Иностранное вмешательство в Китае

 
 
Аннотация: Статья обобщает основные подходы к изучению роли иностранного вмешательства в развитие Китая (сер. XIX – сер. XX вв.), сложившиеся в китайской, российской и западной науке. Рассмотрев три основных подхода данному вопросу (угнетение, модернизация и пограничный подход) автор заключает, что вмешательство иностранных держав в жизнь Китая оказало противоречивое влияние на разные сферы жизни китайского общества. В экономической сфере иностранный бизнес создал основу для развития в Китае современной промышленности и обеспечил переход его экономики на качественно новый этап развития. Вмешательство в политическую жизнь, наоборот, вело к подчинению и эксплуатации Китая в колониальных интересах мировых держав. Система общественных ценностей подверглась небывалым переменам. Но, несмотря на влияние западных технических достижений, общественной мысли и образа жизни, в культурном плане Китай остался в «традиционной системе координат».

---

 
История колониальных завоеваний насчитывает тысячелетия и затрагивает большую часть стран и народов мира. Китайская империя, успешно колонизировавшая свои окраины в течение двух тысячелетий, к концу XIX в. оказалась в крайне незавидном положении страны, стремительно терявшей статус великой метрополии и превращавшейся в объект сильнейшего вмешательства и доминирования со стороны капиталистических держав.
 
В мировой науке существуют очень разные подходы к изучению этого процесса и, в частности, к оценке роли иностранных держав в примерно вековой истории Китая, начиная с середины XIX в. Цель данной статьи – рассмотреть основные подходы и оценки, сложившиеся в китайской, российской и западной науке, а также дать более глубокую научную оценку сути и последствий иностранного вмешательства в развитие Китая.
 
Немецкий историк Е. Остерхамель в работе «Колониализм: теоретический обзор»[31] говорит о природе колониализма как, в первую очередь, существовании колоний, над которыми по определению осуществляется контроль со стороны других стран. Остерхамель неразрывно связывает понятия «колонии» и «колониализма» и определяет последний следующим образом: колониализм – это отношения между местным большинством и меньшинством иностранных захватчиков; основные решения, затрагивающие жизнь населения колонии, принимаются и исполняются местной администрацией в интересах метрополии; отсутствие компромисса с культурными особенностями местного населения; уверенность колонизаторов в собственном превосходстве и высшем праве на управление территорией.
 
Рассуждая об иностранном присутствии в Китае, авторы обычно говорят о его «полуколониальной» зависимости[30]. В отличие от других стран, которые, по выражению Д. Филдхауса[20], потеряли всю идентичность, которой только могли обладать ранее, «подавляющее большинство китайцев придерживались освящённых веками традиций, а ‘современная’ элита, хотя и с готовностью приняла западный образ жизни и образ мышления, никогда не отказывалась от родного языка и культурной системы координат, которые оставались неподдельно китайскими»[30, c.290]. Таким образом, Китай оставался относительно самостоятельной страной при том, что обладал рядом черт, характерных для колонии, среди которых есть как имеющие явно отрицательное воздействие на развитие страны в целом, так и положительные.
 
В работах, посвящённых колониальному "освоению" Китая, часть авторов рассматривают его в основном как объект политики великих держав. Основными вопросами здесь являются: мотивы и причины иностранного вторжения, к чему привело соперничество держав в регионе, в чем выражались привилегии и выгоды других государств в Китае и др. С другой стороны, как замечает Остерхамель, историки и социологи обратили своё внимание на постепенное вхождение Китая в современную мировую систему и на то влияние, которое оказывал этот процесс на социально-экономическую систему страны.[30, c.292] В числе таких работ: М. Хунт «Построение особых отношений: США и Китай к 1911 г.»,[24] Г. Розман «Модернизация в Китае»[33] и др. Основной вопрос касался причин превращения Китая в относительно отсталую в экономическом плане страну, причин затормозившейся (или поздно начавшейся) модернизации.
 
Вопрос о модернизации Китая в XIX-XX вв. тесно связан с анализом результатов иностранного присутствия в стране. В целом, в существующем споре о воздействии иностранного вмешательства на модернизацию Китая можно выделить три основные подхода: «довод угнетения», «модернизация» и «пограничный (маржинальный) подход».
 
