Кучера С.

§ 5. Германия

Корни немецкой синологии уходят в XVII в. В 1622 г. в Пекине по­явился немецкий иеузит А. Шалль (Johann Adam Schall von Bell = A. Scaliger, Тан Жо-ван, 1591-1666). Его глубокие и разносторонние по­знания, в частности в области астрономии и оружейного дела, имевшие прикладное значение для правителей Китая, обеспечили ему довольно прочные позиции при минском и цинском дворах. Правда, тюрьмы, как и многим его предшественникам (Риччи, Семедо, Ваньони и др.), избе­жать ему не удалось, но это был лишь непродолжительный эпизод. Он оставил несколько произведений на китайском языке (например, первое в Китае описание телескопа Галилея), а также историю миссионерской деятельности в Китае «Historica narratio, de initio et progressu missionis apud Chinenses, ac praesertim in regio pequinensi», 1655 — первая книга об этой стране, написанная немцем.

Одним из первых, кто начал научно увлекаться Китаем, был настоя­тель Берлинского собора, советник Прусской королевской библиотеки (Preussische Konigsbibliothek) А. Мюллер (Andreas Miiller, ок. 1630-1694). Его работой в этой области интересовался известный математик и фило­соф Г. В. Лейбниц (1646-1716). Мюллер и его преемник на посту совет­ника библиотеки X. Менцель (Christian Mentzel, 1622-1701), врач бранденбургского курфюрста, занимались, в частности, поисками филологических «ключей», которые раскрывали бы содержание древнекитайских текстов, что нашло отражение в произведении «Clavis sinica». Кроме того, Менцель составил небольшой, посредственный словарь «Sylloge Minutiarum Lexici Latino-sinico-characteristici», а также «Lexicon sinicum» и хро­нологию китайских императоров «Kurtze chinesische Chronologia oder Zeit-Register alles chinesischen Kayser» — первую публикацию, в которой име­на правителей были набраны иероглифами.

Словарик Менделя сыграл, однако, свою роль, ибо с его помощью, используя также словарь Диаса, стал изучать китайский язык четырнад­цатилетний юноша, позже ставший одним из крупнейших немецких китаеведов — Ю. Клапрот (Jules Henri Klaproth, 1783-1835). В девятнадцать лет он опубликовал в Веймаре двухтомную работу «Asiatisches Magasin». Благодаря этому он был приглашен в Россию и включен в качестве пере­водчика в состав посольства графа Ю. А. Головина. Головин направлял­ся в Китай Александром I для расширения взаимной торговли. Его сопро­вождала группа ученых, возглавляемая известным польским историком, археологом, писателем и путешественником графом Я. Потоцким (1761— 1815), в которой состояли астроном, ботаник, зоолог, минеролог, хирург и представители других дисциплин. В октябре 1805 г. миссия достигла Кяхты, где Клапрот стал изучать монгольский и маньчжурский и соби­рать книги. После короткого пребывания в Урге (Улан-Батор) посольство в 1807 г. вернулось безрезультатно в Петербург. Однако услуги Клапро-та получили высокую оценку, и он был послан сначала на Кавказ, а затем в Берлин, с тем чтобы надзирать за печатанием каталога китайских и маньч­журских книг, хранящихся в Петербургской академии. Здесь он отказал­ся от дальнейшей службы русскому царю, а в 1815 г. уехал в Париж, где и скончался. В 1816 г. прусский король Фридрих Вильгельм III (1797— 1840) впервые в Европе присудил Ю. Клапроту звание профессора язы­ков и литературы Азии, назначил месячный оклад и фонды для публика­ции его книг и разрешил оставаться в Париже, пока они не будут напеча­таны. Из-под пера Ю. Клапрота, кроме названного выше двухтомника, вышло много книг и статей по самой разной тематике, в основном на фран­цузском языке, например: «Inscription de Yu», 1811; «Supplement au Dictionnaire chinois du Basile de Glemona», 1819 (см. ниже); «Catalogue des livres et manuscripts chinois et mantchous de la bibliotheque de Berlin», 1822; «Chrestomatie mandchou», 1828; статьи в «Journal Asiatique».

