|
Тематический раздел
|
Нумерологическая методологияметодологические науки в традиционном Китае
1. Классификационизм и нумерология Нумерологическая методология неразрывно связана с отличающим китайскую философию и культуру вообще феноменом универсального классификационизма (см. работы Д. Бодде, М. Гране, А.М. Карапетьянца, А.И. Кобзева, Ю.Л. Кроля, В.С. Спирина, Л.П. и В.Л. Сычевых). Как утверждал создатель китайской исторической науки Сыма Цянь (II–I вв.), «классифицировав, можно познать» («Ши цзи», цз. 25). Суть данного явления состоит в распространении одних и тех же классификационных схем (лян и, сань цай, у син и т.п.) на все сферы культуры: мифологию и религию, философию, хронографию и историю, космологию, космогонию, космографию и географию, астрономию и астрологию, математику, химию и алхимию, медицину, литературу, музыку, театр, архитектуру, изобразительные и боевые искусства, политику, деньги, одежду, кулинарию, домоводство и т.д. Классификационный взгляд на мир заложен в самом китайском языке, содержащем, в частности, развитую систему классификаторов, или счетных слов. Слова, подобные русским «штука», «том», «голова» (применительно к животным), «душа» (применительно к людям), имеются не только в китайском языке, но в нем они, во-первых, образуют всеохватную мироописательную систему, во-вторых, употребляются в основном обязательно, а не факультативно и, в-третьих, более тесно связаны с числовыми обозначениями, поскольку из-за отсутствия грамматической категории числа в китайском языке соответствующая информация передается лексически. Показательно, что в историческом аспекте формирование развитой системы классификаторов в китайском языке последовало непосредственно за становлением нумерологии как эксплицитно выраженной универсальной методологии. Согласно данным М. Койо (Coyaud, 1973), до новой эры их было около 10, а в III–VI вв. уже 141. В современном китайском языке собственно классификаторов, т.е. исключая слова, близкие к метрологической терминологии, французский ученый насчитывает 84, из которых 75 являлись таковыми и в древности. Таким образом, в течение последних полутора–двух тысяч лет носители китайского языка пользуются системой классификаторов, состоящей из 80–140 счетных слов. Эта эмпирически полученная величина хорошо соответствует совершенно независимо от нее, но также эмпирически установленному количеству категорий китайской классической философии и традиционной культуры (см. Категории и основные понятия китайской философии и культуры). И то и другое согласуется с числовыми параметрами нормативных для описываемой культуры классификационных наборов, располагающихся в интервале от 60 до 120 единиц. Среди таких наборов выделяются: 1) известные с XIII в. до н.э. 60 пар циклических знаков двух видов – 10 «небесных стволов» (тянь гань) и 12 «земных ветвей» (ди чжи) (см. Гань чжи, кстати, при использовании всех комбинаторно возможных сочетаний они образуют 120 пар); 2) известные с 1-й пол. I тыс. до н.э. (а возможно, существовавшие во II тыс. до н.э.) 64 гексаграммы (лю ши сы гуа; см. Гуа [2]) «Чжоу и»; 3) 81 число таблицы умножения (цзю цзю – букв. «удевятерение девяти»); 4) 120 позиций системы у син и канон 120 «телесных знаков знамений» (чжао чжи ти), упомянутый в «Чжоу ли» (III, 42). Вместе со счетными словами эти наборы охватывают числовую амплитуду от 60 до 140 единиц. Данный классификационный уровень очевидно связан с числом 100, и его можно обозначить формулой 100±40. В свою очередь, он производен от более общего классификационного уровня, связанного с базовым антропным числом 10 и соответствующего формуле 10±2: 8 триграмм (ба гуа), 9 стран и полустран света с центром (цзю фан), 10 «небесных стволов», 11 компонентов союза неба (6 пневм – лю ци) и земли (5 элементов – у син), 12 «земных ветвей». Интерпретировать данное явление можно