Антимиссионерские выступления в Китае во второй половине XIX в.

и особенности положения Пекинской духовной миссии
 
В 60-е – 90-е годы XIX столетия в Китае особое значение приобрел так называемый «миссионерский вопрос». Речь идет о принявшем значительные масштабы именно в рассматриваемый период явлении, суть которого состояла в противостоянии китайского народа иностранным миссионерам, порой выливавшемся в массовые выступления, отдельные инциденты с убийствами иностранных проповедников, поджогами христианских храмов и т.д. Этот феномен стал заметным фактом в общественно-политической жизни цинского Китая вскоре после заключения им с иностранными державами в 1858 г. Тяньцзиньских международных договоров, допускавших свободное ведение религиозной пропаганды европейскими миссионерами на всей территории Цинской империи. Юридическое оформление беспрепятственности миссионерской деятельности стало толчком к активному расширению масштабов христианской проповеди по всему Китаю. На открывшееся обширное поле деятельности хлынули представители многочисленных, в том числе новых, христианских религиозных течений, прежде не работавших в Китае. В результате здесь, помимо издавна существовавших институтов католичества и протестантизма, возникло множество организаций других религиозных конгрегаций из различных западных государств, активно боровшихся за свое влияние на китайскую паству.
 
С упрочением положения европейских христианских проповедников в Китае определенным образом изменился характер их деятельности. Отныне миссионеры могли, опираясь на условия договоров и поддержку дипломатических посланников своих государств, действовать практически свободно в своих интересах, порой не особенно считаясь с китайскими законами и настроениями народа и правительства. Нередко возникавшие при этом злоупотребления и становились причинами серьезных столкновений китайцев с иностранными миссионерами. Об этом, в частности, свидетельствуют документальные материалы, в том числе архивные. Эти документы показывают, что волнения среди китайского населения начались почти сразу после заключения Тяньцзиньских договоров, и уже в 60-х годах нередкими стали факты нападений, а также убийств миссионеров в различных районах Китая, прежде всего в приморских провинциях, наиболее открытых для христианской проповеди.
 
Пиком этой первой волны народных выступлений стал инцидент в Тяньцзине, имевший место в июне – июле 1870 г. и повлекший за собой человеческие жертвы (см. [8, с. 32–44]). Вот как описывает эти события иеромонах Николай (П.С. Адоратский): «Во время летнего пребывания в г. Тяньцзине члена Пекинской духовной миссии иеромонаха о. Исайи (Поликина – С.А.)... он слышал от русских и китайских купцов, что по случаю необычайной засухи, погубившей всю весеннюю жатву, в народе распространились...слухи, приписывающие засуху присутствию в Тяньцзине сестер милосердия и построению там католиками великолепного храма. Генеральный консул (К.А.Скачков – С.А.) сообщил о. Исайе, что несколькими днями ранее было сделано нечто вроде манифестации против сестер милосердия. В один день, когда последние с толпою воспитываемых ими детей прошли по улицам Тяньцзиня в католический храм на молитву, около храма собралась огромная толпа народа, шумевшего и кричавшего, что сестры миссии выкалывают у детей глаза и вырезают сердца, чтобы посредством их творить чары, вроде засухи. Некоторые из толпы имели желание войти в храм, но их не пустили. Толпа волновалась. Благоразумные из китайцев просили католиков дозволить им войти в храм, посмотреть на богослужение и на детей, чтобы потом убедить грубую чернь в нелепости ее подозрений. Но и тех не пустили. На этот раз толпа была разогнана полицией. В ночь на 3 июня выпал обильный дождь. В результате иностранцы несколько успокоились. Между тем в народе распространились новые слухи... 9 июня народ бросился на французов. Жертвами стали все члены французского консульства, 2 католических миссионера и 9 сестер милосердия, всего 18 человек, а также 3 русских купеческого звания: 2 новобрачных Протопоповых и 1 приказчик Басов. Их приняли за французов и убили. Было еще 3 русских... на них напали, но, убедившись, что это русские, довели их до квартиры и отпустили без вреда. О. Исайя выехал из Тяньцзиня накануне катастрофы» [7, с. 38–40]^[1].
 