«Довод угнетения» и аргументы его сторонников
 
Такой подход изложен в работах Мао Цзэ-дуна «Китайская революция и китайская коммунистическая партия», Ма Инь-чу «Влияние неравноправных договоров на китайскую экономику», Чжоу Гу-чэн «Современная социальная структура Китая» и др.[27][28][36] Данная позиция также является частью идеи китайского немарксистского национализма – Сунь Ят-сен говорил о Китае как о «суб-колонии»^[1], т.е. стране, которая подчиняется не одному, а сразу нескольким государствам.[25]
 
Сам термин «довод угнетения» (oppression argument) был сформулирован в статье Хоу Чи-мина «Иностранное вторжение в Китай 1895-1937 – позиция угнетения»,[22] в которой он излагает и анализирует позицию авторов, говорящих об иностранном вторжении в Китай как об исключительно отрицательном явлении.
 
Суть «позиции угнетения» состоит в следующем: иностранное вмешательство внесло дисбаланс в традиционную экономику и задушило потенциал её развития; в итоге, Китай был ослаблен настолько, что не мог двигаться путём поэтапного экономического развития, согласно положениям теории А. Гершенкрона^[2]; экономике Китая придали такую форму, при которой она могла бы отвечать потребностям экономики метрополий; современный сектор экономики, который существовал наряду с традиционным сектором, являлся доминирующим; традиционный сектор, в свою очередь, был призван обеспечивать дешёвыми экспортными товарами. Иными словами, внешнее вмешательство рассматривается как фактор, причиняющий ущерб экономке Китая: инвестиции и иностранная торговля разрушили ремесленное производство и сельское хозяйство, вывели большое количество денежных средств за границу, нарушив торговый баланс Китая в невыгодную для него сторону, высокая конкурентоспособность иностранных предприятий не оставила шанса на развитие китайским фирмам.
 
Хоу Чи-мин в своей статье отмечает, что довольно сложно определить, какой из перечисленных выше пунктов был наиболее значимым, равно как и определить отдельных авторов, выделяющих какой-то конкретный довод. Во всяком случае, все авторы, рассматривающие иностранное вмешательство в Китай с позиции «угнетения», упоминали все перечисленные доводы, но рассматривали более детально лишь некоторые из них.
 
В советской историографии большинство авторов придерживаются крайне отрицательной оценки колониализма и, в частности, иностранного присутствия в Китае.[1-4] Колониализм, по их мнению, послужил одной из важнейших преград для модернизации общества.
 
Л.А. Березный пишет в своей работе, посвящённой критике американской историографии, что причины отсталости и крайне медленной модернизации Китая следует искать не во внутреннем устройстве, а во вмешательстве Запада в собственный ход развития Китая.[2, c.3-6] Автор рассматривает систему неравноправных договоров как орудие колониальной экспансии и критикует некоторых американских историков, указывающих на необходимость создания такой системы в целях вовлечения Китая в западный мир и «равноправную» торговлю.[2, c.39-42] Л.А. Березный обращает внимание на разницу процесса модернизации в Китае и др. странах (Японии, Сиаме) и говорит о том, что тот вызов, который был брошен развивающимся странам странами Запада (т.е. империалистическое вмешательство европейских стран), приводил к разным последствиям, поскольку оказался неодинаковым для каждой из восточных стран. Иными словами, нельзя говорить, что Китай проявил слабость и неспособность дать эффективный ответ Западу, не смог из-за непонимания ситуации преобразовать такой стимул как империализм в консолидацию общества и, как следствие, не сохранил независимость.[2, c.49-50]
 
Л.А. Березный и ряд других отечественных историков подчёркивают выгодность системы неравноправных договоров для стран Европы и США, на что, в свою очередь, избегают указывать западные исследователи. Американская историография, например, не отрицая чрезвычайной прибыльности для США торговли с Китаем, стремится оставить в тени значение, которое имела эта торговля для развития капитализма в самих США. А ведь именно на чае были основаны состояния Новой Англии, которые позже были вложены в хлопчатобумажные фабрики.[3, c.3]
 
По мнению некоторых историков, для самого Китая крупное производство, создаваемое иностранными фирмами, не представлялось выгодным или полезным для людей. В понимании китайцев, как замечает А.М. Позднеев[5], масштабное производство не являлось столь привлекательным мероприятием – оно бесцельно истощало ресурсы, лишало должного уважения труд человека и делало работника односторонним и  узким специалистом. Упоминания в газетах о стачках на европейских фабриках расценивались китайцами как неудовлетворительность основ европейской жизни. Еще в 1887 Позднеев был уверен, что «даже при усвоении европейских знаний, Китай останется чуждым социальных и экономических принципов Европы», из чего делает вывод о том, что «европейцам в будущем решительно ничего не предстоит в Китае».[5, c.36]
 
