩, II район Дамэйша 大梅沙 и Дешишань 疊石山 в Шэньчжэне 深圳, Убэйлин 屋背岭 в уезде Ухуа 五華縣 и некоторые другие (см. [9; 29; 18; 20; 26; 34; 15; 35]). Такое заключение представляется спорным. Во-первых, общность одного вида декора, пусть даже весьма оригинального, вряд ли является достаточным основанием для сколько-нибудь весомых и далеко идущих выводов относительно памятников в целом. Во-вторых, названные местонахождения относятся к разному времени и отличаются качеством обнаруженных в них предметов. Дело в том, что в верхнем слое Шися и в Дамэйша найдены бронзовые предметы, а в Дешишани ещё и железные, что отражает весьма весомые различия в историческом, экономическом и социальном развитии их создателей. Хронологически же они умещаются в I тысячелетие до н. э., но если Шися II датируется его началом, то Дешишань приблизительно IV в. до н. э. Разница в несколько сот лет была бы несущественной, скажем, для раннего неолита или палеолита, однако для исторического времени она достаточно важна, чтобы её легко сбрасывать со счетов. Что же касается интересующей нас Мэйхуадуни, то, как следует из отчёта, здесь металл не обнаружен не только в форме готового предмета или его фрагментов, но даже и в виде косвенных следов, например шлака, форм для отливки и т. п. Правда, её возраст укладывается в обозначенные выше рамки. По археологической оценке, она старше Убэйлина и Дешишани, но приблизительно синхронна Шися II, т. е. датируется периодом Чуньцю. Имеются и абсолютные определения, полученные на основе термолюминесцентного анализа образцов керамики и фарфора из третьего и четвёртого слоев: 2920±230, 2850±220, 2790±220 и 2680±210 гг. В. Р. (см. [10, с. 41/617–42/618]), т. е. 920–680 гг. до н. э. (без учёта стандартного отклонения), в среднем 810 г. до н. э., что формально раньше Чуньцю, но в действительности соответствует мнению археологов. Таким образом, Мэйхуадунь, будучи памятником довольно поздним и несомненно отражающим довольно высокий уровень развития её населения, в то же время по своим собственным характеристикам не может быть пока отнесена к веку металла, находясь, вероятно, где-то в промежуточной зоне между неолитом и Цивилизацией.

Рис. 14. Месторасположение могильника Лунцзуйган  (центральная часть пров. Гуандун, ок. 120 км к северо-западу от г. Гуанчжоу)

Рис. 14. Месторасположение могильника ЛунцзуйганПоследним памятником, который мы рассмотрим в настоящей работе, является Лунцзуйган, расположенный в пяти километрах к югу от уездного города Гуаннин (см. рис. 14), на западе центральной части Гуандуна. Первые находки и сборы подъёмного материала там были сделаны в июне 1995 г., а организованные раскопки — в январе 1996 г. Расчистке подверглись более 300 кв. м с девятью могилами (М 7–15) вдобавок к шести (М 1–6), открытым в 1995 г. (см. рис. 15). Несмотря на то что М 1–5 сильно повреждены, археологам удалось найти свыше 200 предметов.

Могилы представляют собой прямоугольные ямы с вертикальными стенками. С точки зрения размеров их можно разделить на четыре группы:

1) длинные и широкие (соотношение 2:1): М 7 и М 14; вторая из них имеет следующие размеры: 4,15×2,56 м на поверхности, 3,7×1,6 м на дне, глубина 1,5 м. В обеих могилах заметны следы внешних и внутренних гробов, однако сопроводительный инвентарь очень беден (одна миска и одна пиала в М 14), ибо они давно уже были разграблены;

Рис. 15. Лунцзуйган: схема расположения могил

Рис. 15. Лунцзуйган. Схема расположения могил

2) длинные и узкие (3:1): М 6, 8, 10, 12 и 13^[19]. Их длина находится в пределах 3–3,7 м, ширина 0,92–1,2 м, остаточная глубина 0,8–1,5 м. В них присутствует значительное количество предметов, в частности комплекты вооружения и наборы керамики (см. рис. 16);

3) узкие и короткие: М 9, 15. Их размеры: 1,8–1,9×0,52–0,6×0,54 м. Сопроводительный инвентарь ограничен орудиями труда и бытовыми вещами, но есть и бронзовые наконечники стрел, топоры и ножи-скребки;

4) остальные погребения настолько сильно нарушены, что ничего нельзя сказать ни об их размерах, ни о содержимом.

