|
Тематический раздел
|
Прием беглецов в условиях мультигосударственной системы древнего Китая: предварительные наблюдения*
*Это исследование было выполнено при поддержке фонда Герды Хенкель в 2003-2006 гг. Бегство, ссылка, предоставление или непредоставление убежища, экстрадиция беженцев, а также политический, правовой и этический аспекты этих явлений в мультигосударственной системе древнего Китая до сих пор остаются темами, слабо разработанными в мировой синологии.[1] В настоящей статье я хочу привлечь внимание к данной проблематике и наметить одно из возможных направлений исследований: изучение взаимосвязи между геополитическими отношениями между княжествами и обращением с беглецами. Во-первых, я рассматриваю соглашение между тринадцатью княжествами о взаимном непредоставлении убежища беглецам, заключенное в 561 г. до н.э. Во-вторых, я высказываю предположение о существовании подобных неписанных договоренностей и ранее, в VII в. до н.э. В качестве примера я рассматриваю историю о скитаниях цзиньского княжича Чунэра – наиболее известный и популярный древнекитайский сюжет о бегстве и возвращении. Учитывая недокументальный характер притчи о Чунэре, я, тем не менее, полагаю, что она может отражать некоторые реальные установления эпохи Чуньцю, в частности, практику непредоставления беглецам во владениях, чьи правящие дома были связаны узами родства. 1. Боское соглашение и институт ссылки в эпоху Чуньцю Осенью 561 г. до н.э. правители княжеств Цзинь 晉, Сун 宋, Вэй 衛, Цао 曹, Ци 齊, Цзюй 莒, Чжу 邾, Тэн 滕, Се 薛, Ци 杞, Малого Чжу 小邾 и Лу 魯 и Чжэн 鄭 собрались на съезд в Бо 亳 (в совр. пров. Хэнань)[2] изаключили следующее клятвенное соглашение: 凡 我 同 盟 ． 毋 薀 年 ． 毋 壅 利 ． 毋 保 姦 ． 毋 留 慝 ． 救 災 患 ． 恤 禍 亂 ． 同 好 惡 ． 獎 王 室 ． 或 間 茲 命 ． 司 慎 司 盟 ． 名 山 名 川 ． 戝 神 戝 祀 ． 先 王 先 公 ． 七 姓 十 二 國 之 祖 ． 明 神 殛 之 ． 俾 失 其 民 ． 隊 命 亡 氏 ． 踣 其 國 家 ． Все участники нашего совместного соглашения обязуются не придерживать урожай, не препятствовать выгоде, не предоставлять защиту нечестивцам, не принимать на своей территории беглых злодеев, предоставлять взаимовыручку в случае бедствий и катастроф, содействовать друг другу в случае смуты и беспорядков. Мы разделяем общие представления о добре и зле и благословляем царский дом. Если кто-либо нарушит эту волю, пусть те, кто следит за соблюдением искренности и соглашений, - духи знаменитых гор и знаменитых рек, прежние ваны и прежние гуны, предки семи родов и двенадцати царств, - пусть сиятельные духи уничтожат его, пусть он утратит свой народ, пусть его мандат на правление рухнет, его род погибнет, и его страна падет! (9, с. 828)[3]. К моменту заключения этого соглашения целый ряд лиц, замешанных в разных интригах в собственных княжествах, находились в эмиграции у соседей. Большинство побегов было связано с дворцовыми заговорами и восстаниями. Беглецы могли быть в них как зачинщиками, так и жертвами. В любом случае, с точки зрения оставшихся, беглецы представлялись «злодеями» и «нечестивцами». Эти определения в тексте договора позволяли очень широкое толкование – ведь речь не обязательно шла о преступниках (ю цзуй 有罪, цзэй 賊, дао 盜), чья вина была очевидной, но также о лицах, только потенциально представлявших угрозу.[4] Беглецы эпохи Чуньцю, как правило, являлись магнатами, обладателями аристократического ранга тайфу и высоких государственных постов. В бегах часто находились и ближайшие родственники правителей. Более того, среди беглецов оказывались и законные правители княжеств, и даже чжоуские ваны. В изгнании высокопоставленных беглецов нередко сопровождали их приближенные из средних и нижних слоев аристократии, о численности которых можно только догадываться. Хроника Цзо чжуань, охватывающая события с 722 по 486 гг., с неизменным постоянством регистрирует случаи бегств на протяжении всего этого времени, называя около трехсот беглецов по именам, и показывая при этом, по-видимому, только верхушку айсберга. Случаи отказа в убежище и, тем более, экстрадиции беглецов, были крайне редки.