Подозрения европейцев в колдовстве и убийстве китайских детей были весьма типичны в те годы для мышления основной массы китайского населения, однако указанные в приведенном выше отрывке причины волнений – это лишь верхушка айсберга. Глубинные причины народного недовольства иностранными миссионерами были намного сложнее. Многие из подобных фактов представлены, в частности, в обращениях Цзунлиямыня^[2] на имя Российского Посланника в Пекине А.Г.Влангали за 1871 г. «С тех пор как между Китаем и иностранными державами были заключены совместные договоры, – говорилось в одном из них, – вначале обе стороны получали выгоду, и между ними не было обмана... Однако ныне существуют проблемы с миссионерами. Слишком много злоупотреблений [с их стороны]... В местах, где широко действуют миссионеры, они вызвали к себе враждебное отношение со стороны населения. Более того, из года в год становится все больше мест, где [происходят] различные инциденты, и [теперь] уже [трудно] сохранять мирные отношения...
 
С тех пор, как [Китай и европейские державы] обменялись трактатами, адептами [христианского] учения стали в основном недостойные люди. Хотя они следуют учению, которое призывает людей к добру, они презирают [других] людей. Они не уважают чувства народа. Притом новообращенные не раз опирались на влияние миссионеров и третировали простой народ. Народ тем более не мог мириться с этим. [Результатом стала] взаимная вражда между народом и миссионерами. Имели место ссоры и провоцирование инцидентов. Но как только местные власти пытались разобраться [в этих делах], миссионеры брали под свое покровительство своих верующих, тем самым выступая против властей. Чувства народа еще более восстановились против них. Более того, китайцы – преступники и мятежники, подстрекавшие к бунту... чтобы спастись, принимали христианство и, опираясь на свое влияние, провоцировали беспорядки. В простом народе еще более накапливался гнев. Гнев перерастал в ненависть. Ненависть перерастала в противостояние. В различных местах народ, не понимая разницы между протестантами и католиками, в целом выражал недовольство христианством. Не зная различий между странами Запада, народ выражал общее недовольство в отношении всех иностранцев. Так и возникло яблоко раздора» [6, л. 5].
 
Эта же мысль прослеживается в следующем документе: «Раньше проповедники, жившие в Китае, соблюдали китайские законы и обычаи; они не позволяли себе самостоятельно (без ведома властей – С.А.) открывать школы и нарушать законы государства и приказы чиновников; [они не] злоупотребляли привилегиями и не превышали свои права... Ныне же у людей появились подозрения [относительно их действий]...
 
Миссионеры издавна вели в Китае проповедь. Они должны были подчиняться контролю со стороны местных властей. Однако, вопреки ожиданиям, [они проявляют] высокомерие и противятся местной администрации. И разве не верно, что [в результате]... и их верующие–христиане стали себя вести [так же вызывающе]...
 
Случается, что [совершившие] преступление христиане скрываются, а [миссионеры] не соглашаются выдать [их] властям, [мешая тому, чтобы они] были наказаны в назидание другим. Бывает даже так, что [лица], совершившие преступление и находящиеся под следствием, принимают крещение и вследствие этого их берут под покровительство. Во всех провинциях, где христиане оказываются втянутыми в судебные тяжбы, в конце концов находится миссионер, который вмешивается в дела местных властей...
 
В провинции Гуйчжоу люди, исповедующие христианство, в случае возникновения судебного дела и предъявления им иска, невзирая на причину судебного дела, непременно называют себя христианами в расчете на [то, что это создаст им] преимущество. Понятно, что в этом проявляются закоренелые пороки. Добавим к этому и то, что во всех провинциях после того, как простые люди вступают в брак, если одна семья исповедует христианство, а другая нет, то сразу же принуждают семью неверующих расторгнуть брак. Когда в одной семье лица старшего поколения принадлежат к христианству, а младшего – нет, то первые тут же заявляют о непочтительном отношении к родителям со стороны неверующих детей. А миссионеры их в этом поддерживают. И таких фактов очень много. Все они вызывают глубокую ненависть народа...
 