Рис. 16. Лунцзуйган: могила М 8

Рис. 16. Лунцзуйган. Могила М 8Несомненного внимания заслуживает М 8, обладающая некоторыми особенностями. Её длина — 3,5, ширина — 1,1 м. С правой стороны центральной части дна имеется пустая яма диаметром 40 и глубиной 20 см. Китайские археологи без колебаний назвали её яокэн 腰坑 — срединная (букв. «поясничная») яма^[20], что, с нашей точки зрения, необоснованно, ибо привязывает её к шан-иньскому погребальному обряду, но там, во-первых, она действительно располагалась приблизительно под талией (腰 яо; см. [35а, № 15396]) покойника, отсюда и её название, и, во-вторых, в ней захоранивали собаку, человека или обоих вместе, чтобы они сторожили покой умершего, чего в Лунцзуйгане нет. Остаётся признать, что предназначение этой ямы по-прежнему неясно. По другой стороне, ближе к концу могилы, находится ещё одна ямка, несколько меньше первой, но глубже её — 30×30 см, определённая авторами отчёта как чжудун 柱洞 — лунка из-под столба (柱 чжу — столб, колонна; 洞 дун — пещера, дыра, дупло; см. [35а, № 562, 6347]), что тоже вызывает сомнения. Во-первых, 30 см — это слишком большой диаметр. Во-вторых, непонятно, зачем в могиле один столб, к тому же помещённый где-то сбоку по отношению к длине и ширине погребения. Мы бы не исключили варианта, что ямы имели какое-то культовое предназначение, но в любом случае их наличие носит специфический характер и должно быть отмечено. В могиле оказалось 38 предметов, среди которых доминирует бронза: тарелка на трёх ножках, клевцы, наконечники копий и стрел, пила, мечи, топоры, ножи, но есть и четыре точильных камня и несколько керамических сосудов (см. рис. 16).

Во всех могилах вместе найдено 230 предметов: 166 бронзовых (72,2 %)^[21], 42 керамических (18,3 %) и 22 точильных камня (9,5 %). В их составе предметы быта, орудия труда, музыкальные инструменты и вооружение.

Керамика представлена вазами, пиалами, мисками, кубками, ларцом (?; 盒 хэ — см. [35а, № 1023])^[22], причём более многочисленными являются первые три категории. Её изготовляли на круге либо вручную, но с доделкой на нём. В большинстве своём она из промытого теста и имеет серо-жёлтый либо серо-белый цвет; температура обжига довольно высокая, поэтому черепки твёрдые. Лишь некоторые вазы обжигались при более низкой температуре и отличаются определённой рыхлостью. На отдельных серо-жёлтых пиалах прослеживаются остатки жёлто-зелёной глазури. В декоре заметны клеточный, волнообразный, линейный, гребенчатый и кольцеобразный виды орнамента, однако преобладающая часть пиал, мисок юй 盂 (см. [35а, № 1100]) и кубков вообще лишена его. На плечиках или на дне ваз, пиал, мисок юй и хэ нередко встречаются нарезные, довольно простые значки, причём на сосудах одной категории они помещались приблизительно в одном и том же месте, видимо на этапе изготовления черепка. Это общая характерная черта керамики данного времени (V–III вв. до н. э.), обнаруживаемой на разных памятниках Гуандуна.

Среди бронзовых изделий больше всего оружия, затем орудий труда и предметов повседневного быта. Музыкальные инструменты представлены лишь одним колокольчиком (высота 5,9 см; размер отверстия в самом широком месте 6,2 см). Набор вооружения состоит из двух клевцов разных типов, шести мечей двух разновидностей, трёх коротких мечей трёх видов девяти наконечников копий пяти типов, 13 наконечников стрел трёх разновидностей, пяти секир юэ 鉞 (см. [35а, № 11788]) трёх видов и шести наконечников древка 鐓 [35а, № 10615] двух типов. В свою очередь орудия труда состоят из 30 топоров фу 斧 [35а, № 3303]^[23], четырёх тёсел, 34 ножей-стругов сяодао 削刀 (см. [35а, № 4822]) трёх видов, 43 ножей-скобелей гуадао 刮刀 (см. [35а, № 4755]^[24] трёх типов, двух ножей-резцов кэдао 刻刀 (см. [35а, № 4910]) двух разновидностей, трёх свёрл трёх же видов и одной пилы (см. [11]). Большое разнообразие форм металлических изделий и их разновидностей свидетельствует о том, что их создатели уже достигли высокого уровня мастерства. В этом плане Лунцзуйган является ценным и важным памятником эпохи бронзы на просторах Гуандуна.