[5] Мультигосударственная система, в которой не могло быть создано единое правовое пространство, создавала благоприятные условия для того, чтобы лица, справедливо или несправедливо обвиняемые в совершении преступлений в своих княжествах, могли избежать наказания и проживать свой век в ссылке. Правящие дома древнекитайских княжеств были связаны друг с другом узами родства или свойства, и регулярно обменивались визитами и посольствами. В связи с этим, перемещение людей между царствами в связи с официальными задачами было санкционировано и являлось нормой межгосударственной коммуникации. С другой стороны, в случае опалы, представители элит могли рассчитывать на родственные связи и искать убежища на чужбине. Иногда они отправлялись в княжества, находившиеся в состоянии войны с их родиной. Однако, власти стран исхода, как правило, толерантно относились к тому, что их беглецов принимали и союзники, поскольку ссылка представлялась предпочтительной альтернативой смертной казни – меры, принимавшейся в отношении высшей аристократии достаточно редко. Позволяя своим personanongrata удаляться в ссылку, правители древнекитайских княжеств вполне довольствовались тем, чтобы «держать злодеев на расстоянии», аналогично тому, как было рекомендовано в приказе чжоуского Сян-вана 襄王 (годы правл. 651-619) цзиньскому Вэнь-гуну 文公 (годы правл. 636-29 до н.э.) 敬服王命．以綏四國．糾逖王慝 Почтительно исполняй приказы вана! Опираясь на них, умиротворяй четыре стороны света, исправляй и удаляй на расстояние злодеев, совершающих преступления против вана! (9, с. 1121). Этот письменный документ был вручен Вэнь-гуну во время торжественного пира в 632 г. до н.э., на котором Сян-ван официально признал его старшим среди чжухоу, т.е. гегемоном (также называемым ба 霸) (9, с. 1121; 1, с. 371). Этой чести Вэнь-гун удостоился за две заслуги: за победу над царством Чу в битве при Чэнпу 成濮 в 632 г. до н. э. и за то, что двумя годами ранее он возвратил на престол самого Сян-вана, ранее бежавшего в княжество Чжэн от смуты, учиненной его братом Цзы Даем 子帶, временно узурпировавшим трон. Не только Сян-ван, но и сам Вэнь-гун незадолго до этого находился на положении лица, «удаленного на расстояние» (逖).[6] Не исключено, что собственный опыт бегства и изгнания удержал обоих суверенов от призывов «покарать» или «истребить» злодеев, к которым они могли причислить широкий круг лиц. Требуя их «удаления», приказ Сян-вана, таким образом, признавал легитимность института ссылки как меры предотвращения или наказания преступлений. Так же и боское соглашение не ставило под вопрос существование института ссылки как такового. Договаривающиеся страны взаимно уславливались не оставлять беглецов на длительный срок (лю 留) и не выступать защитниками их интересов (бао 保) против других участников договора. При этом не предусматривалось, что страны-участники договора должны были бы препятствовать прохождению беглецов через их территории на пути в более отдаленные места, которыми, очевидно, оставались не принимавшие в договоре участие княжества Чу и Цинь, а также некитайские народы, проживавшие в пограничных районах. Как показывает обращение к Цзо чжуань, боский договор отчасти остался соглашением о намерениях, поскольку ряд княжеств-участников договора продолжали взаимно принимать беглецов. В особенности, продолжало оставаться популярным бегство в княжества Цзинь, Ци, Сун и Лу. Однако не исключено, что вследствие договора беглецы все чаще стали направляться в южные страны, в Чу, У и даже Юэ. В то же время, представляется, что между центрально-китайскими княжествами, чьи правители являлись членами рода Цзи, взаимные договоренности о непринятии беглецов существовали и ранее. Подтверждением этому может служить история цзиньского Вэнь-гуна, как уже упоминалось выше, длительное время находившегося в изгнании. Известный до своего восхождения на престол под именем княжича Чунэра, Вэнь-гун был наиболее знаменитым беглецом эпохи Чуньцю. Сюжет о его «Одиссее», изложенный с вариациями в хронике Цзо чжуань и в сборнике исторических анекдотов Го юй, был позже интегрирован Сыма Цянем в Ши цзи. По существу, этот сюжет является притчей, берущей за основу реальные события VII в. до н.