В это же время В. Шотт (Wilhelm Schott) выполнил первый перевод на немецкий основного текста древнего конфуцианства «Лунь юя» — «Werke des tschinesischen Weisen KungFu Dstiund seiner Schtiler». Bd. 1-2, Halle, 1826; Berlin, 1832. Словари, упомянутые в связи с Клапротом, подталкивают пусть к сжа­тому, но отдельному рассмотрению проблемы их появления, поскольку они являются основой основ мирового китаеведения. Как уже говорилось, они были необходимы самим китайцам, которые приблизительно в III в. до н. э. и положили начало их составлению (см.: «Эр я», «Шо-вэнь цзе-цзы», «Фан янь» и др.). Естественно, что иностранцы еще более нужда­лись в них. Этой работой занялись уже первые миссионеры, но, к сожа­лению, результаты их труда чаще всего оставались в рукописях и ныне рассеяны по крупным библиотекам Европы и частным коллекциям или попросту пропали. Самым ранним, вероятно, был J. Cobo «Lingua sinica... seu vocabularium sinense», но, насколько известно, ни один экземпляр его не попал в Европу. Словарь подготовил Риччи, а Кирхер в «China Illustrata» даже утверждал, что имеет его экземпляр, однако ныне о нем ничего не­известно. Существует ошибочная информация о словаре отца Колладо, будто бы напечатанном в Риме в 1632 г., но на самом деле это был сло­варь японского языка. Н. Триго (Nicolas Trigault, Цзинь Ни-гэ, 1577-1628) опубликовал в Китае в 1626 г., в помощь миссионерам, изучающим ки­тайский, трехтомные «Си-жу эр-му цзы» («Материалы для ушей и глаз западных ученых»). Однако, по мнению Ремюза (о котором ниже), дан­ная публикация могла лишь служить китайцам для того, чтобы выучить немного латыни. В этом же году Г. Магеллан (Gabriel Magalhaens/Ma-gaillans, Ань Вэнь-сы, 1611-1677), выходец из семьи знаменитого море­плавателя Ф. Магеллана (ок. 1480-1521), появившийся в Китае в 1640 г. и ставший там сотрудником А. Шалля, издал «Traite des lettres et de la lan-gue chinoise», нечто среднее между лексиконом и грамматикой. Внима­ния заслуживает попытка А. Семедо составить первый двусторонний ки­тайско-португальский и португальско-китайский словарь. К сожалению, он скончался, не завершив своего труда, который так и не был напеча­тан. Наконец, необходимо сказать несколько слов о словаре Диаса. В Китае работали и там же скончались два португальских иезуита, видимо, не свя­занные никакими родственными узами, но носившие одинаковые фами­лии — Emmanuel Diaz. В Китае они были известны как Ли Ма-но (1559— 1639) и (1574-1659). Последний являлся автором многих произведений, напечатанных в Китае. Скорее всего, он и подготовил китайско-испан­ский словарь, содержавший 7160 иероглифов, расположенных в алфавит­ном порядке. Экземпляр его хранился в Берлинской библиотеке, и, вероят­но, именно им пользовался юный Клапрот.

У разных авторов встречаются упоминания и о других словарях, одна­ко чаще всего сообщается лишь имя автора, но ничего больше ни о нем самом, ни о его детище неизвестно. В общем, можно сказать, что началь­ный этап (XVI — первая половина XVII в.) не принес каких-нибудь крупных достижений, которые стали бы путеводной звездой для последующих столетий, но создал достаточно прочный и широкий методологический и лексикографический базис, на который могли опереться более поздние ученые. Иначе говоря, именно ему мы обязаны дальнейшими успехами европейской синологии — европейской, так как словари составлялись представителями разных народов, пусть и объединенных общим языком — латынью.

Последние десятилетия XVII и первая половина XVIII в. ознаменова­лись определенным прогрессом в области лексикографии. Самым значи­тельным можно считать «Ханьцзы си и» («Перевод китайских иерогли­фов на западные языки») Базилия Джемонского (Basile de Gemona/Glemona, т. e. Basilio Brollo, 1648 — ок. 1703/1706), францисканца из Италии, в 1680 г. уехавшего в Китай. Рукописные копии его стали появляться начиная с 1714 г., а напечатан он был по приказу Наполеона в 1813 г. под заглавием «Dictionnaire chinois, francos et latin parM. de Guignes». Это — типичный пример научного пиратства, ибо небольшие переделки де Гиня никак не оправдывают присвоения им авторства, не говоря уже о том, что они лишь ухудшили оригинал. Неудивительно, что Клапрот, знавший истинное положение вещей, в своем «Supplement» назвал Базилия, а не де Гиня. Печатный вариант насчитывает более 1100 страниц in folio, что говорит об объеме работы, проделанной Бролло; в 1853 г. он был переиз­дан в Гонконге.