Для Лунцзуйгана пока нет абсолютных определений его возраста. Типологический анализ находок и их сравнительное изучение в сопоставлении с предметами из других гуандунских, а также гуансиских, хунаньских и хубэйских местонахождений позволили местным специалистам прийти к выводу, что могилы относятся к позднему периоду Чжаньго (см. [11, с. 58/634]), что в переводе на европейское летосчисление приблизительно соответствует III в. до н. э.

Особого внимания заслуживают ещё два момента. Во-первых, как известно из древнекитайских хроник, данный район в рассматриваемое время был ареалом проживания древних юэцзу 越族, именуемых наньюэ 南越, или янъюэ 揚越 (см. [21, т. 9, цз. 113, с. 2967–2968; 3, с. 19, D 7]), следовательно, есть все основания считать Лунцзуйган представителем древнеюэской культуры. В этой связи можно, однако, двинуться ещё дальше в глубь веков. Занимаясь проблемой происхождения чжуанов, ныне населяющих соседнюю провинцию Гуанси^[25], мы отметили, что «наблюдается определённая культурная и антропологическая линия преемственности, идущая от неолитических цзэнпияньцев к ханьским лопованьцам и затем к нынешним чжуанам. При этом на отрезке Хань — современность отмеченная связь полностью подтверждается древними и средневековыми хрониками, из которых следует, что сиоу/лоюэ 西甌/駱越^[26] являлись предками чжуанов. Данное обстоятельство позволяет сделать логически правомерное предположение, что цзэнпияньцы (и наньнинцы) в свою очередь могли быть прародителями сиоу/лоюэ. В итоге представляется возможной гипотеза о том, что генетические корни гуансиских чжуанов следует искать в туземном неолитическом населении, и прежде всего в ранненеолитических насельниках цзэнпияньской пещеры и наньнинских раковинных куч» [44, с. 38]. Думается, что основная идея приведённой цитаты применима и в приложении к Лунцзуйгану, а может быть, и ко всем рассмотренным выше памятникам: юэсцы Лунцзуйгана и их культура являлись порождением неолитических насельников Гуандуна и их культурных достижений (ср. [36; 38, с. 181–190]). Необходимо, однако, подчеркнуть, что это лишь, рабочая гипотеза, которая нуждается в отдельном исследовании.

Во-вторых, определённые черты сходства, отмеченные ранее для гуандунских памятников, можно найти и среди находок из других соседних районов, например Гуанси или Хунани. Хорошо известно также, что начиная с времени первых чжоуских правителей, т. е. с XII–XI вв. до н. э., земли в бассейне Чанцзяна и южнее его составляли владение Чу (см. [21, т. 5, цз. 40, с. 1689–1692; 3, с. 13–14, D 5, с. 15–16, D 4, с. 17, С 3, с. 21–22, Е 4–7]). Маловероятно, чтобы его южные границы достигали территории Лянгуана 兩廣 однако вряд ли есть основания сомневаться в наличии культурных и иных связей чусцев с их южными соседями. Во всяком случае в инвентаре Лунцзуйгана прослеживаются следы влияния чуской культуры, и это, с нашей точки зрения, один из существенных моментов, который нельзя забывать при оценке важности памятника.

Последняя проблема имеет ещё один значимый аспект. Исследуя истоки чуской культуры, мы в своё время высказали осторожное, но обоснованное предположение, что их следует искать в местном неолите, в частности в культуре Цюйцзялин (см. [49]). Данная идея, вкупе с высказанным выше суждением о неолитических корнях юэсцев, позволяет сформулировать более широкую гипотезу о том, что население Южного (включая и крайний юг) Китая I тысячелетия до н. э. являлось потомками местных насельников неолитического времени (при этом мы не исключаем возможности метисации с соседями и миграционных перемещений племён), а созданные ими культуры также были генетически связаны с достижениями людей предшествующих веков и тысячелетий. Иначе говоря, юг Китая — это отдельная, самостоятельная (т. е. независимая от бассейна Хуанхэ) провинция активных цивилизационных действий туземного населения.

Выше мы описали пять гуандунских памятников, обнаруженных или археологически исследованных на протяжении примерно двадцати последних лет. Анализ найденных там элементов материальной культуры позволяет сделать несколько итоговых наблюдений.

Во-первых, изученные местонахождения хронологически относятся примерно к периоду от XV до III в. до н. э., т. е. ко времени, когда в Северном Китае царствовали династии Шан-Инь и Чжоу, а в цивилизационном плане население давно уже вошло в век металла: высокоразвитого производства бронзы, а затем железа   (с VI в. до н. э.) и даже стали (с IV в. до н. э.) (см. [48]).