следующим образом. Числа 8–12, укладывающиеся в хорошо известную многим народам дюжину, знаменуют собой первичный выход за пределы оперативной памяти (функционирующей в рамках 7 элементов) и, соответственно, переход к использованию простейших счетных средств – прежде всего пальцев и имитирующих мануальную калькуляцию приспособлений (счетов). Наличие у числа 12 четырех делителей (2, 3, 4, 6) вместо двух (2, 5) у 10 дает двенадцатеричному счислению по сравнению с десятичным определенные преимущества. Экстремумы 8 и 12, как и число 10 в качестве основания системы счисления, являются продуктами естественной мануальной калькуляции. 8 – количество пальцев на двух руках без больших пальцев (противопоставленных остальным 4 на руке), 12 – количество фаланг на тех же четырех пальцах одной руки или сумма двух пятков на обеих руках и самих двух рук (их кистей) как единиц более высокого разряда по отношению к пяткам пальцев. В пользу последнего предлагаемого нами объяснения особой выделенности числа 12 говорит как раз китайский материал. В научно-методологическом разделе трактата V–III вв. до н.э. «Мо-цзы» содержатся загадочные на первый взгляд сентенции: «Единица меньше двух, но больше пяти» (гл. 41 «Цзин ся» – «Канон», ч. 2, опр. 59/60), «Тут в пяти заключена единица, тут в единице заключено пять, тут двенадцать» (гл. 43 «Шо ся» – «Изъяснение, ч. 2»). Данный фрагмент вполне проясняется, если считать его описанием счета на пальцах или копирующем их инструменте. В самом натуральном смысле единица как один палец меньше двух пальцев, но как кисть руки или даже вся рука больше пяти пальцев. Пять (пять пальцев) включают в себя единицу (один палец), единица (кисть или рука) включает в себя пять (пять пальцев), а в целом имеется двенадцать (десять пальцев и две кисти или руки). Наша интерпретация может быть подтверждена в общем плане ссылкой на пятеричную протооснову китайской системы счисления и цифр. Каждая проволока в раме китайских счетов разделена на две части: в одной – 5 костяшек, в другой – 2, играющие роль единиц более высокого разряда и равные двум пяткам. Следовательно, на таких счетах, как и в «Мо-цзы», базовое число 10 представляется имеющим двоично-пятеричную структуру: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 1 2 т.е. на определенном уровне выражаемым с помощью 12 символов. Но еще любопытнее в этой системе корреляция 12 с другим классификационным экстремумом – 8. Базовое число 10, структурно представляемое в виде 12 единиц, обозначается на китайских счетах как передвижкой всех костяшек соответствующей проволоки, так и одной костяшкой проволоки следующего разряда, которая по отношению к семи костяшкам предшествующей проволоки является именно восьмой. В двухмерном пространстве геометрическую взаимосвязь 8 и 12 представляет древнейшая фигура, воплощенная в китайских монетах, зеркалах, схематизации гексаграмм, горизонтальных проекциях мерных сосудов и ритуальных предметов. Эта фигура – квадрат, вписанный в круг, – символизирует союз неба и земли (см. рис. 5). При площади такого квадрата, равной 8 единицам, площадь круга равна 12 единицам (кстати, и длина окружности тут соответствует 12 линейным единицам). Эта объективная математическая закономерность удачно вписывается в систему основных символов китайской нумерологии: символ земли – квадрат – знаменуется числом 8, а символ неба – круг – числом 12. Отметим также, что в силу соотнесенности земли и неба с пространством и временем соответствующую интерпретацию получили и их числовые символы. 