Миссионеры уже давно проживают в Китае. В начальный период они и китайские подданные доверяли друг другу, не вызывая у последних негодования, ненависти или подозрений. Обе стороны могли действовать чистосердечно. Сейчас же все дела, совершаемые верующими, не соответствуют представлениям китайского народа. Возьмем к примеру дело о возвращении храмов. За последние годы во всех провинциях и местах выплачиваются компенсации храмам, вне зависимости от того, имеются ли у народа какие-либо возражения. [Миссионеры] упорно требуют компенсации и настойчиво указывают шэньши^[3] и народу на прекрасные здания как на бывшие ранее [христианскими] храмами, вынуждая народ уступать [им их]. Вплоть до того, что требуют передавать [в качестве] компенсации даже землю... а также общественные дома и храмы, являющиеся местами наибольшего почитания знати и простого народа. Миссионеры не выплачивают стоимости [здания], [а просто]... вынуждают передавать [им их]» [1, лл. 10–13]^[4].
 
Излагая подобные суждения по «миссионерскому вопросу», официальные представители цинского правительства заявляли, что если европейские миссионеры и далее будут действовать подобным образом, то народные волнения неизбежны и центральная власть не сможет защитить христианских проповедников от народного гнева.
 
Судя по ведомственной переписке, российские политические деятели и дипломатические круги достаточно четко представляли себе истинные причины антииностранных выступлений в Китае, связывая их прежде всего с негативной ролью иностранных миссионеров. В этой связи весьма характерны некоторые документы, дающие представление о позиции правительства России по данному вопросу. Так, поверенный в делах в Пекине К.В.Клейменов в депеше от 17/29 мая 1891 г. за № 6, в частности, отмечал, что «причины этих волнений и погромов коренятся в недовольстве ученых и китайских землевладельцев на католические общины за стремление к приобретению лучших земельных участков и за безразборчивое покровительство своим прозелитам в спорах и тяжбах их с китайцами–языч­никами» [2, л. 21 об.].
 
Интересны также суждения по данному вопросу российского консула в Фучжоу Н.А.Попова, который в донесении от 26 июля 1895 г. за № 64 российскому посланнику в Пекине сообщал: «Причиной враждебного отношения китайцев к миссионерам служит не столько стремление последних к разным наживам, сколько вмешательство их в частные дела китайцев и принятие под свой протекторат китайцев-христиан в их столкновениях с китайцами-нехристианами. А так как миссионерские общества крайне неразборчивы в принятии китайцев в число христиан – для них важно количество новообращенных, но не качество их – то отсюда постоянно возникают у миссионеров разные дела по защите китайских христиан от китайцев-язычников, хотя эти дела почти никогда не имеют никакого отношения к религии. Это вмешательство миссионеров и служит главной причиной того, что, с одной стороны, в числе китайских христиан очень много людей порочных, принявших христианство только лишь для приобретения покровительства со стороны миссионеров, для прикрытия своих беззаконных действий, а с другой – враждебного отношения китайцев-нехристиан к миссионерам, прибегавших даже к составлению приговоров о невпуске последних в свои селения, [сопровождая их] отказом отдавать им в аренду дома или земли для постройки таковых.
 
Кроме того, миссионеры, живя среди китайцев, очень часто обнаруживали нескрываемое неуважение к китайским обычаям, забывая, что они для китайцев настолько же дороги, насколько европейские – для европейцев.
 
Все это вместе взятое служит основанием для тех далеко недружественных, если не прямо враждебных отношений, которые существуют между миссионерами и китайцами. Это явление тем более обращает на себя внимание, что, по отзывам как самих миссионеров, так и путешественников, народ внутри страны значительно снисходительнее и добродушнее, чем в портах.
 
Из всего сказанного мной ясно, что причина всех недоразумений между китайцами и миссионерами заключается в ненормальной постановке в Китае миссионерского дела. Устранить эту ненормальность можно принятием европейскими правительствами следующих мер: 1) воспретить миссионерам вмешиваться в частные дела китайцев, не имеющие отношения к религии, и предложить консулам не принимать такие дела под свое покровительство; 2) воспретить миссионерам какие бы то ни было коммерческие предприятия как несогласные с высокой целью распространения христианского учения; 3) немедленно увольнять из миссий тех миссионеров, которые подали повод китайцам к враждебному настроению против миссионеров; 4) воспретить миссионерским обществам посылать внутрь страны девиц, неподготовленных к миссионерской деятельности и скорее могущих, по незнанию китайских обычаев, служить соблазном, чем содействовать распространению христианства» [3, лл. 35–39 об.].
 