«Модернизация»: позиция сторонников подхода
 
Данная позиция противоположна «доводу угнетения», а основные работы в рамках данного подхода были написаны в 1960-970х гг. К их числу относятся работы Хоу Чи-мина «Иностранные инвестиции и экономическое развитие Китая, 1840-1937»[23], М. Элвина «Модель китайского прошлого»[13], Г. Розмана «Модернизация в Китае» и др.[10, 33, 26]
 
Стоит сразу отметить, что авторы, рассуждающие об иностранном вмешательстве в рамках данной концепции, не отрицали наличие вредного влияния колониализма, ущемления национальной гордости и др., но полагали, что «вложения» западного капитала, западных технологий и, главным образом, западных ценностей было необходимым, возможно, исторически неизбежным и, в общем, полезным для Китая. М. Элвин в своей работе «Модель китайского прошлого» наглядно показывает необходимость перехода Китая к развитию современного сектора экономики: кривые потенциального роста объёма производства, достигнутого в результате наилучшего развития традиционного сектора, и количественного выражения продукции, необходимой для поддержания жизни, пересекаются. Точка пересечения этих двух кривых как раз свидетельствует о том, что «запас» традиционных технологий для обеспечения потребностей рынка оказался исчерпан, и Китай был вынужден переходить на принципиально новый уровень производства, а значит, начинать трансформацию устоявшейся системы экономических отношений.
 
По мнению сторонников данного подхода, отсталый традиционный Китай достиг той стадии, когда достаточно эффективная, но технологически отсталая экономика была уже неспособна добиться собственными силами прорыва и дальнейшего устойчивого роста. Китай должен был пробудиться от сна и принять лучшие достижения развивающегося Запада.
 
Кстати, говоря о «странах Запада», следует сделать оговорку. В отличие от ведущих стран Европы, США всегда подчеркивали «особый характер» американского колониализма. Считается, что США на Востоке проводили особый внешнеполитический курс, отличающийся от политики изоляции в отношении Европы и доктрины Монро в отношении Латинской Америки. Т.н. «восточная политика» США, как неоднократно подчёркивалось, носила антиколониальный характер и принципиально отличалась от агрессивной политики колониальных европейских стран.[4, c.56-57] Противопоставляя себя странам Европы, США оправдывают своё «сотрудничество» со странами Европы только тем, что до некоторых пор не могли «разгадать их коварные замыслы в отношении стран Востока».[9, c.677] Конечно, сейчас в американской историографии уже не отрицается тот факт, что «особый характер» внешней политики США в отношении стран Востока не был обусловлен миролюбием или заботой о китайском народе, а скорее определялся экономическими интересами. Тем не менее, американский колониализм в отечественной историографии США[9, 11, 21, 34] никогда не ставится в один ряд с колониализмом европейским или японским.
 
В европейской же историографии западный колониализм часто противопоставляется колониализму японскому.[6][7][12] Учёные характеризуют политику европейских стран (в частности, Англии) в Китае, как наиболее сдержанную и сбалансированную, как политику, которая сохраняла Китаю территориальную целостность и давала возможность стране развиваться. Авторы делают особый акцент на том, что система неравноправных договоров была не только экономически выгодна для европейских стран (впрочем, равно, как и для Китая), но и более безопасна: «торговля при неформальном контроле, если это возможно, и торговля под управлением, если это необходимо».[12, c.15] Отношения в рамках договорной системы, по мнению авторов, «больше всего подходили для европейских стран (и Японии) в тех случаях, когда более важно было экономическое проникновение в регион: когда экономическое превосходство могло бы установиться без фактической аннексии территории, возможно, это было бы лучшим вариантом для того, чтобы избежать сложностей и ответственности, которые предполагал бы политический контроль».[12, c.17]
 
Именно здесь, как полагают европейские историки, заключается основная ошибка Японии, которая, вместо того, чтобы укреплять свои позиции на малых частях китайской территории, вела борьбу за политический контроль. В результате такой политики Япония лишилась многих концессий в Китае, потеряла административные права в своих представительствах и право экстерриториальности, что стало свидетельством того, что японская политика в Китае исчерпала себя уже к 30м гг. ХХ в. Несмотря на то, что японцы теряли гораздо больше в случае распада договорной системы, и, следовательно, у них было больше причин защищать свои интересы в Китае, для европейских исследователей не вполне понятно, почему Япония избрала «наиболее жёсткую» политику в отношении Китая.[12, c.25]
 
