Политика Китая в Центральной Азии в эпоху династии Хань

 
Из всех китайских династий древнего мира Хань наиболее «западническая» с точки зрения максимального распространения крайних пределов китайских завоеваний в «Западном крае» (центрально-азиатском макрорегионе). Военно-политические достижения ханьцев в Центральной Азии оставались непревзойденными для всех последующих правителей Китая, вплоть до воцарения средневековой династия Тан.
 
Активная ханьская экспансия со второй половины II в. до н.э. опиралась на внутреннюю консолидацию, достигнутую за время противоборства с хунну, а также использовала период децентрализации и общего ослабления стран и народов Центральной Азии перед лицом внешней опасности. Огромное Греко-Бактрийское царство, еще в середине столетия надежно объединявшее почти весь регион, к его концу рухнуло под напором евразийских кочевых племен (саков, юечжей и пр.). В самом его сердце – Бактрии, юечжи, основали пять независимых владений, беспрестанно соперничавших между собой.      
 
В отсутствие Греко-Бактрии, самым крупным центрально-азиатским государством стало Парфянское царство. Его восточные границы проходили по Оксу (Аму-Дарье) и Гиндукушу, охватывая Гирканию, собственно Парфию, Арию, а также Маргиану с ее древней столицей – Мервом, важным парфянским (а позднее иранским) форпостом в регионе. В тоже время, Парфянское царство постоянно находилось в состоянии борьбы, как внутренней, так и с внешними противниками, в основном с могучей Римской империей. В силу этого, а также в виду очевидного приоритета, отдаваемого Аршакидами западным областям своей огромной державы, Парфия являлась мощным, но исключительно пассивным фактором центрально-азиатской геополитики.  
 
Территорию среднеазиатского междуречья в то время занимала историко-географическая область Согдиана (Согд). Эта страна редко когда была единой и состояла из множества лоскутных владений вокруг торговых городов и оазисов, границы которых определялись естественными рубежами. Согдийцы, хотя и имели крупные, богатые, хорошо укрепленные города и замки, обладали ничтожным военным потенциалом для их эффективной защиты. Система коллективной безопасности здесь строилась на политико-экономической взаимозависимости и взаимопомощи между указанными земледельческими областями и контролирующим, примыкающие к ним с севера степные районы, полукочевым государством Кангюй. Примером такой взаимопомощи может служить совместное сопротивление жителей Ферганы (кит. Давань) и Кангюя первой волне китайской (ханьской) экспансии в 104–101 гг. до н.э. [1, с. 147–168]
 
Новые походы, предпринимавшиеся ханьскими правителями Китая в I в. до н.э. для окончательного подчинения Центральной Азии, способствовали установлению их более или менее прочной власти только над восточной частью региона (Синьцзяном). Власть империи над среднеазиатскими странами ограничивалась лишь номинальной зависимостью периферийных областей: Ферганы, Чача, Илака, Испиджаба. По крайней мере, Кангюй, контролировавший значительные среднеазиатские территории в Приаралье, категорически отказывался признавать даже такую зависимость.
 
К концу указанного столетия династия Хань ослабла. В самом начале новой эры ее правители и вовсе были отстранены от управления империей. Свыше двадцати лет государством пытался руководить узурпатор Ван Ман, основавший собственную династию Синь. Ожесточенная внутренняя борьба между Синь и Хань, хотя и закончилась победой последней, оставила страну в разоренном состоянии, а главное значительно уменьшившуюся в размерах. Фактически императорам поздней Хань пришлось начинать покорение Центральной Азии с нуля.
 
Следует отметить, что для этого периода китайской центрально-азиатской политики характерны как новые мотивы для экспансии, так и кардинальное изменение геополитической обстановки, с которой ханьцам пришлось столкнуться в сильно изменившемся регионе. Возобновление интереса китайцев к Синьцзяну, Фергане и Согду объясняется существенным повышением в начале нашей эры роли и значения трассы Великого шелкового пути – главной экономической артерии древности и средневековья [4, с. 7–13].
 