Во-вторых, сравнение между собою находок из этих пяти памятников и их сопоставление с реликтами из других районов Китая заставляет нас прийти к выводу, что по меньшей мере три первых памятника — Хоушань, Янтяньшишань и Нюбогуншань отражают неолитическую ступень истории человека, а Мэйхуадунь — либо её же, либо переходный этап к веку металла.

В-третьих, металлические (бронзовые) изделия обнаружены только на одном из рассмотренных памятников, причём на самом позднем из них. Этот факт нельзя генерализировать слишком прямолинейно, но в то же время очевидно, что эпоха металла наступила в Гуандуне поздно: только в середине I тысячелетия до н. э. или несколько ранее.

В-четвёртых, с учётом географического расположения местонахождений можно, как нам кажется, выдвинуть тезис о том, что даже в пределах Гуандуна исторические процессы протекали с разной скоростью. У нас нет пока серьёзных оснований для чёткой регионализации провинции с такой точки зрения — для этого надо изучить все соответствующие памятники или хотя бы преобладающую их часть, что, естественно, невозможно в рамках данной статьи, однако, если бы оказалось, что её западная часть в целом развивалась быстрее восточной, нас бы это не удивило.

В-пятых, представляется достаточно обоснованной и идея о том, что разная быстрота в исторических процессах имела место не только на географической плоскости, но и на темпоральной вертикали. Войдя очень рано, похоже намного ранее, чем другие части китайской Восточной Азии, в неолитический мир, т. е. опередив в этом многих своих соседей, гуандунцы затем очень поздно и медленно из него выходили, заметно отставая от них. Иначе говоря, их развитие в разное время происходило с неодинаковой скоростью.

И наконец, очевидно, что переход к цивилизации, знакомство с такими важными достижениями человеческого ума, как металлургия и письменность, произошли на крайнем юге современного Китая намного позже, чем в бассейне Хуанхэ. В этих областях неравномерность исторического развития разных районов страны прослеживается очень чётко и подтверждается конкретным и бесспорным материалом. Металлургия на севере появилась по меньшей мере в последние века III тысячелетия до н. э. (см. [47]), в Гуандуне же в лучшем случае где-то в период, соответствующий Чуньцю, т. е. примерно на полтора тысячелетия позже. Значки, вырезавшиеся на здешней керамике, по своему уровню соответствуют значкам Эрлитоу, будучи моложе их почти на два тысячелетия (см. [46]), и ничего похожего на шан-иньскую письменность (не по форме знаков, а по уровню абстракции) тут не прослеживается. Совершенно очевидно, что при изучении истории Китая, когда не оговаривается, какая его часть имеется в виду, непременно должен учитываться указанный нами феномен.