8 – это прежде всего характеристика пространства как 8 стран и полустран света, 8 секторов соответствующей центрированной плоскости или 8 частей любого трехмерного тела, минимально разделенного надвое в каждом измерении, а 12 – времени как 12 месяцев года и 12 частей (двухчасий) суток. Идея сочетания 8 и 12 как символа пространственно-временного универсума отражена в архитектонике «Чжоу и». Этому тексту присущи два основных членения – на 8 и 12 элементов. Собственно канон («И цзин») и 7 различных частей комментирующего его «предания» («И чжуань») образуют 8 элементов. В свою очередь, канон состоит из 2 разделов. Так же из 2 разделов состоят 3 комментария «предания», которое тем самым членится на 10 элементов, обозначенных специальным термином «десять крыльев» (ши и). Два раздела канона и «десять крыльев» образуют 12 элементов. Ту же идею единства «квадратного» пространства и «круглого» времени наглядно выражает обычно сопровождающая текст «Чжоу и» со времен эпохи Сун (X–XIII вв.) схема 64 гексаграмм, на которой они изображены скомпонованными в квадрат 8 × 8, опоясанный их же круговым однорядовым расположением (см. Гуа [2]). В целом полифункциональное использование таких пар чисел, как 8 и 12, характерно для китайской нумерологии. В частности, похоже обстоит дело с коррелятивной 8 и 12 (ср. деление плоскости на 8 или 9, включая центр, частей, года – на 12 или 13 месяцев) парой 9 и 13, по-видимому, несшей какую-то сакральную функцию в крито-микенской культуре. Обозначения некоторых подобных пар стали даже самостоятельными терминами. Таков, например, бином сань у (троица и пятерица). Нумерологическая парность 8 и 12 подразумевает также определенную роль задаваемого ими числового интервала, симметричного относительно центральной для него точки 10 на числовой оси и охватывающего 5 единиц, что опять-таки соответствует изначальной пятеричности китайского счисления, нашедшей отражение в гадательной практике, протонауке и широко претворившейся в нумерологии. Классификационные наборы, располагающиеся в интервале от 8 до 12 единиц включительно, искусственно расширяя возможности оперативной памяти нормального человека, обладают и одномерно-линейными (цы сюй) и двухмерно-концентрическими (фан вэй) ипостасями. Производные от них классификационные наборы из интервала 60–140 единиц представлялись их квадратными или кубическими развертками не только в арифметическом, но и в геометрическом смысле. В.С. Спирин в 1976 г. выдвинул интересную гипотезу о существовании «легких» (и [4]) и «трудных» (нань [1], цзянь [4]) канонов, т.е. канонических текстов, имеющих соответственно двухмерное (развернутое на плоскости) и трехмерное (развернутое в пространстве) строение. Исходя из этого предположения, примерами таких специально маркированных канонов можно считать «И цзин» – букв. «Легкий канон», состоящий из 64 гексаграмм, т.е. эквивалентный квадрату 8 × 8, и «Нань цзин» – «Трудный канон», или «Канон трудностей», один из древнейших в Китае медико-теоретических трактатов, включающий в себя 81 «трудность» (нань [1]), каждой из которых, видимо, присуща 9-частная структура, что в целом образует 729-членный куб. Анало-гична «Нань цзину», по В.С. Спирину, структура «Дао дэ цзина» («Канона Пути и благодати»), разбитого на 81 параграф (чжан [1]). Подобные конструкции текстов суть конкретные реализации наиболее общих классификационных схем, которые при достаточно большом количестве элементов представлялись в своих двухмерных ипостасях (в чем можно наглядно убедиться по рисункам в соответствующей старокитайской литературе), а при повышенной величине или в каких-то особых случаях – и в трехмерных. В последнем гораздо труднее убедиться из-за отсутствия или по крайней мере невыявленности соответствующих материальных носителей – пространственных моделей классификационных схем. Впрочем, уже сделаны некоторые шаги по выявлению таковых на материале ритуальных и мерных сосудов, а также астролого-астрономических приборов (см. работы А.К. Волкова, А.И. Кобзева, Е.В. Кухтиной, В.