Особенно любопытен для характеристики позиции российской дипломатии в Китае, где назревал взрыв народного недовольства действиями иностранных миссионеров, следующий документ, представляющий собой копию с депеши Российского посланника в Пекине от 7 ноября 1891 г. В нем представлено мнение русских дипломатов относительно того, насколько выступления китайского населения против европейских миссионеров могут негативно повлиять на положение Российской духовной миссии в Пекине. «Серьезные беспорядки, происходившие несколько месяцев тому назад на берегах Янцзыцзяна, не могли не обратить на себя нашего внимания. Хотя число наших подданных в Китае, обосновавшихся... по преимуществу в Ханькоу и Тяньцзине, сравнительно весьма ограничено, тем не менее, мы были в праве и были обязаны принимать меры для защиты их от могущей грозить опасности. С удовольствием отмечая, что ни один из русских подданных до сего дня ни разу и ни под каким видом не был затронут китайской чернью, мы в то же время не можем не признать, что Императорскому Правительству неудобно было бы держаться в этом деле совершенно в стороне от других Держав, имевших несравненно больше оснований жаловаться на беспорядки в Китае. Чувство гуманности и политического приличия обязывали нас к этому. С другой стороны, однако, нельзя не признать, что наше положение в Китае существенно отличается от положения других Держав. У нас нет, подобно им, тысяч миссионеров, рассеянных во внутренности Китая, – духовная миссия же наша в Пекине находится на совершенно исключительном положении. Благодаря этому нам и не приходится столь же живо, как другим государствам, имеющим Представителей в Пекине, принимать к сердцу опасности, которым могли бы подвергнуться христианские миссионеры, представляющие главный предмет ненависти китайского народа и тайных обществ, и часто, между прочим, сами дававшие повод к насилиям, жертвами которых они затем становились. Я убежден, что если бы, на несчастье, беспорядки возобновились, то наши канонерские лодки, стоящие в Ханькоу и Тяньцзине, совершенно обеспечат наших подданных убежищем; что же касается до их имущества, то рано или поздно Китайское правительство вынуждено будет его возместить» [4, л. 118 об.].
 
Таким образом, можно видеть, что чересчур энергичная деятельность самих европейских миссионеров, вызывавшая в китайском населении ненависть ко всем иностранцам вообще, и являлась причиной «миссионерских инцидентов», или антимиссионерских инцидентов. Европейские проповедники брали под свою защиту китайцев-христиан в случае их конфликтов с нехристианами или местными властями, хотя эти христиане подчас отказывались платить налоги и не подчинялись распоряжениям чиновников. Под предлогом возвращения церковного имущества миссионеры незаконно захватывали общественные здания и храмы. Более того, они часто обращались к консулам и посланникам в Пекине с требованиями заставить центральное правительство защитить китайцев-христиан, отправить в отставку неугодных миссионерам чиновников. Под нажимом западных дипломатов, нередко прибегавших к военным угрозам (с помощью канонерок), цинское правительство зачастую было вынуждено идти на уступки, что вызывало открытое недовольство в стране, постепенно приобретавшее все более широкие масштабы.
 
Первая волна антимиссионерских выступлений, прокатившаяся по Китаю в 1868–1871 гг., в определенной степени снизила темпы роста европейских религиозных миссий и, соответственно, привела к некоторому спаду их активности в 1871–1874 гг. Однако с 80-х годов численность работавших в Китае миссионерских обществ вновь стала увеличиваться, что явилось причиной новой волны народных выступлений, охвативших всю страну.
 