э. для изложения современных взглядов. Так, она предлагает иллюстрацию представлений о судьбе и воле Неба, обыгрывает взаимосвязь между суверенитетом и гостеприимством, и заостряет внимание на этических аспектах обращения с «перемещенными лицами», находясь при этом в русле дискурса эпохи Чжаньго.[7] Тем не менее, хотя сюжет о Чунэре не может рассматриваться как документальное повествование, в нем присутствовали проекции некоторых установлений эпохи Чуньцю, включая практику непредоставления убежища беглецам из родственных владений. Ниже я напомню вкратце основное содержание сюжета о Чунэре, продемонстрирую взаимоотношения между его действующими лицами и выскажу предположения о значении маршрута путешествия Чунэра. 2. История и география странствований Чунэра Упоминания о судьбе Вэнь-гуна до его восхождения на престол отсутствуют в погодовой летописи Чуньцю, отражающей наиболее значимые события этой эпохи.[8] Также и «Бамбуковые анналы», включающие в себя выдержки из хроники княжества Цзинь[9], сообщают лишь о пребывании Чунэра в княжестве Цинь. Поскольку можно было бы ожидать, что именно «Бамбуковые анналы» должны были бы освещать историю цзиньского Вэнь-гуна наиболее подробно, отсутствие в них данных о его пребывании в ряде других княжеств вызывает сомнение о документальности сюжета о скитаниях, представленного в Цзо чжуань и Го юй. В Цзо чжуань история скитаний Чунэра разбита на части, включенные в погодовые записи в соответствующем хронологическом порядке под 4-м, 5-м, 10-м, 23-м и 28-м гг. правления луского Си-гуна 僖公 (659-627 гг. до н.э.). В Го юй она изложена компактно и составляет значительную часть Цзинь юй 晉語 («Речей Цзинь»), ‑ самого обширного раздела Го юй.[10] Тексты Цзо чжуань и Го юй, оба составленные в эпоху Чжаньго, существуют как бы параллельно, в некоторых частях совпадая полностью, в других дополняя, а в третьих – противореча друг другу (см. [12, с. 20-58; 28]). Наличие разногласий между двумя версиями неудивительно, т.к. к моменту обоих произведений, сюжет о Чунэре, по-видимому, существовал уже многие столетия в устной передаче. За это время он оброс новыми деталями, некоторые из которых не успели попасть ни в Цзо чжуань, ни в Го юй, но оказались известными в передаче других текстов.[11] Очевидно, что в обоих текстах помимо исторических реалий нашла отражение и устная традиция, а ряд пассажей являлся продуктом творчества ее составителей.[12] Эти позднейшие напластования особенно заметны в Го юй, содержащий ряд речей, приписанных участникам описываемых событий, и отсутствующих в Цзо чжуань. «Одиссея» цзиньского Вэнь-гуна занимает видное место также и в Ши цзи («Исторических записках») Сыма Цяня 司馬遷 (ок. 145-90 г. до н.э.). Сообщения о его пребывании в разных древнекитайских княжествах проходят красной нитью через главы раздела Ши цзя 世家 («Наследственные дома»). Данные Сыма Цяня происходили и из Цзо чжуань, и из Го юй, хотя некоторые детали упоминались в его историческом труде впервые. Однако настоящая статья не ставит задачей изучение позднейших метаморфоз сюжета о Чунэре, и ограничивается рассмотрением версий Цзо чжуань и Го юй. Чунэр был сыном цзиньского князя Сянь-гуна 獻公 (правл. 676-51 до н.