В дальнейшем все более заметным становится вклад французов. Ж. Бувэ (Joachim Bouvet, 1656-1730), один из пяти иезуитов, послан­ных в 1685 г. Людовиком XIV (1638-1715, король с 1643 г.) в Китай и обучавший Кан-си математике, составил китайско-французский словарь. Испанский францисканец X. Фернандес (Juan Fernandez, 1655-1735) в 1724 г., находясь в Хэнани, завершил «Vocabularium Sinice et Latine». Завершает же список Ж. Премар (Joseph Henri Premare, ок. 1666 — ок. 1734/ 1736), выдающийся миссионер-иезуит и ученый. Он уделял большое вни­мание изучению китайского языка, так как хотел свободно на нем писать, а в древнекитайских книгах рассчитывал найти аргументы в пользу хрис­тианской религии. Благодаря этому, а также новому подходу, что язык надо изучать на практике, а не в теории и согласии с латинской грамматикой, Премар стал одним из лучших филологов среди иезуитов. В со­трудничестве с одним из своих коллег он составил латино-китайский сло­варь, экземпляры которого сохранились в Национальной библиотеке в Париже. Однако главным делом его жизни стала грамматика китайского языка «Notitia Linguae Sinicae», фактически вторая в Европе работа на данную тему после опубликованной в 1703 г. в Кантоне «Arte de la Lengva mandarina» доминиканца Ф. Bapo (Francisco Varo). Однако формально таковой нужно считать «Linguae Sinarum Grammatica Duplex» Э. Фурмо-на (Etienne Fourmont, 1683-1745), вышедшую в 1742 г., но, во-первых, «Grammatica Duplex» — это перевод, а точнее — плагиат книги Варо, что уже показывает научную нечистоплотность Фурмона, в общем, до­вольно плодовитого автора, но прежде всего семитолога, а не китаеведа. Во-вторых, что еще хуже, Премар состоял с ним в переписке и уже в 1728 г. послал ему свой манускрипт. Фурмон сделал все, чтобы обеспечить себе приоритет (и Премар успел это узнать до своей смерти), а затем похоро­нить рукопись Премара в недрах Королевской библиотеки. Три из пяти ее томов были обнаружены А. Ремюза (Jean Pierre Abel Remusat, 1788— 1832) лишь в следующем столетии и опубликованы в 1831 г. Англо-ки­тайским колледжем в Малакке. Английский перевод, выполненный аме­риканским священником Дж. Бриджмэном (James Granger Bridgman, ? — 1850), родственником первого американского миссионера в Китае Э. Бриджмэна (Elijah Coleman Bridgman, Би Чжи-вэнь, 1801-1861), вышел в Кан­тоне в 1847 г. В XVIII же веке появился первый немецко-китайский словарь Ф. Бара (Florian Bahr).

Подводя итог словарно-грамматическому отступлению, можно сказать, что усилиями ученых разных стран к середине XVIII в. был заложен солид­ный фундамент для синологических исследований, обеспечивший успеш­ное продвижение их на все более высокий уровень. Создавали же этот фундамент прежде всего миссионеры, работавшие долгие годы, часто вплоть до своей кончины, в Китае, и поэтому, как правило, знавшие очень хорошо не только сам язык, но и тот культурно-исторический субстрат, который его породил. Без знания последнего нельзя хорошо овладеть столь чуждым европейцу языком, как китайский.