Начиная с 1890х гг. экспорт фабричной продукции был принят за основу экспансии Японии, зависевшей от импорта сырья.[12, c.21] Возможно, по качеству товаров Япония не могла соревноваться с европейцами, но у неё могло быть явное преимущество на рынках Азии за счёт более дешёвой доставки товаров, рабочей силы и благодаря условиям Симоносекского договора (1895), который позволял экономически проникнуть в Китай. Особенно в первые десятилетия ХХ в., после победы в русско-японской войне, как указывают авторы в работе “Japanese informal empire in China, 1895-1937”, японцы действительно создали процветающую империю. Уже к 1930 число японцев в Китае намного превышало число всех англичан, американцев и других европейцев. До Маньчжурского инцидента^[3] японцы практически по всем показателям сместили Англию с позиций первой экономической державы в Китае. Япония вносила огромные инвестиции в виде людского и финансового капитала.[12, c.24] Но, по сравнению с англичанами, которые к 1930-м гг. позволяли системе неравноправных договоров постепенно распадаться, реакция японцев была несколько другой. Япония отказалась от политики сохранения торговли с Китаем и приняла на себя серию обязательств, неизбежно сопряжённых с политическим контролем, в результате чего не смогла сохранить всё накопленное после вызова со стороны китайского национализма.[12, c.29] Исходя из такой оценки японского присутствия в Китае авторы приходят к выводу, что договорная система была выгодной и безопасной как для Китая, так и, даже в большей степени, для стран, пытающихся установить контроль над его регионами.
 
В рамках подхода «модернизации» существуют две точки зрения относительно того, почему Китай не смог (или не хотел) воспринять все блага западной цивилизации, т.е. почему всё-таки в процессе активных связей с внешним миром не произошло радикальной трансформации старого экономического уклада.
 
Некоторые историки полагают, что зарождающаяся в Китае модернизация была уничтожена сторонними силами, такими как революция и война, и что к 1937 Китай стоял фактически на пороге «большого скачка». Д. Перкинс в своей работе «Правительство как препятствие к индустриализации: в случае с Китаем XIX в.»[32] ставит под сомнение утверждение о том, что правительство Китайской империи враждебно относилось к коммерческой деятельности и индустрии. Он заявляет, что недоверие китайских властей к торговой деятельности не могло быть основной причиной провала попытки модернизации, и было скорее преувеличенным. В качестве аргумента Д. Перкинс приводит тот факт, что многие цинские чиновники не только хорошо разбирались в коммерческой деятельности, но и активно в ней участвовали, а проявления неприязни правительства к частным предпринимателям играли незначительную роль. Автор при этом ставит вопрос о том, что же в действительности нужно было предпринять китайским правителям в XIX в., чтобы активизировать развитие.
 
Согласно другой версии, недостаток развития был прямым следствием упущенных возможностей: если бы Китай обладал таким же энергичным и просвещённым руководством, как Япония эпохи Мэйдзи, возможно, он смог бы провести модернизацию самостоятельно. Иначе говоря, Запад открыл перед Китаем перспективу развития, но китайская элита не воспользовалась этой возможностью. Г. Розман в работе «Модернизация в Китае» проводит сравнительный анализ настоящего и будущего развития Китая. Основная мысль автора сводится к тому, что на рубеже XIX-XX в. в Китае не было эффективного руководства, способного проводить модернизацию, а реформы, запускающие «массовую трансформацию», не были широко распространены.
 