э.). Брак Сянь-гуна с его главной супругой был бездетным, но наложницы принесли ему нескольких сыновей. Шэньшэн 申生, сын Сянь-гуна и дочери циского Хуань-гуна 桓公, был назначен наследником престола. Мать Чунэра и его единоутробного младшего брата Иу 夷吾, Ху Цзи 狐姬, была дочерью вождя одного из некитайских народов. В 671 г. до н.э. Сянь-гун провел войну против другого некитайского народа, лиских жунов 驪戎, в ходе которой он убил его вождя. Его дочь Ли Цзи 驪姬 он взял в качестве новой наложницы (1, с. 253). Ли Цзи родила сына Сици 奚齊, которого она стремилась возвести на престол. В результате многолетних усилий ей удалось скомпрометировать законного наследника Шэньшена, обвинив его в попытке отравить Сянь-гуна. Шэньшэн покончил жизнь самоубийством, и Сици был назначен наследником престола. Другие возможные претенденты на престол – Чунэр и Иу – были заблаговременно удалены из столицы в пограничные города.[13] Тем не менее, Ли Цзи считала эту меру предосторожности недостаточной, и стремилась к физическому устранению конкурентов. Она подослала наемного убийцу к Чунэру, но тому чудом удалось избежать гибели. В 656 г. до н.э. Чунэр бежал на север к некитайскому племени ди 狄[14] (см. Карту I). Диский вождь дал Чунэру в жены свою дочь[15], и Чунэр осел в землях дисцев на двенадцать лет. Тем временем, в 651 г. до н.э. умер цзиньский Сянь-гун. Си-ци, возведенный стараниями его матери на престол, удержать его не сумел, и через короткое время был убит. В 650 г. до н.э. к власти пришел младший брат Чунэра – Иу, цзиньский Хуй-гун 惠公. Опасаясь, что старший брат может предъявить претензии на престол, в 644 г. до н.э. Хуй-гун подослал к Чунэру наемных убийц. Хотя Чунэру снова удалось избежать смерти, он более не мог рассчитывать на безопасность среди дисцев, и вынужден был тронуться в дальнейший путь. Карта 1. Маршрут Чунэра С сервера, из земель дисцев Чунэр отправился на восток, в княжество Ци, где в это время еще правил Хуань-гун (годы правл. 685-44 до н.э.), ‑ первый гегемон периода Чуньцю (9, с. 1116; 1, с. 163). Годом позже Хуань-гун скончался[16], на чем гегемония царства Ци закончилась. Тем не менее, Чунэр оставался в Ци еще пять лет[17], обретя там спокойствие и потеряв интерес к борьбе за власть на родине (9, с. 1116, 1, с. 340). Лишь в 638 г. до н.э.[18] советникам Чунэра удалось заставить его продолжить путь[19]. В течение одного года Чунэр объехал одно за другим владения Вэй, Цао, Сун, Чжэн, Чу и Цинь. В центрально-китайских владениях Чунэр встретил в основном негостеприимное отношение. Вэнь-гун 文公, правитель Вэй, принял Чунэра «без соблюдения ритуала», сославшись на потери, понесенные в результате войны с дисцами и владением Син 邢 (9, с. 1116; 1, с. 345). Гун-гун 共公, правитель Цао, принял Чунэра в своем дворце, но оскорбил его своим непочтительным отношением[20] (9, с. 1116; 1, с. 346). Правитель Чжэн, Вэнь-гун, также не оказал Чунэру приема по ритуалу (1, с. 349). В отличие от них, правитель Сун – Сян-гун 襄公 – принял Чунэра и щедро одарил его (9, с. 1116; 1, с. 348). Из центральных владений Чунэр отправился на юг – в царство Чу. Чэн-ван 成王, его правитель, принял «беглеца, …не взирая на неравное положение», как правителя владения (1, с. 352). Затем он проводил его с почестями и богатыми подарками далее на запад – во владение Цинь. Циньский Му-гун 穆公 также принял Чунэра в соответствии с ритуалом, принятым в отношении правителя владения, (9, с. 1117; 1, с. 359). Затем Му-гун предоставил Чунэру военную и политическую поддержку для возвращения в Цзинь (9, с. 1118; 1, с. 365). В 636 г. до н.э. Чунэр взошел на цзиньский престол. Став правителем, он провел ряд реформ в своем владении и установил «справедливое управление». В 635 г. до н.э. чжоуский Сян-ван, бежавший из столицы в княжество Чжэн, спасаясь от смуты, обратился к Вэнь-гуну за помощью. На втором году своего правления Вэнь-гун вернул вану престол. В 632 г до н.