В. Лихтман [Dorofeeva/Lihtmann]). Весьма вероятно и то, что сама книга воспринималась китайскими мыслителями как трехмерный объект, в котором расположенные на разных горизонтальных уровнях вполне материальные символы (иероглифы и другие знаки) образуют пространственную конструкцию. Тут, однако, можно возразить, что китайская книга и в виде древнейшей связки бамбуковых планок, и в виде шелкового свитка, и в виде бумажной «гармоники» всегда допускает разворачивание на плоскости, т.е. как материальный объект принципиально двухмерна. Но в таком случае наше соображение должно быть отнесено к целостности более высокого порядка – собранию книг или томов (например, в папке – хань), которые в двоичных (или троичных) наборах до сих пор обозначаются терминами «верхний» (шан [2]), «центральный» (чжун [1]), «нижний» (ся [2]). Определенным образом проверить гипотезу о трехмерных формах классификационных схем можно, продолжив уже апробированную нами операцию возведения в степень числовых экстремумов исходного классификационного интервала 8–12. Перейдя от возведения в квадрат к возведению в куб, получаем новый числовой интервал 512–1728 (=83–123), экстремумы которого, в подтверждение исходного предположения, оказываются важными классификацнонными величинами. Так, 512 – это число параграфов в основополагающем для конфуцианства трактате «Лунь юй» (в издании под редакцией Ян Бо-цзюня), и количество разделов (папок) в нормативном для даосизма собрании разнообразных сочинений «Дао цзан» («Сокровищница дао»); а 1728 – сумма числовых значений всех целых («мужских») черт (ян яо) гексаграмм «Чжоу и» (каждая из этих 192 черт обозначена в тексте цифрой 9, соответственно 192×9 = 1728). В интервале 512–1728 располагаются такие важные классификационные схемы, как 513-летний цикл (хуй [2]) Ян Сюна, 540 ключевых знаков (ключей) и соответствующих семантических групп первого в Китае полного толково-этимологического словаря «Шо вэнь цзе цзы» («Изъяснение знаков и анализ иероглифов», нач. II в.), 729 строф (символов полусуток в году) «Тай сюань цзина» («Канона Великой тайны») Ян Сюна, 1000 неповторяющихся иероглифов «Цянь цзы вэня» («Тысячесловный текст», нач. VI в.), использовавшегося в китайской культуре в качестве алфавита, 1152 – сумма числовых значений всех прерванных («женских») черт (инь яо) гексаграмм «Чжоу и» (каждая из этих 192 черт обозначена в тексте цифрой 6, соответственно 192×6 = 1152) и количество иероглифов в современном тексте «Сань цзы цзина» («Троесловный канон», XIII в. – энциклопедического трактата, который первым заучивали наизусть в традиционной китайской школе), 1539-летний цикл (тун [2]) Ян Сюна, 1620 структурных компонентов «Тай сюань цзина» и такое же число единиц объема (кубических цуней [2]) в коррелятивном ему эталонном мерном сосуде ху Ван Мана. Итак, при возведении в куб основных числовых параметров классификационного интервала 8–12, как и при возведении их в квадрат, получаются вполне осмысленные результаты, согласующиеся с китайской классификационной традицией. Причем классификационные наборы интервала 512–1728 явно обнаруживают свойства трехмерных пространственных построений. Это, во-первых, «простые» кубические величины: 512 = 83, 729 = 93, 1000 = 103, 1728 = 123 , – или «усложненно» кубические: 513 = 33×19, 540 = 33×20, 1152 = 43×18, 1539 = 33×57, 1620 = 33×60; а во-вторых, величины, символизируемые подчеркнуто трехмерными объектами: 1620 – мера объема, выражаемая в кубических единицах и фиксируемая сосудом ху [9] (см. Лю Синь) Разобранные три уровня геометризации классификационных наборов: 1) одномерный (линейный) – для чисел, приближающихся к 10, 2) двухмерный (плоскостной) – для чисел, приближающихся к 100 (возведенных в квадрат величин первого уровня), и 3) трехмерный (пространственный) – для чисел, приближающихся к 1000 (возведенных в куб величин первого уровня), – представляются вполне рациональной формой организации систематизируемого материала, отвечающей естественным способностям человеческого восприятия. Нет нужды доказывать, что 100-членный набор оптимально представим в виде таблицы 10×10, а 1000-членный – в виде блока (стопы) из 10 таблиц 10×10. Однако среди китайских классификационных наборов встречаются далеко выходящие за выявленную числовую границу – 1728 и группирующиеся вокруг следующей (четвертой) степени десяти – 10 000. Например, в «Си цы чжуани» (I, 9) сказано, что «11 520 является числом 10 000 вещей», т.