С одной стороны трансконтинентальная торговля приносила огромный доход и была исключительно выгодна. С другой, контроль хотя бы над небольшим участком Шелкового пути позволял снимать с торговых караванов таможенные пошлины, давая возможность богатеть даже самым ничтожным государствам. Подобный «произвол» многочисленных посредников неизбежно приводил к многократному удорожанию товаров, перемещаемых с дальнего востока на запад и наоборот, значительно обесценивая результаты трансконтинентального обмена. В устранении нежелательных препятствий с трассы Великого шелкового пути, а при случае и подчинении ее на максимально возможном протяжении следует искать смысл центрально-азиатской экспансии китайской империи времен поздней Хань [3, с. 5–10].
 
Одновременно, теми же самыми геоэкономическими мотивами руководствовались и цари, набиравшего силу Кушанского царства, попытавшиеся в І в. поставить под собственный контроль оазисы среднеазиатского междуречья и превратившиеся здесь в главного противника китайцев.
 
Имперские войска, руководимые полководцем Бань Чао в 70-80 годах І в. н.э., подчиняли оазисы Синьцзяна один за другим. Кушаны, согласно китайским источникам, первоначально даже поддерживали Бань Чао. Возможно, что между двумя государствами существовала какая-то договоренность о разделе сфер влияния в Синьцзяне. Впрочем, очень скоро отношения между недавними союзниками совершенно испортились. По-видимому, победоносные китайские войска перешли оговоренные ранее демаркационные линии, претендуя на полный и исключительный контроль над Синьцзяном (и, соответственно над всей восточной частью Шелкового пути) [2, с. 108–125].
 
Однако, уже после 132 г. их власть в Синьцзяне радикально ослабла, и это позволило кушанам распространить свою сферу влияния на отдаленные восточные районы Центральной Азии. Индийские источники отдают в руки кушанского царя Канишки не только территории, пограничных для двух империй Кашгара, Хотана и Яркенда, но даже бассейн Тарима [5, с. 294–303].
 
Таким образом, к середине ІІ в. под контролем Кушанского царства оказалась трасса Великого шелкового пути на значительном его протяжении: практически от границ Китая вплоть до парфянского Мерва. Кушанские государи почти на сто лет превратились в регуляторов главной трансконтинентальной торговой артерии древнего мира. Подобное выигрышное геоэкономическое положение позволяло государству кушан получать большие прибыли от посреднических операций, а также выгодно развивать собственные внешнеэкономические связи. 
 
Перипетии тяжелой и длительной борьбы в «Западном крае», требовали от империи постоянных усилий, подкрепленных большими людскими и материальными ресурсами. Ее неудачный исход нанес сильный удар по престижу китайского руководства, как в глазах соседей, так и собственных граждан. К концу ІІ в. вслед за Восточным Туркестаном от Китая откололись все зависимые (некитайские) территории, расположенные севернее Великой китайской стены. Проживавшие здесь кочевые племена, окрепли и вернулись к практике постоянных набегов и грабежа китайского населения. Империя, наоборот, вступила в полосу тяжелого кризиса, который неизбежно должен был привести к серьезным внутриполитическим переменам и неизбежной в таком случае смене элит. Фактически, в случае с империей Хань этот процесс занял несколько десятилетий. Начавшись в последней четверти ІІ в. с чрезмерного усиления влияния на правящую династию амбициозных военачальников он завершился в двадцатых годах следующего столетия сменой самой династии и крушением великой империи Хань.    
 
Литература
1. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 2. М.; Л., 1950.
2. Васильев Л.С. Бань Чао в Западном крае // Вестник древней истории. 1955. № 1.
3. Гусаков В.В. Западная политика империи Хань: предпосылки, стратегия, результаты // Россия и АТР (Владивосток). 2009. № 3.
4. Ташбаева К. Взаимодействие оседлых и кочевых культур Центральной Азии на Великом шелковом пути // Вестник Международного Института Центральноазиатских исследований (Самарканд). 2005. Вып. 2.   
5. Banerji A. Eastern expansion of the Kushana Empire // Indian Historical Quarterly. 1951. Vol. 27. (№ 4).
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLI научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Вост. лит., 2011. – 440 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 3 / редкол. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). – ISBN 978-5-02-036461-5 (в обл.). С. 99-102.