э. он освободил царство Сун от оккупировавших его армий царства Чу и разбил чускую армию в битве при Чэнпу. Он также воспользовался ситуацией, чтобы отплатить правителям Цао и Вэй, являвшимся сторонниками Чу, за их негостеприимство. На обратном пути он напал на другое негостеприимное владение – Чжэн. (9, с. 1126-7; 1, с. 377). В том же году, как уже упоминалось, Сян-ван устроил назначил его гегемоном. Таким образом, Чунэр сменил на этой позиции циского Хуань-гуна, первым из прочих чжухоу оказавших Чунэру достойный прием. 3. Родство и гостеприимство в сюжете о Чунэре Схема I представляет отношения между Чунэром и другими действующими лицами этой истории. Обращает на себя внимание тот факт, что все трое негостеприимных правителей, отвергших его, принадлежали к боковым ветвям клана Цзи, то есть были его дальними кровными родственниками.[21] Напротив, среди правителей, принимавших Чунэра и предоставлявших ему помощь, не было кровных родственников, но только родственники по браку.[22] Кроме того, негостеприимные и гостеприимные чжухоу различались между собой как правители центральных и собственно «китайских» княжеств с одной стороны, и переферийных и «полуварварских» – с другой стороны (Ци, не будучи «варварским», занимало особую позицию как страна гегемона). Негостеприимство в отношении Чунэра как родственника было предметом особой критики в речах Го юй. Так, в речи цаоского советника Си Фу-цзи 僖負羈 говорится: 臣聞之：愛親明賢，政之幹也．<…> 國君無親，以國為親．先君叔振，出自文王，晉祖唐叔，出自武王，文、武之功，實建諸姬．故二王之嗣，世不廢親．今君棄之，不愛親也． Ваш слуга слышал следующее: «Любить родственников и отличать мудрецов – это основа управления. <…> У правителя государства нет родственников. Его родственниками являются другие правители государств. Наш прежний правитель Шу-чжэн происходит от Вэнь-вана, а Тан-шу, предок правителей владения Цзинь, происходит от У-вана. Заслуга Вэнь-вана и У-вана состояла поистине в том, что они установили власть рода Цзи. Поэтому потомки Вэнь-вана и У-вана из поколения в поколение не бросали своих родственников. Ныне вы, правитель, отвергаете Чунэра, а это показывает, что вы не любите родственников. Аналогично, советник Нин Чжуан-цзы 甯莊子 указывал вэйскому Вэнь-гуну: 康叔，文之昭也．唐叔，武之穆也．周之大功在武，天祚將在武族． Кан-шу (первый правитель Вэй – М.Х.) относился к поколению чжао, приходясь братом чжоуского Вэнь-вана. Тан-шу (первый правитель Цзинь – М. Х.) относился к поколению му, приходясь братом чжоуского У-вана. При У-ване Чжоу обрело большой успех. Благословение Неба и в будущем будет пребывать с потомками У-вана (1, с. 345). Схема I. Взаимоотношения между участниками истории о Чунэре род Цзы[23] Шу-чжань, советник чжэнского Вэнь-гуна, отмечал: 在周頌曰：天作高山，大王荒之．荒，大之也．大天所作，可謂親有天矣．晉、鄭兄弟也，吾先君武公與晉文侯戮力一心，股肱周室，夾輔平王六，平王勞而德之，而賜之盟質，曰：世相起也 В «Гимнах дома Чжоу» говорится: «Небо создало Высокую Гору (Цишань – М.Х.), Великий ван (Гу-гун Даньфу – М.Х.) возделал ее». «Возделал» значит «возвеличил». О том, что создано великим Небом, можно сказать: «Родственники обладают повелением Неба». Цзинь и Чжэнь – это старший и младший братья. Наш прежний правитель У-гун и цзиньский Вэнь-гун, объединив усилия и помыслы, стали костяком длч чжоуского дома и с обеих сторон поддержали Пин-вана (во время переезда на восток в 770 г. до н.э.). Пин-ван считал их трудолюбивыми и обладающими добродетелью, за что он пожаловал им клятвенный договор, в котором говорилось: «Из поколения в поколение поддерживайте друг друга» (1, с. 349). Следует обратить внимание на то, что фактор родства, настолько важный в представлении авторов Го юй, не имеет никакого значения в отображении историй скитаний Чунэра в Цзо чжуань. Хотя в Цзо чжуань приводятся несколько речей, обосновывающих необходимость принять Чунэра и предвозвещавших его грядущее возвышение в качестве нового гегемона, их тексты не совпадают с текстами речей из Го юй. С