Хоу Чи-мин в своей работе «Иностранные инвестиции и экономическое развитие Китая, 1840-1937» ставит под вопрос утверждение китайских лидеров о том, что по-настоящему модернизация в Китае началась лишь после 1949, когда из страны были изгнаны иностранцы. На основе анализа экономического развития Китая автор делает вывод, что иностранный капитал сыграл значительную роль в формировании современного сектора экономики и, несомненно, оказал положительное влияние на экономическое развитие страны в целом. Хоу считает, что Китай успешно справлялся с тем, чтобы не допустить проникновение иностранцев вглубь страны. В сфере торговли иностранные инвесторы обладали полной свободой, но только в пределах торговых портов. Что касается деятельности вне торговых портов, например, постройки ж/д, развития горнодобывающей промышленности и пр., то она не противоречила установкам местных властей. Более того, иностранцы, за исключением миссионеров, не имели права арендовать или приобретать в собственность земли вне торговых портов. По подсчётам автора, основная часть прямых иностранных инвестиций была задействована в торговле, а правительственные займы шли на предотвращение массовых беспорядков, денежную компенсацию, которую должен был выплачивать Китай, и в социальный сектор. Никакого существенного объёма денежных средств не было внесено в фабричное производство, поскольку это было невыгодно. Традиционное кустарное производство являлось достаточно сильным конкурентом для современного сектора экономики, поскольку только оно обеспечивало продукцией, доступной для большинства населения. Рынок продукции, которая лежала вне сферы ремесленного производства, был достаточно ограничен из-за бедности основной массы и низкой покупательной способности населения.[23, 216-217]
 
В период 1903-1908 гг. появилось достаточно много фирм, основанных частными лицами с определенной целью – противостоять иностранному экономическому влиянию. Таким образом, иностранные инвестиции – символ иностранного вторжения – подготовили почву для зарождения национализма, а дух национализма спровоцировал движение к современному производству. Более того, иностранные инвестиции помогли создать среду, в которой прибыль могла бы исходить от промышленных предприятий. Иностранные фабрики были предшественниками многих китайских заводов, они также служили учебной площадкой для китайцев, которые перенимали современные технологии. Иностранные инвестиции обеспечивали большинство социальных расходов (банковское дело, коммунальные услуги, ж/д и др.), что также способствовало развитию китайских предприятий. В конце концов, вся система торговых портов, которая сопутствовала иностранным инвестициям в Китай, предусматривала некую степень законности и порядка в торговых портах, где располагалась большая часть китайских предприятий.[23, c.217]
 
Когда в 1895 был заключен Симоносекский договор с Японией, дающий японцам право на предпринимательство в торговых портах, китайское население было встревожено тем, что китайские современные предприятия не смогут развиваться. Однако, как показывает Хоу Чи-мин, доля китайских фирм в современном секторе оставалась удивительно стабильной в течение долгого времени. Этот факт позволяет предполагать, что преимущества, которыми обладали иностранные компании – отработанные схемы банковских операций, хорошие технические и управленческие навыки, свобода от уплаты пошлин и налогов – возможно, были преувеличены. Вполне могли быть силы, которые обеспечивали преимущество именно китайских фирм – например, идеи национализма, бойкоты, призывы «покупать только китайское», знание местных особенностей и местоположение. Вероятно, во многих случаях рынок был поделён между китайскими и иностранными предпринимателями, делая таким образом незначительной, либо вовсе исключая конкуренцию между ними.[23, c.218]
 
Современный сектор снабжал традиционный не только товарами и средствами обеспечения, необходимыми для его развития, но и технологией, которая укрепляла его конкурентоспособность – снижение расходов фирм на транспортировку товара за счёт развития ж/д и морских перевозок сказывалось на стоимости экспортируемых товаров.
 
Основные выводы, которые делает Хоу Чи-мин: иностранные инвестиции не привели к однобокому развитию экспорта, а играли важную роль в экономическом развитии Китая и создавали предпосылки для его самостоятельного развития. Китайские предприятия и традиционный сектор экономики, в свою очередь, выдержали иностранную конкуренцию. Автор, тем не менее, не решается делать выводы о том, было ли иностранное вмешательство полностью выгодно для Китая. В отношении тех моментов, которые рассмотрены в книге, ответ на этот вопрос будет скорее позитивным, хотя в заключении Хоу признаёт, что политические, психологические и социальные вопросы, которые в своей работе он оставил за скобками, являются неотделимой частью процесса развития страны в целом.
 
«Пограничный подход» (маржинализм^[4]): было ли вмешательство?
 
Суть данного подхода заключается в следующем: историки позволили ввести себя в заблуждение как сторонникам «довода угнетения», так и сторонникам сверх-оптимистичных идей об успехах западной модернизации на периферии. Авторы, придерживающиеся «предельного подхода»[8, 29], утверждают, что колониализм не оказал большого влияния на Китай, тем самым оставляя спор между сторонниками первых двух подходов висящим в воздухе. Если эффект от воздействия колониализма был незначительным или ничтожно малым, то тогда важность самого явления сводится на нет, а основной вопрос в этом случае заключается в том, почему Китай так успешно противостоял иностранному наступлению.
 