Примерно со второй половины XIX в. началось становление немецкой школы китаеведения. Существенный вклад в ее развитие внесли такие крупные ученые, как Г. фон Габеленц (Hans Georg von der Gabelentz, 1840-1893), выпустивший в 1881 г. одну из лучших для своего времени грам­матик китайского языка; В. Грубе (Wilhelm Grube, 1885-1908), «Geschichte der chinesischen Literatur» (Leipzig, 1902), которая до сих пор сохра­няет научную ценность; О. Франке (Otto Franke, 1863-1946), признанный ведущий китаист Германии, член Прусской академии наук, историк и ис­ториограф, автор пятитомного, капитального труда «Geschichte des chine­sischen Reiches», незаменимого путеводителя по всей тогдашней миро­вой синологической литературе, отраженной в примечаниях; А. Форке (Alfred Forke, 1867-1944), создавший столь же основательный трехтом­ный труд по истории китайской философии «Geschichte der chinesischen Philosophie», очень спорный и устаревший в плане интерпретации поня­тий и идей китайских мыслителей, но ценный как источниковедческая и фактографическая конкорданция; Р. Вильгельм (Richard Wilhelm, 1873-1930), переводчик, для того времени порой единственный не только в Гер­мании, но и в мире, ряда древнекитайских текстов: «И цзина» («I-King, Buch der Wandlungen»), «Лунь юя» («Kungfutse Gesprache»), «Дао-дэ цзи­на» («Lao Tse. Tao Те King») и других; Э. Хэниш (Erich Haenisch, 1880-?), крупнейший китаевед и монголовед ФРГ, член Германской АН (ГДР), специалист по истории Китая и Монголии, знаток китайского (3-томный «Lehrgang der chinesischen Schriftsprache»), монгольского и тибетского языков, первым в мире реконструировавший монгольский текст по ки­тайской записи, составивший к нему словарь и осуществивший перевод на немецкий: «Manghol un niuca tobca'an», «Worterbuch zu Manghol», «Die geheime Geschichte der Mongolen». Leipzig, 1935, 1939, 1948; китаеведом и японоведом является и его сын Вольф; Э. Эркес (Eduard Erkes), специ­алист по древней истории Китая: «Das Problem der Sklaverei in China». Berlin, 1952, и переводчик древнекитайского даосского мыслителя Лао-цзы; Ф. Йегер (Fritz Jaeger, 1886-1957), историк, особенно интересовав­шийся Сыма Цянем и другими учеными ханьского времени: «Das Studium der Klassiker in Neuen China». Gliickstadt, 1935; Э. Цах (Erwin Ritter von Zach, 1872-1942), австриец по национальности, один из крупнейших пе­реводчиков классической художественной литературы, прежде всего по­эзии, в том числе объемного собрания «Вэнь сюань» («Антология литера­туры») Сяо Туна (501-531) — «Die chinesische Anthologie», т. Г-2. Cam­bridge, Massa, 1958, исследователь китайской философии («Geschichte der chinesischen Philosophie», т. 1-2, Reichenberg, 1927) и ее государст­венного значения («Kuan-tse. Das Leben und Wirken eines altchinesischen Staatsmannes». Wien, 1941).

Параллельно с исследованиями перечисленных ученых, которыми, конечно, не исчерпывается список немецких синологов данного времени, шло и организационное оформление их работы — при университетах со­здавались относительно небольшие, практически самостоятельные вос­токоведные отделения, именуемые семинарами. Первое из них возникло в 1887 г. в Берлинском университете (Humboldt-Universitat), а затем в Бонне (Rheinische Friedrich-Wilhelms-Universitat zu Bonn), Бреслау (Universitat Breslau), Мюнхене (Ludwig-Maximilians-Universitat Mtinchen) и Гамбурге (Hansische universitat). В последнем в 1907 г. был создан Ко­лониальный институт (Kolonial-Institut), название которого четко опре­деляло его предназначение. В нем в 1910 г. появился Восточноазиатский семинар (Ostasiatisches Seminar), где велись занятия и по Китаю. Сразу после Первой мировой войны в 1919 г.  на базе этого Института был организован Гамбургский университет. В него вошел и упомянутый семинар,  переименованный в семинар китайского языка и культуры (Seminar fur Sprache und Kultur Chinas). Его возглавляли известные ученые: О. Фран­ке (с 1910 по 1923), А. Форке (1923-1935), Ф. Йегер (1935-1948), а за­тем В. Франке, Э. Балаш и др.