На фоне энергичных и порой агрессивных действий католических и протестантских миссионеров положение Пекинской духовной миссии (далее – ПДМ), являвшейся единственным представителем восточной ветви христианства в Китае, выглядело иным в силу более чем скромных масштабов ее деятельности. Четкое следование российскими миссионерами предписанным правилам осторожности в действиях и весьма ограниченные возможности для ведения активной проповеди оставляли ПДМ за пределами серьезной конкуренции с представителями католичества и протестантизма. Одновременно отсутствие у России «миссионерской проблемы» создавало ее дипломатам благоприятные условия для удачных политических ходов и выработки правильной политической линии в отношении Китая и других стран. При этом дипломатические представители России исходили из уверенности в том, что русским подданным в Китае вообще и в Пекине в частности, никакая опасность угрожать не может, поскольку характер отношений двух соседних государств был совсем иным, нежели у Китая с другими, западными державами. Российское правительство, считая миссионерскую деятельность православного духовенства в Китае не слишком перспективной и даже опасной, стремилось поставить ее под свой контроль, а все усилия направляло на развитие политических и экономических связей с Цинской империей. Чувствуя свое особое положение в Китае по сравнению с другими европейскими государствами, Россия стремилась воздерживаться от поддержки западных держав в силовом воздействии на Китай, предпочитая традиционную роль посредника.
 
Русская дипломатия полагала, что в этом случае Российская империя может только выиграть, поскольку:
 
«1. Китай убедится воочию, кто ему друг, кто – недруг;
 
2. Если исход борьбы будет в пользу Китая, то европейцы потеряют там часть своих привилегий, касающихся почти исключительно морской торговли, но так как для нас весьма желательно уменьшение торговли европейцев с Китаем, чрез что наши сухопутные торговые сношения могут только выиграть, то нам нет оснований опасаться такого исхода.
 
Единственное неудобство в этом случае будет заключаться в том, что Китай, уверовав в свои силы, сделается в будущем менее сговорчивым относительно нас, но это неудобство ничтожно в сравнении с выгодами, приобретаемыми нами с расширением нашей торговли.
 
3. Если победа будет на стороне европейцев, то все то, что они выговорят себе, будет относиться и к нам, так как мы, на основании трактатов, пользуемся всеми преимуществами наиболее благоприятствуемой державы. Легко может быть даже, что в этом случае нашему представителю удастся, в конце концов, выговорить в нашу пользу и более, чем европейцам, подобно тому, как это было сделано графом Игнатьевым в 1860 г. в Пекинском договоре» [5, лл. 80–81].
 
Иначе говоря, отсутствие активной проповеди православия российскими миссионерами в Китае лишь благоприятствовало России в ее стремлении осуществлять миролюбивый внешнеполитический курс. Что касается «миссионерского вопроса», то в рассматриваемый период (60-е – 90-е годы XIX в.) проблема столкновений с китайцами почти не коснулась российских миссионеров, хотя в последующие годы им пришлось вплотную столкнуться с ней. Долгие годы накапливавшееся в китайском народе возмущение в конце концов, вылилось в охватившее весь Китай движение ихэтуаней (1898–1900), среди жертв которого оказались и члены Пекинской духовной миссии вместе со своей паствой.
 
Литература
1. АВПРИ, ф.188, оп.761, д. 32.
2. АВПРИ, ф. 143 (Китайский стол), оп. 491, д. 763.
3. АВПРИ, ф. 143 (Китайский стол), оп. 491, д. 180.
4. АВПРИ, ф. 143 (Китайский стол), оп. 491, д. 763.
5. АВПРИ, ф. 143 (Китайский стол), оп. 491, д. 763.
6. АВПРИ, ф. 188 (Миссия в Пекине), оп. 761, д. 32.
7. Николай (Адоратский). Исторический очерк католической пропаганды в Китае. Казань, 1885.
8. Монина А.А. Из истории тяньцзиньских событий. – Краткие сообщения Института народов Азии. 1962, № 55.
 
Приложение
 
Донесение управляющего делами Пекинской духовной миссии иеромонаха Исайи митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Исидору
(перепечатка из газеты «Голос», помещенная в газете «Новое время» от 18 сентября 1870 г., № 256).
 
Считаю долгом довести до сведения вашего высокопреосвященства о последних событиях в Китае, т.к. они отчасти коснулись и нашей духовной миссии.
 
31 мая, после божественной литургии, в день Св. Пятидесятницы, я отправился в деревню Дундинъань по приглашению тамошних христиан, как для служения в понедельник Св. Духа, так и для исправления разных треб. Того же дня я прибыл в Дундинъань. На другой день явился ко мне проживающий в Тяньцзине русский купец Протопопов с просьбой поехать в Тяньцзинь и повенчать его с высватанной им невестой, причем представил мне требуемые законом документы и удостоверения от генерального консула в неимении препятствий на брак.
 