Дж. Фэрбэнк в своих основных работах, посвященных иностранному присутствию в Китае[14-16], объясняет внешнеполитическую историю Китая в XIX в. в свете традиций, выработанных китайским обществом на протяжении двух тысячелетий. Автор говорит о том, что именно внутреннее устройство Китая обуславливало внешнюю политику Китая, а неспособность цинского руководства решать поставленные задачи помешали Китаю включиться в систему международных отношений с остальными странами. По мнению Фэрбэнка, поскольку Китай прежде никогда не имел опыта общения с другими странами, равными ему по военной и политической мощи, он по определению не мог включиться в систему равноправных договоров и взаимовыгодного сотрудничества. В данном случае автор противопоставляет систему договоров, принятую к XIX в. в западном полушарии, и систему дани, характерную ранее для отношений Китая с соседними странами.[2, c.9-11] Из этого он заключает, что Китаю пришлось прибегать к политике цзими (политике сдерживания и умиротворения), что в итоге привело к сотрудничеству цинских властей с западными державами в управлении Китаем. Такое явление Фэрбэнк назвал «синархией» и определил как форму совместного управления смешанной китайской и некитайской бюрократии.[14, c.205] По мнению автора, такая система управления страной во второй половине XIX в. и начале XX в. являлась не столько вынужденной, сколько полезной и вполне знакомой для Китая (Фэрбэнк приводит несколько исторических примеров участия чужеземцев в управлении страной в эпохи Ляо, Юань и Цин).
 
А. Фьюервекер в работе «Ранняя индустриализация Китая. Шэн Цюань-хуай (1844-1916) и китайские предприятия»[17] говорит о подозрительном отношении правительства к коммерсантам, деятельность которых была регламентирована определённым статус-кво по прибыли, часть которой принадлежала администрации. С его точки зрения, именно пассивное и, порой, негативное отношение властей к активности частных компаний, родственные и клановые связи отрицательно сказались на развитии страны. «Они [китайская администрация] должны были понять, что в случае поддержки (поддержав новые инициативы?) ‘пирог’ – т.е. прибыль от аграрного сектора – станет ещё больше, следовательно, увеличится и доля каждого [т.е. чиновников, землевладельцев и торговцев]».[17, c.243] Похожие выводы Фьюервекер делает в книге «Исследование экономической истории позднего ремесленного производства Китая, его современной промышленности и государства»: «Дистанция – будь то из-за культурных особенностей или политической слабости – между государством и частным сектором экономики, хотя и могла бы способствовать предмодернистскому развитию, но скорее является негативной, чем положительной характеристикой отсталых в экономическом плане стран, стремящихся к экономическому росту».[19, c.45]
 
Такая идея ставилась под сомнение в советской историографии.[1-2] Советские ученые уверены, что цинское правительство, будучи одним из участников торговых сделок, поощряло деятельность коммерсантов. Тем более, нельзя говорить, что администрация плохо разбиралась в делах торговли и, как следствие, затормаживала предпринимательскую деятельность. Более того, отечественные и некоторые западные ученые[35] высказывают идею о том, что Китай довольно быстро перенял систему западных международных отношений, умело приспособив ее к китайским нуждам – китайцы не только усвоили эту систему, но и пытались её применять в переговорах с некоторыми западными державами.[2, c.46]
 
Интересно, как одно и то же событие представляется в виде доказательства взаимно исключающих явлений. Например, торговые порты обычно представлялись сторонниками теории угнетения как форпосты империалистического вмешательства, как точки обмена товаров и проникновения капитала, как опора капитализма из метрополии.
 
Сторонники теории маржинализма понимают это явление совсем по-другому: система торговых портов доказывала очень ограниченное иностранное влияние, которое распространялось только в определённых областях, что говорит о том, что Китай успешно создавал «канавы» для разрешенного движения потока империализма.[30, c.294] В другой своей работе «Особенности экономической модели Китая, характерные для китайской среды» А. Фьюервекер делает вывод, что «лишь небольшая часть Китая была вписана в модель развития, вызванного созданием иностранных торговых портов. Стойкость традиционной экономики и общества, которые отражали силу и единство в рамках существующего уровня технологического развития, уже не оставляла места для заполнения его иностранцами».[18, c.289-290]
 