События междувоеиного периода и в особенности приход Гитлера к власти отрицательно сказались на немецкой синологии. Многие ученые, в силу тех или иных причин, навсегда покинули родину. Например, В. Эккэ (Wilhelm Gustaw Ecke, 1896-?), археолог и искусствовед, долгие годы (1923-1948) являвшийся профессором разных университетов Китая (Ся-мэнь, Цинхуа, Фуцзянь), участвовавший в археологических раскопках в провинциях Фуцзянь, Шаньдун, Хунань, Хубэй, Шаньси, а в 1935-1948 гг. занимавший пост редактора по искусству журнала «Monumenta Serica», органа Пекинского Католического университета, и М. Лёр (Max Loehr, 1903-?), специалист в области археологии и искусства стран Дальнего Востока, воспитанник Мюнхенского университета, тоже несколько лет проработавший в Китае, осели в США; В. Либенталь (Walter Liebenthal, 1886-?), знаток буддизма, владеющий пали, санскритом, тибетским и ки­тайским языками, отправился в другом направлении — в Индию; во Фран­ции нашел пристанище Э. Балаш (Etienne Balazs, 1905-1964), венгр по происхождению, известный исследователь древней и средневековой ис­тории Китая: «BeitragezurWirtschaftgeschichtederT'ang-Zeit (618-906)». Berlin, 1913-1932; «Chinese Civilization and Bureaucracy». New Haven; London, 1963; Г. Хэлоун (Gustav Haloun, 1898-1951), изучавший китай­скую древность, особенно период Хань; У. Саймон (Ernest Julius Walter Simon, 1893-?), крупный лингвист, член Британской академии (Britisch Academy, основана в 1901 г. как высшее научное учреждение в области гуманитарных наук), и Б. Шиндлер (Bruno Schindler, 1882-1964), фило­лог и историк, основавший (вместе с Ф. Веллером) в 1924 г. в Лейпциге журнал «Asia Major» (выходил он до 1938 г.) — один из ведущих ориента-листических органов мира (с 1949 г. Б. Шиндлер возобновил его выпуск в Лондоне на средства Кембриджского, Оксфордского и Лондонского уни­верситетов) — эмигрировали в Англию. Мировая синология от переезда названных ученых не пострадала, а может быть, даже и выиграла, посколь­ку и на новых местах они плодотворно трудились, но немецкому китаеве­дению их отъезд нанес серьезный урон.

Еще более ощутимый удар был нанесен Второй мировой войной. Ве­дение научных занятий было крайне затруднено, китаеведы призывались в армию наравне с другими группами населения, значительная часть биб­лиотечных фондов, включая и частные коллекции, погибла, была разграб­лена или оказалась за границей (например, в СССР). Только после ее окон чания, в новых условиях разделенной и оккупированной страны, начался медленный процесс восстановления. В силу больших трудностей, обусловленных и внешними причинами, на первых порах он был малорезуль­тативен, что не удовлетворяло ни правительство, ни самих ученых. Пере­ломным моментом можно считать составление в 1960 г. группой ведущих востоковедов (в нее вошел и синолог X. Франке) по поручению Немецкого исследовательского общества (Deutsche Forschungsgemeinschaft) «Мемо­рандума о состоянии востоковедения» — «Denkschrift zur Lage der Orientalistik», в котором не только было проанализировано прошлое и насто­ящее, но и даны обоснованные рекомендации на будущее. «Меморандум» сыграл свою роль, и дальнейшая судьба ориенталистики и синологии как ее части определялась тремя моментами: расширением исследовательской и преподавательской базы, ее «американизацией» и изменением программ.

Первый из них заключался в создании новых кафедр китаеведения в уни­верситетах: Вюрцбургском (Julius-Maximilians-Universitat), Гейдельберг-ском (Ruprecht-Karl-U.), Мюнстерском (Westfalische-Landes-U.), Caapбрюкенском (U. Saarbrticken) и Бохумском (U. Bochum). Организован­ный в последнем Институт изучения Китая (Institut fur China-Forschung) мыслился как крупнейший в стране центр комплексного исследования этой страны, с учетом новой ситуации в мире, опыта других стран, преж­де всего США, и достижений мировой науки. Поэтому если в других уни­верситетах, как правило, существовала лишь одна кафедра синологии, научная деятельность которой подгонялась к тому же под интересы ее руководителя, то в Бохуме их было несколько: языка, истории, литерату­ры, социологии и др.