Литература

1.	Бэйцзин дасюэ каогу си тань шисы шияньши (Радиокарбонная лаборатория археологического факультета Пекинского университета): Юань Сы-сюнь, Чэнь Те-мэй, Ма Ли, Мэн Цин-пин. Тань шисы няньдай цэдин баогао (ци) (Седьмой доклад об ус­тановлении радиокарбонной хронологии) // Вэньу, 1987, № 11, с. 89–92.
2.	Ван Цин-чжэн. Цзяньмин таоци цыдянь (Краткий словарь керамики). Шанхай, 1989.
3.	Го Мо-жо. Чжунго шигао диту цзи. Шан цэ (Атлас черновых вариантов историче­ских карт Китая. Том первый). Шанхай, 1985.
4.	Гуандун шэн боугуань (Гуандунский провинциальный музей): Сюй Хэн-бинь, Ян Ши-тин и др. Гуандун каогу цзе шого, Линнань лиши кай синьпянь (Блестящие успехи археологии Гуандуна. В истории Линнани открыта новая глава) // Вэньу бяньцзи вэйюаньхуэй (Редакционная коллегия публикаций, посвящённых памятникам материальной культуры). Вэньу каогу гунцзо саньши нянь (Тридцать лет работ в области археологии, охраны и изучения памятников материальной культуры). Пекин, 1979, с. 325–338.
5.	Гуандун шэн боугуань (Гуандунский провинциальный музей): Чжу Фэй-су, Цю Ли- чэн и др. Гуандун каогу ши нянь гайшу (Краткий обзор десяти лет археологических работ в пров. Гуандун) // Вэньу бяньцзи вэйюаньхуэй (Редакционная коллегия публикаций, посвящённых памятникам материальной культуры). Вэньу каогу гун-цзо ши нянь 1979–1989 (Десять лет работ в области охраны и изучения памятников материальной культуры и археологии. 1979–1989). Пекин, 1990, с. 217–228.
6.	Гуандун шэн боугуань, Дабу сянь боугуань (Гуандунский провинциальный и Дабуский уездный музеи): Цю Ли-чэн. Гуандун Дабусянь гу муцзан цинли цзянь бао (Краткий отчёт о расчистке древних могил в уезде Дабу пров. Гуандун) // Вэньу, 1991, № 11, с. 14–26, 13.
7.	Гуандун шэн боугуань дэн (Гуандунский провинциальный музей и др.). Гуандун Жаопинсянь гу муцзан фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках древних могил в уезде Жаопин пров. Гуандун) // Вэньу цзыляо цункань диба цзи (Собрание материалов по памятникам материальной культуры. Выпуск восьмой). Пекин, 1983.
8.	Гуандун шэн боугуань, Цзеян сянь боугуань (Гуандунский провинциальный и Цзеянский уездный музеи): Цю Ли-чэн, Мао И-мин. Цзеян Диду Угуншань ичжи юй Юганьшань муцзан ды фацзюэ (Раскопки стоянки Угуншань и могильника Юганьшань в коммуне Диду уезда Цзеян) // Каогу, 1988, № 5, с. 393–398.
9.	Гуандун шэн боугуань, Цюйцзян сянь вэньхуа цзюй Шися фацзюэ сяоцзу (Группа по раскопкам памятника Шися Гуандунского провинциального музея и Цюйцзянского уездного управления по делам культуры). Гуандун Цюйцзян Шися муцзан фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках могил на территории памятника Шися в уезде Цюйцзян пров. Гуандун) // Вэньу, 1978, № 7, с. 1–15.
10.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Боло сянь боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной культуры и археологии и Болоский уездный музей): Лю Чэн-цзи, Ян Шао-сян. Гуандун Болосянь Юаньчжоу Мэйхуадунь ичжи ды фацзюэ (Раскопки памятника Мэйхуадунь в городке Юаньчжоу уезда Боло пров. Гуандун) // Каогу, 1998, № 7, с. 28/604–44/620.
11.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Гуаннин сянь боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной культуры и археологии и Гуаннинский уездный музей): Лю Чэн-цзи, У Хай-гуй. Гуандун Гуаннинсянь Лунцзуйган Чжаньго му (Могилы периода Чжаньго, обнаруженные в Лунцзуйгане в уезде Гуаннин пров. Гуандун) // Каогу, 1998, № 7, с. 45/621–59/635.