Одной из характерных черт теории маржинализма является также акцент на уникальность китайского исторического опыта – до 1949 и после. Поскольку не было сделано попыток вписать Китай в универсальную модель модернизации или даже рассмотреть его в рамках глобальных теорий, маржинализм в данном случае, по словам Остерхамеля, «характеризуется ограниченным пониманием колониализма и отсутствием ответов на такие вопросы: как случилось, что такое традиционное общество не смогло обеспечить средствами к существованию большую часть своего населения, и почему на рубеже веков Китаю пришлось отвечать агрессивным антиимпериалистическим национализмом».[30, c.294]
 
Подводя итоги, можно сказать, что каждый из подходов к пониманию результатов колониального освоения Китая основывается на разном наборе исторических событий и аргументов, исходя из которых авторы приходят к разным оценкам иностранного присутствия в Китае. У каждой из теорий было время её наиболее широкого распространения, что неразрывно связано с текущей политической и экономической обстановкой в мире. Следуя идеологии времени и политическим условиям, учёные неизбежно склоняются к выделению и описанию конкретных сфер жизни. Но такое сложное историческое явление как колониализм следует рассматривать одновременно с нескольких позиций.
 
С точки зрения экономического развития, иностранные предприятия несомненно создали основу для развития традиционного производства в Китае, промышленность страны получила от западных держав большие инвестиции, что позволило китайской экономике развиваться быстрыми темпами. Наличие иностранных фабрик и фирм на территории Китая само по себе не являлось ущемлением национальной гордости, не приводило к ломке традиционной системы ценностей, а представляло собой условие постепенной модернизации экономического сектора.
 
Совершенно иначе выглядит иностранное вмешательство в политическую жизнь Китая. Именно падение статуса великой страны, ограничение суверенитета, унижение на международной арене (достаточно вспомнить передачу Японии германских концессий в Китае после 1-й мировой войны), а также игра западных держав на внутренних противоречиях Китая в период гражданской войны вызвали глубокую неприязнь к иностранцам, стали причиной многочисленных антизападных выступлений и негативно повлияли на восприятие Запада в Китае. Такое вмешательство во внутреннюю жизнь Китая даёт основания полагать, что политика экспансии европейских стран безоговорочно подчиняла Китай их собственным интересам и являлась подлинно эксплуататорской.
 
Система ценностей в условиях политического давления на страну и ломки традиционного экономического сектора, тем не менее, не претерпела серьёзных изменений. Китай, хотя и начал активно заимствовать технические достижения западной цивилизации, в культурном плане остался в «традиционной, китайской, системе координат», пусть даже частично и перенял западный образ жизни. Возможно, был прав А.М. Позднеев, предрекавший ещё в 1887, что «лишь только китайцы освоятся с европейскими знаниями, Европе уже нечего будет делать в Китае»[5, с.37], а Китаю будет нечего позаимствовать из Европы.
 