К 70-м годам постепенно на первый план, кроме Бохумского, вышли университеты Гамбурга и Мюнхена, за ними следовали Боннский, Гёттингенский (Georg-August-U. zu Gottingen), Кёльнский (U. Koln), Mapбургский (Philipps U.), Франкфуртский (Johann Wolfgang Goethe U.) и Западноберлинский (Freie U.). Мюнхенскую школу синологии сформи­ровали два выдающихся ученых: уже упоминавшийся Э. Хэниш, в 1947-1951 гг. являвшийся директором Восточноазиатского семинара (Ostasiatisches Seminar) и заведующим кафедрой синологии Мюнхенского уни­верситета, и занявший впоследствии эти посты его ученик X. Франке (Herbert Franke, 1914-?), ученый международного масштаба и специа­лист широкого профиля, но особое внимание уделяющий вопросам мон­гольского правления в Китае: «Geld und Wirtschaft in China unter der Mongolen-Herrschaft» (Leipzig, 1949), «Beitrage zur Kulturgeschichte Chinas unter der Mongolenherrschaft» (Wiesbaden, 1956), «Orientalistik. I Teil. Sinologie» (Bern, 1953), см. также «SungBiographies». Bd. 1-4 (Wiesbaden, 1976), «Studia Sino-Mongolica. Festschrift fur Herbert Franke» (Wiesbaden, 1979). Их дело продолжил ученик Э. Хэниша и сотрудник X. Франке — В. Бауэр (Wolfgang Bauer, 1930-?), историк и филолог: «Chang Liang und Ch'en P'ing, zwei Politiker aus der Grtindungszeit der Han Dynastie» (Mtinchen, 1953), «Der chinesische Personenname» (Wiesbaden, 1959). Важным мероприятием мюнхенского центра является издание с 1969 г. В. Бауэром и X. Франке серии «Мюнхенские восточноазиатские иссле­дования — Munchener Ostasiatische Studien». В ее рамках вышли, в част­ности, названные выше «Sung Biographies», а также, например: Jugel U.«Politische Funktion und soziale Stellung der Eunuchen zur spateren Hanzeit: (25-220 n. Chr.)»; Porkert M. «Die theoretischen Grundlagen der chinesischen Medizin»; Unschuld P. U. «Die Praxis des traditionellen chinesischen Heilsystems»; Topelmann С «Shan-ko von Feng Men-lung. Eine Volkslieder-sammiung aus der Ming-Zeit»; Schmidt-Glintzer H. «Das Hung-ming chi und die Aufnahme des Buddhismus in China»; Brinker H. «Die zen-buddhis-tische Bildnismalerei in China und Japan»; Schiissler A. «Affixes in Proto-Chi-nese»; Lippert W. «Entstehung und Funktion einiger chinesischer marxist-ischer Termini»; Linck-Kesting G. «Ein Kapitel chinesischer Grenzgeschi-chte. Han und Nicht-Han im Taiwan der Qing-Zeit». Этот неполный список показывает, насколько широк тематически и разнообразен хронологиче­ски диапазон серьезных, больших по объему исследований, издаваемых в данной серии.

Любопытным явлением послевоенного периода стала «американиза­ция» западногерманской и «советизация» восточнонемецкой (главный  центр — Humboldt-U.) синологии. Последнее практически имело исклю­чительно политические и идеологические обоснования, с первым же дело обстояло сложнее. Конечно, и здесь международная обстановка, связан­ная с существованием двух враждебных блоков, находила отражение в среде ученых и, может быть, даже лежала в основе указанного феномена, но думается, что не она определяла весь ход его развития. Истинные при­чины крылись в другом. Американская синология моложе европейской, но все же имеет довольно древние корни, уходящие в конец XVIII — пер­вые десятилетия XIX в. Однако только Вторая мировая война, которая для США являлась прежде всего войной на Тихом океане, заставила эту страну серьезно заинтересоваться Японией и Китаем. Сделано это было с типично американским размахом, организованностью и учетом со­временных научных, технических и методологических достижений, не го­воря уже о значительных капиталовложениях. Естественно, что Запад­ная Германия, как, впрочем, и Япония на противоположном конце Евра­зии, находясь в пределах «Pax Americana» и в орбите ее разносторонних влияний, в поисках образца для возрождающейся науки обратила свой взор к США. Заманчивыми были также поездки в Америку, ее богатые библиотечные фонды, возможность публиковаться там, контакты с аме­риканскими коллегами и многое другое.

Третий момент тесно переплетается со вторым. Послевоенная действи­тельность, возрастающая роль ФРГ в международной политике и другие факторы диктовали необходимость замены традиционной синологии с ее почти исключительным интересом к классическому, т. е. древнему и сред­невековому Китаю на науку, соответствующую новому времени и совре­менным потребностям, охватывающую социологию, политологию, эконо­мику, демографию и другие дисциплины. Такую потребность в той или иной степени испытывало китаеведение всех стран, хотя везде она пре­ломлялась по-своему. В этом плане помощь и пример динамичной, быст­ро реагирующей на изменения обстановки в мире и хорошо оснащенной американской синологии были ценны и важны для немецкой науки. Гео­политическое положение ФРГ, граничащей непосредственно с восточным блоком, в котором все более весомую роль играли азиатские страны, и прежде всего Китай, настоятельно требовало расширения традиционно­го для Германии «изучения Востока — Ostforschung» за пределы чистой советологии. Эти две тенденции вылились, с одной стороны, в определен­ный синтез, который лучше всего можно бы выразить неологизмом «си-носоветология», а с другой — в организационные мероприятия. Напри­мер, в 1961 г. в Кёльне был образован Федеральный институт марксизма-ленинизма (Bundes Institut fur Erforschung des Marxismus-Leninismus), где изучению Китая и других социалистических стран Азии уделялось большое внимание. Свой взор на международное положение и внутрен­ние проблемы указанных стран обратили также Институт геополитики (Institut fur Geopolitik) и его журнал «Zeitschrift fur Geopolitik». Совре­менная тематика была поставлена во главу угла созданного в 1957 г. в Гамбурге Института по изучению Азии (Institut fur Asienkunde). Ее не обо­шли стороной и такие научные журналы, как «Oriens Extremus» (Гамбург­ский университет), «Saeculum» (Мюнхенский университет), «Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft» и «Nachrichten der Gesell-schaft fiir Natur- und Volkerkunde Ostasiens» (выходящие в Гамбурге орга­ны одноименных научных обществ).