12.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Пунин ши боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной культуры и археологии и Пунинский городской музей): У Сюэ-бинь, Чжу Фэй-су и др. Гуандун Пунинши Чивэй Хоушань ичжи фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках памятника Хоушань вблизи местности Чивэй городской территории Пунина пров. Гуандун) // Каогу, 1998, № 7, с. 1/577–10/586.
13.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Пунин ши боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной культуры и археологии и Пунинский городской музей): Цю Ли-чэн. Гуандун Пунинши Нюбогуншань ичжи ды фацзюэ (Раскопки памятника Нюбогуншань в пределах городской территории Пунина пров. Гуандун) // Каогу, 1998, № 7, с. 16/592–27/603.
14.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Ухуа сянь боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной культуры и археологии и Ухуаский уездный музей): Ли Цзы-вэнь. Гуандун Ухуасянь Янтяньшишань ичжи фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках памятника Янтяньшишань в уезде Ухуа пров. Гуандун) // Каогу, 1998, № 7, с. 11/587–15/591.
15.	Гуандун шэн вэньу каогу яньцзюсо, Ухуа сянь боугуань (Гуандунский провинциальный институт памятников материальной кулыуры и археологии и Ухуаский уездный музей): Цю Ли-чэн. Гуандун Ухуасянь Хуачэн Убэйлин ичжи юй Лунцзинкэн яочжи (Гончарная мастерская Лунцзинкэн и стоянка Убэйлин, расположенные вблизи города Хуачэн в уезде Ухуа пров. Гуандун) // Каогу, 1996, № 7, с. 27/603–40/616.
16.	Ду Най-сун. Чжунго гудай цинтунци сяо цыдянь (Краткий словарь древнекитайской бронзы). Пекин, 1980.
17.	Ли Чжи-янь. Иньвэнь интао (Штампованная твёрдая керамика) // Чжунго да бай-кэцюаньшу. Вэньу, боугуань (Большая китайская энциклопедия. Памятники мате­риальной культуры и музейное дело). Пекин—Шанхай, 1993, с. 684.
18.	Ли Ян-сун. Шися ичжи (Памятник Шися) // Чжунго да байкэцюаньшу. Каогусюэ (Большая китайская энциклопедия. Археологическая наука). Пекин—Шанхай, 1986, с. 475.
19.	Пэн Ши-фань. Чжунго наньфан гудай иньвэньтао (Древняя штампованная керамика на юге Китая). Пекин, 1987.
20.	Су Бин-ци. Шися вэньхуа чу лунь (Предварительное суждение о культуре Шися) // Вэньу, 1978, № 7, с. 16–22.
21.	Сыма Цянь. Ши цзи (Записи историка). Т. 1—10. Пекин, 1982.
22.	У Чэн. Гуандун Цзеян Юньлу чуту ипи шици таоци (Каменные и керамические изделия обнаружены в коммуне Юньлу уезда Цзеян пров. Гуандун) // Каогу, 1985, № 8, с. 740, 756.
23.	Хуан Юй-чжи, Ян Ши-тин. Гуандун Мэйсянь Дабусянь каогу дяоча (Археологическая разведка уездов Мэйсянь и Дабусянь пров. Гуандун) // Каогу, 1965, № 4, с. 159–165.
24.	Цзяо Тянь-лун. Гэнсиньши мо чжи цюаньсиньши чу Линнань дицюй ды шицянь вэньхуа (Доисторические культуры Гуандуна и Гуанси с конца плейстоцена до начала голоцена) // Каогу сюэбао, 1994, № 1, с. 1–24.
25.	Цю Ли-чэн. Гуандун Пунин Мэйтан фасянь ши, таоци (В Мэйтане в уезде Пунин пров. Гуандун обнаружены каменные и керамические изделия) // Вэньу цзыляо цункань диба цзи (Собрание материалов о памятниках материальной культуры. Выпуск восьмой). Пекин, 1983.
26.	Цю Ли-чэн. Гуандун Шэньчжэнь Дамэйша фасянь цинтун бинци (В Дамэйша вблизи Шэньчжэня в пров. Гуандун обнаружено бронзовое оружие) // Каогу юй вэньу, 1987, № 5, с. 9–11.
27.	Цю Ли-чэн, Фэн Юн-цюй. Пунинши Нюбогуншань Шан Чжоу шици ичжи (Нюбогуншань — памятник эпохи Шан—Чжоу, обнаруженный на городской территории Пунина) // Чжунго каогусюэ няньцзянь 1996 (Ежегодник китайской археологической науки за 1996 г.). Пекин, 1998, с. 217–218.
28.	Чжу Фэй-су. Юэ Минь дицюй Фубинь лэйсин вэньхуа ицунь ды фасянь хэ таньсо (Обнаружение и определение реликтов культуры типа Фубинь в провинциях Гуандун и Фуцзянь) // Жэньлэйсюэ луньвэнь сюаньцзи (Сборник статей по антрополо­гии). Т. 1. Гуанчжоу, 1986.