е. всего сущего в мире. Подобная роль числа 10 000 (обозначаемого специальным знаком вань [1]) закономерна, оно – показатель высшего разряда в китайском четырехразрядном счислении (в отличие от европейского трехразрядного, где таким числом является 1000) и одновременно символ последнего, наиболее дифференцированного уровня классификации. По вышеописанному методу, определяя границы данного уровня, получаем числа 4096 (= 84) и 20 736 (= 124). Первое из них точно соответствует классификационному набору (64 гексаграммы в квадрате), представленному в ицзинистическом сочинении «И линь» («Лес перемен»), написанном примерно на рубеже новой эры Цзяо Янь-шоу (I в. до н.э.) или Цуй Чжуанем (I–II в.). В нем система 64 гексаграмм «Чжоу и» была усложнена до 4096 (= 64×64) элементов – корреляций каждой гексаграммы с самой собой и каждой другой. В начале этого интервала располагается высший из четырех (чжан [1], хуй [2], тун [2], юань [1]), 4617-летний (4617 = 34×57) цикл (юань [1]) Ян Сюна. Классификационный набор из 20 736 элементов нам неизвестен, но приближенно он соответствует такой всеобъемлющей классификационной системе, как 21 915 дней 60-летнего цикла. Примечательно, что 60-летний цикл с обозначением годов парами знаков – «небесных стволов» и «земных ветвей» – начал употребляться в Китае в начале новой эры (первым годом первого цикла считается 4 г. н.э.), т.е. примерно тогда же, когда были созданы «И линь» и «Тай сюань цзин» [1]. Помимо одновременности возникновения эти системы роднит их основная функция – определение явлений во времени. Точно такая же функция составляет специфику классификационного набора из 11 520 гадательных стеблей тысячелистника (цэ), описанного в «Си цы чжуани» (I, 9). Отсюда уже нетрудно заключить, что наборы этого уровня классификации построены по модели четырехмерного пространства–времени классической китайской космологии. В сфере естественного языка данному уровню предельной дифференциации соответствует максимум самостоятельных знаковых единиц – иероглифов. И действительно, «Тринадцатиканоние» («Ши сань цзин») написано с использованием примерно 4000 различных знаков, а в первом полном словаре китайских иероглифов – «Шо вэнь цзе цзы» – их насчитывается около 10 000. В дальнейшей истории китайской иероглифики сохранялись и сохраняются до сих пор числовые константы 4000 (ср. изда-ваемые в КНР списки наиболее употребительных иероглифов) и 10 000 знаков как показатели низшей и высшей ступеней грамотности, образованности, культурности. В приближении к 20 000 знаков лежит уровень предельной полноты «нормальной» китайской иероглифики (ср. около 17 000 гнездовых иероглифов «Полного китайско-русского словаря» 1909 г. под редакцией еп. Иннокентия Фигуровского и около 16 000 «Большого китайско-русского словаря» 1983–1984 гг.), за которым уже находится область различных алографов, знаковых полуфабрикатов, экзотических неологизмов и т.п. Описанные классификационные наборы были созданы или обрели свое эксплицитное выражение в основном в эпоху Хань (III в. до н.э. – III в. н.э.) – период первого взлета теоретически и текстологически оформленной нумерологической мысли. Формирование данной системы, очевидно, повлияло на языковую практику и ее теоретическое осмысление, поскольку в этой области возникли аналогичные структуры именно в конце эпохи Хань и последующие годы. В целом вся эта классификационно-нумерологическая система пятерична, что определялось доминировавшей тогда универсальной схемой пяти элементов, в свою очередь генетически связанной с такими исходными культурными явлениями, как счет на пальцах, деление пространства на пять частей (передняя, задняя, левая, правая, центральная), пятеричность древнейшей гадательной практики на панцирях черепах и костях крупного рогатого скота, отраженная, например, в «Хун фане» (см. «Шу цзин») и «Сюнь-цзы» (см. Сюнь-цзы). Общее представление об этой пятеричной системе классификации дает следующая модель:
[1] Понимание временнóго смысла этого символа (круг — знак неба, т.е. времени), в его трехмерной ипостаси (куб в цилиндре) изображавшегося кубо-цилиндрическими формами ритуальных и мерно-эталонных сосудов, дает ключ к загадке древнекитайской космологии: «нестыкуемости» квадратной земли с круглым небом. Мыслимый в динамике вращения вокруг своего центра (оси) вписанный квадрат сливается с кругом (куб — с цилиндром). По данным Дж. Нидэма, представление о небе, вращающемся подобно гончарному кругу (цзюнь тянь), было популярно именно в ханьское время, в частности, его придерживался Ван Чун (I в.). По-видимому, с учетом глубины земли и высоты неба (неравномерной, большей в центре) космологическая модель «куб в цилиндре» трансформировалась в модели «куб в полусфере неба» (гай тянь — «крышкообразное небо») и «куб в яйцеобразной сфере» (хун тянь — «яйцеобразное небо»). Иное — инструменталистское объяснение совмещения круглого неба с квадратной землей в древнекитайской космологии предложил А.Н. Карапетьянц (1981). По его мнению, связь в китайской культуре понятия «измерение» с двумя основными геометрическими инструментами, циркулем и угольником, символизировавшими круг и квадрат, «заставляет предположить наличие у древних китайцев представления о двух системах координат — прямоугольных (на плоскости, недаром квадратное — это символ земли с двумя осями: юг–север и восток–запад) и полярных (сферических: движение вверх–вниз сводимо к углу). Недаром круглое — это символ неба, а положение небесного тела можно определить лишь с применением сферических координат. Такое положение, в частности, помогает объяснить совмещение неба с землей в китайских представлениях вопреки тому, что круглое и квадратное в них рассматриваются как нечто несовместимое». Данное предположение и наше не противоречат друг другу и могут быть верифицированы совместно, тем более что базовая угловая мера ду [2] («градус») исходно имела линейное значение. Принцип универсального классификационизма в китайском языке стимулировал стремление к счету и классифицированию самих классов, что, в свою очередь, находило отражение не только в теории, но и в языковой практике. Именно поэтому китайский язык максимально насыщен классификационно-числовыми формулами, членящими все сущее в мире на различные множества от 1 до 10 000 элементов. По подсчетам А.М. Карапетьянца (1981), в «Большой словарь китайского языка» («Чжун вэнь да цыдянь». Тай-бэй, 1962–1968) входят 13 296 словарных статей, начинающихся с числительных. Предельно общее в онтологическом смысле языковое клише, выражающее полноту универсума, включает в себя количественную константу последнего (пятого) классификационного уровня – 10 000: «10 000 вещей» (вань у), «10 000 дел» (вань ши), «10 000 наличий» (вань ю), «10 000 родов» (вань лэй), «10 000 принципов» (вань ли), «10 000 символов» (вань сян). Китайская нумерология оставалась на уровне квазиматематического мышления, так как, распространяясь на сложные и нематематические объекты, заведомо исключала возможность собственно математической формализации. Кроме того, отсутствие у китайской математики логико-дедуктивных оснований создавало теоретический вакуум, легко заполнявшийся нумерологической методологией.
Автор: Кобзев А.И. |
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