Вследствие этого, взяв нашу походную церковь, 1 июня я отправился на лодке в Тяньцзинь, куда и прибыл 2 июня вечером. После говения, исповеди и приобщения Св. Тайнам, г. Протопопов и девица Сиднева были повенчаны мною 5 июня. Во время пребывания моего в Тяньцзине я слышал от русских и китайских купцов, что по случаю необычной засухи, погубившей всю весеннюю жатву, в народе ходят нелепые слухи, приписывающие засуху присутствию в городе французских сестер милосердия и построению римскими католиками великолепного храма. Генеральный консул сообщил мне, что несколько дней назад было даже нечто вроде манифестации против сестер милосердия. В один день, когда сестры милосердия с толпою воспитываемых ими детей прошли по улицам Тяньцзиня в католический храм на молитву, около храма собралась огромная толпа народа, шумевшего и кричавшего, что сестры милосердия выкалывают у детей глаза, вырезывают сердце, чтобы посредством их творить чары, вроде, например, засухи и пр. Некоторые из толпы желали войти в храм, но их не пустили. Толпа волновалась. Благоразумнейшие из китайцев просили католиков позволить им войти в храм посмотреть на богослужение и на детей, чтоб потом убедить грубую чернь в нелепости ее подозрений, но и тех не пустили. На этот раз толпа была разогнана китайской полицией. Но народ затаил злобу и ждал.
 
В ночь на 3 июня выпал обильный дождь, и все иностранцы, встревоженные вышеизложенным событием, успокоились. Но в народе распространился новый нелепый слух, что сестры милосердия крадут детей у богатых родителей, у одних выкалывают глаза и вырезают сердце, а других отдают за богатый выкуп. Основанием этой молвы послужило следующее обстоятельство: почти каждый год с открытием навигации в Тяньцзине, как в этом городе, так в его окрестностях и даже в самом Пекине, пропадает много детей. Обыкновенно, их ворует известная шайка, называемая по-китайски пайхоады, и продает приехавшим на судах южным китайцам, которые увозят детей на юг Китая, где продают их театральным содержателям и богатым развратным китайцам. В нынешнем году потеря детей в Тяньцзине была весьма значительна, так что большая часть населения была сильно озлоблена. Настоящие виновники кражи детей, чтобы отвлечь от себя подозрение, стали распускать слухи, что детей воруют французские сестры милосердия, выкалывают у них глаза и пр. У сестер же милосердия в последнее время находилось на воспитании в приюте до 300 детей обоего пола. К тому же в приюте открылась холера, так что ежедневно умирало от 20 до 30 детей. Народ, видя, что ежедневно выносят из приюта такое множество гробов, естественно, верил означенным нелепым слухам и постепенно приходил в раздражение. 8 июня, в день моего выезда из Тяньцзиня в Пекин, я сам лично видел огромную толпу народа, собравшуюся около католического храма, но и на этот раз она была разогнана китайской полицией, так что, как оказалось впоследствии, французское консульство, расположенное в одном здании с храмом, и сестры милосердия совершенно успокоились, полагая, что все волнения кончились.
 
Между тем, 9 июня, в понедельник, вспыхнуло известное уже в Европе по газетам восстание народа, и жертвой народной ярости сделались все члены французского консульства, сестры милосердия, два католических миссионера и трое русских. Эти трое русских – двое новобрачных и третий – приказчик – возвращались с завтрака от своего товарища и попали в толпу волновавшегося народа. Говорят, их приняли за французов и, убивши, бросили в реку. Вскоре после них проходили еще трое русских купцов, и их хотели убить, но, удостоверившись от китайского купца, что это русские, довели их до квартиры и отпустили без вреда.
 
11 июня я возвратился в Пекин и здесь только узнал о тяньцзиньской катастрофе. Вечером этого же дня пришли ко мне двое христиан из Дундинъани и просили отпустить домой их детей – троих мальчиков, обучающихся в здешнем училище при миссии. Когда я спросил о причине такого их желания, крестьяне отвечали, что из Тяньцзиня донесся до них слух, будто бы европейцы режут детей, и что окрестные жители волнуются и говорят им, что и ваших детей зарежут, а может быть, и зарезали. Успокоив их, я отпустил с ними троих учеников, чтобы не подать язычникам повода к составлению ложных слухов; притом же наступило каникулярное время, в которое все ученики освобождаются от занятий на время сильных жаров.
 