29.	Чжу Фэй-су и др. Таньтань Маба Шися ичжи ды цзихэ иньвэньтао (Поговорим о штампованной керамике с геометрическим орнаментом из стоянки Шися, располо­женной вблизи города Маба уезда Цюйцзян на севере пров. Гуандун) // Вэньу цзикань (Сборник статей о памятниках материальной культуры). Пекин, 1982. Вып. 3.
30.	Чжунго шэхуэй кэсюэюань Каогу яньцзюсо (Институт археологии АОН КНР). Чжунго каогусюэ чжун тань шисы няньдай шуцзюй цзи. 1965–1981 (Конкорданция радиокарбонных дат, полученных китайской археологической наукой в период 1965–1981 гг.) // Каогусюэ чжуанькань. Ичжун диэршии хао (Специальные археологические издания. Сер. II, № 21). Пекин, 1983.
31.	Чжунхуа Жэньминь Гунхэго фэнь-шэн дитуцзи. Ханьюй пиньиньбань (Атлас карт провинций Китайской Народной Республики. Издание с записью китайских названий фонетическим латинизированным алфавитом). Пекин, 1983.
32.	Чэнь Дэ-фу. Чжунго гу таоцы цзяньдин цзичу (Основы экспертизы древней керамики Китая). Чэнду, 1993.
33.	Шан Юэ. Чжунго лиши ганъяо (Очерки истории Китая). Пекин, 1954.
34.	Шэньчжэнь ши боугуань (Шэньчжэньский городской музей). Гуандун Шэньчжэнь Дамэйша ичжи фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках памятника Дамэйша в Шэньчжэне пров. Гуандун) // Вэньу, 1993, № 11.
35.	Шэньчжэнь ши боугуань (Шэньчжэньский городской музей): Жуй Да-сянь. Шэньчжэньши Дешишань ичжи фацзюэ цзянь бао (Краткий отчёт о раскопках памятника Дешишань вблизи дер. Чагуанцунь городской территории Шэньчжэня) // Вэньу, 1990, № 11, с. 21–28.
35а.	Большой китайско-русский словарь. Под ред. И. М. Ошанина. Т. 1–4. М., 1983–1984.
36.	Итс Р.Ф. Роль юэ в этнической истории Юго-Восточного Китая // Тезисы докладов научной сессии, посвящённой итогам работы Института этнографии АН СССР (Ленинградское отделение) за 1966 г. Л., 1967, с. 24–26.
37.	Итс Р.Ф. Северные юэ и их роль в этногенезе малайе-полинезийцев // Страны и народы Востока. Выпуск XIII. Страны и народы бассейна Тихого океана. Книга 2. М., 1972, с. 207–214.
38.	Итс Р.Ф. Этническая история юга Восточной Азии. Л., 1972.
39.	Кучера С. Археология Китая. Каменный и бронзовый века // Археология зарубежной Азии. М., 1986, с. 252–319.
40.	Кучера С. Древнейшая и древняя история Китая. Древнекаменный век. М., 1996.
41.	Кучера С. Душицзы: проблема неолитической революции в Китае // Двадцать шестая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. М., 1995, с. 3–12.
42.	Кучера С. Ещё раз о проблеме неолитической революции в Китае // Двадцать седьмая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1996, с. 3–20.
43.	Кучера С. Китайская археология 1965–1974 гг.: палеолит — эпоха Инь. Находки и проблемы. М., 1977.
44.	Кучера С. Краниологическая серия Лоповань и проблема происхождения чжуанов // Восемнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. Ч. I. М., 1987, с. 34–41.
45.	Кучера С. Новые материалы по неолиту юга Китая // Одиннадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. I. М., 1980, с. 17–25.
46.	Кучера С. Поиски Ся: возможный ключ к решению проблемы // Двадцать вторая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. Ч. I. М., 1991, с. 13–23.
47.	Кучера С. Ранние неолитические культуры Китая: новые находки и новые проблемы // Четырнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. I. М., 1983, с. 6–15.
48.	Кучера С. Ранний металл в Китае // Двадцать четвёртая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. Ч. I. М., 1993, с. 6–16.
49.	Кучера С. Цюйцзялин и истоки чуской культуры // Пятнадцатая научная конфе­ренция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. Ч. I. М., 1984, с. 33–41.
50.	Очерки истории Китая с древности до «опиумных» войн. Под ред. Шан Юэ. М., 1959.