точки зрения Цзо чжуань, Чунэра следовало принять, потому что ему способствовало Небо, которое решило возвести его на престол в Цзинь, потому что сам факт того, что он продолжает существовать в виду ряда неблагоприятных условий, нельзя объяснить иначе как небесным жребием. Представляется, что составителям Цзо чжуань было известно, что, в соответствии с установлениями эпохи Чуньцю, родственные княжества не принимали друг у друга беглецов. Хотя из этого правила имелись и исключения, в большинстве случаев беглецы отправлялись к правителям с другими фамилиями (cм. [30]). Более того, представляется, что это правило было известно и составителям Го юй. Однако, поскольку составители Го юй относились к нему критически, он оказался «вывернутым наизнанку». Так, речь Си Фу-цзи в Го юй начинается с посылки «У правителя государства нет родственников; его родственниками являются другие правители государств» (國君無親，以國為親). В речи же советника Чунэра Цзю Фаня констатировалось: «Беглец не имеет родственников» (亡人無親) (1, с. 310). Хотя, в нормальной ситуации, чжухоу принимали у себя членов правящих домов других княжеств и обеспечивали им содействие, бегство приводило к выпадению члена правящего дома из нормативной системы отношений. Таким образом, правители владений освобождались от обязательств перед родственниками, находившимися в бегах, поскольку их обязательства по отношению к родственникам-правителям других царств имели большее значение. Соответственно, правители Цао, Чжэн и Вэй, представленные в Го юй и, позже, в Ши цзи, как негуманные попиратели родственных чувств, в действительности действовали из солидарности с цзиньским Хуй-гуном, законно правящим в настоящее время. Если Чунэр действительно посещал эти царства и был отвергнут, его пример может служить свидетельством того, что соглашения о непредоставлении убежища существовали в древнем Китае по крайней мере, на восемьдесят лет ранее подписания боского соглашения. 4. Заключительные наблюдения Если неписанные договоренности о непредоставлении убежища беглецам в родственных царствах существовали уже в VII в. до н.э., история скитаний Чунэра также, возможно, указывает на то, что они касались только родственников по крови, но не по браку. С другой стороны, хотя правящие дома Цзинь, Ци и Цинь состояли в родстве по браку, оно не было близким во время правления Хуй-гуна. В частности, хотя Хуй-гун сам всупил в брак с циньской принцессой во время своего бегства в Цинь, он отказался от нее после возвращения в Цзинь. В итоге бывшая жена Хуй-гуна досталась Чунэру. Не исключено, что если бы брак Хуй-гуна продолжался, княжество Цинь могло бы отказать Чунэру в убежище. Если в VII в. до н.э. отношение к иностранным беглецам определялось степенью родства между правителями княжеств, то заключение боского соглашения в 561 г. до н.э. представляло собой шаг вперед в сторону создания общего правового пространства на договорных отношениях. Отныне не только родственные княжества, но все участники международного соглашения соглашались не принимать изгоев на своей территории. Как боский договор, так и изданный ранее приказ Сян-вана цзиньскому Вэнь-гуну отражали ситуацию в мультигосударственной системе древнего Китая, в которой признавалось существование «чужого» пространства, в которое нежелательные лица могли бы быть «удалены». Оба эти постановления не ставили под вопрос целесообразность самого института ссылки, по-видимому, признавая его как альтернативу более суровых мер пресечения преступлений. Источники 1. Го юй. Шанхай, 1978. 2. Го юй (Речи царств). М., 1987. 3. Мэн-цзы // 11, т. 2, с. 2071-2161. 4. Ли цзи // 11, Т. 1, с. 979-1014. 5. Лунь юй // 11, т. 2, с. 1955-2066. 6. Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Пекин, 1959. 7. Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Пер. Р.В.