Базой для всех этих исследований служат китайские фонды различ­ных учреждений. Кроме собраний, имеющихся в университетах, где пред­ставлена синология, они наличествуют в таких крупных библиотеках, как Баварская государственная (Bayerische Staatsbibliothek) в Мюнхене и За­падногерманская (Westdeutsche Bibliothek) в Марбурге, а также в Музее восточноазиатского искусства (Museum fur Ostasiatische Kunst) в Кёль­не, Музее народоведения и древнейшей истории (Hamburgisches Museum fur Volkerkunde und Vorgeschichte), Музее искусства и ремесла (Museum fur Kunst und Gewerbe) в Гамбурге, а в бывшей ГДР — Государственной библиотеке (Staatsbibliothek) и Берлинском университете. Последние, и особенно восточные фонды берлинской Staatsbibliothek, в связи с объеди­нением Германии перестраиваются и информатизируются, но быстрому завершению этого процесса мешает нехватка квалифицированных биб­лиотекарей и компьютерных операторов.

Семидесятые годы принесли и отрицательные явления. Немецкое вос­токоведение практически полностью сосредоточено в университетах, оно не представлено в Обществе Макса Планка (Max Planck Gesellschaft) и не входит в состав структуры, сопоставимой, например, с Centre National de la Recherche Scientifique во Франции. Deutsche Forschungsgemeischaft — это общественная организация, которая лишь выделяет ограниченные средства на конкретные проекты, обычно на три года. Между тем в ука­занное время университетское востоковедение в связи с его «модерниза­цией» и «политизацией» оказалось в пучине перемен, в основном нега­тивных: отрицалась связь прошлого азиатских стран с их настоящим, дискредитировались методы и достижения XIX в., особенно в филологии, ориенталистика, наука по самой своей сути полидисциплинарная, под­вергалась бюрократической «мультидисциплинаризации» — делились факультеты, институты и библиотеки, а их сегменты включались в дру­гие общественные науки. Параллельно же шел процесс определенной «ориентализации» общества, проявлявшийся как в области сознания (со­бытия в и вокруг КНР играли здесь не последнюю роль), так и в «матери­альной» сфере (усиление азиатской иммиграции в ФРГ).

В 80-е годы началось постепенное осмысление допущенных переги­бов и восстановление целостности востоковедческого преподавания и ис­следований. В настоящее время ориенталистика присутствует в 28 уни­верситетах (в том числе 4 в бывшей ГДР) на разных факультетах: исто­рии, философии, языка и литературы, искусства и археологии и др. Иногда они объединяются в подобие американских «area studies» (комплексное изучение определенных регионов, например Дальнего Востока), а порою остаются сегментированными. Среди молодежи наблюдается рост инте­реса к сотрудничеству, в частности с китайскими партнерами, а также к работе в компьютерных центрах и библиотеках, в последние годы в ряде университетов были организованы специализированные курсы для сту­дентов других кафедр и факультетов, большое внимание обращается так­же на обучение азиатских студентов и воспитание у них уважительного отношения к собственной традиции в соединении с европейским подходом к ней. Похоже, что немецкое востоковедение и китаеведение, несмот­ря на все еще переживаемые трудности, имеет перед собой довольно не­плохие перспективы.