 

 

---

1. ↑ Более основательно мы осветили указанную проблему в двух статьях (см. [41; 42]).
2. ↑ Подробнее о них см., например, [39, с. 289–292; 47, с. 6–11, 13–14].
3. ↑ Отчёт о раскопках Дешишани см. [Вэньу, 1990, № 11, с. 21–28]. Обнаружение там бронзовых и даже — впервые на территории гуандунских памятников данного типа — железных изделий относит Дешишань к веку металла. В докладе сообщается одна калиброванная дата, полученная на основе анализа древесного угля: 2250±110 В. Р., т. е. 300 г. до н. э. Отсюда и заключение: «приблизительно середина Чжаньго» [Вэньу, 1990, № 11, с. 28].
4. ↑ На схеме, приложенной к отчёту, могила М 10 отсутствует (см. [12, с. 1/577, рис. 2]).
5. ↑ Авторы отчёта пишут просто о «подправке на круге» [12, с. 5/581], однако нам такое заявление кажется сомнительным, что и выражено словом «возможно». Вряд ли какие-либо мастера изобрели или заимствовали у других гончарный круг лишь для подправки сосуда, а не для изготовления его целиком. Скорее всего речь идёт о поворотном круге, о котором мы говорим дальше, при рассмотрении находок из могил, и который действительно использовался для улучшения качества (или внешнего вида) сосудов.
6. ↑ Ср. примеч. 5.
7. ↑ Авторы отчёта почему-то пишут о «рубеже Ся и Шан или раннем периоде Шан» [12, с. 9/585], что не соответствует абсолютным цифровым показателям.
8. ↑ Твёрдая керамика, иначе «штампованная твёрдая керамика»,— характерная разновидность гончарных изделий, распространённая в среднем и нижнем течении Чанцзяна и на юго-восточном побережье Китая во II–I тысячелетиях до н. э. (см., например, [17; 19]).
9. ↑ Юньлэйвэнь — букв. «орнамент облака и молнии» (см. [35а, № 15095]). В данном случае, говоря несколько упрощённо, он представляет целую сеть вписанных друг в друга ромбов, где дугообразные линии символизируют облака, а прямые — молнии (см. [14, с. 14/590, рис. 8: 2, 7; 32, с. 188; 16, с. 87]).
10. ↑ На шан-иньской бронзе куйвэнь действительно имеет форму легендарного животного куй — однорогого и одноногого дракона (см. [16, с. 9091; 35а, № 10837]), однако в Янтяньшишане это ломаные прямые линии (иногда зигзаги), в которых лишь при большой доле фантазии можно увидеть силуэт дракона (см. [14, с. 14/590, рис. 8: 3]).
11. ↑ В отчёте более подробно описана лишь одна из канав (G 1), однако его формулировки позволяют заключить, что на самом деле их найдено несколько (см. [13, с. 18/594–19/595]).
12. ↑ Ряд публикаций нам недоступен, поэтому многие детали, в частности дата раскопок в Фубини, неизвестны.
13. ↑ См. примеч. 12.
14. ↑ Термин «культура типа Фубинь» использовался и позже в публикациях начала 90‑х годов (см., например, [6, с. 25]).
15. ↑ Анализ нюбогуншаньских образцов был проведён ранее неизвестной нам лабораторией Гуанчжоуского географического института. Последняя цифра и латинская буква в колонке «место обнаружения» табл. 3 означают слой, в котором находился образец. Перед ними стоят номера тех из 12 заложенных археологами шурфов, где были собраны пробы.
16. ↑ Ср. примеч. 10, однако куйвэнь Мэйхуадуни (см. [10, с. 31/607, рис. 4:15, с. 32/608, рис. 5:1, 11, 14, с. 33/609, рис. 6:2, 6, 8, 12, 13, 19]) отличается от янтяньшишаньского (ср. [14, с. 14/590, рис. 8:3]). О штампованной керамике см. примеч. 8.
17. ↑ Пэн Ши-фань отвёл им специальную главу своей книги (см. [19, с. 329–335]).
18. ↑ Проблемам истории юэцзу и изучению их материальной культуры значительное внимание уделил Р. Ф. Итс (см., например, [36–38]).
19. ↑ Непонятно, почему в приведённом перечне не указана М 11, ибо, если судить по схеме, приложенной к отчёту (см. [11, с. 45/621, рис. 2]), она, несомненно, относится к данной категории.
20. ↑ Пояснение данного термина см. [43, с. 121, 172, примеч. 43].
21. ↑ Описывая данную категорию находок, авторы отчёта систематически используют термин тунци 銅器 — медные изделия, вместо цинтунци 青銅器 — бронзовые изделия (см. [35а, № 6337, 6064]). Учитывая возраст памятника, характер находок (например, мечи и клевцы) и взаимозаменяемость обоих названий, мы полагаем, что на самом деле речь идёт о бронзовых, а не о медных предметах.
22. ↑ Если судить по рисунку (см. [11, с. 49/625, рис. 9:2]), то сосуд, названный хэ (коробка, шкатулка, ларец, футляр; см. [35а, № 1023]), не имеет ничего общего с его словарными значениями и с тем, что под этим наименованием обычно подразумевают китайские авторы (см., например, [2, с. 204]). В действительности лунцзуйганская хэ больше всего похожа на кубок бэй 杯 (см. [11, с. 49/625, рис. 9:20; 35а, № 13435]) и во всяком случае имеет больше общего с вазой поу 瓿 (см. [35а, № 13308]), помещённой на рисунке под № 1, чем последняя с изделием под № 5, тоже названным поу, но имеющим крышку и пару ушек, которых нет у всех остальных поу. Вообще надо сказать что принципы классификации и номинации керамических или бронзовых сосудов, применяемые в Китае, далеко не всегда понятны европейскому уму.
23. ↑ Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с трудностями, связанными с китайской номенклатурой, о которых говорилось в примечаниях 21 и 22. Речь идёт о том, что, с нашей точки зрения, порой просто непонятно, по каким внешним признакам китайские археологи отличают топор фу — орудие труда, от секиры юэ — военного оружия, ибо на рисунках они выглядят абсолютно идентично (см. [11, с. 54/630, рис. 14:4 и с. 55/631, рис. 16:3–5]).
24. ↑ Функциональная разница между сяодао и гуадао не совсем ясна, ибо, когда речь идёт о неолитическом инвентаре, термин гуасяо 刮削 означает скребло, скребок.
25. ↑ Отсюда происходит её современное официальное название: Гуанси-Чжуанский автономный район 廣西壯族自治區 (Гуанси Чжуанцзу цзычжицюй).
26. ↑ Лоюэ — одно из ответвлений народности юэ. В период Чжаньго они проживали на территории современного Северного Вьетнама (понимаемого в географическом, а не в политическом смысле) и соседних районов КНР (см. [3, с. 19, D 6]).