Вяткина. Т. 5, М., 1987. 8. Чжуанцзы цзи ши. Тайбэй, 1989. 9. Чуньцю Цзо чжуань // 11, т. 2., с. 1027-1534. 10. Чу цы чжи цзе. Нанкин, 1988. 11. Шисань цзин цзинь чжу цзинь и (Тринадцатикнижие с современными комментариями и пояснениями). Т. 2. Чанша, 1994. Литература 12. Васильев К.В. Истоки китайской цивилизации. М., 1998. 13. Крюков М.В. Формы социальной организации древних китайцев. М., 1967. 14. Крюков М.В. Система родства китайцев. М., 1972. 15. Кучера С. К вопросу о датировке и достоверности «Чжоу ли» // ВДИ, 1961, № 3. 16. Ульянов М.Ю. Бамбуковые анналы. Древний текст (Гу бэнь чжу шу цзи нянь). М., 2005. 17. Хаютина М.С. Институты «друзей» и «гостей» древнем Китае. Эволюция социальных и политических явлений и соответствующей терминологии в периоды Западного Чжоу, Чуньцю и Чжаньго. Дисс… канд ист.н. М., ИВ РАН, 1999. 18. Хаютина М.С. «Друзья» и «гости» в древнем Китае. Западное Чжоу – период Чуньцю» (XI-V вв. до н.э.) // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала Нового времени.М., 2000, с. 221-242. 19. Хаютина М.С. «Друзья мои, прекрасен наш союз!» Природа и этика «дружбы» в древнем Китае эпохи Западного Чжоу (1056/45/40 – 771 до н.э.) // Древний восток и античный мир. Труды каф. ист. др. мира МГУ им. М.В. Ломоносова, Ист. ф-т. М., 2000. С. 29-40. 20. Хаютина М.С. Странствования княжича Чжунэра: изгнанник как гость и хозяин // Традиционные и современные модели гостеприимства. М., РГГУ, 2004. С. 184-226. 21. Чжай Куйфэн翟奎風, ««Шаншу: Чжоугуань» юй «Чжоу ли» гуаньси као лунь – цзянь тань Си Чжоу дэ гунцин гуаньсюэ юй Кун-цзы жусюэ»《尚書·周官》與《周禮》關係考論——兼談西周的公卿官學與孔子儒學 («Исследование и дискуссия о соотношении главы «Чжоуские чины» в «Шаншу» и трактата «Чжоуские ритуалы», вместе с дискуссией об идеологии высшего западночжоуского чиновничества в сопоставлении с идеологией конфуцианства») // Тайюань лигун дасюэ сюэбао. 2006. № 2. с. 24-28. 22. Сhang I-jen, Boltz W.G. «Kuo yü» в 25, c. 263-269. 23. Cheng A. Ch’un ch’iu, Kung yuang, Ku liang and Tso chuan // 25, c. 67-76. 24. Creel H.G. The Origins of Statecraft in China: Volume 1: The Western Chou Empire. Chicago, 1970. 25. Early Chinese Texts: A Bibliographical Guide. Berkeley, 1993. 26. Holzman D. The Cold Food festival in Early Medieval China // HJAS 46.1 (1986), p. 51-80. 27. Hsu Cho-yun. Ancient China in Transition. An Analysis of Social Mobility, 722-222 B.C. Stanford, 1965 28. Imber A.Kuo Yü: An Early Chinese text and its relationship with the Tso Chuan. Diss., Stockholm, University of Stockholm, 1975. 29. Khayutina M. Host-Guest Opposition as a Model of Geo-Political Relations in Pre-Imperial China // Oriens Extremus No. 43 (2002): 77-100. 30. Khayutina M. Exile and Asylum in Ancient China According to the Data of the Chunqiu Chronicle and the Zuo zhuan Narrative // XV Conference of the European Association of Chinese Studies, Heidelberg, August 25-29, 2004. 31. Khayutina M. Die Geschichte der Irrfahrt des Prinzen Chonger und ihre Botschaft // Kritik in alten und modernen China. Wiesbaden, 2006, pp. 20-47. 32. Khayutina M. Royal Hospitality and Geopolitical Constitution of the Western Zhou Polity (1046/5-771 BC) // HJAS(в печати). 33. Pines Yu. Foundations of Confucian Thought. Intellectual Life in the Chunqiu Period, 722-453 B.C.E. Honolulu, 2002. 34. Schaberg D.С. A Patterned Past: Form and Thought in Early Chinese Historiography. Cambridge (Mass.), London. 2001. 35. Shaughnessy E.L. Shang shu // 25, с. 376-389. 36. Shaughnessy E.L. Rewriting Early Chinese Texts. New York, 2006. Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XXXIX научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Вост. лит., 2009. - 502 стр. - Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 1. С.23-36.
Автор: Хаютина М.С. |
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