Модернизация немецкой синологии не означала, однако, что было за­быто изучение древности и Средних веков. Скорее, наоборот — лучшие специалисты работали и продолжают работать именно в этих областях, причем особенно сильно представлена медиевистика. Выше уже упоми­нался X. Франке, изучающий период правления династии Юань. Этим же отрезком истории успешно занимался и восточногерманский ученый П. Рачневски (Paul Ratchnevsky), писавший в основном по-немецки (на­пример, «Historisch-terminologisches Worterbuch der Yuanzeit. Medizinwe-sen». Berlin, 1967), но главный труд своей жизни издавший по-французски: «Un Code des Yuan», т. 1-2, Paris, 1937, 1972. Одним из крупнейших китаеведов является В. Франке (Wolfgang Franke), сын Отто, до ухода на пенсию профессор Гамбургского университета и редактор «Oriens Extre-mus», много сил отдавший исследованию истории Китая: «Das Jahrhundert der chinesischen Revolution, 1851-1949». Miinchen, 1958; «The Reform and Abolition of the Traditional Chinese Examination System». Cambridge (Mass.), 1961; «China und Abendland». Gottingen, 1962; «An Introduction to the Sources of Ming History». Kuala Lumpur; London, 1968. В. Фукс (Walter Fuchs, 1902-1978), китаевед и маньчжуровед, профессор Мюн­хенского, Западноберлинского и Кёльнского университетов, многие годы (1926-1947) проработавший в Китае, написал ряд книг по разным про­блемам средневекового Китая: «Beitrage zur mandjurischen Bibliographie und Literatur». Tokyo, 1936; «Der Jesuiten-Atlas der Kanghsi-Zeit, seine Entstehungsgeschichte nebst Names-Vindices fur die Karten der Mandjurei, Mongolei, Ostturkestan und Tibet». Peking, 1943; «Bedeutungund Durchfuh-rung der inneren und ausseren Werbung im Fremdenverkehr». Mtinchen, 1953. Среди медиевистов можно еще назвать Т. Гримма (Tilemann Grimm), бывшего директора Института по изучению Азии («Erziehung und Politik im konfuzianischen China der Ming-Zeit, 1368-1644»), П. Ольбрихта (Peter Olbricht), профессора Боннского университета («Das Postwesen in China unter derMongolenherrschaft im 13 und 14. Jahrhundert»), X. Фризе (Heinz Friese), профессора Гамбургского университета («Das Dienstleistungs-System der Ming-Zeit, 1368-1644») и Х. Шульте-Уффелаге (Helmut Schul-te-Uffelage), сотрудника Франкфуртского университета («Das Keng-shen wai-shih, eine Quelle zur spaten Mongolenzeit»).

Немецкие медиевисты делали также отдельные экскурсы в древнюю историю Китая, однако существуют ученые, которые занимались или за за­нимаются ею специально. Среди них можно назвать искусствоведа и архео­лога Э. Констен (Eleanor Konsten-Erdberg, 1907-?), профессора истории искусств Высшей технической школы (Rheinisch-Westfalische Technische Hochschule) в Аахене («Das alte China»), историка-археолога М. фон Дэ-валь (доцента Хайдельбергского университета («Pferd und Wagen im friihen China»), исследователя «Ши цзи» X. Поля (Herbert Pohl), сотрудника Гам­бургского университета («Schi Ki, Kapitel 128. Ein Beitrag zur altchinesische Divination») и профессора Гёттингенского университета X. Штанге (Hans Otto Heinrich Stange), переводчика ряда древнекитайских текстов («Die Monographie uber Wang Mang», «Gedanken und Gesprache des Konfuzius: Lun-ytt», «Chuang-tzu. Dichtung und Weisheit von Tschuang-tse»); а также восточногерманских синологов: Р. Фельбера (Roland Felber) — «Die Entwicklung der Austausch-Verhaltnisse im alten China (Ende 8. Jh. bis Anfang 5. Jh. v. u. Z.)»; P. Морица (Ralf Moritz) — «Hiu Shih und die Entwicklung des philosophischen Denkens im alten China» и Э. Штайнфельда (Erich Steinfeld) — «Die sozialen Lehren der altchinesischen Philosophen Mo-tzu, Meng-tzu und Hsun-tzu».

В завершение обзора укажем, что вопросы искусства и литературы Китая тоже не остались вне поля зрения немецких специалистов. Их, в частности, изучали А. Хоффманн (Alfred Hoffmann, 1911-?) — «Die Lie-der des Li Yii (937-978)», «Fmhlingsbluten und Herbsmond»; В. Контаг-Винтерфельдт (Victoria Contag-Winterfeldt, 1906—?)— «Die sechs beruhm-ten Maler der Ch'ing-Dynastie», «Zwei Meister chinesischer Landschafts-malerei, Shih T'ao und Shih Ch'i»; и В. Шпайзер (Werner Speiser, 1908-?) — «Die Kunst Ostasiens», «Vorderasiatische Kunst», «China: Geist und Gesell-schaft».