14 июня пришел ко мне христианин из деревни Дундинъань и принес неутешительное письмо от всех тамошних христиан. В письме этом христиане писали, что они сильно встревожены распространяемыми в соседних деревнях угрозами разграбить и сжечь наш дундинъаньский храм. Угрозы эти распространяли убежавшие из Тяньцзиня виновники означенного избиения французов. Я немедленно написал христианам письмо, прося не беспокоиться, так как я буду просить нашего посланника, чтобы китайское правительство защитило их от злонамеренных людей. Отправив крестьянина домой, я поехал в наше посольство и передал обстоятельства дела г. поверенному в делах Е.К.Бюцову. Г. Бюцов немедленно дал знать о сем китайскому министерству иностранных дел, прося оказать всякое содействие для охранения нашего дундинъаньского храма. Китайское министерство ночью же командировало чиновника к тунчжоускому областному начальнику с приказанием, чтоб он в скорейшем времени отрядил солдат для охраны храма. Получив это известие от драгомана посольства, я отправил в Дундинъань доверенного христианина посмотреть, что там делается, и написал с ним письмо к христианам, в котором изъяснил, что вследствие настояния нашего посланника министерство иностранных дел сделало распоряжение об охранении дундинъаньской церкви, что китайское правительство знает, что восточные христиане (так называют нас в отличие от римских католиков и лютеран) всегда свято исполняют законы своего государства и суть самые верноподданные своего государя, и поэтому китайское правительство, как в 1860 году защитило нас от притеснений черни, так и в нынешний раз оказало нам помощь, и что они должны всею душой благодарить своего великого Императора за оказанное им покровительство. При этом я присовокупил, что если б офицеры и солдаты захотели осмотреть храм, то чтобы пускали их беспрепятственно, но чтобы просили их не входить в самый алтарь, а смотреть его чрез дверь, и чтоб при входе в храм они сняли шапки и в самом храме не курили трубок. Когда посланный прибыл в Дундинъань, отряд войск в числе 30 человек уже подходил к деревне. Крестьяне – и христиане и язычники, узнав, что к ним идут солдаты, сильно встревожились, но, прочитав мое письмо, успокоились и обрадовались. Прибывший с солдатами офицер, узнав о содержании моего письма, понял, что за ними будут следить, а потому приказал солдатам, чтоб они не делали никаких поборов с жителей деревни. Посланный, возвратившись в Пекин, доставил мне письмо, в котором не только христиане, но даже язычники «несказанно» благодарили за оказанную защиту. В Пекине же не было особого волнения, только ходили и ходят слухи, что французы вероятно объявят войну китайцам, и тогда могут повториться события 1860 года. Наши христиане все спокойны, и все тревожные слухи не имели на них особенного влияния; но язычники, изъявлявшие желание принять св. крещение и посещавшие иногда подворья и храм, теперь перестали ходить к нам. Очевидно, тяньцзиньская катастрофа произвела на них неблагоприятное впечатление, так как было убито несколько римских христиан из китайцев. По всей вероятности, они не будут посещать нашей миссии до тех пор, пока взаимные отношения между китайским и французским правительствами не придут в прежнее спокойное состояние. Члены духовной миссии все здоровы и усердно занимаются своим делом.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XXXII научная конференция / Ин-т востоковедения; Сост. и отв. ред. Н.П. Свистунова. – М.: Вост. лит.,  2002. – 366 с. С. 116-125.
 

---

1. ↑ Оригинал письма иеромонаха Исайи (Поликина), посвященный описанию этих событий, был опубликован в ряде российских газет, в том числе в газете «Новое время» от 18 сентября 1870 г., № 256 (см. Приложение).
2. ↑ Главное управление по иностранным делам (династия Цин).
3. ↑ Местные влиятельные помещики и отставные чиновники (джентри).
4. ↑ Китайские тексты цитируемых документов даются в нашем переводе.