Литература

1. Березный Л.А. Критика методологии американской буржуазной историографии Китая: проблемы общественного развития в 19 – первой половине 20 в. СПб., 1968
2. Березный Л.А. Начало колониальной экспансии в Китае и современная американская историография. М., 1976
3. Мурадян А.А. О колониальном характере торговли США с Китаем (кон. 18 – первая пол. 19 в.) в: Попов К.М. (ред.) Колониализм вчера и сегодня. М., 1964
4. Мурадян А.А. К вопросу о внешнеполитической доктрине США в отношении стран Азии, Африки и Океании (начало 19в.–60-е гг. 20в.) в: Попов К.М (ред.) Колониализм: история и современность. М., 1968
5. Позднеев А.М. Об отношениях европейцев к Китаю. Речь, произнесенная на акте С.-Петербургского университета 8 февраля 1887 года ординар-профессором А.М.Позднеевым. Спб.,1887
6. Abend H. Japan unmasked. N.Y., 1941
7. Beasley W.G. Japanese imperialism 1895-1945. Oxford, 1987
8. Brown S.R. The partially opened door: limitation on economic change in China in the 1860s // Modern Asian Studies, 1978, No.12, pp.177-192
9. Dennett T. Americans in Eastern Asia. N.Y., 1922
10. Dernberger R.F. The role of the foreigner in China’s economic development, 1840-1949. в: Perkins D.H. China’s modern economy in historical perspective. Calif., 1975
11. Dulless F.R. China and America. N.Y., 1946
12. Duus P.(ed.) Japanese informal empire in China, 1895-1937. Princeton, 1989
13. Elvin M. The pattern of the Chinese past». Stanford University Press, 1973
14. Fairbank J.K. Synarchy under the treaties – Chinese thought and institutions. Chicago, 1957
15. Fairbank J.K. The Chinese world order. Cambridge, 1968
16. Fairbank J.K. The early treaty system in the Chinese world order. Cambridge, 1968
17. Feuerwerker A. China’s early industrialization. Sheng Hsuan-huai (1844-1916) and mandarin enterprise. Camb., Mass., 1958
18. Feuerwerker A. Characteristics of the Chinese economic model specific to the Chinese environment в: Dernberg R.F.(ed.) China’s development experience in comparative perspective. Cambridge, 1980
19. Feuerwerker A. Studies in the economic history of late imperial china handicraft, modern industry, and the state. Michigan, 1995
20. Fieldhouse D.K. Colonialism 1870-1945: An Introduction. L., 1981
21. Fish C.R. American diplomacy. N.Y., 1923
22. Hou Chi-ming. The oppression argument on foreign investment in China 1895-1937// Journal of Asian Studies. Vol.20, No.4 (Aug, 1961), pp. 435-448
23. Hou Сhi-ming. Foreign investment and economic development in China, 1840-1937. Camb.: Harvard University Press, 1965
24. Huht M.H. The making of special relationship: the United states and China to 1911. New York, 1983
25. Li Kuang-sheng. Dr. Sun Yat-sen and the nationalist policy of anti-imperialism // Chu Hai, вып.13, 1982
26. Ma Feng-hwa External influence and Chinese economic development: a re-examination. В: Hou Chi-ming, Yu Zun-shan Modern Chinese economic history. Taibei, 1979
27. Ma Yin-chu. Вu pingdeng tiaoyue yu woguo jingji shangzhi yingxiang (Влияние неравноправных договоров на экономику Китая)// Ма Иньчу. Сборник лекций. Т.3. Пекин, 1926 (на кит. яз.)
28. Mao Ze-dong. Zhongguo geming he Zhongguo gongchandang// Мао Цзэдун. Избранные сочинения. Т.2. Пекин, 1987 (на кит. яз.)
29. Murphey R. The treaty ports and China’s modernization// Elvin M., Skinner G.W. The Chinese city between two worlds. Stanford: Stanford UP, 1974
30. Osterhammel J. Semi-colonialism and informal empire in twentieth-century China: towards a framework of analysis// Mommsen W.J. (ed.). Imperialism and after: continuities and discontinuities. London, 1986, pp.290-314
31. Osterhammel J. Colonialism: A Theoretical Overview. Princeton, 2005
32. Perkins D.H. Government as an obstacle to industrialization: the case of nineteenth century China// The Journal of Economic History, Vol.27, No.4. The Tasks of Economic History (Dec, 1967), pp. 478-492
33. Rozman G. The modernization of China. N.-Y., L., 1981
34. Srausz-Hupe R., Hazard H.W. (ed.) The idea of colonialism. N.Y., 1958
35. Wright M.C. The last stand of Chinese conservatism. The T’ung-chih restoration 1862-1874. Stanford, 1957
36. Zhou Gu-cheng. Zhongguo shehuizhi xian zhuang («Современная социальная структура Китая»). 1933

---

1. ↑ «Суб-колония» или «гипо-колония» (hypo-colony) - перевод с кит.яз. 次殖民地.
2. ↑ Александр Гершенкрон (Alexander Gersсhenkron, 1904-1978),  экономист-историк, профессор. До 1956 изучал советскую экономику в Гарвардском ун-те, позднее – причины экономического роста в Европе 19 в. Выдвинул гипотезу о «преимуществе отсталости», позволяющем менее развитым странам использовать достижения развитых стран и перескакивать отдельные стадии развития. Также автор т.н. «эффекта Гершенкрона» относительно темпов роста экономики («Выбор базового года при вычислении индекса объёма выпуска промышленности в относительно неиндустриализованной стране в значительной мере определяет темп роста, показываемый этим индексом»).
3. ↑ Подрыв железной дороги около Мукдена 18.09.1931 и последовавшее за этим наступление Квантунской армии Японии на китайские позиции.
4. ↑ Маржинализм, «предельный подход», «принцип малых приращений» (фр. marginalisme, от лат. margo (marginis) – край). Направление в экономической науке, признающее принцип снижающейся предельной полезности в качестве фундаментального элемента теории стоимости; возникло в 1870х гг. в форме т.н. «маржинальной революции».